вместе  с  собратьями-богами
сражался  против  вестойской   армии.   Идея   мести,   божественной   или
человеческой, была понятна  любому  пигмею  с  первого  укуса  или  первой
царапины, полученных им в детстве.
     Энн была потрясена его обвинительной речью в адрес  Вестойи.  Спирмен
позабыл предупредить ее о том, какую политику он собирается вести. Все эти
два года он был слишком занят, обучая пигмеев  упрощенному  английскому  и
начаткам промышленного производства. А, может быть, он и сам не  сознавал,
что ему придется так поступить, чтобы сохранить  энтузиазм  и  преданность
пигмеев. Энн не знала. Она попыталась заговорить со Спирменом на эту тему.
"Ты  когда-то  думал  о  том,  чтобы  отправиться  в  Вестойю..."  Спирмен
набросился на нее, мешая цинизм с патетикой.  "Они  ведь  напали  на  нас,
верно? Ну да, я рассматривал эту идею, когда шла речь о выборе из двух зол
- до того, как мы нашли настоящих друзей. Они убили дока, разве не так?  И
Пола, и Сирса, и этого нашего лесного приятеля". "Но ты ведь не  видел..."
"Что-о?!" К этому времени Спирмен уже верил, что своими глазами видел, чем
кончилась война. Энн это поняла  не  сразу.  Когда  Спирмен  говорил,  что
Вестойя должна быть наказана за причиненное ею зло, им двигали соображения
политики. "Нам нужен лозунг, на который можно опираться", - говорил он. Он
убедил себя в том, что  все  остальные  земляне,  за  исключением  Дороти,
погибли, и не задумывался над этим больше. Именно тогда, сказала Энн,  она
стала думать о путешествии на север. Но у нее не было  такой  возможности.
Близнецы  еще  нуждались  в  материнском  молоке,  и  постоянно   хворали.
Каждодневные обязанности по дому отнимали у нее уйму сил  и  энергии.  Ей,
приходилось, например, постоянно подавлять противодействие домашних рабов,
которое проявлялось в каждой мелочи. К тому же  тогда  Энн  еще  надеялась
как-то смягчить или  повернуть  вспять  перемены,  которые  происходили  в
Спирмене. ("Не знаю, были то перемены, или в душе он всегда был таким...")
     Спирмен  утверждал,  что  ненавидит  рабство.  Но,  говорил   он,   в
примитивной экономике иначе никак нельзя добиться того, чтобы работа  была
сделана. Даже днем, когда кэксма были слепыми и почти беспомощными, только
самые храбрые воины отправлялись в  рудники  на  холмах.  Отправлялись  не
чтобы работать там,  но  чтобы  стеречь  закованных  в  цепи  подневольных
рабочих. Если кэксма выбирались из нор для дневной  атаки  вслепую,  воины
охраны могли убежать, бросив рабов  на  съедение  хищным  тварям.  Спирмен
говорил, что это, конечно, плохо, и  он  сожалеет  о  необходимости  таких
вещей. Но рабами становятся плохие работники, а  иногда  и  опасные  люди.
Кроме того, они терпеть не могут  ответственности,  и  почти  не  способны
позаботиться о себе сами, так что рабство для них  -  наилучший  выход,  и
чуть ли не счастье.  В  общем,  рабство  следует  расценивать  как  вполне
гуманную меру, неизбежную для переходного периода.  Как  бы  то  ни  было,
нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц.  Спирмен  отказался  держать  в
личном "дворцовом" хозяйстве рабов  на  мясо,  и  пытался  запретить  этот
обычай во всем своем маленьком королевстве. Но это было не  так-то  просто
сделать, потому что всегда находились  дела  важнее  и  масштабнее.  Слова
"переходный период" на долгие годы  стали  для  Спирмена  магическими.  Он
обращался к ним всякий раз, когда дела  шли  скверно,  и  жестокие  обычаи
неолитической культуры заставляли страдать его совесть - которая  все-таки
была продуктом земной цивилизации двадцать первого века.
     Даже первую войну с Вестойей, которая произошла на третий  год  после
обожествления Спирмена, он рассматривал  как  часть  переходного  периода.
Хотя вряд ли предводительствуемые им пигмеи были  способны  уловить  столь
тонкую разницу. Но они смотрели на него,  как  на  бога,  и  не  требовали
подробных объяснений.
     Эта первая война была хорошо спланирована и имела ограниченную  цель.
