А у детей нет.  Они
думают,  что внутри они целенькие,  как редиски.  А с помощью этой куклы
Эмма хорошо познакомится с физиологией.
    - А это что? Нервы?
    - Нет,  нервы вот тут.  А это артерия,  вот вены.  Какая-то странная
аорта...  - Парадин был совершенно сбит с толку.  - Это... как по-латыни
"сеть"? Во всяком случае... А? Ретана? Ратина?
    - Респирация? - предложила Джейн наугад.
    - Нет.  Это дыхание,  - сказал Парадин уничтожающе.  - Не  могу  по-
нять,  что  означает вот эта сеть светящихся нитей.  Она пронизывает все
те- ло, как нервная система.
    - Кровь.
    - Да нет.  Не кровообращение и не нервы - странно.  И вроде бы  свя-
зано с легкими.
    Они углубились в изучение загадочной куклы. Каждая деталь в ней была
сделана удивительно точно,  и это само по себе было странно, если учесть
физиологические отклонения от нормы, которые подметил Па- радин.
    - Подожди-ка,  я притащу Гоулда,  - сказал Парадин,  и вскоре он уже
сверял куклу с анатомическими схемами в атласе. Это мало чем ему помогло
и только увеличило его недоумение.
    Но это было интереснее, чем разгадывать кроссворд.
    Тем временем  в соседней комнате Эмма двигала бусины на абаке.  Дви-
жения уже не казались такими странными.  Даже когда бусины исчезали. Она
уже почти почувствовала куда. Почти...
    Скотт пыхтел,  уставившись на свой стеклянный кубик,  и мысленно ру-
ководил постройкой здания.  Он делал множество ошибок,  но здание  стро-
илось - оно было немного посложнее того, что уничтожило огнем. Он то- же
обучался - привыкал...
    Ошибка Парадина,  с чисто человеческой точки зрения, состояла в том,
что он не избавился от игрушек с самого начала.  Он не понял их назначе-
ния,  а к тому времени,  как он в этом разобрался, события зашли уже до-
вольно далеко.  Дяди Гарри не было в городе,  и у него проверить Парадин
не мог.  Кроме того,  шла сессия,  а это означало дополнительные нервные
усилия  и  полное изнеможение к вечеру;  к тому же Джейн в течение целой
недели неважно себя чувствовала.  Эмма и Скотт были  предоставлены  сами
себе.
    - Папа,  - обратился Скотт к отцу однажды вечером,  - что такое "ис-
ход"?
    - Поход?
    Скотт поколебался.
    - Да нет... не думаю. Разве "исход" неправильное слово?
    - "Исход", - это по-научному "результат". Годится?
    - Не вижу в этом смысла, - пробормотал Скотт и хмуро удалился, чтобы
заняться абаком.  Теперь он управлялся с ним крайне искусно.  Но, следуя
детскому инстинкту избегать вмешательства в свои дела,  они  с  Эм-  мой
обычно занимались игрушками, когда рядом никого не было. Не на- меренно,
конечно, но самые сложные эксперименты проводились, только если рядом не
было взрослых.
    Скотт обучался быстро.  То,  что он видел сейчас в кубике, мало было
похоже на те простые задачи,  которые он получал там вначале.  Новые за-
дачи  были  сложные и невероятно увлекательные.  Если бы Скотт сознавал,
что его обучением руководят и направляют его,  пусть даже чисто  механи-
чески, ему, вероятно, стало бы неинтересно. А так его интерес не увядал.
    Абак и кукла,  и кубик - и другие игрушки, которые дети обнаружи- ли
в коробке...
    Ни Парадин, ни Джейн не догадывались о том воздействии, которое ока-
зывало на детей содержимое машины времени.
    Да и как можно было догадаться?  Дети - прирожденные актеры из само-
защиты. Они еще не приспособились к нуждам взрослого мира, нуждам, кото-
рые для них во многом необъяснимы.  Более того, их жизнь усложняется не-
однородностью требований.  Один человек говорит им,  что в грязи  играть
можно,  но,  копая землю,  нельзя выкапывать цветы и разрушать корни.  А
другой запрещает возиться в грязи вообще.  Десять заповедей не  высечены
на камне. Их толкуют по-разному, и дети всецело зависят от прихотей тех,
кто рождает их,  кормит,  одевает.  И тиранит. Молодое животное не имеет
ничего против такой благожелательной тирании,  ибо это естественное про-
явление природы.  Однако это животное имеет индивидуальность и сохраняет
свою целостность с помощью скрытого, пассивного сопротивления.
