поморщился: за это время хворост
отсырел еще сильнее. А больше всего на свете Иллари сейчас хотелось
быть сухим и чистым. Даже больше, чем есть: желудок может и подождать,
пока в нем переварится болотная гнусь. Даже, пожалуй, больше, чем
добраться до Вейдо: мысль о необходимости дойти туда была слишком
привычной. Даже больше, чем допросить, наконец, паршивца джета.

Паршивец джет меж тем подошел к груде хвороста и склонился над ней.
Иллари показалось, что джет произнес что-то вполголоса, но сам он так
громко стучал зубами, что не мог бы утверждать этого с уверенностью.
Зато он мог бы поручиться, что огнива или какого иного зажигательного
инструмента джет не вынимал. Но огонь полыхнул мгновенно - ну вот
только что его не было, и разом выметнул вверх жаркий рыжий столб.

Джет ловко совлек с обалдевшего Иллари перепачканную одежду, достал из
спасенной сумки сухие чистые штаны, спихнул Иллари в ручей, быстро
вытащил, еще быстрее растер какой-то приятно пахнущей мазью, укутал
своим плащом и впихал ноги и задницу своего господина в штаны.
Замороченный Иллари не сопротивлялся. Проделав вышеозначенные
процедуры с быстротой молнии, джет огляделся, зашагал к болоту, почти
сразу же вернулся с какими-то клубнями, разделил костер, чтоб добыть
углей, сунул в них клубни, присыпал золой и натаскал лапника, на
котором и расположился возле костра.

- Вот теперь можно и поговорить, - напряженным голосом сообщил он.

- Можно, - кротко согласился Иллари, выходя из столбняка.

Но джет отнюдь не спешил воспользоваться разрешением. Он попытался
что-то сказать, передумал, закусил прядь волос и умолк довольно
надолго.

- Может, тебе вопросы позадавать? - поинтересовался Иллари.

- Не знаю, - как-то неуклюже ответил джет. Лицо у него было
сосредоточенно-напряженное, будто он стоит на цыпочках левой ноги,
правой крутит одновременно три кольца в одну сторону и два в другую,
пишет важное письмо и удерживает на кончике носа тросточку с
тарелочкой.

- Понимаешь, господин... слишком многое надо рассказать, и все разом,
и все важное. Можно, я тебя сначала спрошу?

- Попробуй, - нехотя согласился Иллари.

- Зачем, почему этой дорогой, да еще так срочно? Есть ведь и другой
путь, и притом гораздо безопаснее. Почему здесь, так близко от
Джетевена? Все знают, что это не та дорога, по которой часто
возвращаются назад.

- Нет уж, сначала ты мне объясни, - запротестовал Иллари. - Сначала ты
отказываешься со мной идти, а потом тащиться следом, хотя вдвоем и
проще, и безопаснее?

- Не безопасней, - покачал головой джет, - Совсем наоборот.

- Так отпустил бы меня одного, и все, - Иллари не мог так, сразу,
разозлиться на своего спасителя, но начинал понемногу закипать. - Раз
уж вместе опасно, одному легче.

- Не легче, - вновь возразил джет.

- Это как? - немного растерялся Иллари.

- Не могу выбрать из двух зол, господин, - вздохнул джет. - Понимаешь,
оба хуже. Один ты здесь вообще не пройдешь, не то, что живым остаться.
Ты и сюда добрался чудом. А со мной пройдешь. Зато один ты не
привлекаешь внимания, а вдвоем мы сверкаем, как два священных
ожерелья, и на нас непременно нападут и изловят.

- Ну, и что? - не понял Иллари.

- Ну, и все, - резко ответил джет. - Это не императорские гвардейцы,
дурни пустоголовые. От этих людей я тебе не защита. Ведь охотятся они
за мной, а не за тобой. Тебя одного они, может, и отпустят. Вот и
выходит, что без меня ты в этих краях не в безопасности, а со мной - в
опасности. Так что лучше всего, чтобы ты шел сам по себе, а я - где-то
там. Хотя лучше бы, конечно, вообще не ходить. Боюсь.

Вновь Иллари слышал от джета, что тот чего-то боится, хотя и сказано
было на сей раз вполне обыденным тоном. Но Иллари вспомнил маску
страха на лице джета в ночь их прощания - и поверил мальчишке
безоговорочно.

- Ну, со мной все ясно. А с тобой?

