чезла,
и остались только спокойствие и  умиротворение,  и  человек  улыбнулся,  а
затем все вернулось.


     Почтительно  склонив  голову,  молоденькая,  глупенькая,   откровенно
влюбленная секретарша  пожелала  доброго  утра,  напомнила  о  предстоящей
встрече и про-между-прочим упомянула о том, что ночью звонил доктор Ковач,
просил соединить, но так как время было  позднее  (или,  скорее,  раннее),
то...
     Она все еще приходила  в  себя  от  молниеносного  увольнения,  когда
легкий самолет хозяина сделал круг над замком и исчез, набирая скорость, в
лучах восходящего солнца.


     Меньше получаса длился полет и за это  время  более  сотни  раз  боль
успела одержать победу над  надеждой,  и  надежда  не  меньше  тысячи  раз
уничтожила боль, они пожирали друг друга, сгорали  и  воплощались,  словно
армии фениксов над опаленной, стерильной равниной со странным названием  -
Душа, и отблески битв вспыхивали и  гасли  в  зрачках  человека,  но,  как
обычно, каменным было его  лицо,  и  как  обычно,  вежливо  и  почтительно
приветствовали его рабочие в серых комбинезонах, затянутые в серый  кевлар
охранники,   строгие   серопиджачные    администраторы    и    ученые    в
традиционно-белых  (с  серым  оттенком)  халатах,  и  не   менее   вежливо
здоровался и  улыбался  Хозяин,  перебрасывался  парой  шуток  с  близкими
знакомыми, невозмутимо отражал влюбленные взгляды секретарш и  лаборанток,
внимательно выслушивал стариковские жалобы вахтера, спокойно заглядывал  в
глазок  оптического  идентификатора,  проходил  через   датчики   металла,
взрывчатки, отравляющих веществ, алкогольного и наркотического  опьянения,
радиоактивности - и все это время боль была рядом, она  разрушала  мозг  и
наслаждалась, не убивая его совсем,  понимая,  что  не  сможет  и  секунды
прожить без носителя.
     И все это время иннастр Хозяина горел ровным зеленым цветом -  цветом
спокойствия и стабильности, рабочего настроения с чуть  заметным  оттенком
сексуальности, но любой электронщик, разобрав  прибор,  увидел  бы  вместо
привычных датчиков настроения крохотную  микросхему-фальшивку,  но  только
Хозяин знал об этой хитрости, потому что человек, который ее устроил,  был
мертв уже полтора десятка лет - с момента введения закона об иннастрах,  с
момента, когда Хозяин сжег один за другим три прибора, каждый  из  которых
едва успевал полыхнуть кроваво-рубиновой вспышкой - цветом боли и гнева, и
один из разработчиков сделал маленькую модификацию - единственную в  мире.
Он был жадным человеком, и мир совсем немного потерял от его смерти.
     - Привет! - сказал Хозяин.
     - Привет! - сказал Ковач. - Садись, я сейчас.
     Оба были примерно одного возраста, один гладко  выбритый,  в  строгом
костюме,  и  другой,  взъерошенный  бородач  в  прожженном   халате,   они
представляли собой странную пару, но были близки  и  Ковач  был  одним  из
немногих, с чьей стороны Хозяин не опасался  предательства...  почти...  и
электронные клопы с острым взглядом и  чуткими  микрофонами  притаились  в
лаборатории просто так, - на всякий случай, - мало ли что...


     - Можешь меня поздравить, -  бормотал  тем  временем  Ковач  из  недр
странного  аппарата,  ощетинившегося   остриями   антенн,   затянутого   в
обтекаемый кокон из высокомолекулярной органики, более всего напоминающего
самолет - если можно представить реактивный самолет с корпусом  батискафа;
или танк с короткими крыльями и килями;  или  ракету,  слепую,  могучую  и
беспощадную в своей ярости, - но с прозрачной жемчужиной явно авиационного
фонаря и открытыми створками кабины; или... в общем, было  в  этой  машине
что-то хищное, боевое, яростное и непокорное,  и  неясно  было,  куда  она
сможет... взлететь? уплыть? уехать? - из глухого подземного ангара, но  не
было ни малейшего сомнения в том, что это машина - солдат машина-убийца, и
Хозяин знал, что сразиться ей предстоит с их общим врагом, и враг этот  не
должен быть убит, уничтожен  полностью,  а,  напротив,  должен  быть  взят
живым, должен быть унижен и покорен, ибо имя ему - Время.


