прогрелся.  Васин  шагал  быстро.  Его
настроение улучшалось. Шаров нет. Все они исчезли.
   Ноги несли Васина все дальше. Временами он испытывал странное  чувство:
будто когда-то проходил здесь. Оно появлялось и  исчезало,  как  солнце  в
разрывах облаков.
   Васин остановился, посмотрел вниз. У его ног лежал  Черный  Шар.  Будто
ждал человека. Он уцелел один. Последний Шар на этой планете. Возможно, во
всей вселенной.
   Васин поднял Черный Шар. Тяжелый, холодный, мертвее черепа. Увы, бедный
Йорик!..
   У корабля Васина ждал Замойский.
   - О, вам повезло! Я перевернул все окрестности, но нашел всего один.  А
вы долго искали?
   Васин не ответил. В кессоне Замойский спросил:
   - Куда мне его деть?
   - В багажник. Вот ключ. Свой Шар я прихвачу в рубку.
   В рубке  Васин  поискал  глазами,  куда  положить  Шар,  и  усмехнулся.
Единственным подходящим местом была лунка на пульте.
   Потом был старт.
   Потом перед ними  сменялись  быстрые  орбитальные  зори,  а  внизу  все
затягивали облака. Приборы обшаривали планету. Васин  надеялся  обнаружить
хотя бы одно скопление Черных Шаров.  К  вечеру  стало  ясно,  что  искать
бесполезно.
   - Пора спать, - сказал Васин.
   - Что-то мы  часто  спим,  -  откликнулся  Замойский.  -  Вот  ключ  от
багажника, спрячьте. Я боюсь за своего пленника.
   - Я положу ключ под подушку, - сказал Васин.


   Он  проснулся  ночью,  как  от  толчка.  Из  головы  выметало   обрывки
последнего сна. Шевелящиеся руки, много шевелящихся рук.
   В рубке было темно. Чуть слышно посапывал Замойский. Сна не было  ни  в
одном глазу.
   Васин сел на постели. Рубка была пронизана пульсирующим черным сиянием.
На пульте, под стеклянной крышкой,  лежал  Черный  Шар.  Это  он  испускал
наполнявшие рубку волны черного света.
   Замойский перестал дышать. Стало совсем тихо. В тишине таилась  музыка.
Было все хорошо видно.
   Васин опустил ноги на пол, натянул одежду. Музыка играла тихо. Он знал,
что делает правильно.
   Он вставил ноги в туфли. Внезапно пол ушел вниз. Васин  вскочил,  чтобы
не потерять равновесия. Корабль плавно дернуло. Васин сделал шаг  к  двери
рубки. Корабль мягко дергался в такт неслышимой музыке, и с каждым толчком
Васин, чтобы не упасть, делал новый шаг к двери. Это походило на танец.
   Потом дверь вместе с кабиной навалилась на его  плечо  и  распахнулась.
Его глазам открылся коридор,  длинный-длинный.  В  конце  коридора  черным
сиянием светилось окошко в люке багажника.
   Свечение мягко пульсировало. Кровь билась  в  висках.  Все  скреплялось
неслышимым  ритмом.  И  в  такт  этому  ритму  коридор  плавными  толчками
надвигался на Васина.
   Васин перебирал ногами, чтобы остаться на месте; конец  коридора  из-за
этого приближался. И  Васину  почему-то  казалось,  что  сам  он  пятится,
пятится, пятится...
   Свечение в окошке пульсировало, как в рубке. В  центре  свечения  лежал
Шар.
   Черный Шар.
   Тихая  музыка  стала  неслышимой.  Люк  багажника  дернулся  к  Васину,
аккуратно надевшись скважиной на ключ, зажатый в его вытянутой руке.
   Ключ повернулся.
   Потом Васин опять, будто танцуя, перебирал ногами на  месте,  чтобы  не
упасть, а в его руках был  Черный  Шар,  и  коридор  двигался  в  обратную
сторону, приближая к нему рубку.
   Рубку, и пульт, и второй Шар в лунке на пульте.
