!
     - А если грабитель станет угрожать тебе острием меча? Станешь  ли  ты
убивать его?
     - Я... я не знаю. Это будет зависеть...
     - Тогда  ты  должен  больше  размышлять  о  разнице  между  тем,  как
одерживать победу, и тем,  как  остаться  непобежденным.  Если  ты  убьешь
грабителя, то не одержишь победы. И, безусловно, если ты  убьешь  бедного,
необученного человека, которого жизнь загнала в угол, просто потому что ты
можешь это, то ты уронишь свою честь. У меча есть лезвие  и  есть  плоская
сторона, Кевин.
     - Но он же нарушает закон...
     - В этом случае будет достаточно просто разоружить его, испугать  или
пригрозить. Для того, чтобы определить меру  справедливости  и  наказания,
человек должен полностью отказаться от вынесения приговора.  Твое  занятие
заключается в том, чтобы в бою убивать и калечить людей просто потому, что
ты на это способен в большей степени, чем остальные.  И  если  ты  начнешь
применять свои способности против всех, кто в чем-то с тобой не  согласен,
то ты превратишься в нечто,  немногим  лучшее,  чем  твои  противники.  Ты
должен научиться самоконтролю, Кевин. У тебя внутри идет невидимая  битва,
и ты должен суметь выиграть ее прежде, чем ты начнешь оценивать других.
     - Я победил самого себя,  -  сообщил  Кевин  случайному  прохожему  и
горько улыбнулся. - Против самого себя у меня нет защиты.
     Затем ему  вспомнилось,  как  в  академии  они  отрабатывали  технику
перевоплощения, когда курсанты должны были бродить по городу, переодевшись
сумасшедшими или дурачками.
     Сэнтон сказал ему:
     - Я шел за тобой, Кевин, на некотором расстоянии  и  должен  сказать,
что это была отличная работа. Ты - прекрасный лицедей,  Кевин,  и  мог  бы
стать выдающимся актером, если бы тебе вдруг пришло  в  голову  переменить
профессию. Твоя походка  была  совершенной,  твои  позы,  речь,  внезапные
переходы от замешательства к целеустремленности... И когда эти три молодых
человека принялись насмехаться над тобой, ты выдержал характер, ты остался
верен ему. Даже потом, когда они перешли от насмешек  к  оскорблениям,  ты
повел себя правильно.
     Сэнтон помолчал, задумчиво кивая:
     - Ты был великолепен - вплоть до  момента,  когда  ты  оставил  двоих
лежать на камнях без чувств, а третий в  страхе  поспешно  ковылял  прочь.
Теперь я скажу тебе свое мнение: сломанная челюсть,  вывихнутое  запястье,
нога, которая перестала сгибаться, и другие менее значительные повреждения
едва  ли  могут  быть  причинены  городским  дурачком,  как   бы   ты   ни
оправдывался, что взбешенный и доведенный до отчаяния человек мог  бы  это
сделать. Ты провалил экзамен. И теперь тебе предстоит повторять это  снова
и снова до тех пор, пока ты не приучишься не нарушать  маскировку  ни  при
каких обстоятельствах, до тех  пор,  пока  не  постигнешь  цель,  пока  не
овладеешь ролью и не научишься прятать подальше свое детское самолюбие.
     Похоже, ты думаешь, что  одержать  победу  -  это  единственная  цель
существования и что поражение станет твоей виной. Если ты взвалишь себе на
плечи столько вины, Кевин, то ты проиграешь и будешь  проигрывать  до  тех
пор, пока полностью не потеряешь себя...
     - Вы правы, Сэнтон, - пробормотал Кевин,  чувствуя,  как  тяжелая  от
мыслей голова начинает клониться вниз. - Совершенно правы. Снова правы.  А
я устал ошибаться.
     Он с усилием поднял голову и осмотрелся по сторонам. Он снова сидел в
какой-то таверне. И он заказал вина.


     Яростными  вихрями  проносились  кошмарные  сцены  и   фантастические
образы, странные вихри гудели в голове, вызывая  к  жизни  воспоминания  о
смерти и чувство вины. Забытые голоса оживали в ушах  словами  насмешек  и
угроз. Снова уходили в ночь  туманные  тени  вооруженных  людей,  и  Кевин
видел, как упал отец... как умерла мать. И Гоун Тихий навеки затих, и тоже
из-за него. Его вина! Его вина! Как бы ни пытался он скрыться от  мучивших
его воспоминаний, они преследовали его и отыскивали повсюду; снова и снова
оживая в памяти они хватали его за плечи и трясли, трясли, трясли...
