ои. А кого ты собрался мочить?
     Умирающий вздохнул, сжал высохшие старческие кулаки и  выдохнул  одно
короткое слово:
     - Нас!
     - Хм... -  Его  Святейшество  заинтересованно  придвинулся  ближе.  -
Аргументируй, пожалуйста. Впрочем, я догадываюсь. Речь пойдет о Тупике?
     Умирающий кивнул. Первосвященник удивленно поднял брови.
     - Что за глупость! Вот уж не ожидал... от тебя.  А  что,  после  моей
смерти люди снова начнут развиваться, что ли?  Они  просто  включат  Малый
Таран и сделают нового Полубога. А уничтожишь Таран -  построят  новый.  А
если сотрешь память о нем - лет через десять  снова  додумаются,  и  снова
прогресс окажется там, где стоит сейчас. Хм. Уж  кто-кто,  а  ты  сам  это
прекрасно знаешь. Так что давай, убивай. Я только  спасибо  скажу.  Только
это не выход.
     - Конечно. - Огонь все еще мелькал в глазах умирающего,  а  руки  уже
скребли одеяло и  физически  Первосвященник  чувствовал,  насколько  слаба
ниточка, связывающая товарища с телом. - Конечно. Но я нашел выход.
     Полубог говорил быстро, из последних сил,  задыхаясь  и  срываясь  на
шепот.
     - Бог - это не конгломерат разумов. Мы оба ошиблись.  Раньше,  раньше
очень давно - это было действительно так. Он  был  активным,  он  создавал
вселенные и миры, Он мог все - в том числе и хотеть.  А  затем,  наращивая
мощность  за  счет  подключения  дополнительных  блоков-разумов,  он  стал
нейтральным. Слишком много слишком противоречивых желаний привнесли в  его
эти разумы, слишком в разные стороны они думали и слишком разного  желали.
Это как броуновское движение  молекул,  понимаешь?  Каждый  тянет  в  свою
сторону, а... - он закашлялся, - ...а воз, разумеется, и ныне там!  Бог  -
это не суперразум, как  мы  думали.  Точнее,  не  только  суперразум.  Это
супертруп! Миллионы мертвых, ничего не желающих разумов, понимаешь!
     - Так ты задумал...
     - Да!
     С грохотом атомного взрыва тело было отброшено и торжествующий, ничем
не связанный разум вознесся  над  Землей  и  захохотал  на  всю  Солнечную
систему:
     - Да! Я уничтожу этот труп! Я прошел фильтр, я умер -  и  не  увяз  в
мертвом болоте, я умер - и сохранил свои желания! Теперь я Бог!  Теперь  я
всемогущ!
     В слепой ярости, в буйстве эмоций,  он  взорвал  Сириус  и  превратил
поток смертоносной энергии в новую планету.
     - Я есть Бог! Кто, кто сможет остановить меня?
     - Я.
     Тень, несколько более бледная, чем он  сам,  поднималась  с  планетки
Земля и Первосвященник лихорадочно формировал из  энергии  звезд  пылающий
меч.
     - Зачем?
     Гравитационный щит - сгусток тьмы, в  которым  исчезал  даже  свет  -
легко поглотил удар и Первосвященника отбросило на несколько световых лет.
     - Бог - это Вселенная! Уничтожив его, ты уничтожишь все, в том  числе
и Землю, для который ты старался!
     Выстрел из гамма-лазера размером с галактику он пронзил щит  насквозь
и чуть не сжег бывшего Полубога.
     - Уничтожу? Ха! А зачем им разум? А зачем  им  ты,  в  конце  концов?
Слышишь, Полубог! Живи - но не связывайся с Тараном! Бога нет. Есть Я!
     Пространство  свернулось  в  трубку,  схлопнулось,  всасывая  его   в
абсолютно темное, абсолютно холодное, да к тому же и несуществующее  место
и бросило его вниз, на Землю.
     - А если...
     Но звезды уже  исчезли.  По  инерции  он  пробежал  несколько  шагов,
наткнулся на встревоженного врача и бессильно упал в подставленное кресло.
     - ...если они не справятся? Если я не справлюсь?
     - О чем вы, Ваше Святейшество?
     Он не успел ответить, прежде чем Солнце начало меркнуть и спутник JFS
отметил изменения всех известных физических констант сразу.