    В поле  зрения  взрослых ребенок меняется.  Подобно актеру на сцене,
если только он об этом не забывает,  он стремится угодить и  привлечь  к
себе внимание.  Такие вещи свойственны и взрослым.  Но у взрослых это не
менее заметно - для других взрослых.
    Трудно утверждать,  что у детей нет  тонкости.  Дети  отличаются  от
взрослых животных тем,  что они мыслят иным образом.  Нам довольно легко
разглядеть их притворство,  но и им наше тоже.  Ребенок способен  безжа-
лостно разрушить воздвигаемый взрослыми обман. Разрушение идеалов - пре-
рогатива детей.
    С точки зрения логики,  ребенок представляет собой пугающе идеальное
существо.  Вероятно, младенец - существо еще более идеальное, но он нас-
только далек от взрослого,  что критерии сравнения могут быть  лишь  по-
верхностными.  Невозможно  представишь себе мыслительные процессы у мла-
денца.  Но младенцы мыслят даже еще до рождения. В утробе они двигаются,
спят,  и не только всецело подчиняясь инстинкту. Мысль о том, что еще не
родившийся эмбрион может думать,  нам может показаться странной. Это по-
ражает и смешит,  и приводит в ужас. Но ничто человеческое не может быть
чуждым человеку.
    Однако младенец еще не человек.  А эмбрион -  тем  более.  Вероятно,
именно поэтому Эмма больше усвоила от игрушек,  чем Скотт.  Разве что он
мог выражать свои мысли,  а она нет, только иногда, загадочными обрывка-
ми. Ну вот, например, эти ее каракули...
    Дайте маленькому ребенку карандаш и бумагу,  и он нарисует нечто та-
кое, что для него выглядит иначе, чем для взрослого. Бессмысленная мазня
мало чем напоминает пожарную машину,  но для крошки это и е с т ь пожар-
ная машина.  Может быть,  даже объемная,  в трех измерениях.  Дети иначе
мыслят и иначе видят.
    Парадин размышлял  об этом однажды вечером,  читая газету и наблюдая
Эмму и Скотта.  Скотт о чем-то спрашивал  сестру.  Иногда  он  спрашивал
по-английски.  Но  чаще прибегал к помощи какой-то тарабарщины и жестов.
Эмма пыталась отвечать, но у нее ничего не получалось.
    В конце концов Скотт достал бумагу и карандаш. Эмме это понравилось.
Высунув язык,  она тщательно царапала что-то. Скотт взял бумагу, посмот-
рел и нахмурился.
    - Не так, Эмма, - сказал он.
    Эмма энергично закивала.  Она снова схватила карандаш и нацарапа- ла
что-то еще.  Скотт немного подумал,  потом неуверенно улыбнулся и встал.
Он вышел в холл. Эмма опять занялась абаком.
    Парадин поднялся и заглянула листок - у него  мелькнула  сумасшедшая
мысль,  что  Эмма могла вдруг освоить правописание.  Но это было не так.
Листок был покрыт бессмысленными каракулями - такими, какие знакомы всем
родителям. Парадин поджал губы.
    Скотт вернулся,  и  вид у него был довольный.  Он встретился с Эммой
взглядом и кивнул. Парадина кольнуло любопытство.
    - Секреты?
    - Не-а. Эмма... ну, попросила для нее кое-что сделать.
    Возможно, Парадин и Джейн выказали слишком большой интерес к  игруш-
кам. Эмма и Скотт стали прятать их, и играли с ними, только ког- да были
одни.  Они никогда не делали этого открыто,  но кое-какие  неявные  меры
предосторожности  принимали.  Тем  не менее это тревожило,  и осо- бенно
Джейн.
    - Денни,  Скотти очень изменился.  Миссис Бернс сказала,  что он  до
смерти напугал ее Френсиса.
    - Полагаю,  что так, - Парадин прислушался. Шум в соседней ком- нате
подсказал ему местонахождение сына. - Скотти?
    - Ба-бах!  - сказал Скотт и появился на пороге улыбаясь. - Я их всех
поубивал. Космических пиратов. Я тебе нужен, пап?
    - Да.  Если  ты не против отложить немного похороны пиратов.  Что ты
сделал Френсису Бернсу?
    Синие глаза Скотти выразили беспредельную искренность.
    - Я?
    - Подумай. Я уверен, что ты вспомнишь.
    - А-ах. Ах это! Не делал я его.
    - Ему, - машинально поправила Джейн.
    - Ну,  ему.  Честно.  Я только дал ему посмотреть свой телевизор,  и
он... он испугался.
