аружил бы их и предупредил нас.
     - Ах да, этот... друг человека. Теперь и при нем уже нельзя  говорить
свободно.
     -  Просто  не  думай  ничего  такого,  чего  нельзя  сказать  в   его
присутствии.
     - Черт побери, Пол,  иногда  ты  хуже  дока!  -  Но  Спирмен  тут  же
постарался загладить впечатление от своей раздраженной реплики. -  Знаешь,
раньше мне казалось, что я хорошо знаю бейсик инглиш. Впрочем, все мы  его
учили. Но док при помощи этого языка просто творит чудеса!
     Пол молчал. Вспышка Спирмена всерьез раздосадовала его.  Но  то,  что
говорил Эд об уроках бейсик инглиш, которые  Райт  давал  Миджоку,  вполне
соответствовало истине. Да и Миджок оказался способным учеником. За неделю
прилежной учебы он усвоил упрощенный английский и пошел дальше.
     - Нэнни, - сказал Пол, -  как  тебе  понравилось,  что  Миджок  начал
подпевать, когда ты пела вчера вечером?
     - Понравилось.
     Энн ответила Полу мимолетной  улыбкой,  которую  можно  было  назвать
почти веселой. Но когда Энн говорила о своем пении, да  и  в  самом  пении
слышалась невысказанная грусть об умолкнувшей скрипке. У Энн был  приятный
голос, но в нем не было особой силы и глубины. Энн не слишком любила петь.
Ее истинной  страстью  была  скрипка,  спрятанная  сейчас  в  относительно
безопасном укрытии, каким можно было считать шлюпку. Скрипка ждала  своего
часа. Если он когда-нибудь и наступит (Сирс уже  высушил  и  натер  маслом
сухожилия животного, напоминающего оленя; этот  скромный  эксперимент  был
направлен в основном на то, чтобы поднять настроение Энн) - так вот,  даже
если этот час наступит, все равно не будет ни пианино,  ни  ответа  других
струнных, ни чудесного плача духовых. Грубые деревянные  дудочки  -  может
быть, когда-нибудь...
     - Да, он подпевал хорошо, - сказала Энн, улыбаясь. - Органный пункт в
тонике, и как  раз  в  нашей  тесситуре.  Один  раз  он  даже  поднялся  в
доминанту. Инстинкт, что ли? В общем, звучало вполне  прилично  -  даже  с
учетом твоих, Пол, попыток заполнить середину.
     - Черт возьми, а меня вы и вовсе не слышали? - фыркнул Спирмен.
     - Вы малость выпали из общей картины, мой добрый сэр, - сказала  Энн,
- потому что Миджок гораздо лучше подходил по тембру.  Но  без  заполнения
действительно звучало немножко пусто.  Миджок  держал  ля  бемоль  большой
октавы - хорошо держал,  без  дураков...  Почему  же  мы  до  сих  пор  не
встретили других лесных гигантов?
     - Мы кое-что выяснили у него на этот  счет  сегодня  утром.  Кажется,
разговор был, пока ты купалась. У  каждого  самца  их  рода  имеется  своя
охотничья территория, и другие на нее не заходят. Сезон размножения у  них
строго определен: месяц перед наступлением дождей. Последний раз это  было
пять или  шесть  циклов  красной  луны  тому  назад.  Миджок  не  силен  в
математике - она ему ничуть не нравится, и я его вполне  понимаю.  Женщины
лесных людей могут ходить, где хотят -  небольшими  группами,  и  при  них
дети, которые еще нуждаются в присмотре.  Но  я  так  понял,  что  мужчины
должны оставаться в пределах своей территории  все  время,  кроме  времени
Красной-Луны-Перед-Дождями.
     -  Интересно,  пигмеи  тоже  размножаются  в  определенный  сезон?  -
полюбопытствовал вслух Спирмен.
     - Сомневаюсь. Скорее, они в  этом  похожи  на  нас  -  с  той  только
разницей, что женщины главнее мужчин.  Судя  по  их  одежде,  они  уделяют
постоянное внимание вопросам половой принадлежности.
     Идущие впереди пигмеи остановились. Приглушенный  звук,  который  уже
некоторое  время  доносился  откуда-то,  оказался  плеском  волн  неспешно
текущей реки. Пол припомнил фотографии, сделанные еще с  орбиты,  а  также
вызвал  в  памяти  картину  местности,  знакомую  ему   по   единственному
разведывательному полету на шлюпке. Они  не  могли  себе  позволить  много
таких полетов. Чарльсайт, даже с учетом добавочного запаса, принесенного с
разбитой шлюпки, следовало экономить. На следующий день  после  того,  как
все оправились от болезни, Энн и Эд совершили полет  над  озером,  пытаясь
найти следы "Арго". Когда они вернулись, лицо Эда больше  было  похоже  на
трагическую маску горя, и ни он, ни девушка не хотели говорить  о  полете.