Шесть сотен копейщиц и лучников пересекли Арго ниже Вестойи и  ударили  по
городу с востока, чтобы враг не догадался о том, что они пришли с юга. Они
подожгли дома на протяжении мили вдоль озера, взяли три  сотни  пленных  и
исчезли  опять-таки  в  восточном  направлении.  Они  оставили   в   живых
нескольких покалеченных защитников, чтобы те  передали  Лэнтис  сообщение,
что они  еще  вернутся.  Акция  возымела  желаемый  эффект.  Армии  Лэнтис
устремились на восток, как растревоженные шершни, а отряд Спирмена пересек
Арго и проскользнул домой незамеченным. На следующий год они снова нанесли
удар, и снова с востока, но уже  более  значительными  силами.  После  них
осталась лежать в  руинах  уже  треть  той  части  Вестойи,  которая  была
расположена на восточных берегах вестойских озер. Дворец Лэнтис -  нервный
узел империи - находился на  западном  берегу.  Королева,  надо  полагать,
узнала  о  происходящем  только  когда  увидела  дым,  поднимающийся   над
противоположным берегом. К тому времени, как  Лэнтис  переправилась  туда,
она уже ничего не могла сделать. Ее ждало сообщение,  что  армия  Спирмена
обещала явиться в третий раз,  захватить  саму  Лэнтис  и  взять  на  себя
командование империей.
     И они действительно вернулись в третий раз - через  шесть  лет  после
путешествия Энн и Спирмена по скалам. Близнецам Энн  было  уже  пять  лет,
пять  люциферианских  лет.  Во  время  двух  первых  кампаний  Спирмен  не
показывался на глаза вестойцам. В этом третьем бою он шел во главе  армии,
высокий и могучий. С безрадостной и холодной точностью он действовал своим
персональным оружием, которое представляло собой полукруглое,  острое  как
бритва лезвие на древке из прочного дерева. На этот раз его армия напала с
запада, обрушившись прямиком на храмы и священный  дворец  Королевы  всего
мира.
     Лэнтис была уже немолода, не отличалась  хорошим  здоровьем,  и  была
напугана. Она, наверное, так и не поняла, что против нее действуют  ее  же
собственными методами. Даже когда ее  город  лежал  в  пожарищах,  а  люди
бежали в лес и на болота, Лэнтис не хватило решимости покончить  с  собой.
Ее взяли в плен живой, в чем ей можно было только посочувствовать.
     Неделю спустя Энн и детей  доставили  на  носилках  из  Спирмен-Сити.
Спирмен посчитал их  присутствие  на  триумфальной  церемонии  политически
необходимым. Лэнтис у всех  на  глазах  протащили  по  улицам  города,  на
которых местами еще до сих пор что-то догорало и дымилось  вонючим  дымом.
Затем ее заставили выпить настойку травы с зелеными цветами,  уничтожающую
личность. Спирмен наблюдал этот пигмейский обычай с брезгливым сожалением.
Но  больше  всего  его  заботило,   чтобы   малолетние   сыновья   хранили
бесстрастное достоинство, как надлежит богам. "Пигмеи - не люди,  как  вам
известно. Они чувствуют не так,  как  мы..."  Мальчики  были  озадачены  и
испытывали любопытство.
     Однако, насколько Энн  было  известно,  Лэнтис  не  была  съедена  на
празднестве. "Спирмен сказал мне, что ее милосердно  убрали  прочь,  когда
возбуждение толпы улеглось.  А  на  мясо  забили  другую  рабыню,  одев  и
раскрасив ее под Лэнтис. Это был не  обман,  а  ритуальная  замена,  и  Эд
рассматривал ее, как  серьезный  прогресс.  Такое  поведение,  сказал  он,
свидетельствует, что под  его  влиянием  пигмеи  стали  вместо  реальности
довольствоваться ритуальным подражанием... А, к черту это все. Эд  перенес
свою столицу в Вестойю. Дворец был отремонтирован и перестроен. Я  прожила
там два с половиной года. Там я родила ему еще одного сына. Не могу толком
сказать,  как  это  случилось  -  какое-то  безумие,  в   котором   любовь
перемешалась с ненавистью... Дело в том, что Эд больше не  хотел  меня.  У
него  появились  странные  идеи  об  аскетической  дисциплине...  плотском
воздержании... не могу точно описать, потому что он  никогда  не  объяснял
мне. Я много лет ненавидела его, еще до войн с  Вестойей.  Но  я  не  умею
ненавидеть по-настоящему... Я даже все еще воображала, что  имею  на  него
какое-то влияние. Но потом родился ребенок,  и  Эд  пришел  в  неописуемое
отчаяние от того, что это не дочь. Мне пришлось бежать. Я чувствовала, как
моя личность, мой ум,  мое  "я"  постепенно  разрушаются.  Распадаются  на
части, как вестойская империя, которую Эд не мог удержать в  целости.  Она
стала разваливаться тотчас же, потому что ее жители боялись Спирмена и его
телохранителей из Спирмен-Сити, его  соглядатаев  и  доносчиков.  Вестойцы
просто исчезали в лесах и не возвращались обратно. Я сомневаюсь, чтобы они
организовывались где-то в другом месте. Наверное, Лэнтис  обладала  редким
талантом. Это был ее город, и только  ее;  она  создала  его  из  деревень
каменного века, и он  умер  вместе  с  ней.  Эд  перепробовал  все,  чтобы
удержать жителей - подкуп, угрозы, бесконечные доносы и  публичные  казни.