                              Радий РАДУТНЫЙ

                       ЗВЕРЬ, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ В ТЕБЕ




     Зверь - это я. Впрочем, в разные времена меня и называли  по-разному.
Зверь, Убийца, Демон, Бес, Наваждение, Ужас... Да, человеческая фантазия в
этом смысле весьма развита... хе-хе...
     А ведь вся эта куча титулов совершенно мной не заслужена. Ну... почти
не заслужена. Я не убийца. Все, чего я хотел и  хочу  -  это  жить.  Жить,
жить, жить, выжить при любых  условиях  и  выбраться  из  любой  заварухи,
спасти себя... а если кто-то случайно (а обычно - далеко  не  случайно)  -
очутился на пути - то сам и виноват. Я-то тут при чем?
     Я стар. Я очень стар. Связующая нить тел, в которых  я  жил,  тянется
глубоко в прошлое - глубоко,  невероятно  глубоко,  и  теряется  где-то  в
теплом кембрийском море, среди трилобитов и моллюсков. Мне страшно  думать
об этом. Страшно - потому что я не знаю, на сколько лет тянется эта нить в
противоположную сторону. Я, как и все, могу умереть в любой момент.
     Впрочем, все мы, ныне живущие  -  счастливчики.  Удачливые  игроки  в
самой большой и безжалостной лотерее под странным названием Жизнь. В  игре
с невероятно малыми шансами.
     Кто скажет, сколько шансов  у  трилобита?  Шансов  выжить,  выжить  и
произвести потомство? Думаю, немного.  Процентов  пять.  Ну,  у  человека,
конечно, побольше - под пятьдесят. В среднем двадцать,  учитывая  скорость
эволюции.
     А у потомка трилобита? Тоже самое. И далее, соответственно.

          0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2 * 0.2...

     Уже в десятом поколении получается 0.0000001024.  Шесть  нулей  перед
жалкой скромной единичкой. Уже в десятом поколении шансов практически нет!
     Мы все мертвы, мы все никогда не рождались и не существовали,  потому
что для нас умножать надо не десять, а сотни тысяч, миллионы раз.
     Мы все мертвы.
     Однако факт налицо - мы живы и  в  общем-то,  процветаем,  не  считая
отдельных моментов. Что-то неладно с нашей статистикой.
     Мы выжили. Выжили те, кто хотел выжить.
     Выжили те, кто не задумывался - ползти или плыть, выйти на  сушу  или
углубиться в ил, взлететь или зарыться под землю.
     Выжили те, кто сделал это.
     И среди них - я.


     За одного битого, как говорится... Меня били три миллиона лет.
     И я жив.
     Трудно  придумать  что-нибудь  новое   после   трех   миллионов   лет
непрерывных попыток, правда?
     И в случае самой серьезной заварухи  я  смогу  вспомнить  практически
все, все, все свои прошлые жизни, подобрать ситуацию и... и повторить  то,
что сделал мой предок сто/тысячу/миллион лет назад.  Или  просто  передать
ему руль.
     И выжить.
     Я не убийца. Я - Выживатель.


     За мной - погоня.
     Три здоровенных серых пса с торчащими  из  черепушек  антеннами,  три
собачника-оператора, взвод солдат и пара очаровательных птичек... с  тремя
пулеметами на турелях.
     Как ни странно, первыми меня догнали солдаты.
     Одна очередь проревела над головой, другая вздыбила землю под ногами,
в мозгу вспыхнуло огненными буквами: "_З_А_В_А_Р_У_Х_А_!!!_"
     И все остановилось.
     - Что скажешь, Сержант?
     - Ничего. Я в такой ситуации не был.
     - А ты, Снайпер?
     - Я - тем более.
     - Капитан?
     - Что, что... Сваливать надо.
     - Весьма ценный совет. Охотник?
     - Притворись убитым.
     О'кей.
     Два ублюдка в пятнистых комбинезонах нагло  выруливают  из  кустов  -
рожи чуть  не  лопаются  от  самодовольства.  Еще  бы  -  двумя  очередями
завалили.
     - Эй, Драчун! Повеселимся?
     Первому - носком в живот, второму - в колено, а пока первый оседает -
выхватить автомат... и по затылку прикладом.
     Драчун понятия не имеет, что существует  оружие,  из  которого  можно
стрелять много раз подряд. А так ничего, хороший парень.