     - Можешь меня поздравить, - бормотал Ковач из-под какого-то блока.  -
Синхронизация возможна, и точность достигла - сколько  бы  ты  думал?..  -
двух-трех миллисекунд,  этого  хватит  даже  для  вмешательства,  остается
вопрос энергозатрат - ну, ты в курсе - чем  более  масштабные  последствия
имело событие, тем больше нужно энергии; для убийства комара во  вчерашнем
дне - около сотни МэВ, а в палеолите - где-то около миллиона, но не МэВ, а
ГэВ, примерно, как для ликвидации Манхэттенского проекта, а вообще-то твоя
мысль  насчет  управления   с   помощью   синхронизации   воспоминаний   -
гениальна...


     Хозяин хмыкнул - машина на четверть состояла из его "гениальных" идей
- точно также, как бесшумные орбитальные многоразовики и готовый к запуску
"Высший  разум"  -  кстати,  интересно,  что  будет,  если  ему   скормить
какую-нибудь гениальную идею? - и еще кое-что гениальное, о чем  подробнее
могли бы рассказать кратеры в соседнем полушарии...
     - Смотри, как просто - садишься,  одеваешь  шлем,  и  тебе  не  нужно
следить за четырьмя сигналами, а нужно только вспомнить событие и комп сам
приведет Машину в нужную точку, а  дальше  я  поставил  обычно  ментальное
управление, как на "Грифонах", а в  точке  Вмешательства  -  синхронизация
и... хм-хм... собственно, Вмешательство. Классно я придумал, а?
     - Ну да, классно... ты придумал.
     Оба  захохотали,  и  Хозяин,  сбросив  пиджак,   тоже   забрался   во
внутренности Машины, и в этот день весь концерн и вся страна остались  без
руководства, и два важнейших договора не были  подписаны,  и  обиделся  по
крайней мере один весьма важный посол довольно важной, хоть и относительно
дружественной державы, и еще много случилось за это  время,  но  к  вечеру
машина вздрогнула и  приподнялась  над  полом,  а  к  утру  все  кабели  и
световоды, питающие ее, были убраны, и бледный  от  недосыпания  Хозяин  с
трудом влез в тесный скафандр и поудобней, насколько  это  было  возможно,
устроился в не менее тесной кабине, а совершенно обессилевший Ковач присел
"на минутку" в кресле и мгновенно уснул, и боль  ушла,  исчезла,  убралась
снова в темные  глубины  сознания,  чувствуя  свое  близкое  и  неминуемое
поражение, и тогда Хозяин тихо  закрыл  массивную  крышку  входного  люка,
наскоро набрал программу и, зачем-то глубоко  вдохнув,  включил  стартовый
бустер.
     И грянул гром!
     И ударная волна, образовавшаяся от  сжатия  воздуха  на  месте  столь
внезапно  исчезнувшего  тела  Машины,  выбросила  Ковача  из  кресла,   он
вскрикнул и грязно выругался спросонок, и, заметив слабо светящийся  вихрь
в центре зала, яростно заорал в темноту:
     - Вернись! Надо же все проверить! Стой!
     А затем плюнул, махнул рукой, хлопнул спирта из лабораторной мензурки
и опять свалился в кресло.