- А со мной - тем более. Если я один, меня могут не заметить, но уж
если заметят... - джет вздрогнул. - А если я с тобой, заметят
наверняка, но у меня есть... ну, не то, чтобы надежда, но хоть тень
надежды. И было бы больше, если бы...

- Если бы - что?

- Неважно, - неохотно ответил джет.- Лишнего сболтнул. Если бы у меня
было время. Хотя бы узнать наверняка, так и того не успел.

- Тебе, значит, не всякий господин годится? - полувопросительно
заметил Иллари.

- Не всякий, - кивнул джет. - Я ведь сразу говорил. Жить хочу. Ты
храбрый человек, и ты... я... словом, будь все иначе, ни за что бы я
не пошел в сторону Джетевена. Ни-ни.

-Тебя туда совсем не тянет? - задал Иллари намеренно провокационный
вопрос.

Джет не учуял ловушки: слишком уж много всего случилось за день, чтобы
у него хватило сил оставаться настороже.

- Тянет, - ответил он очень тихо. Голова его чуть запрокинулась, веки
примкнулись в попытке скрыть набежавшие слезы. Иллари даже испугался.
И тут он увидел какие- то смутные образы, причем увидел не глазами.
Неизвестно, чем. Просто увидел. И еще он вспомнил, что и раньше видел
нечто подобное, и всегда в присутствии джета. И еще он вспомнил, что
всегда тут же забывал увиденное.

- Ах, ты, маленький мерзавец! - удивленно воскликнул Иллари с
добродушной угрозой в голосе. Джет открыл глаза, еще полные невольных
слез, и виновато улыбнулся.

- Теперь я понимаю, как тебе удавалось удержать меня от расспросов, -
без тени сомнения заключил Иллари. - Праведные солнца! Впервые в жизни
вижу, чтоб человек мог передавать мысли. А может, и мои читать? И он
еще говорит о какой-то опасности! Да будь у меня такой дар, я бы забот
не знал. Просто внушил бы своим врагам, что у них понос, и все
хлопоты.

- С врагами у тебя бы ничего не вышло, - возразил джет.

- Почему? - Заинтересовался Иллари: внезапно открывшаяся перед ним
возможность отправлять неприятельские войска со спущенными штанами под
кусты была слишком приятной, чтоб отказываться от нее просто так, за
здорово живешь.

- А с врагами не получается. Тем более с посторонними. Понимаешь, это
проходит только с людьми... - джет замялся. - Ну, вот если ты любишь
кого-то... или доверяешь... уважаешь... или вообще...

Смущение джета приятно позабавило Иллари. Всегда отрадно слушать, как
человек косвенно признается тебе в наилучшем к тебе отношении.

- Вот тогда можно передавать... и слышать тоже... видеть... понимаешь,
это очень все неприятно. Понимаешь, постороннего человека принуждать и
подслушивать не особенно стыдно, но невозможно. А если кого-то... к
тому ты... кого ты... в общем, не постороннего... это стыдно и
противно. Все равно, как делать что-то такое исподтишка... ну, ты
понимаешь, какое.

- Понимаю, - заверил его Иллари. - И перестань взывать к моему
пониманию через два слова на третье.

- Постараюсь, - без улыбки пообещал джет. Он боялся поднять взгляд на
Иллари. Некоторое время он молчал, потом выпалил: - Я бы никогда не
делал этого, господин. Никогда! Честное слово. Просто для тебя так
безопаснее.

- По-моему, ты спятил на моей безопасности, - предположил Иллари.

- По-моему, нет, - со своей обычной детской серьезностью возразил
джет.

- Да что для меня такого опасного, если я что-то и узнаю? - возразил
Иллари.

- Это долго рассказывать.

- Ничего, рассказывай. Все равно до утра мы никуда не пойдем, а спать
пока неохота.