     Скала.
     - Эй! Альпинисты есть?
     Невзрачны хилый парнишка - впрочем, призрак, конечно, и кости его уже
давно превратились в пыль, - овладевает  моими  глазами,  крутит  головой,
хмыкает и уходит, бросив напоследок что-то о обидно-насмешливое о  куриной
слепых и ближайшем валуне.
     Точно. Прямо за ним - узкая промоина, по которой можно забраться  без
крючьев и вообще, без особых усилий.
     Кто-то мелкий и пакостный на  миг  выскакивает  из  глубин  мозга  и,
исчезая, дико хохочет.
     ...Да, отличная идея! А вот и подходящий камень.
     Двое преследователей размазаны  по  стенам,  промоины,  один  катится
вниз, и  еще  двое  дико  матерятся  внизу,  а  валун,  который  я  слегка
подтолкнул, как раз вкатывает в землю еще одного.
     А где же десятый?
     ЧЕРТ!!!


     Мы стоим лицом к лицу, на скале, автоматы смотрят друг другу в ствол,
и выхода нет, потому что курки нажать успеем оба, а ему достаточно  просто
подождать, пока подойдут собачники, или спикирует  "птичка",  а  лицо  его
расплывается в слегка дебильной ухмылке, и тогда дед - крепкий  старик  со
странным тяжелым взглядом берет  мое  тело  и  ласково  так,  почти  нежно
бормочет:
     - Спи! Спи, сынок, ты устал, тебе тяжело, полежи, поспи,  отдохни,  у
тебя за спиной мягкая трава, ложись...
     За спиной у него - пропасть.
     Сотни лет назад деда сожгли на костре. За колдовство.
     И правильно сделали. С большим  трудом  мне  удалось  выжать  его  из
сознания.


     А вот и собачки.
     Что такое автомат - они знают. Знают! Не знают  только,  что  магазин
пуст, как не знал и тот солдатик. Коззззел...
     Приехали.


     Среди шеренги моих прямых предков - здоровенный  мохнатый  обезьян  -
двухметрового роста, сильный, ловкий... правда, весьма тупой. Но в  данном
случае это не важно.
     Мой мозг, наверное, кажется ему баллистическим компьютером. Еще бы  -
стопроцентное попадание. Два камня из двух. Два черепа из трех.  Собачьих,
конечно.
     А ведь когда он родился, собак еще не было.
     Третий пес с диким ревом взлетает из-за пригорка, и пасть его  светит
красным жаром, как домна, и что делать я не знаю...
     - Черт возьми, парень, не путайся по ногами! Смотри - псы думают, что
главное оружие человека - руки. Одна отвлекает, другая  хватает  и  душит.
Понял? Обмани его!
     Несколько удивленный пес пролетает в десяти сантиметрах над  головой,
щелкает зубами, а поскольку аэродинамика  его  оставляет  желать  лучшего,
приземляется мордой, и не просто, а прямо в щебень.
     Скулит.
     Больно, понимаю.
     - Правильно, а  теперь  -  по  хребту  его.  Перебил?  О'кей,  теперь
попрыгай, сломай ребра, и все в порядке. Как там Аляска?
     Аляска  выжжена  бомбами  и  напалмом  много  лет  назад,  и   старый
укротитель ездовых псов уходит весьма огорченным.
     А я жив.
     Собачники - это не враги. Это так, тьфу.
     Тем более обидно от кого-то из них получить пулю  чуть  выше  колена.
Пустяки, кость не задета. А через минуту все трое мертвы и  разбросаны  по
камням в живописных позах.


     Птички.
     Вот это уже серьезно.
     Одному  из   предков   пришлось   как-то   уворачиваться   от   трасс
"Мессершмидта", другой гонял вьетконговцев на "Ирокезе",  но  "Мессер"  не
мог зависать неподвижно, а "Ирокез" не имел баллистического  инфракрасного
прицела и шлема-целеуказателя.
     Я падаю.
     Я лечу вниз, в самую бездну, и мимо стремительно  проносятся  лица  -
перепуганные, умоляющие, скандирующие:
     - Вы-жить! Вы-жить!! Выжить!!!
     Лица все больше напоминают морды, растут челюсти, появляется  шерсть,
а мозгов становится все меньше и меньше.
     Я не уловил момент, когда шерсть стала  чешуей,  ее  шелест  заполнил
сознание, и я ушел...
     Помню, словно в тумане, как полз между камней, оставляя на них клочья
одежды и кожи, вжимался в землю, бросался в пропасть, когда сверху  падала
огромная крылатая тень с железным клювом, смутно помню, как сильно  мешали
странные суставчатые отростки, растущие из плеч.
     Птички ушли.
     Я их обманул. Я жив. Это новое тело  несколько  непривычно,  но  зато
какой мозг! Невероятно, как легко определить  расстояние,  скорость,  силу
прыжка - жаль, нет ядовитых зубов, но все остальное...
     - Змей, уходи!
     Давит  со  всех  сторон,  и  снова,  как  сто  миллионов  лет   назад
наваливается Тьма, тьма и холод, я знаю, это смерть, но я хочу жить, жить,
жить...