     А что же Хозяин?
     А Хозяин, ослепленный, оглушенный, ошеломленный внезапным  переходом,
вспышкой,  грохотом  и  вибрацией,  совершенно  непроизвольно,   повинуясь
рефлексам, бросил Машину вперед, вперед и вверх - подальше  от  смертельно
опасной земной поверхности, и лишь  на  высоте,  где  вспыхивают  метеоры,
опомнился, засмеялся, и во внезапном приступе эйфории послал  аппарат  еще
выше! выше! выше! - стратосфера! ионосфера! космос!
     Скорость росла, и зелено-голубой мир  где-то  там  внизу,  и  звезды,
привычные к подобным сюрпризам с  крохотной  беспокойной  планетки,  снова
сжались в строгие, ханжески неулыбчивые точки, и Хозяин  захохотал  снова,
направляя Машину вниз, и снова стало голубым небо, и с  бешеной  скоростью
проскочил под брюхом город, а затем  на  пути  оказалась  гора,  и  пилот,
побледнев, не стал отворачивать, и за миг перед столкновением он  закричал
и закрыл руками лицо, и проскочил гору насквозь,  даже  не  заметив  ее  в
своей стремительности.
     Ибо был он сейчас нематериальным, бесплотным, принадлежа  нормальному
трехмерному миру только по четвертой координате, а четвертая координата  -
время - все время оставалась неуловимо малой, и Хозяин  вместе  с  Машиной
практически не существовали.
     На пути попалась гора, еще  одна,  затем  Хозяин  глубоко  вдохнул  и
наклонило Машину  вперед,  вниз  и  снова  не  удержал  вскрика  при  виде
несущейся в лицо  поверхности,  и  снова  ничего  не  случилось,  а  через
несколько минут Машина вырвалась  с  противоположной  стороны  планеты,  и
Хозяин захохотал снова - дико и торжествующе,  ощутив  себя  вездесущим  и
всемогущим,   и   погрозил   кулаком   пространству,   выкрикнув    что-то
матерно-святотатственное, и  только  потом  снизил  скорость,  осмотрелся,
сориентировался, и продолжил поле над горами, морем, степью,  лесом,  пока
не оказался перед темной громадой замка.
     Он знал, что видел  его  последний  раз,  знал,  что  через  короткий
промежуток времени картина мира изменится, и на этом месте, скорее  всего,
останутся только древние, чуть ли не первобытные руины, но не задумался ни
на секунду, и спикировал вниз, и завис над  башней,  а  затем  активировал
шлем и вспомнил Серую комнату три дня тому назад.
     Машину  встряхнуло.  Хозяин  прикусил  язык  и  выругался,  а  затем,
осторожно пройдя двухметровой толщины стену,  оказался  вместе  с  носовой
частью Машины в огромного, во всю стену, дисплея.
     Где-то в глубине едва уловимо скользнул бледный  и  мерзкий  червячок
разочарования - настолько буднично и  просто  произошло  самое  великое  в
истории человечества событие.
     У окна, в нише  удобно  расположился  стол  с  небольшим  терминалом.
Сидящий за ним пожилой, но на удивление крепкий с  виду  мужчина,  охватив
голову руками, уставился в стену.
     Этого человека все называли уважительной кличкой - Хозяин.


     Человек, спрятанный под броней Машины, нажал несколько клавиш; сцепив
зубы,  выдержал  толчки   и   бешеные   перепады   температур   во   время
синхронизации, открыл люк и вышел из кабины, нос  к  носу  столкнувшись  с
самим собой.
     - Ну наконец-то, - недовольно пробормотал человек в кресле. - Что там
у тебя?
     - Управление, - улыбнулся Хозяин, - то, что тебе нужно, так?
     - Угадал, угадал. И что же?
     - Свяжи синхронизатор через шлемофон с областью памяти. То  есть,  ты
вспоминаешь - а комп автоматически  привязывает  это  дело  к  периоду.  А
дальше - обычное ментальное управление. Устраивает?
     - Еще бы! - человек усмехнулся. - Раз ты здесь, значит работает.
     Оба засмеялись.
     - А сейчас - поспеши!
     И Хозяин, все еще улыбаясь,  снова  влез  в  Машину,  опустил  люк  и
положил руки на клавиатуру.
     А там, за толстым  слоем  бронестекла,  человек  беззвучно  прошептал
что-то и взмахнул рукой, то ли проклиная, то ли благословляя самого себя.
     Человек в Машине знал, что он  шепчет,  ведь  он  сам  прошептал  это
неделю назад.
     - Удачи тебе!


     - Удачи... мне! - и  снова  вспышки,  вибрация  и  грохот,  и  Машина
взмывала над городом, и опускалась прямо к приземистому ангару лаборатории
и Хозяин диктовал самому себе - только моложе - правила и формулы, рисовал
графики и чертежи, сообщал, где надо ожидать неполадок, а  где  и  аварий,
кого следует поставить главным, а кого  и  расстрелять,  он  был  богом  -
всезнающим и вездесущим, потому что в свое время, раньше узнал все это  от
себя самого.
     Следующий временной прыжок был длинным, очень длинным, и тот, кто его
встретил, был намного моложе, и произошло это в воздухе, и Хозяин приказал
пилоту - себе - прыгать, и тот прыгнул,  а  "Грифон"  -  грозный,  мощный,
вооруженный до зубов  и  бронированный,  как  линкор,  аппарат,  бессильно
полыхнул в утреннем небе, затмив на мгновение  восходящее  Солнце,  исчез,
обратился в пар, уничтоженный изнутри подло притаившейся миной,  а  Хозяин
откликнулся серией репрессий, а Машина уносила его все дальше и дальше,  и
наконец, противоположное полушарие снова расцвело жуткими  черно-багровыми
термоядерными грибами, а затем  снова  вспыхнули  огни  городов,  и  снова
замелькали в небе "Сфинксы" - еще те, самые первые и "Валькирии", и  снова
планета собрала  хороший  урожай  ядерных  грибов,  и  Хозяин  вел  войну,
повинуясь подсказкам самого себя - но более старого, и война  близилась  к
началу, и все более  наглыми  становились  морские  пехотинцы  из  другого
полушария, и так продолжалось, пока Земля снова не познала мир,  а  Хозяин
стал, как и  раньше,  неплохим  инженером,  средним  политиком,  удачливым
бизнесменом - но не более.
     А затем снова был длинный, длинный, длинный прыжок.