Позднее они рассказали, в чем дело. Озеро,  как  выяснилось,  представляло
собой провал совершенно неведомой глубины. На несколько  ярдов  от  берега
тянулось дно из  белого  песка  или,  возможно,  камня.  Потом  оно  резко
обрывалось, и дальше лежала синяя  бездна,  наполненная  чистейшей  водой.
Там, куда рухнул "Арго", камеры шлюпки не зарегистрировали  и  следа  дна.
Никакой самой сложной технике двадцать  первого  века  не  под  силу  было
извлечь оттуда корабль.
     Пол вспомнил, что речка, до которой они добрались, стекала с западных
холмов и текла на восток, лишь слегка отклоняясь к северу, пока не впадала
в озеро к северо-востоку от лагеря  людей.  Другая  речка  впадала  в  нее
восточнее того места, где сейчас находился отряд, и деревня Пэкриаа - если
именно она была видна как параллельные линии на фотоснимке - располагалась
немного выше слияния рек.
     Округлые валуны выставляли свои бока над тихо шепчущей  водой.  Речка
была двадцати ярдов  шириной,  медлительная  даже  здесь,  на  мелководье.
Переходить ее нужно было по выступающим камням.
     Почти все реки, замеченные с воздуха в прилегающем  к  озеру  районе,
протекали в джунглях. Бесчисленные впадающие в них ручьи и речушки и вовсе
не были видны  с  воздуха.  К  востоку  от  каждой  цепи  холмов  миль  на
пятнадцать-двадцать расстилалась покрытая  травой  равнина.  Преобладающие
ветры дули с запада; возможно, более сухие участки с подветренной  стороны
холмов были благоприятны  для  травы.  Самая  широкая  полоса  травянистой
равнины лежала с восточной  стороны  большой  холмистой  гряды  на  берегу
океана в семидесяти милях к  юго-западу.  Некоторые  горные  вершины  этой
гряды были настолько высоки, что на верхушках у них  были  снежные  шапки.
Основание береговой гряды было довольно узким -  едва  ли  более  двадцати
миль. Крутые отвесные пики устремлялись ввысь, и утреннее солнце  сверкало
на  голых  скалах,  которые  напоминали  черное  и  красное  стекло.   Это
великолепие, подобного которому не встретишь на Земле, было  хорошо  видно
из лагеря - особенно в полдень, когда рассеивался туман.
     Пол вспомнил, что в океане напротив горной гряды, в десяти  милях  от
берега лежит гористый остров. Когда два дня тому назад Пол вылетел в  свой
разведывательный полет, вооруженный фотокамерой для панорамной съемки, и с
головой, полной невнятных мечтаний, он пролетал над островом и отметил его
характерные особенности. Выдающуюся южную  оконечность,  покрытую  красным
песком;  укромные  горные  долины,  одна  из  которых  скрывала  озеро   -
блистающую в солнечных лучах драгоценность.  Северный  берег  острова  был
белым, ровным, плоским. Там было бы легко высадиться,  и  он  был  защищен
невысоким гребнем  красных  утесов,  который  тянулся  до  самой  верхушки
острова. Это было место, которое не следовало забывать. Оно явно подходило
в качестве приюта для представителей человеческой расы больше,  чем  любой
другой уголок на этом континенте Люцифера. Выслушав описание острова, Райт
согласился с полом и дал острову имя Адельфи...
     Цепь невысоких западных холмов, постепенно  понижаясь,  к  северу  от
лагеря переходила в равнину  и  терялась  в  обширном  массиве  нетронутых
джунглей, который тянулся, ничем не нарушаемый, до одного из великих  озер
в четырех сотнях миль отсюда. Это озеро, или, скорее, одно  из  внутренних
морей, имело в длину тысячу четыреста миль. Там, в  шестидесяти  с  чем-то
милях к югу, находилось большое скопление параллельных линий  в  джунглях.
Дальше лес  постепенно  уступал  место  прерии,  которая  затем  сменялась
красной пустыней, а за пустыней высились горы.
     Эбро Пэкриаа окунула  копье  в  воду,  зачерпнула  пригоршню  воды  и
позволила ей стечь  между  пальцами.  При  этом  она  произносила  звучное
заклинание. Совершив ритуал,  принцесса  вслед  за  лучниками  перешла  по
камням  на  противоположный  берег.  Дно  речки  покрывал  светлый  песок,
усыпанный разноцветными гальками.