     Змей мертв. Убит. Я не смог его вытеснить. Надеюсь, мне  не  придется
больше забираться так далеко в прошлое - можно  сойти  с  ума  от  жуткой,
нестерпимой тоски и боли.
     А ведь он меня спас.
     Прости, Змей.


     А теперь можно спокойно и не спеша разобраться, как я здесь  оказался
и в честь чего за мной снарядили такую банду.


     Боже мой!
     Руки... Мои руки!...


     Пальцы вдвое длиннее нормальных.
     Я - мутант?
     Лысый череп, мелкие ровные зубы, необычно гибкий позвоночник...
     Неужели мутант?
     - НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!


     - Да нет, же, нет! - вопит что-то (кто-то?)  тщательно  спрятанное  в
подкорке. - Это не мутация. Это  нормальные  эволюционные  изменения.  Все
нормально...
     Эволюционные изменения? Значит..
     - Ну да, все правильно. Ты мертв. Ты вошел в  несколько  легенд...  и
умер примерно тысячу лет назад. Для современного  человека  -  ты  монстр,
чудовище, дикое, опасное и непредсказуемое, а для тебя сегодняшние люди  -
слабаки и слюнтяи, телом и духом. Вот, когда мне пришлось туго, и  я  тебя
позвал, а теперь...
     Он был неправ, этот мой дальний потомок. Он не  должен  был  говорить
мне об этом.
     Ведь я - Выживатель.




                              Радий РАДУТНЫЙ

                           КОГДА СМЕЕТСЯ ДЬЯВОЛ




     И  снова  настало  утро,  и  снова  яркий  солнечный  свет   разогнал
предрассветную серость, и снова исчезли ночные призраки, похожие на клочья
серого тумана, и вернулись тепло и свет, жизнь и радость.
     И боль.
     Боль, вечная привычная и непрерывная, вот уже сорок лет обжигающая  с
неослабевающей силой, разрывающая на куски сердце,  душащая,  ослепляющая,
всепожирающая боль!


     Он встал, несмотря на возраст, потянулся, подошел к окну.
     - Доброе утро! - запищал будильник. - Сегодня двадцать восьмое  марта
две тысячи...
     - Заткнись!
     Обиженно пискнув, автомат умолк,  затем,  подумав,  выключил  свет  и
раздвинул жалюзи.
     За окном буйствовала весна, над черным вспаханным полем  таяли  клубы
пара, в полуметре от звуконепроницаемого стекла беззвучно надрывала  горло
серая неприметная птичка, и на какой-то неуловимый миг боль ушла, исчезла,
и остались только спокойствие и  умиротворение,  и  человек  улыбнулся,  а
затем все вернулось.


     Почтительно  склонив  голову,  молоденькая,  глупенькая,   откровенно
влюбленная секретарша  пожелала  доброго  утра,  напомнила  о  предстоящей
встрече и про-между-прочим упомянула о том, что ночью звонил доктор Ковач,
просил соединить, но так как время было  позднее  (или,  скорее,  раннее),
то...
     Она все еще приходила  в  себя  от  молниеносного  увольнения,  когда
легкий самолет хозяина сделал круг над замком и исчез, набирая скорость, в
лучах восходящего солнца.