     "...В ходе тяжелых и продолжительных боев город был взят. Преодолевая
упорное  сопротивление  врага,  наши  войска  вынуждены   были   применить
некоторые  виды  оружия  массового  поражения,  в  том  числе   боеприпасы
объемного взрыва. Городу нанесен значительный материальный ущерб..."
     Здесь стоило остановиться.
     Впрочем, и без этого Хозяин помнил все с ужасающей ясностью.
     "Грифон" завис на высоте около километра. С десяток дымов возвышались
над  южной  частью  раздавленного  города,  внизу   изредка   потрескивали
автоматные очереди,  время  от  времени  над  кварталом  взлетала  ракета,
ближайший штурмовик опускал нос и аккуратно укладывал несколько очередей в
подозрительный  дом.  Обычно  этого  хватало,  и   пехотинцы   со   смехом
вытаскивали из подъезда (или выбрасывали из  окна)  очумевшего  захватчика
(или то, что от него оставалось).
     Впрочем, эта война с самого начала была странной.
     Хозяин знал этот город. Слишком хорошо знал.
     По странному стечению  обстоятельств  знал  он  и  дом,  из  которого
вылетел этот злосчастный "Стингер". Естественно, его  расстреляли  еще  на
подъеме. Естественно,  на  бывшую  гостиницу  с  узкими,  словно  бойницы,
окнами, свалились сразу две "Валькирии", а вот дальше...
     - Все назад!
     Штурмовики послушно вернулись в строй, а  "Грифон"  Хозяина,  опустив
нос, круто понесся вниз. Два "Скорпиона" из охраны бросились следом и  тут
же сконфуженно ушли обратно - судя по всему, получив по секретке не только
приказ, но и хорошую порцию эпитетов.
     Первая же ракета разворотила пол-этажа,  следующая  ударила  рядом  и
ударная  волна  подбросила  крутившийся  рядом  штурмовик,  и   на   месте
злосчастного здания уже зияла воронка, а Хозяин пикировал снова и снова, и
с диким, безумным наслаждением жал на гашетку. Туча густого  дыма  накрыла
квартал, на дисплее мелькали контурно очерченные скелеты домов и руин,  но
Хозяин видел другое - видел,  видел  с  поразительной  ясностью,  то,  что
происходило в одной из комнат столько лет назад; видел - хотя  никогда  не
видел этого на самом деле. Он видел это, видел и жег,  убивал,  беспощадно
разрушал прошлое - но не мог изменить и уничтожить.
     Несколько  ракет  взлетело  одновременно,   и   штурмовики   на   миг
замешкались,  разбирая  цели,  и  тогда  шлемы  каждого  рявкнули  резким,
знакомым всем голосом, и приказ был страшен и невыполним, но...
     - Ну! За чем остановка? Стреляйте!
     Хищные крылатые тени дружно свалились вниз,  послышались  выстрелы  и
взрывы, а голос,  так  внезапно  оживший  в  шлемофонах,  все  выкрикивал,
захлебываясь, выплескивая ярость, боль, ненависть и безумие:
     - Стреляйте!  Бомбите!  Пускайте  ракеты!  Убейте  их  всех!  Убейте!
Убейте! Убейте!
     ...А затем был тяжелой бомбардировщик прошел над городом, оставив  за
собой бурое облако, оно спускалось все ниже и ниже, и была вспышка, и  был
удар,  подобный  землетрясению,  и  на  несколько  сот  километров  вокруг
неделями шли черные дожди, а в ясные дни  с  неба  сыпался  пепел,  пепел,
пепел...


     Хозяин встряхнул головой.  Он  не  любил  вспоминать  этот  год.  Все
кончилось, и момент,  когда  нужно  было  высвободить  все  свое  безумие,
уничтожить, разрушить, убить - этот момент  прошел  и  никогда  больше  не
повторялся.
     По странному стечению обстоятельств, эскадрилья, штурмовавшая  город,
была полностью уничтожена при неудачно спланированном налете.
     Ему не было смысла задерживаться в этом времени.