     Он попал в ад... иного ответа не было.
     Кевин поднял голову. Нет... он был в какой-то  таверне,  маленькой  и
дымной. Хозяин таверны тряс его за плечо,  спрашивая,  не  угодно  ли  ему
будет отправиться домой.
     Домой... это была прекрасная мысль. Настоящий  бриллиант  среди  всех
мыслей. Из всего, что посещало Кевина в последнее время,  эта  мысль  была
действительно стоящей: ему нужно отправиться домой. На запад. На запад,  к
морю, которое называется Внешним пределом. А потом на юг... короче,  когда
он туда попадет, тогда он сразу узнает. Однако, когда  он  снова  вышел  в
темноту,  его  самой  насущной  проблемой  оказалось  отыскать  дорогу   к
казармам. Проклятое место продолжало прятаться от него. Ну  что  ж,  не  в
первый раз. Кевин все еще оставался в пределах города, к тому же в прошлый
раз ему удалось отыскать дорогу довольно быстро.
     С этой мыслью Кевин шагнул через бордюр и плюхнулся в грязь.
     Великолепно! Как раз то, что ему  и  нужно  было  сейчас  -  он  весь
вывалялся в грязи. Теперь он в полном порядке  -  грязь  снаружи  и  грязь
внутри, грязь в мозгу и грязь на одежде...
     "О Бог Маррин, - подумал Кевин, - зачем ты привел меня в этот ад?"
     В ответ в мозгу раздались слова Сэнтона:
     - Прими на себя столько вины,  сколько  хочется,  Кевин.  Сколько  ее
будет - зависит только от тебя.
     - Убирайся прочь, Сэнтон! - крикнул Кевин.
     Кевин изо всех сил потряс головой и медленно сел. Потихоньку до  него
дошло, что перед ним стоят два литтлера и смотрят на него.
     - Это опять мы, сэр, - с улыбкой  сказал  один  из  них,  -  Викет  и
Бестиан,  двое  стражников,  начисто  лишенных  излишнего   самомнения   и
способности к пустой болтовне, чем и объясняются наши скромные размеры.  Я
- Викет Нежданный, а это - Бестиан Бесстрашный. Что с  нами  случилось  на
этот раз?
     Кевин  некоторое  время  смотрел  на  карликов,  затем   решил   быть
откровенным. По правде говоря, что-либо еще придумать  было  бы  трудно  -
ведь он сидел в грязной луже и качался из стороны в сторону.
     - Похоже, мои  мозги  перебрали  сегодня...  и  пошли  искать  лучшей
компании... - Кевин перевел взгляд на свои ноги, - и забрали с  собой  мое
рав... равновесие...
     Викет снова улыбнулся:
     - Знаете старую пословицу: "Держи равновесие, когда  идешь  домой  из
таверны, иначе дорога накренится и ударит тебя по лбу"?
     - Было бы неплохо, если бы мы проводили тебя до  казармы,  -  вступил
Бестиан. - Разумеется, не потому, что ты можешь попасть в беду, а  потому,
что мы должны проследить, как бы кто не поплатился слишком серьезно, напав
на тебя.
     Оба литтлера стояли  свободно  и  улыбались,  но  что-то  в  их  позе
подсказало Кевину, что они находятся наготове. Затем ему пришло в  голову,
что,  учитывая  его  состояние,  они  могли  бы  отвести  его  домой   вне
зависимости от того,  согласится  он  или  нет.  И  он  улыбнулся,  оценив
тактичность карлика.
     - Это ты правильно сказал. Стражник Берс... Бестиан? Я согласен. Было
бы неприятно, если б какой-нибудь... - он пошарил рукой в воздухе,  словно
разыскивая подходящее слово, - ...бандит! Да! Если бы  бандиты  попытались
освободить меня от моего кошелька, - он конфиденциально понизил  голос:  -
Вы же знаете, они тут просто кишмя кишат... нет, киша кишмят. Кого  хотите
спросите...
     Он протянул им руки, и  стражники  помогли  ему  подняться  на  ноги.
Бестиан шел впереди, Викет позади, Кевин - между ними. Осторожно они пошли
вдоль по кривой и  темной  аллее.  Единственным  источником  света  служил
отблеск потайного фонаря Бестиана.
     - Это самый короткий путь к казарме, -  объяснял  Викет,  -  короткие
люди, видите ли, предпочитают самые короткие дороги.
     Кевин рассмеялся, но внезапно замолчал,  врезавшись  лицом  в  стену.