Джет начал рассказывать. Теперь, когда он не должен был скрывать свой
дар, этот самый дар разыгрался не на шутку. В результате Иллари слышал
не только джета, хотя и не ушами, и видел не только то, что вокруг,
хотя и не глазами, причем разные детали увиденного и сотворялись
по-разному. То, чего джет не помнил отчетливо, и Иллари не мог увидеть
иначе, как размытым пятном неопределенного цвета. А то, чего Иллари
никогда воочию не видел во плоти и воссоздавал по видению джета, и
выглядело созданным. Зрелище немного сумасшедшее. Горы, синие и белые,
нарисованы мощными мазками прямо на настоящем небе, на их нарисованных
отрогах шумят живые и нарисованные деревья, и среди них бродят
вперемежку живые, игрушечные и туманные звери, ступая по цветам,
вышитым на траве. А внизу, в горной котловине - настоящий ветер
подымает на озере стеклянную рябь, и чьи-то почти невидимые руки
играют теплым песком. А чуть поодаль из бумажных домов выходят живые
джеты с живыми лицами и облачными руками - иногда, впрочем, наоборот.
А иногда вообще непонятно, как может полупрозрачное нечто нести на
себе тяжесть настоящей одежды. То, что Иллари принял за татуировку,
внезапно оказалось бабочкой; она вспорхнула со смуглого плеча и
улетела. Улетела к Деревьям. Иллари невольно задержал дыхание: деревья
цвели. Нежная плоть лепестка туманно-прозрачная, как розовые и
бледно-синие облака, но причуды памяти джета тут не при чем, она такая
и есть. Зато прожилки, несущие сок... Иллари только дважды в жизни
видел золото, но мягкий его блеск, несравнимый с суровой красотой
бронзы, тихое веселье его сияния он запомнил навсегда. Вот так и
выглядят прожилки. Словно по ним радостно струится расплавленное
золото. Словно гроздь солнечный лучей обнимает и пронизывает кусочки
облаков. И запах... ну, тут уже никаких сомнений. Так пахнет талисман
джета. Удивительный аромат. Его мерцание просветляет мысли и проясняет
чувства, и ничего, ничего, ничего на свете не может быть лучше и
прекрасней. И я никогда, никогда его не забуду...

- Еще бы, - подтвердил Иллари. - Такое не забудешь.

- Эти деревья и сделали Джетевен Джетевеном, - тихо произнес джет, не
в силах оторваться от мысленного созерцания.

...Когда-то  мастера  самых  разных  искусств и
ремесел просто приходили в долину:те, кто там побывал, утверждали, что
нигде больше так хорошо не думается и не работается. И они говорили
сущую правду. Что-то было такое в самом воздухе затерянной долины, что
освежало душу и укрепляло ее, отчего зрение и слух становились ясными
и веселыми, а руки - умными и уверенными. Постепенно лучшие искусники
Иматравы начали селиться в Джетевене, а потом и рождаться там. Воздух
долины золотил кожу пришельцев и делал лиловыми глаза здешних
уроженцев. Их стало легко отличить в любой толпе, и лиловая глубина
под густыми ресницами становилась чем-то вроде знака цеха или гильдии,
только означала она не профессию, а качество овладения ею, невероятный
уровень мастерства. Правда, тем, кто слишком долго прожил под сенью
деревьев Джетевена, отчего-то приходилось трудновато, когда они
возвращались в обычный мир, а уроженцы долины и вообще чувствовали
какую-то тяжесть в мыслях и на душе, покидая родные места. Но
особенного внимания на такие мелочи никто не обращал. Словом, все шло
замечательно, мастерство джетов и слава их мастерства росли день ото
дня - и так до тех пор, пока джетов не начали попросту резать на
улицах.

- Почему? - поинтересовался Иллари.

Джет взглянул на него с нескрываемым восхищением.

- Ты так и не понял, господин? До сих пор? - спросил джет замирающим
от восторга голосом. - Вот это да!

- И что тут такого? - хмуро осведомился Иллари. - Мало ли чего я не
понимаю?

- Ммм, - джет восторженно замотал головой . - Такое может не понять
либо круглый дурак, либо гений.

- И кто же я, по-твоему? - на всякий случай спросил Иллари, дабы
знать, стоит ли ему обижаться.

- Думаю, гений. Нет, ну это я и раньше знал, но чтобы настолько! Чтоб
не понять такой простой вещи! Любой нормальный средний человек
догадается мигом.

- Похоже, я круглый дурак, - вздохнул Иллари. - Теперь я совсем уже
ничего не понимаю.

- Ты не понимаешь зависти, - ухмыльнулся джет. - Мне ты, к примеру, ни
в чем не завидовал.

- А что, надо было?

Джет хихикнул.

- Но зачем? - удивился Иллари.

Джет рассмеялся в полный голос.

- Во имя всех солнц, праведных и неправедных! Откуда я знаю, господин?
Но ведь завидуют же люди, понимаешь?

- Не очень, - признал Иллари. - Но видеть такое доводилось.

- Ну, вот, - обрадовался джет. - Обыкновенная зависть. Слишком умный,
слишком много умеет, а я - нет.