    - Телевизор?
    Скотт достал стеклянный кубик.
    - Ну, это не совсем телевизор. Видишь?
    Парадин стал разглядывать эту штуку, неприятно пораженный уве- личи-
тельными стеклами. Однако он ничего не видел, кроме бессмысленно- го пе-
реплетения цветных узоров.
    - Дядя Гарри...  Парадин потянулся к телефону. Скотт судорожно глот-
нул.
    - Он... он уже вернулся?
    - Да.
    - Ну,  я пошел в ванную.  - И Скотт направился к двери.  Парадин пе-
рехватил взгляд Джейн и многозначительно покачал головой.
    Гарри был дома, но он совершенно ничего не знал об этих странных иг-
рушках.  Довольно мрачно Парадин приказал Скотту принести  из  его  ком-
мнаты  все  игрушки.  И вот они все лежат в ряд на столе:  кубик,  абак,
шлем, кукла и еще несколько предметов непонятного назначения. Скотту был
устроен перекрестный допрос.
    Какое-то время он героически лгал,  но наконец не выдержал и с ревом
и всхлипываниями выложил свое признание.
    После того как маленькая фигурка удалилась  наверх,  Парадин  подви-
нул к столу стул и стал внимательно рассматривать Коробку. Задумчиво по-
ковырял оплавленную поверхность. Джейн наблюдала за ним.
    - Что это, Денни?
    - Не знаю. Кто мог оставить Коробку с игрушками у ручья?
    - Она могла выпасть из машины.
    - Только не в этом месте.  К северу от железнодорожного полотна  ру-
чей нигде не пересекает дорога.  Там везде пустыри,  и больше ничего.  -
Парадин закурил сигарету. - Налить тебе чего-нибудь, милая?
    - Я сама. - Джейн принялась за дело, глаза у нее были тревожные. Она
принесла Парадину стакан и стала за его спиной,  теребя пальцами его во-
лосы.
    - Что-нибудь не так?
    - Разумеется,  ничего особенного.  Только вот откуда взялись эти иг-
рушки?
    - У Джонсов никто не знает,  а они получают свои товары из Нью- Йор-
ка.
    - Я тоже наводил справки,  - признался Парадин.  - Эта кукла... - он
ткнул в нее пальцем,  - она меня тревожит.  Может, это дело т а м о ж- н
и, но мне хотелось бы знать, кто их делает.
    - Может,  спросить психолога? Абак - кажется, они устраивают тесты с
такими штуками.
    Парадин прищелкнул пальцами:
    - Точно!  И  слушай,  у нас в университете на следующей неделе будет
выступать один малый,  Холовей,  он детский психолог. Он фигура, с репу-
тацией. Может быть, он что-нибудь знает об этих вещах?
    - Холовей? Я не...
    - Рекс Холовей.  Он...  хм-м-м! Он живет недалеко от нас. Может, это
он сам их сделал?
    Джейн разглядывала абак. Она скорчила гримаску и выпрямилась.
    - Если это он,  то мне он не нравится.  Но попробуй выяснить, Денни.
Парадин кивнул.
    - Непременно.
    Нахмурясь, он  выпил коктейль.  Он был слегка встревожен.  Но не на-
пуган - пока.
    Рекса Холовея Парадин привел домой к обеду неделю  спустя.  Это  был
толстяк с сияющей лысиной,  над толстыми стеклами очков как мохнатые гу-
сеницы нависали густые черные брови.  Холовей как будто и не наблю-  дал
за детьми, но от него ничто не ускользало, что бы они ни делали и ни го-
ворили. Его серые глаза, умные и проницательные, ничего не про- пускали.
    Игрушки его обворожили.  В гостиной трое взрослых  собрались  вокруг
стола, на котором они были разложены. Холовей внимательно их разгля- ды-
вал,  выслушивая все то, что рассказывали ему Джейн и Парадин. На- конец
он прервал свое молчание:
    - Я рад,  что пришел сюда сегодня. Но не совсем. Дело в том, что все
это внушает тревогу.
    - Как?  - Парадин широко открыл глаза,  а на  лице  Джейн  отразился
ужас. То, что Холовей сказал дальше, их отнюдь не успокоило.
    - Мы имеем дело с безумием.  - Он улыбнулся,  увидев,  какое воздей-
ствие произвели его слова.  - С точки зрения взрослых, все дети безумны.
Читали когда-нибудь "Ураган на Ямайке" Хьюза?