Викет тут же оказался рядом и поддержал его, взяв за руку.
     -  Я  все  видел,  сэр.  Аллея  свернула  в   сторону   без   всякого
предупреждения! Вы не виноваты.
     Бестиан вдруг резко остановился и поднял фонарь повыше.
     - Кто здесь? - спросил он негромко.
     Какая-то искра сверкнула в мозгу Кевина среди беспорядочных  обрывков
разных мыслей, что-то похожее на предупреждение, но он не смог  ни  в  чем
разобраться. Он чуть не налетел на Бестиана. Темная фигура  отделилась  от
темной стены впереди. Сверкнула блестящая сталь.
     - Итак, -  сказала  фигура,  -  вот  они,  могучие  горные  куропатки
собственной персоной.
     - Я узнал тебя, - холодно сказал Бестиан. - Ты один  из  трех  пьяных
ублюдков, которых мы арестовали в прошлую декаду.
     - Да, это верно, малыш, но теперь-то мы  не  пьяны,  ты  -  ничтожная
грязная белка!
     Позади послышался  шорох  шагов,  и  из  темноты  вынырнули  еще  два
человека. Викет проворно повернулся к ним.
     - Мне тут попалось два карася! - сказал он спокойно,  высвобождая  из
ножен меч.
     - Тебе опять везет, - отозвался Бестиан, не поворачиваясь. -  У  меня
только один, - с этими словами он аккуратно поставил фонарь на мостовую  и
вытащил свой меч.
     - Надо еще кого-то, кто бы соответствовал их  росту,  -  провозгласил
Кевин, разворачиваясь и пытаясь встать за спиной  Викета.  В  этот  момент
двое атаковали, кто-то сильно толкнул Кевина плечом, он отлетел в  сторону
и ударился  о  стену.  Темнота  огласилась  высоким  звоном  мечей.  Кевин
напряженно вглядывался в водоворот неясных, яростно фехтующих теней. Когда
он попытался снова подняться, его  руки  соскользнули,  и  ему  ничего  не
оставалось, как привалиться спиной к стене и прислушиваться к шуму  битвы.
Он был в самом ее центре и... бессилен.
     - Убей их, Викет, - пробормотал он. - Сволочи...
     Внезапно раздался хриплый крик боли, и кто-то  упал.  Меч  звякнул  о
стену над самой его головой. Во мраке раздался еще один незнакомый  голос,
похожий на женский:
     - Я сзади, Бестиан. Здесь двое.
     Схватка закипела с новой силой. Чье-то тело  упало  на  ноги  Кевина,
придавив их к земле. Опять зазвенели мечи, раздались  проклятья,  шарканье
быстрых ног и движений. Внезапно в темноте стало очень тихо. Кто-то поднял
фонарь с каменной мостовой, и голос Бестиана спросил:
     - Кто тут?
     - Это я, Слит, - отвечал женский голос. - Мне кажется, Викет ранен.
     Фонарь  повернулся,  и  отблески  света  упали  на  маленькое   тело,
скорчившееся у стены. Неподалеку распростерлись два тела побольше, одно из
них - в ногах Кевина. Он попытался столкнуть тело с себя, но в этот же миг
шпага женщины устремилась к его горлу. Бестиан отвел лезвие в сторону.
     - С ним все в порядке.
     Женщина рассматривала Кевина в неверном свете фонаря.
     - Что-то не похоже.
     - Я в порядке, - уверил ее Кевин, пытаясь оттолкнуть от себя труп. Он
нахмурился, но, взглянув на женщину, передумал - она была очень  красивой.
И тут же он нахмурился снова - очень может быть, что  эта  женщина  только
что спасла ему жизнь. Это было не смешно. Это было неправильно.  Это  было
неловко и - фактически - оскорбительно для него. Если бы  он  не  был  так
пьян, он бы...
     - Викет мертв, - тихо сказал Бестиан. В колеблющемся свете фонаря его
лицо  казалось  высеченным  из  камня.  Только  желваки  играли   на   его
неподвижном лице. Слит смотрела на тело Викета словно с гневом и с тем  же
выражением гнева на лице она перевела свой взгляд на Кевина, словно он был
в этом виноват.
     Кевин попытался подняться, но  безуспешно.  Викет?  Веселый  литтлер?
Мертв? Нет, не может быть! Это было несправедливо.
     Он глубоко вздохнул. Он был воином... он был рейнджером... и отважный
маленький карлик погиб на его глазах. И он не смог ничего сделать. Похоже,
он ни с чем ничего не  может  поделать.  Мир  продолжает  убивать  хороших
людей, убивать прямо у него под носом, и он ничего не может. Фактически он
ошибался все это время.