     Меньше получаса длился полет и за это  время  более  сотни  раз  боль
успела одержать победу над  надеждой,  и  надежда  не  меньше  тысячи  раз
уничтожила боль, они пожирали друг друга, сгорали  и  воплощались,  словно
армии фениксов над опаленной, стерильной равниной со странным названием  -
Душа, и отблески битв вспыхивали и  гасли  в  зрачках  человека,  но,  как
обычно, каменным было его  лицо,  и  как  обычно,  вежливо  и  почтительно
приветствовали его рабочие в серых комбинезонах, затянутые в серый  кевлар
охранники,   строгие   серопиджачные    администраторы    и    ученые    в
традиционно-белых  (с  серым  оттенком)  халатах,  и  не   менее   вежливо
здоровался и  улыбался  Хозяин,  перебрасывался  парой  шуток  с  близкими
знакомыми, невозмутимо отражал влюбленные взгляды секретарш и  лаборанток,
внимательно выслушивал стариковские жалобы вахтера, спокойно заглядывал  в
глазок  оптического  идентификатора,  проходил  через   датчики   металла,
взрывчатки, отравляющих веществ, алкогольного и наркотического  опьянения,
радиоактивности - и все это время боль была рядом, она  разрушала  мозг  и
наслаждалась, не убивая его совсем,  понимая,  что  не  сможет  и  секунды
прожить без носителя.
     И все это время иннастр Хозяина горел ровным зеленым цветом -  цветом
спокойствия и стабильности, рабочего настроения с чуть  заметным  оттенком
сексуальности, но любой электронщик, разобрав  прибор,  увидел  бы  вместо
привычных датчиков настроения крохотную  микросхему-фальшивку,  но  только
Хозяин знал об этой хитрости, потому что человек, который ее устроил,  был
мертв уже полтора десятка лет - с момента введения закона об иннастрах,  с
момента, когда Хозяин сжег один за другим три прибора, каждый  из  которых
едва успевал полыхнуть кроваво-рубиновой вспышкой - цветом боли и гнева, и
один из разработчиков сделал маленькую модификацию - единственную в  мире.
Он был жадным человеком, и мир совсем немного потерял от его смерти.
     - Привет! - сказал Хозяин.
     - Привет! - сказал Ковач. - Садись, я сейчас.
     Оба были примерно одного возраста, один гладко  выбритый,  в  строгом
костюме,  и  другой,  взъерошенный  бородач  в  прожженном   халате,   они
представляли собой странную пару, но были близки  и  Ковач  был  одним  из
немногих, с чьей стороны Хозяин не опасался  предательства...  почти...  и
электронные клопы с острым взглядом и  чуткими  микрофонами  притаились  в
лаборатории просто так, - на всякий случай, - мало ли что...


     - Можешь меня поздравить, -  бормотал  тем  временем  Ковач  из  недр
странного  аппарата,  ощетинившегося   остриями   антенн,   затянутого   в
обтекаемый кокон из высокомолекулярной органики, более всего напоминающего
самолет - если можно представить реактивный самолет с корпусом  батискафа;
или танк с короткими крыльями и килями;  или  ракету,  слепую,  могучую  и
беспощадную в своей ярости, - но с прозрачной жемчужиной явно авиационного
фонаря и открытыми створками кабины; или... в общем, было  в  этой  машине
что-то хищное, боевое, яростное и непокорное,  и  неясно  было,  куда  она
сможет... взлететь? уплыть? уехать? - из глухого подземного ангара, но  не
было ни малейшего сомнения в том, что это машина - солдат машина-убийца, и
Хозяин знал, что сразиться ей предстоит с их общим врагом, и враг этот  не
должен быть убит, уничтожен  полностью,  а,  напротив,  должен  быть  взят
живым, должен быть унижен и покорен, ибо имя ему - Время.


     - Можешь меня поздравить, - бормотал Ковач из-под какого-то блока.  -
Синхронизация возможна, и точность достигла - сколько  бы  ты  думал?..  -
двух-трех миллисекунд,  этого  хватит  даже  для  вмешательства,  остается
вопрос энергозатрат - ну, ты в курсе - чем  более  масштабные  последствия
имело событие, тем больше нужно энергии; для убийства комара во  вчерашнем
дне - около сотни МэВ, а в палеолите - где-то около миллиона, но не МэВ, а
ГэВ, примерно, как для ликвидации Манхэттенского проекта, а вообще-то твоя
мысль  насчет  управления   с   помощью   синхронизации   воспоминаний   -
гениальна...


     Хозяин хмыкнул - машина на четверть состояла из его "гениальных" идей
- точно также, как бесшумные орбитальные многоразовики и готовый к запуску
"Высший  разум"  -  кстати,  интересно,  что  будет,  если  ему   скормить
какую-нибудь гениальную идею? - и еще кое-что гениальное, о чем  подробнее
могли бы рассказать кратеры в соседнем полушарии...
     - Смотри, как просто - садишься,  одеваешь  шлем,  и  тебе  не  нужно
следить за четырьмя сигналами, а нужно только вспомнить событие и комп сам
приведет Машину в нужную точку, а  дальше  я  поставил  обычно  ментальное
управление, как на "Грифонах", а в  точке  Вмешательства  -  синхронизация
и... хм-хм... собственно, Вмешательство. Классно я придумал, а?
     - Ну да, классно... ты придумал.
     Оба  захохотали,  и  Хозяин,  сбросив  пиджак,   тоже   забрался   во
внутренности Машины, и в этот день весь концерн и вся страна остались  без
руководства, и два важнейших договора не были