    - У меня есть.  - Парадин достал с полки маленькую книжку. Холо- вей
протянул руку,  взял книгу и стал перелистывать страницы,  пока не нашел
нужного места.  Затем стал читать вслух:  - "Разумеется, младенцы еще не
являются людьми - это животные, со своей древней и разветвлен- ной куль-
турой,  как у кошек,  у рыб,  даже у змей.  Они имеют сходную при- роду,
только сложнее и ярче,  ибо все-таки из низших позвоночных это  са-  мый
развитый вид. Короче говоря, у младенцев есть свое собственное мышление,
и оно оперирует понятиями и категориями,  которые невозмож- но перевести
на язык понятий и категорий человеческого мышления".
    Джейн попыталась  было  воспринять его слова спокойно,  но ей это не
удалось.
    - Вы что, хотите сказать, что Эмма...
    - Способны ли вы думать так,  как ваша дочь?  - спросил  Холовей.  -
Послушайте:  "Нельзя  уподобиться  в мыслях младенцу,  как нельзя уподо-
биться в мыслях пчеле".
    Парадин смешивал коктейли. Он сказал через плечо:
    - Не слишком ли много теории?  Насколько я понимаю,  вы хотите  ска-
зать, что у младенцев есть своя собственная культура и даже довольно вы-
сокий интеллект?
    - Не обязательно. Понимаете, это вещи несоизмеримые. Я только хо- чу
сказать,  что младенцы размышляют совсем иначе, чем мы. Не обяза- тельно
л у ч ш е - это вопрос относительных ценностей.  Но это просто различный
способ развития... - В поисках подходящего слова он скорчил гримасу.
    - Фантазии, - сказал Парадин довольно пренебрежительно, но с раздра-
жением из-за Эммы. - У младенцев точно такие же ощущения, как у нас.
    - А кто говорит, что нет? - возразил Холовей. - Просто их разум нап-
равлен в другую сторону, вот и все. Но этого вполне достаточно.
    - Я стараюсь понять,  - сказала Джейн медленно, - но у меня аналогия
только с моей кухонной машиной.  В ней можно взбивать тесто и  пюре,  но
можно и выжимать сок из апельсинов.
    - Что-то в этом роде.  Мозг - коллоид,  очень сложной организации. О
его возможностях мы пока знаем очень мало,  мы даже не знаем, сколько он
способен воспринять.  Но зато доподлинно известно, что, по мере того как
человеческое существо созревает,  его мозг приспосабливается,  усваивает
определенные  стереотипы,  и  дальше мыслительные процессы базируются на
моделях,  которые воспринимаются как нечто само собой разумеющееся.  Вот
взгляните, - Холовей дотронулся до абака, - вы пробовали с ним у п р а ж
н я т ь с я?
    - Немного, - сказал Парадин..
    - Но не так уж, а?
    - Ну...
    - А почему?
    - Бессмысленно,  - пожаловался Парадин.  - Даже в головоломке должна
быть какая-то логика. Но эти дурацкие углы...
    - Ваш мозг приспособился к Эвклидовой системе, - сказал Холо- вей. -
Поэтому эта... штуковина вас утомляет и кажется бессмысленной. Но ребен-
ку  об Эвклиде ничего не известно.  И иной вид геометрии,  отлич- ный от
нашего, не покажется ему нелогичным. Он верит тому, что видит.
    - Вы что,  хотите сказать,  что у этой чепухи есть четвертое измере-
ние? - возмутился Парадин.
    - На вид,  во всяком случае,  нет,  - согласился Холовей. - Я только
хочу сказать,  что наш разум,  приспособленный к Эвклидовой системе,  не
может  увидеть здесь ничего,  кроме клубка запутанной проволоки.  Но ре-
бенок - особенно маленький - может увидеть и нечто иное.  Не сразу.  Ко-
нечно,  и  для  него это головоломка.  Но только ребенку не мешает пред-
взятость мышления.
    - Затвердение мыслительных артерий, - вставила Джейн.
    Но Парадина это не убедило.
    - Тогда,  значит, ребенку легче справиться с дифференциальными и ин-
тегральными уравнениями, чем Эйнштейну?
    - Нет, я не это хотел сказать. Мне ваша точка зрения более или менее
ясна. Только...
    - Ну хорошо.  Предположим, что существуют два вида геометрии - огра-
ничим число видов,  чтобы облегчить пример. Наш вид, Эвклидова ге- омет-
рия,  и еще какой-то, назовем его X. X никак не связан с Эвклидовой гео-
метрией,  но  основан  на иных теоремах.  В нем два и два не обязательно
должны быть равны четырем,  они могут быть равны Y2,  а могут быть  даже
вовсе не р а в н ы ничему.  Разум младенца еще ни к чему не приспособил-
ся,  если не считать некоторых сомнительных факторов наследственности  и
среды. Начните обучать ребенка принципам Эвклида...