Хлеб и зрелища,  бессмысленные  должности  для  фаворитов  -  с  красивыми
одеждами и без каких-либо  обязанностей.  Ничего  не  сработало.  Когда  я
сбежала, население города уже упало до... Эд никогда  не  говорил,  но  по
моим собственным оценкам вестойцев осталось  не  больше  десяти  тысяч.  В
городе разразилась эпидемия, что-то вроде гриппа.  Я  воспользовалась  ей,
как предлогом, чтобы увезти ребенка обратно в Спирмен-Сити. Я  знала,  что
Эду придется остаться в столице, чтобы  хоть  поддерживать  хоть  какой-то
порядок. Я надеялась, что он позволит мне забрать и близнецов  -  Джона  и
Дэвида...
     - Отдохни пока, - сказала Арек. - Мы постараемся  привезти  их  сюда,
домой. - Энн не могла вымолвить ни слова.  -  Хочешь  искупаться  в  нашем
озере? Я буду тебя поддерживать. Солнце прогрело воду, сейчас лучшая  пора
дня для купания...
     - Да, с удовольствием. Озеро такое красивое. Как вы его назвали?
     - Озеро Сирса.
     - Сирс... Какая я бессердечная! Я даже не подумала спросить...
     - Вестойская стрела, - сказал Райт. - Перед смертью он нашел утешение
в воспоминаниях о Земле.



                                    2

     - Город лежит в руинах.
     Минйаан выскользнула из тени деревьев на поляну, где остальные  ждали
ее, не зажигая костра. Она запыхалась и вся  дрожала  от  быстрой  ходьбы.
Минйаан была уже немолода, а сейчас ей пришлось  проделать  обратный  путь
длинной в десять миль по жарким полуденным джунглям.
     - Я даже не нашла дом, где родилась. Ох, Пэкриаа,  Пол...  Из  каждых
десяти домов семь покинуты. Улицы грязные и завалены хламом. Меня никто не
узнал. Ну, это не удивительно. Те, с кем  я  разговаривала,  предположили,
что я откуда-то с востока. Но другие, которым я показалась подозрительной,
- они не бросили мне вызов, а  попрятались  по  своим  грязным  хибарам  и
глазели на меня через щели. - Минйаан устало опустилась на землю,  вытирая
пот с изуродованных шрамами головы и плеча. - Мои слова разойдутся быстро.
Но по моим следам не пошел никто. Я удостоверилась.
     Арек спросила:
     - Ты что-нибудь ела?
     - Нет. Я... я все время ходила по улицам. Док, кое-кто из  них  знает
немного исковерканных английских слов. Никто не  может  произнести  "д"  в
начале слова,  и  они  пользуются  какими-то  абсурдными  оборотами  речи,
которых я не поняла. Одна женщина спросила меня: "Какая проклятая юбка  ты
к черту принадлежать имя?" Я подумала, что она  спрашивает  меня  про  мою
юбку, которую я сделала на прежний манер. Но когда мы  перешли  на  старый
язык, выяснилось, что она хотела знать мое имя  и  откуда  я  пришла.  Мне
показалось, что теперь, под управлением Спирмена-эброн-Исмар,  люди  стали
делиться на... не помню точно этого слова... социальные уровни?
     - Касты?
     - Да, именно касты, Пол. Они различают касты по цвету юбок. В прежние
времена было только две касты - воины и добровольные работники, не  считая
Лэнтис с семьей, и - в самом  низу  -  рабов.  Теперь  у  них  десять  или
двадцать каст, не знаю. Те, кто красит  ткань,  не  должны  делать  ничего
другого, и они могут  смотреть  свысока  на  тех,  кто  выделывает  шкуры.