- Да кто тебе мешает? - удивился Иллари.

- Ууй! - взвыл джет. - Это же я не о себе, господин. Это я для
примера. Я этого и сам толком не понимаю, просто знаю, что так бывает.
В общем, начали резать. Конечно, урожденного джета просто так за
шкирку не возьмешь, но если кучей... В общем, вдали от Джетевена
началось истребление. Это раньше наши мастера бывали по всей Иматраве.
На памяти одного поколения джеты прекратили путешествия. Зависть от
этого, правда, меньше не стала. Мало того, что слишком умные, так еще
и сидят на своих познаниях, как собака на сене.

- Нелогично, - пожал плечами Иллари.

- А когда это зависть вообще бывала логичной? - парировал джет.

Иллари не нашел, что ответить, и промолчал.

- Зато так было безопасней. До всей этой истории...

Иллари ощутил болезненный толчок. Укор совести. Принадлежит он не ему,
а джету, и направлен странным образом на события многовековой
давности.

- Глупости, - резко оборвал он поток чувств джета. Что бы там ни было,
ты не можешь отвечать за эту кучу праха. Все это было в совершенно
лохматой древности.

- А тебе, господин, не доводилось чувствовать себя неловко, прочитав в
семейной хронике, как кто-то из твоих дальних предков свалял дурака? -
ехидно спросил джет.

- Бывало, - усмехнулся Иллари. - Давай, рассказывай дальше.

...А дальше вышла история совершенно уже непотребная. Окрестным
владыкам требовались войны, и воинов они получили. Отменной джетской
выучки. Вот только принимал тогда Джетевен в обучение, чтобы не
навлечь на себя еще и гнев соседей, кого попало. Всех. Образовалась
изрядных размеров банда, не желающая более получать перепадавшие им
кусочки пирога. Им захотелось весь пирог целиком. Не такое уж безумное
хотение: во внешнем мире некому было им противостоять. Чтобы
обезопасить себя окончательно, орда вторглась в Джетевен, чтоб
расправиться с бывшими учителями. Ценой немалых потерь уничтожить
захватчиков удалось, но объяснить соседям, что Джетевен неповинен в их
злодеяниях, не сумел даже тогдашний Мастер Слов - маг, чтоб было
понятнее. Да и строго говоря, обучались они в Джетевене, и вина на нем
лежала, притом немалая.

- Вот тогда-то Джетевен закрылся окончательно, - хмуро подытожил джет.
- Ну, почти окончательно.

В мыслях Иллари промелькнуло нечто неприятное и противоестественное,
вроде тюрьмы, выстроенной из драгоценных камней. Джет, оставив
строительный материал в неприкосновенности, мысленно же подправил
видение, изменив тюремную камеру на пыточную; по малахитовым разводам
потекли красные струи. Иллари вздрогнул.

- А еще, господин, вот так, - горько улыбнувшись, джет поверх кровавых
потеков швырнул ковры и скатерти, разложил ножи палача среди столовых
приборов и пригласил пирующих. - Вот теперь похоже. Не сразу, конечно.
Поначалу оно было вроде и неплохо.

Поначалу было вроде замечательно. Никто не резал мастеров; реальность
не вынуждала их делать поправку на дурака. Они общались только с себе
подобными. Они дышали своим воздухом и никаким другим. На памяти
одного поколения небывалое мастерство стало сказочным.

- И никто так-таки и не попытался встать над другими?- усмехнулся
Иллари . - Вот это, я понимаю, идиллия.

- А вот на этот счет есть закон, - живо возразил джет. - Тогда его и
приняли.

- Какой закон может помешать человеку изучить все подряд, да так, чтоб
ему никто из мастеров одного - двух ремесел не мог противостоять?
Хватило бы ума, а прочее...

- А вот на прочее и есть закон. Никто не имеет права больше, чем на
три ремесла. С таким набором власть не захватишь. Кому окоротить,
всегда найдется.

- С этим можно поспорить, - медленно произнес Иллари.- Очень даже
можно. Любопытно другое. Нет закона без его нарушителей. Что с ними
делали - убивали, мозги вышибали? Как иначе угасить эту жажду?

- Изгоняли, - подчеркнуто спокойно произнес джет.

Иллари взглянул на него пристально и засмеялся. Джет покраснел. Иллари
милосердно отвел взгляд.

- Забавно, - пробормотал он. - Насколько я понимаю, никто из изгнанных
не вернулся?