     Следующий момент он с удовольствием проскочил бы без  остановки.  Это
был один из  немногих  эпизодов,  которыми  даже  его  весьма  покладистая
совесть была не совсем довольна.
     Девушку звали... впрочем, это не важно, и была  она...  впрочем,  это
тоже не интересно.  Важно  другое  -  она  любила  его,  жила  ради  него,
стремилась угадать любое его желание - и ничего не  требовала  взамен.  Им
было хорошо вместе, и если бы встреча  произошла  раньше,  возможно  и  не
случилось бы всей этой истории, - но увы! - история, собственно, и состоит
из таких вот "если бы", а потому в один прекрасный вечер, когда  оба  были
вполне счастливы, и даже извечная боль временно отступила, хоть и не  ушла
совсем, у женщины проскочила мысль, еще раз подтвердившая старую истину  -
выслушав женщину, потупи наоборот.
     К тому времени энцокибернетика уже  достигла  некоторых  результатов;
первыми  появились,  естественно,  парализаторы  и  нейробичи,   а   затем
потребительский рынок  проглотил  и  более  мирную  игрушку  под  красивым
названием - инвертор.
     В  тот  вечер  раскрасневшаяся,  довольная,  все  еще  дрожащая,  она
прижалась к сильному плечу Хозяина - собственно, она называла  его  иначе,
но это не важно, - обняла, и закрыв глаза, прошептала что-то о том, как он
ей нравится, как ей с ним хорошо, и еще что-то, всегда приходящее в голову
в таких ситуациях, в том числе и о том, как  ей  нравится  доставлять  ему
удовольствие, и наконец, о том, как бы ей хотелось самой почувствовать то,
что чувствует он.
     Ловушка была расставлена,  нить  натянулась,  и  Хозяин  не  замедлил
сунуть голову в петлю.
     - Да, это было бы интересно. Я бы тоже хотел побыть на  твоем  месте.
Женщина, наверное, получает больше удовольствия.
     - Почему? А мне кажется, мужчина.
     Он улыбнулся.
     -  Женщина  -  штука  намного  более  сложная.  У   тебя,   например,
чувствительных  мест  намного  больше,  правда?  -  он  осторожно   провел
кончиками пальцев вдоль спины  -  женщина  вздрогнула  и  нервно  облизала
внезапно пересохшие губы. - А у мужчин - одна,  да  и  то...  Ну,  ну,  не
увлекайся!..
     Петля затянулась, ловушка захлопнулась, и снова  хохотал  и  танцевал
лезгинку на радостях дьявол, и весь ад довольно потирал когтистые лапы.
     Черт бы побрал склонность  женщин  к  приятным  сюрпризам!  Инвертор,
дорогая, сложная и идиотская игрушка, позволяющая обмениваться  ощущениями
во время... гм... в любое время, позволяющая довести партнера чуть  ли  не
до потери сознания и упасть самому (гм... самой...) рядом; это дьявольское
изобретение оказалось на висках у Хозяина в самое неподходящее время и  на
один короткий миг он  задохнулся  от  давно  забытого  ощущения  -  света,
радости, любви и тепла, а в следующий момент женщина  отчаянно  завизжала,
приняв в себе почти смертельный  заряд  боли  и  ненависти,  скорчилась  в
дикой, немыслимой судороге и бессильно обмякла.
     А когда сознание вернулось в ее обожженный  чудовищным  ударом  мозг,
женщина  с  ужасом  и  омерзением  взглянула  на  помрачневшего   Хозяина,
взглянула с явным вопросом, и он понял этот безмолвный  крик,  понял  -  и
ответил:
     - Да, да, я все время это чувствую.
     - Но теперь... теперь я знаю...
     - Да. Теперь ты обо всем знаешь.
     Странная искра снова вспыхнула в его глазах,  и  теперь,  ТЕПЕРЬ  она
знала, что это значит.
     - Ты сумасшедший!
     - И это правда, - он пододвинулся ближе.
     - А я... я теперь - лишний свидетель? Но я же никому...  Впрочем,  ты
сам об этом знаешь.
     - Знаю, - он привлек женщину к себе, обнял.
     - И все же...
     - Что поделаешь... Я не смогу жить, зная, что кто-нибудь еще знает об
этом. Увы, кто-то из нас лишний в