Женщина, с  которой  я  разговаривала,  делала  наконечники  для  стрел  и
презирала и красильщиков,  и  скорняков...  Я  сказала  ей  (и  нескольким
остальным), что я пришла из отдаленной деревни, и слышала слухи о том, что
вскоре другие боги и гиганты придут поговорить  со  Спирменом-эброн-Исмар.
Да,  они  зовут  его  именно  так:  Спирмен-мужское-воплощение-Исмар.  Эта
новость напугала ее, она извинилась и убежала. Я рассказала  то  же  самое
другой, старой женщине, и она разразилась проклятиями и плачем. "Только не
это!" - причитала она. -  "Мы  не  выдержим  еще  нескольких  богов!"  Она
уселась прямо посреди улицы и стала посыпать голову пылью.
     - Ты видела... его?
     - Нет, Пол. Я видела дворец. Он перестроен, сделана высокая дверь.  У
двери стоит охрана, так что я не рискнула попытаться войти. На  охранниках
головные уборы, сделанные из старой  ткани  из  коры,  но  незнакомой  мне
формы. Я видела большой загон для мясных рабов, со стоком для воды,  чтобы
смывать кровь - это всегда было  самое  внушительное  строение  на  берегу
Северного озера. Его до сих  пор  ремонтируют.  Рядом  с  ним  по-прежнему
переправа - в узком месте, где соединяются озера. На той стороне  улицы  и
дома под сенью деревьев. А снаружи города я увидела очень вонючий  холмик.
Когда-то город был чистым... Рядом с ним играл маленький мальчик. При виде
меня он бросился бежать, но я поймала его и спросила, что это  за  холмик.
Похоже, нынче в Вестойе у детей  есть  причины  бояться  взрослых  женщин.
Когда мальчик наконец перестал дрожать, он рассказал мне, что этот  холмик
- могила злой и плохой Ложной Императрицы, и каждый,  кто  проходит  мимо,
обязан испражниться на могилу. Таков закон.
     Пэкриаа прижала к горлу морщинистые руки и  с  улыбкой  процитировала
Кристоферу Райту слова, когда-то сказанные им самим:
     - Законы - это живые существа. Люди должны хранить их от  болезней  и
увечий.
     - Что станем делать теперь? - спросила Низана.
     - Спать, - ответил Райт.  -  Мы  проделали  долгий  путь,  и  устали.
Отправимся в город завтра. С оружием наготове, разумеется, но...
     - На рассвете, это подходящее время, - мягко сказал Миджок.
     - Я думаю, никаких боев не будет, - сказала Минйаан. Она расслабленно
прислонилась мягкому боку Мьюзон и стала есть  приготовленную  Арек  пищу,
по-птичьи  быстро  откусывая  кусочки.  -  Если  пущенные  мной  слухи  их
напугают, они разбегутся и попрячутся, а не станут сражаться. Это усталые,
лишенные иллюзий и воли  к  сопротивлению  люди.  Во  всяком  случае,  мне
настроение горожан показалось именно таким.
     Низана пробормотала:
     - Телохранители Спирмена могут быть настроены иначе.
     - Но он же не прикажет им напасть на нас! - сказал Райт.  -  Конечно,
если это тот человек, которого я когда-то знал. Или  хотя  бы  кто-то,  на
него похожий. Он проделал вместе с нами долгий, долгий путь.
     Но Пол подумал: "А был ли он по-настоящему вместе с нами?"
     В  отряде  было  шестеро  гигантов:  Миджок,  Арек,   Мьюзон,   Элис,
Сирс-Даник, Дьюнин. Элис в этом году был губернатором Адельфи,  но  Дороти
занимала этот  пост  в  прошлом  году,  и  она  взяла  на  себя  несложные
обязанности губернатора  до  возвращения  Элиса.  Старшие  дочери-близнецы
Низаны хотели отправиться с отрядом, но  Низана  не  позволила,  велев  им
заниматься  учебой  под  руководством  терпеливой  Бродаа.   Единственными
пигмеями в отряде были она сама, Пэкриаа  и  Минйаан.  Группа  прошла  сто
двадцать миль по суше от того места, где "Арго-4" высадил их на  берегу  к
северу от горной гряды. Было решено, что это лучше, чем плыть на  юг,  где
их ждут неизвестные ветра и течения. И непонятно,  где  причалить.  Первые
двадцать миль пути по берегу отряд двигался по болотистым и  предательским
джунглям, где когда-то давно шел Эбара с  олифантами.  Обойдя  оконечность
горной гряды, отряд направился дальше вдоль восточного края лугов, которые
окаймляли горы с подветренной  стороны.  Они  путешествовали  по  открытой
местности только ночью, чтобы избежать нападения омаша. За все  это  время
они лишь раз столкнулись с неприятностями в виде целого роя  жалящих  мух.