     За речкой Пэкриаа некоторое  время  вела  отряд  по  тропе,  а  затем
свернула в кустарник. Спирмен проворчал:
     - Наконец-то попалась хорошая тропа - так нет, надо лезть в кусты.
     -  Скорее  всего,  на  тропе  расставлены  ловушки  для  посторонних.
Принцесса считает, что нам это должно быть известно.
     - Ч-черт...
     Это был трудный путь. Людям приходилось  сгибаться  вдвое,  шагая  по
едва заметной  тропке,  проложенной  под  ветвями  для  пешеходов  гораздо
меньшего роста. В конце концов тропа уперлась в ров шести футов шириной  и
пяти футов глубиной. Ров изгибался под  прямым  углом,  и  обе  стороны  -
совершенно прямые линии  -  уходили  вдаль,  насколько  хватало  глаз.  На
внутренней стороне рва были сложены сухие ветки и  связки  травы.  Пэкриаа
прокричала высоким голосом приказ старой женщине в черной юбке, с бичом  в
руке, которая надзирала за  группой  из  четырех  мужчин  и  трех  женщин,
совершенно нагих. Они с трудом потащили переносной мост, чтобы  установить
его поперек рва. Мост  представлял  собой  два  бревна,  а  между  ними  -
плетенка из коры и лиан. Тяжесть была для пигмеев  почти  непосильной,  но
когда с этой стороны рва уже можно было дотянуться до  моста,  лучники  из
эскорта Пэкриаа и не пошевелились, чтобы им помочь.  Спирмен  шагнул  было
вперед, но Пол придержал его.
     - Нельзя, иначе мы потеряем лицо. Это рабы. Видишь,  женщины  связаны
вместе за щиколотки, а один из  мужчин  кастрирован.  И  посмотри,  у  них
клейма  на  щеках.  Нэнни,  не  забывай,  что   ты   -   представительница
доминирующего здесь пола.  Постарайся  выглядеть  хотя  бы  как  президент
женского клуба.
     Пол подумал, что Энн с  ее  красивым  тонким  лицом  вполне  способна
выглядеть аристократически, если бы только стереть  выражение  постоянного
беспокойства... Старуха в черной юбке довольно дерзко поклонилась Пэкриаа.
Рабы склонились до земли, бросая на принцессу и ее спутников  затравленные
и  ненавидящие  взгляды.  Все  они  были  молоды  и  покрыты  шрамами,  за
исключением толстого и морщинистого евнуха. У одной из женщин была  свежая
рана на груди. От усилия при перетаскивании моста рана начала кровоточить,
но женщина не обратила на нее внимания. Пол заметил,  как  Спирмен  сделал
нарочито непроницаемое лицо  и  подумал:  "Хорошо.  Если  к  присущим  ему
терпению и храбрости он сумеет добавить (слышу твой голос, док) милосердие
и самопознание... Ох, молчи уже, критик, молчи..."
     Деревья здесь были вырублены  -  достаточно  давно,  потому  что  пни
успели  сгнить.  Просека  была  таких  размеров,  что   расстояние   между
верхушками оставшихся стоять деревьев составляло двадцать  футов.  Деревня
была вытянута в длину, занимая просеку. Таким образом, ее жители  получали
солнечный свет, но не боялись нападения омаша. Судя по карте, здесь должны
были быть еще  две  таких  просеки,  которые  были  видны  с  воздуха  как
параллельные линии.
     - Нэнни! Надо постараться узнать что-нибудь про то большое  поселение
на юге. Помнишь? Скопление параллельных линий на фотоснимке.
     Оказалось на удивление легко задать этот вопрос  Пэкриаа  при  помощи
знаков. Но в ответ женщина-пигмей  принялась  потрясать  копьем  и  злобно
бормотать что-то невнятное. Она все  время  повторяла  слово  "Вестойя"  -
похоже, оно было названием места, о котором спрашивали люди,  и  еще  одно
имя - "Лэнтис". Это имя вызывало у нее такую злобу, что Пэкриаа всякий раз
плевалась, произнося его.
     - Давайте-ка тоже скорчим рожи в сторону юга,  и  побыстрее,  -  тихо
предложил Пол.
     Разыгранная людьми пантомима как будто успокоила принцессу; она  даже
улыбнулась.