Джет кивнул.

- Еще бы, - он поворошил золу, достал оттуда испеченные клубни,
разломил их, дуя на пальцы, и протянул Иллари его долю.

Воцарилось молчание. Джет ел сосредоточенно и медленно, словно
стараясь непрерывным жеванием избавить себя от необходимости
продолжать разговор, благо рот занят. Вот только мозгами жевать
невозможно. Иллари какое-то время тоже молча жевал, потом не выдержал.

- Перестань отравлять мне аппетит, - потребовал он.

Джет с трудом отвлекся от своих мыслей.

- А что, так сильно? - тихо спросил он.

- Еще как, - фыркнул Иллари. - Я голоден, как десять бродяг, и то
кусок в горло не идет.

Джет виновато опустил голову.

- Извини, господин. Я сейчас, - он попробовал выдернуть мысль из
головы Иллари, но тот уцепил ее за хвост и не выпустил.

- Нет уж, - решительно возразил Иллари. - Если ты попробуешь заставить
меня забыть, я просто дам тебе в ухо, а иначе подуманного не воротишь.
Ты лучше расскажи. Выговоришься, легче станет. И мне тоже.

- Ладно, - неожиданно согласился джет.- Сам хотел.

Он начал рассказывать, время от времени запинаясь в поисках слов, но
не мыслей - уж скорее мысли ищут нас, а не наоборот - и Иллари, слушая
его, снова видел не глазами, слышал не ушами и ощущал всем своим
существом. Он сам испытывал мальчишеское желание джета уметь как можно
лучше, а ведь для этого, кроме избранных ремесел - каких именно,
Иллари в тот момент не очень понял и стал уточнять - кроме них надо
знать еще кое-что из других, это помогает, и еще кое-что совсем уже из
других, а потом становится просто интересно, ведь это же так
естественно. Сильная рука, кидая камень, хочет кинуть его так далеко,
насколько силы хватит. Вот и уму хочется знать столько, насколько
хватает его силы, еще, и еще, и еще что-нибудь - все, что интересно. А
в результате приходится читать ночью, в лунном свете, подсматривать за
сверстниками и мастерами, тайком пробираться в архив... В архиве джета
и застукали.

Потом - ослепительно залитая солнцем площадь и слепящее сознание
собственной вины и правоты одновременно. Я виноват, но это
несправедливо, это не может быть справедливо, я же ничего плохого не
сделал, почему меня ведут, все на меня смотрят, так смотрят, я же
ничего не сделал, даже не собирался, я хотел, как лучше, а у Мастера
такое лицо, будто я все свои тетради в озеро выкинул, такое лицо...
зачем, зачем?! Потом - тихая полутемная камера; кожа джета уже забыла
сырую сумеречную прохладу, но Иллари ее ощущает. И снова непрошенные
мысли - я ведь не хотел никому причинить боль, а Мастер здорово
огорчился; он, наверное, здорово на меня надеялся, а я вот так сделал,
только это все равно все несправедливо. Но не могут же все быть
неправы, а прав только я один?.. И наконец, шаги. Ровные, размеренные.
Услышав их, Иллари напрягся, словно хотел выскочить из кожи. Сердце
джета колотилось отчаянно - тогда, он знал, кто идет - тоже тогда.
Иллари тоже знал идущего - теперь - и ненавидел его.

Мастер Слов Керавар вошел в маленькую камеру. Джет встал. Иллари видел
Мастера Слов ужасающе отчетливо. В его облике не было ничего
непроявленного, туманного, расплывчатого, как обычно бывает в
воспоминаниях, как было в предыдущей сумятице образов. Он был очень
реальный и одновременно очень ненастоящий. Иллари даже чувствовал
запах свежести, исходящий от его кожи - очевидно, Мастер Керавар
изволил только что искупаться. Казалось, протяни Иллари руку, и он
дотронется до его плеча. И все же Мастер Слов от этого только казался
еще более ненастоящим.

Он стоял совсем рядом с перепуганным мальчиком, настолько маленькой
была камера. От него исходила угроза, немая и непонятная, она невидимо
струилась в сумерках, накатывая волнами. Именно острое чувство угрозы
и успокоило джета. Он знал теперь: Мастер Слов пришел, как враг.

Мастер Керавар тихо и отчетливо произнес первое слово - Слово Боли. В
единый миг в теле джета не осталось ни одной целой косточки, глаза
об