   Раздался сухой хлопок.  Крышка  опустилась.  Под  ней  мерцал  холодным
узором Черный Шар. Один. Игра змеистых линий на его боках угасала.
   Васин рухнул в постель и погрузился в черноту сна.


   Утром он долго лежал, вспоминая видения ночи. Сон?..
   Замойский спал. Васин вышел в коридор, к  люку  багажника.  Прильнул  к
смотровому окошку.
   Значит, не померещилось. Значит, все так и было.
   В рубке Замойский  смотрел  на  него  с  любопытством.  Внезапно  Васин
почувствовал себя виноватым. Странное ощущение,  что-то  из  детства.  Ему
было мучительно стыдно. Он глянул в зеркало. Лицо было пунцовое.
   - Если бы вы знали, как я вам завидую, - услышал он голос Замойского.
   - Что вы имеете в виду?
   - Вашу ночную деятельность, - сказал Замойский.
   Васину стало еще неуютнее. Удар был нечестный. Вероятно, Замойский  все
видел. Но где  вина  Васина?  Раз  Замойский  все  видел,  мог  бы  и  сам
вмешаться.
   Ощущение вины исчезло. Васин привел кресло в  порядок.  В  зеркале  был
Замойский: опять смотрел с любопытством.
   - Так и будете лежать? - спросил Васин.
   - Вы  не  переживайте,  -  сказал  Замойский.  -  Не  огорчайтесь.  Все
абсолютно нормально.
   - Нормально? А вы хоть знаете, что произошло?
   - Могу предположить. Собственно, я все видел. Жаль, что  это  произошло
не со мной.
   - Вы не шутите?
   -  Я?  -  сказал  Замойский.  -  Зачем?  Может  быть,  я  полетел  сюда
специально, чтобы испытать это. Не повезло. Но вы хоть расскажете мне, как
все происходило?
   - Как хотите, - сказал Васин.
   После окончания рассказа Замойский сказал:
   - Значит, свет был черным?  И  казалось,  вы  пятитесь?  И  дверь  сама
наваливалась на ваше плечо? Блестяще. Это последний штрих. Какая  жалость,
что это произошло не со мной!..
   - Хватит, - сказал Васин. - Давайте свою теорию.


   - Меня, -  начал  Замойский,  -  натолкнуло  на  это  одно  философское
течение, сравнительно малоизвестное. Оно относится к космологии,  но  меня
привлекла  стержневая  идея:  что  материя  развивается   параллельно   во
встречных потоках времени.
   - Параллельно? Как это? Частью в обычном времени, частью в обратном?
   - Приблизительно так. Но еще вернее сказать, что материя развивается  в
обоих направлениях сразу. Таким образом, вселенная  подобна  колоссальному
палиндрому, слову-перевертышу.
   - Не понимаю.
   - Есть притча, - сказал Замойский. - Великий придворный  мудрец  увидал
на базаре двух дерущихся старцев. "Нечестивцы! - вскричал  он.  -  Почему,
забыв достойных предков и славных потомков,  позорите  вы  седины  свои  и
плеши, таская за бороды и тузя кулаками друг друга?" - "Мы  ведем  научную
дискуссию, - отвечали они. - Спор наш неразрешим, взгляды непримиримы. Иди
своею дорогой, мудрец;  даже  ты  не  поможешь  нам".  -  "Нет  несводимых
взглядов, - молвил великий. - Поведайте суть ссоры, о недостойные".  -  "Я
взращен на писаниях древних, - ответствовал первый старец. - Они учат, что
порядок возник из хаоса.  Это  воистину  так.  Пыль  сгущается  в  облака,
рождаются планеты и звезды. На планетах разгораются жизнь и  разум.  Таков
закон, угаданный древними и доказанный наукой. Он - истина".  -  "Ложь!  -
возразил второй. - У меня высшее образование, я  имею  степень.  Я  изучал
термодинамику. Энтропия увеличивается. Мы не уходим от хаоса, но на пути к
нему. Вот истина". - "Кто из нас прав? - спросили они великого мудреца.  -
Куда движется мир: от хаоса к порядку или наоборот?" - "Слепцы! - вскричал
мудрец. - Что бывает раньше: день или ночь?  Умерьте  гнев  и  ступайте  с
миром.  Правы  оба:  придет  час,  и  порядок  заменит  хаос.  Он  победит
окончательно".