     Берег рва был оставлен в диком состоянии, образуя защитный барьер  из
кустарника, лиан, неухоженных деревьев. За барьером начиналась  местность,
явно носившая на себе следы воздействия человека.  Строгими  рядами  росли
окультуренные растения - одни, с крупными  листьями,  напоминали  сахарную
свеклу;  другие  курчавились  мелкими   листиками;   еще   одно   растение
ощетинилось  побегами  невероятного  ярко-изумрудного  цвета.  Вдоль  ряда
деревьев тянулась тропинка, по которой и зашагала Пэкриаа.  Под  деревьями
стояли крытые травой строения. Прежде чем принцесса свернула с тропы,  Пол
насчитал тридцать  построек.  Из  них  не  доносилось  ни  звука.  Деревья
принадлежали преимущественно к одному  виду  -  высокие,  тонкостволые,  с
темными зубчатыми листьями. Огненно-алый цветок за ухом у Пэкриаа явно был
сорван с одного из этих деревьев.  От  алых  цветов  на  деревьях  исходил
запах,  подобный  аромату  красного  жасмина  -  густой  и   сладкий,   но
удивительно свежий. Здесь, в наполовину освещенном  солнцем  коридоре,  не
было сельскохозяйственных посадок, щедрая плодородная почва была пуста. Не
росли здесь и пурпурные лианы.
     Сопровождавшие Пэкриаа  мужчины-пигмеи  куда-то  исчезли.  Женщина  с
копьем проводила принцессу и землян через просеку к другому коридору.  Там
их ждали. Женщины-воины выстроились в три шеренги, по пятьдесят человек  в
каждой. Вновь Пол и его товарищи  увидели  юбочки  из  травы  всевозможных
цветов, кроме королевского синего.  На  меднокожих  лицах  женщин  застыло
невозмутимое выражение, как будто они и в  самом  деле  были  вырезаны  из
меди.
     Эбро Пэкриаа начала речь, оснащенную сложными ораторскими  периодами.
Пол рассматривал застывших  в  неподвижности  воинов.  Более  двух  третей
женщин были недавно ранены. Раны были  самыми  разными  -  от  царапин  до
недостающих рук, грудей или глаз. У некоторых были такие ужасные  раны  на
теле, что непонятно было, как им вообще удается стоять прямо. Однако  даже
самые серьезные раны выглядели чистыми, не гноились. И  никто  в  шеренгах
даже не шелохнулся, пока Пэкриаа говорила. Принцесса высоко воздела правую
руку с растопыренными пальцами. О чем она говорила, о полете  шлюпки?  Пол
услышал имя "Торооти". Пэкриаа повторила его несколько раз,  и  женщины  с
непроницаемыми лицами закачались из стороны в сторону,  шепотом  в  унисон
повторяя имя Дороти вслед за принцессой - словно ветерок  прошелестел  над
шеренгами. Пэкриаа повернулась к своим гостям. Быть может, она знала,  что
такое смех; но вот  слезы  ей  были  неведомы.  Женщина-пигмей  сжимала  и
разжимала кулаки,  четырнадцать  пальцев  мелькали  так  быстро,  что  Пол
потерял счет движениям: больше двадцати раз, но сколько? Пэкриаа  показала
на воинов, и проделала то же самое помедленнее, и только десять раз, затем
показала еще одну руку с загнутым большим пальцем. Пол пробормотал:
     - По-моему, она хочет сказать, что после войны их осталось только сто
сорок шесть из... из трех сотен, или около того.
     Пэкриаа положила свое копье у ног Энн.
     - Отдай ей таким же образом свой нож, - посоветовал Пол.
     Пэкриаа взяла нож,  положила  его  поперек  копья,  шагнула  назад  и
сделала знак Энн повторить ее движение. Трое землян отступили на  шаг,  но
Пэкриаа продолжала нетерпеливо махать руками. Пол прошептал:
     - Эд, мы с тобой никчемные мужчины. Давай отойдем подальше.
     - Черта с два, - грозно проворчал Спирмен.
     - Давай отойдем! Это всего  лишь  церемония.  Наша  безопасность  все
равно зависит от тридцать восьмых калибров  у  нас  в  руках.  Дело  не  в
расстоянии. Назад!
     Эд Спирмен попятился назад, недовольно бурча. На пронзительный призыв
Пэкриаа из-под деревьев вышла шаркающая процессия. Это все  были  мужчины:
старые, дряхлые, грязные. Некоторые хромали, у двоих были пустые глазницы,
а один был настолько болезненно толст, что едва тащил  свое  рыхлое  тело.