Поскольку дело было днем, и в небе кружились коричневые тени  омаша,  люди
не могли сбежать от насекомых на солнечное место. В конце  концов  Пэкриаа
нашла растение с отвратительным запахом, которое в старые  времена  пигмеи
применяли против мух. Сок растения  отпугивал  насекомых.  Вонь  досаждала
ничуть не меньше укусов, но была безвредна. Минйаан никогда не  слышала  о
том, чтобы вестойцы применяли  против  мух  это  растение.  Возможно,  это
объясняло, почему Вестойя не претендовала на район к западу от озера  Арго
- приятный во всех отношениях, кроме наличия жалящих насекомых.
     После возвращения Минйаан все с удовольствием проспали  остаток  дня.
Затем последовала вечерняя трапеза. Арек,  Мьюзон  и  двух  юных  гигантов
вроде бы не тревожили  предстоящие  завтра  события.  Они  были  исполнены
интереса и строили догадки. Миджок был неспокоен, хотя не смог бы выразить
словами, что его тревожит. И ему, и Элису было что вспомнить  о  Спирмене.
Райт снова повторил:
     - Он пришел вместе  с  нами  издалека...  Не  забывайте,  его  выбрал
Дженсен. Выбрал из семи сотен физически  крепких  молодых  людей,  имеющих
такую же подготовку и столь же храбрых.
     - Я всегда задавался вопросом, что делал бы сам Дженсен на Люцифере.
     Райт сказал с легким упреком:
     - Дженсен был прекрасным инженером, Пол, по он к тому же отлично знал
историю. Дженсен был бы настоящим руководителем, не то, что я.  Я  столько
раз  проявлял  слабость,   нерешительность,   пускался   в   теоретические
рассуждения. Да так оно и должно было быть. Хотя некоторые наши достижения
я ставлю себе  в  заслугу.  Я  сказал:  "Дайте  протоплазме  шанс".  И  мы
поступили именно так. Мы основали небольшое,  но  свободное  общество  под
управлением  законов.  Мы   доказали,   что   человеческий   разум   может
перепрыгнуть через двадцать тысяч лет блуждания впотьмах,  и  единственная
помощь, которая ему для этого нужна - развитый язык  и  несколько  базовых
правил цивилизованного поведения. Так называемые дикари  на  Земле  всегда
подтверждали этот факт, если  им  удавалось  добиться  того,  что  с  ними
обращались, как с равными, и получить настоящее образование. Но в развитии
материальной культуры мы наверняка упустили тысячу  возможностей.  Дженсен
(а, возможно, и Эд Спирмен) тотчас заметили бы их и использовали.
     Пол рассмеялся.
     - Эд сконструировал бы шлюп получше.
     Райт рассмеялся и махнул рукой.
     - А, главное - он способен плыть, мой мальчик. И  плывет...  Когда  я
сержусь, или теряю терпение, или у меня вдруг опускаются руки...  когда  я
слишком увлечен своим планом и не слышу аргументов против... я  вспоминаю,
каким терпеливым, добрым и милосердным был Дженсен - почти как Сирс...
     - Токрайт, - удивленно сказала Пэкриаа, - почему ты  опять  обвиняешь
себя? Почему у тебя в душе все время суд над самим  собой?  Ты  непременно
должен так поступать?
     - Да, дорогая, должен. - Райт потеребил седую бородку. - Это свойство
досталось мне по наследству от предков...  Помнишь  мою  книжицу  "История
Америк" - первую  книгу,  которую  сделали  Дороти  с  Низаной,  когда  мы
научились делать хорошую бумагу из болотной травы? Но стремление познать и
улучшить самого себя - это грех  и  добродетель,  свойственная  не  только
племени черинов. Спроси у себя самой, Пэкриаа. Спроси у Элиса.
     Черношерстный гигант улыбнулся.
     - Так что я не брошу свою давнюю привычку... Пол, слабость ли  это  с
моей стороны, если я попрошу, чтобы, когда мы найдем Эда Спирмена, говорил
преимущественно ты? Я хочу быть хотя бы просто дружелюбен, если смогу.  По
крайней мере, пока