     Демон на его плече встрепенулся, хихикнул и осведомился:
     - Еще вина, Кевин?


     Шериф позвал Кевина в свой кабинет рано утром, надеясь узнать от него
какие-нибудь новые подробности или обстоятельства гибели Викета, но  Кевин
мало что мог сказать.
     - Да, - сказал шериф, - даже сейчас, судя по твоим заплывшим  красным
глазам, можно с уверенностью сказать,  что  прошлой  ночью  твоей  главной
задачей было хоть  как-то  сфокусировать  свой  взгляд,  чтобы  разглядеть
дорогу.
     Кевин ничего не ответил. Что он мог сказать?  Он  онемел  от  чувства
собственной вины. Он словно превратился в  статую,  оцепенел  умственно  и
физически, морально умер.
     - Прекрасный маленький человек, отличный товарищ - умер, -  продолжал
шериф, его голос был холоден и тих, - а пьяный рейнджер валялся рядом,  не
в силах поднять с земли собственного зада.
     Кевин вынужден  был  подавить  в  себе  внезапное  побуждение  как-то
выразить свой гнев, быть может, даже ударить шерифа. Он задержал дыхание и
медленно перевел дух.
     - Вы не можете ранить меня глубже, чем я  сам,  -  сказал  он  ровным
голосом, - поэтому потрудитесь держать свой проклятый рот на замке.
     Шериф кивнул, слова Кевина как будто вовсе не задели его. Медленно он
перевел  взгляд  на  одно  из  стропил  крыши  и   стал   пристально   его
разглядывать. Затем он заговорил, словно с самим собой:
     - В этих местах есть одна известная история, - начал  он.  -  Однажды
один  кузнец  из  Верхнего   Вейла   здорово   нализался.   Его   товарищи
предупреждали его: "Барнольд, ты пьешь такими большими глотками, что очень
быстро опьянеешь", но он не слушал их и продолжал пить кружку за  кружкой,
словно заливал пламя.  Вскоре  подошло  время  закрытия,  и  вся  компания
отправилась домой. Им надо было выйти из Милфорда и пройти по дороге всего
одну милю, но тут на тропе им повстречался огромный кентавр. Этот  кентавр
приказал им уйти с дороги - ты же знаешь, какими бывают кентавры, их ни за
что не уговоришь, - но этот кузнец попросту подошел к нему да как  швырнет
его вверх тормашками! Понятное дело, что кентавр тут же взбесился, вскочил
на ноги и бросился на них, как дикий кот, но кузнец снова  схватил  его  и
снова повалил на землю. И всякий раз стоило кентавру оказаться на  дороге,
как кузнец хватал его поперек туловища и начинал подметать им окрестности.
В конце концов он закинул его так далеко, что кентавр, лишь только у  него
перестали подгибаться ноги, помчался прочь быстрее стрелы эльфа.
     А кузнец уселся на дороге, обхватил голову руками и говорит:
     - Э-эх, ребята, я действительно напился, как собака! Ведь мне даже не
удалось сбросить с коня этого подонка...
     Выслушав рассказ шерифа, Кевин утвердительно кивнул. Он был не в  том
настроении, чтобы испытывать удовольствие.  Шериф  некоторое  время  молча
смотрел на него.
     - Мне кажется, что у тебя та  же  проблема:  ты  не  можешь  отличить
всадника от кентавра.
     - Мои проблемы - это мои проблемы, шериф.
     В голосе шерифа послышались скрежещущие ноты:
     - Нет... похоже, что твои проблемы стали касаться всех,  а  в  первую
очередь  -  меня.  Ты  нажил  себе  серьезного  врага   в   лице   Лестера
Милфордского. Когда он поправится, он будет очень зол.
     - Попытайтесь представить себе, насколько мало меня  это  волнует,  -
возразил Кевин. - Для  меня  он  так  же  важен,  как  и  то,  что  подчас
приходится соскребать с подошвы ботинка.
     На лице шерифа промелькнула и тут же исчезла  неуверенная  удивленная
гримаса.
     - В целом это верно, - сказал он, - он никчемный маленький петух, сын
одного из мелких землевладельцев из Верхнего Вейла.  Слишком  надутый  для
того, чтобы хорошо соображать,  и  слишком  трусливый,  чтобы  вступить  с
законом в серьезный конфликт. Но лучше поостерегись его. Он  довольно-таки
подлый парень.