Они  были  причудливо  раскрашены  разноцветными  пятнами  и  полосами,  в
основном белыми и желтыми. А их кожа, потемневшая то ли от грязи, то ли от
старости, имела цвет красного дерева. Жалкая процессия  образовала  кольцо
вокруг скрещенных ножа и копья. Проходя мимо оружия, каждый старик  плевал
на него и бросал сверху пригоршню земли, пока на месте  ножа  и  копья  не
возник небольшой холмик. Совершая все это, дряхлые пигмеи бормотали,  выли
и вскрикивали. Пальцы их непрестанно шевелились, рисуя в воздухе  странные
знаки. В руках они держали наподобие палиц  бедренные  кости,  ожерелья  и
браслеты из ракушек украшали сморщенные  шеи  и  уродливые  щиколотки.  На
первый взгляд это  была  простая  церемония  в  знак  мира  и  дружбы,  но
презрительное  отношение  к  мужчинам-колдунам  придавало  ей   неприятный
оттенок. Колдуны искоса бросали на незнакомцев  взгляды,  полные  скрытого
недоброжелательства.
     - Знахари, - шепотом сказал Пол.  -  Отдаленное  подобие  знахарок  и
ведуний женского пола в патриархальных обществах. Эд, мы  должны  наладить
хорошие отношения с этими кошмарными пугалами, иначе нам несдобровать.
     И Пол с неожиданной тревогой  всмотрелся  в  лицо  человека,  который
никогда  не  позволял  себе  расслабиться  настолько,   чтобы   предложить
кому-нибудь дружбу. Пол задумался, сможет ли Эд приспособиться к  миру,  в
котором наука и техника были мечтой, а реальностью - суровая необходимость
выжить.
     Церемония  окончилась  без  особой  помпы.  Жуткие   старики   просто
заковыляли  прочь  от  свежего  холмика  и  скрылись  в   тени   деревьев.
Женщины-воины расслабились. Но колдуны не ушли  совсем,  они  уселись  под
деревьями,  разглядывая   незнакомцев.   Они   плевали,   почесывались   и
переговаривались между собой. Одни прикрыли подслеповатые глаза, но другие
смотрели открыто, и в их взглядах явственно читалась ненависть,  причинами
которой были зависть и страх.  Чудовищно  толстый  старик  примостил  свое
распухшее брюхо на коленях  и  что-то  бурно  нашептывал  на  ухо  слепому
колдуну. Темные губы шепчущего кривились в зловещей улыбке.



                                    8

     Эбро Пэкриаа жестом  пригласила  своих  гостей  сесть  перед  большим
строением. Волокна растений, из которых  были  сплетены  его  стены,  были
выкрашены в  такой  же  ярко-синий  цвет,  как  и  ее  юбка.  Воины-пигмеи
прогуливались вокруг, демонстрируя беспечность. Молодые  мужчины  и  голые
ребятишки стали понемногу робко выходить из домов.  Самые  маленькие  дети
были непропорционально крошечными, хотя и большеголовыми  -  величиной  не
больше домашней кошки. Возможно, рождение ребенка  для  женщин  этой  расы
представляло  лишь  легкое  неудобство.  Среди  детей  было   много   явно
одинаковых двойняшек. Детвора держалась  поближе  к  заботливым  мужчинам;
только девочки постарше рисковали подойти довольно близко к незнакомцам.
     Это была деревня, не знающая смеха. Ни ребячьей возни, ни  каких-либо
проявлений  нежности,  кроме  как  между  мужчинами  и  совсем  маленькими
детишками. Все обитатели деревни сгорали от любопытства,  но  его  внешние
проявления были сведены до абсолютного минимума: пигмеи жадно разглядывали
землян, храня каменное выражение на лицах.
     Пэкриаа вошла в синее строение одна - внутри ее встретил хор  голосов
- и оставалась  там  несколько  минут.  Когда  Пэкриаа  пригласила  гостей
садиться, большинство раскрашенных дряхлых мужчин  захромали  прочь,  даже
ужасный толстяк, для которого ходьба  должна  была  быть  страданием.  Они
пересекли вырубку и устроились в тени на противоположной стороне, откуда и
продолжали злобно разглядывать землян. Пол заметил,  что  даже  женщины  -
носительницы копий делали  шаг  в  сторону,  уступая  дорогу  колдунам,  и
избегали встретиться с кем-либо из  них  взглядом.  Толстый  колдун  нашел
такое место, откуда ему были хорошо видны все три  посетителя  деревни,  и
пялился на них, беззубо посасывая бедренную  кость,  которая  служила  ему
палицей.
     Дом