    - Бедный малыш, - сказала Джейн.
    Холовей бросил на нее быстрый взгляд.
    - Основам Эвклидовой системы.  Начальным элементам. Математика, гео-
метрия,  алгебра - это все идет гораздо позже.  Этот путь  развития  нам
знаком.  А  теперь  представьте,  что  ребенка начинают обучать основным
принципам этой логики X.
    - Начальные элементы? Какого рода?
    Холовей взглянул на абак.
    - Для нас в этом нет никакого смысла. Мы приспособились к Эвкли- до-
вой системе.
    Парадин налил себе неразбавленного виски.
    - Это прямо-таки ужасно. Вы не ограничиваетесь одной матема- тикой.
    - Верно! Я вообще ничего не хочу ограничивать. Да и каким обра- зом?
Я не приспособлен к логике X.
    - Вот вам и ответ, - сказала Джейн со вздохом облегчения.
    - А кто к ней приспособлен?  Ведь чтобы сделать вещи, за которые вы,
видимо, принимаете эти игрушки, понадобился бы именно такой человек. Хо-
ловей кивнул, глаза его щурились за толстыми стеклами очков.
    - Может быть, такие люди существуют.
    - Где?
    - Может быть, они предпочитают оставаться в неизвестности.
    - Супермены?
    - Хотел бы я знать! Видите ли, Парадин, все опять упирается в отсут-
ствие критериев.  По нашим нормам, эти люди в некоторых отношениях могут
показаться сверхумниками, а в других - слабоумными. Разница не количест-
венная, а качественная. Они по-иному мыслят. И я уверен, что мы способны
делать кое-что, чего они не умеют.
    - Может быть, они бы и не захотели, - сказала Джейн.
    Парадин постучал пальцем по оплавленным приспособлениям на по- верх-
ности Коробки.
    - А как насчет этого? Это говорит о...
    - О какой-то цели, разумеется.
    - Транспортация?
    - Это  прежде всего приходит в голову.  Если это так.  Коробка могла
попасть сюда откуда угодно.
    - Оттуда... где... все п о - д р у г о м у? - медленно спросил Пара-
дин.
    - Именно.  В космосе или даже во времени.  Не знаю. Я психолог. И, к
счастью, я тоже приспособлен к Эвклидовой системе.
    - Странное,  должно быть, место, - сказала Джейн. - Денни, выбро- си
эти игрушки.
    - Я и собираюсь.
    Холовей взял в руки стеклянный кубик.
    - Вы подробно расспрашивали детей?
    Парадин ответил:
    - Ага, Скотт сказал, что, когда он впервые заглянул в кубик, там бы-
ли человечки. Я спросил его, что он видит там сейчас.
    - Что он сказал? - Психолог перестал хмуриться.
    - Он сказал, что они что-то строят. Это его точные слова. Я спросил:
кто, человечки? Но он не смог объяснить.
    - Ну да,  понятно,  - пробормотал Холовей,  - это, наверно, прогрес-
сирует. Как давно у детей эти игрушки?
    - Кажется, месяца три.
    - Вполне достаточно.  Видите ли, совершенная игрушка механи- ческая,
но она и обучает.  Она должна заинтересовать ребенка своими воз- можнос-
тями,  но и обучать, желательно незаметно. Сначала простые зада- чи. За-
тем...
    - Логика X, - сказала бледная, как мел, Джейн.
    Парадин ругнулся вполголоса.
    - Эмма и Скотт совершенно нормальны!
    - А вы знаете, как работает их разум сейчас?
    Холовей не стал развивать свою мысль. Он потрогал куклу.
    - Интересно было бы знать, каковы критерии там, откуда появились эти
вещи? Впрочем, метод индукции мало что даст. Слишком много неиз- вестных
факторов. Мы не можем представить себе мир, который основан на факторе X
- среда,  приспособленная к разуму, мыслящему неизвест- ными категориями
X.
    - Это ужасно, - сказала Джейн.
    - Им так не кажется. Вероятно, Эмма быстрее схватывает X, чем Скотт,
потому что ее разум еще не приспособился к нашей среде. Парадин сказал:
    - Но я помню многое из того,  что я делал ребенком.  Даже когда  был
совсем маленьким.
    - Ну и что?
    - Я... был тогда... безумен?
    - Критерием вашего безумия является как раз то,  чего вы не помните,
- возрази