     - Я буду иметь его в виду,  -  сказал  Кевин,  -  среди  моих  мелких
проблем.
     - Хорошо, но не забывай оглядываться назад. Мне кажется, что если ему
представится возможность сделать тебе пакость, то он не сможет удержаться,
если все условия будут для этого подходящими. Что мне интересно,  так  это
то, как ты умудрился влезть во все это? Я так понимаю,  что  у  тебя  есть
кодекс чести, по которому ты стараешься жить. Это так?
     Кевин кивнул. Он так много размышлял об этом на протяжении последнего
времени, что ему не хотелось снова зарываться во все это. Но шериф ждал.
     - И ты говоришь, что ты не причиняешь никому вреда?
     - Нет, не причиняю.
     - Тогда, наверное, ты как магнитный железняк. Ты притягиваешь к  себе
все неприятности.
     - Да, я могу стать неприятностью для тех, кто причиняет мне  вред.  А
также для тех, кто причиняет вред другим, тем, кто не может себя защитить.
     - Ах вот оно что! - в глазах шерифа снова промелькнул далекий  огонек
не то сарказма, не то удовольствия. - Стало быть, ты - герой!
     Кевин вспыхнул, но - будь он проклят!
     - Я не могу начать думать по-другому, шериф.  Я  не  люблю  тех,  кто
задирается. Я не люблю тех, кто нечестно  пользуется  своим  преимуществом
перед остальными. Может быть, эти остальные не хотят или не могут  с  этим
ничего поделать, но я - могу! И мне кажется,  что  я  не  одинок  в  своем
отношении к тем  подонкам  и  уличным  псам,  у  которых  не  хватает  ума
контролировать свою речь и поведение и у которых  не  хватает  воспитания,
чтобы оставить человека в покое!
     - Стало быть, ты взял на себя обязанность учить хорошим манерам?
     Кевин нахмурился.
     - Почему бы тебе не выйти на улицу и не начать колотить дерево за то,
что оно растет неправильно? Почему ты не бросаешь камни в реку за то,  что
она течет не там, где ты хочешь? Много ли смысла в том, чтобы сердиться на
дураков?
     - Потому что человек, как предполагается, должен уметь думать.
     - Я тоже слыхал об этом, но не слишком ли многого ты хочешь?
     Некоторое время  оба  сверлили  друг  друга  взглядами,  затем  шериф
сказал:
     - Ты ведь еще и рейнджер! Как насчет того, чтобы подумать самому,  а?
Отчего, ради всех кругов  ада,  ты  мечешься  по  кругу,  после  того  как
доберешься до дна бочки с элем?
     - Разве это тоже касается шерифа?
     - Меня лично касается все,  что  касается  так  называемых  "мастеров
клинка", - шериф взглянул на Кевина из-под низких бровей. - К тому же  мне
кажется, что если ты решил выпить, то ты должен делать это тогда, когда ты
в хорошем настроении.
     - Не важно, куда ты идешь - там ты будешь, - с расстановкой  произнес
Кевин.
     - Тогда ты такой же потешный, как левое яйцо скотопрогонщика.
     Кевин не отвечал.
     - Мне не нужно самому бывать в разных местах, - продолжал шериф, -  я
просто собираю все  слухи,  которые  рассказывают  в  городе.  А  то,  что
рассказывают о тебе, поистине любопытно. Однажды  в  "Голубом  Кабане"  ты
сделал громкое заявление, как бишь  ты  сказал?..  А,  вот:  "Боец  должен
сражаться, как мельник должен молоть зерно, иначе он значит не больше, чем
прыщ на заднице человечества". Так или что-то в этом роде. Эту  историю  я
слышал в нескольких вариантах.
     Кевин лишь слегка нахмурился.
     - Я также слышал, что  ты  вызвался  избить  одного  из  наших  самых
известный любителей эля. И, насколько мне известно, для этого у тебя  было
две самые разные причины.
     - Он просто пьяный бузотер, который пристает к калекам и к служанкам.
     - Таков его истинный характер, - шериф кивнул.  -  Согласно  истории,
которую  мне  рассказали,  ты  предположил,  что  его  сексуальная   жизнь
складывалась бы гораздо удачнее в свинарнике, среди свиней... если  только
ему удалось бы уговорить друзей поймать для него свинку помоложе.
     - М-м-м... я что-то не помню, чтобы я сказал именно так.
     - Но это одна  из  деталей,  которая  во  всех  вариантах  трактуется
одинаково. Право, это одна из самых  удачных  историй,  -  суровый  взгляд