   - Хитроумно! - сказал Васин.
   - Да. Так вот, теория параллельного развития подобна  формуле  мудреца,
содержащей свое отрицание. Она относится к космологии, но я  биолог.  Меня
не интересуют мертвые схемы. Я подумал: если все  симметрично,  почему  во
встречном времени нет ничего, подобного жизни? Вскоре я наткнулся на обзор
о Черных Шарах.
   - До этого вы о них не слышали?
   - Почему же? Слышать слышал. Обычно в таком ряду: Морской Змей, снежный
человек. Черные Шары, летающие  тарелки...  Вы  знаете,  как  относится  к
Черным  Шарам  официальная  наука.  Есть   достаточно   оснований,   чтобы
разведчикам редко кто верил.
   - Еще как редко! Кроме вас, я никого и не знаю.
   - Я сразу понял, что Черный Шар - то,  что  я  ищу.  Шар  удовлетворяет
признакам существа, живущего в обратном времени.
   - Почему?
   - Во-первых, неуязвимость Шара. Предмет, идущий из будущего, не  должен
поддаваться воздействиям. Похожее свойство - неизбежность  слияния  Шаров.
Если допустить, что два сливающихся Шара произошли от третьего, который  в
обратном времени разделился, это свойство понятно. Кроме того, во  времени
симметрично само освоение черных планет. Мы воспринимаем его так:  человек
приходит на планету Шаров, те исчезают, люди заселяют планету. В  обратном
времени картина противоположная. Планета занята людьми,  потом  появляются
Шары, люди уходят.
   - Но Черный Шар - нечто противоположное жизни!
   - Так и  должно  быть.  Посмотрите  на  человека  в  обратном  времени.
Эволюционируя в обратном  времени,  человек  глупеет  и  деградирует.  Его
поступки предопределены.  В  обратном  времени  Шар  питается  воздухом  и
размножается делением. Шары не могут исчезнуть все. Должен  остаться  хотя
бы один: их прародитель в обратном времени. Или возьмите  момент  деления.
Шар делится на два. Они разлетаются, причем один попадает мне в руки.
   - Вы о своих опытах? Но вы бросали Шар по своей воле.
   - Субъективная оценка,  -  сказал  Замойский.  -  Возможно,  Шару  тоже
кажется, что он сознательно прыгает мне в руки. Но это две стороны  одного
процесса: взаимодействия человека и Шара.
   - И ночью было взаимодействие?
   - Да. Мир един; человек  -  часть  этого  мира.  На  планете,  куда  вы
полетите теперь, вы оставите один Шар, ибо в обратном времени только  один
Шар попал оттуда на борт вашего корабля. Вот он, уже  лежит  в  лунке.  По
пути  он  разделился  на  два.  Это  значит,  что  в  нашем  времени  Шары
соединились. Они должны были соединиться. Понимаете?
   - Нет, - сказал Васин. - Они соединялись не сами. Это  я  перенес  один
Шар к другому. Почему? Я не хотел этого.
   - А почему вы посадили корабль  в  единственное  на  планете  скопление
Шаров? Очень просто. В обратном времени вы взлетаете, оставив  после  себя
это скопление - потомков привезенного вами Шара.  Вы  не  можете  сесть  в
другое место. Точно так Шары должны были слиться. И заставили вас  помочь.
Вероятно, это единственный выход. Шары должны слиться - значит, вы  должны
им помочь.
   - То есть существует какая-то связь? Но каков ее механизм?
   - Не думайте, что я знаю действительно все, - усмехнулся  Замойский.  -
Учение,  о  котором  я  говорил,  утверждает,  что  любой  порции  материи
свойственно и прямое и обратное развитие. Например, инерция трактуется как
память о будущем -  предмет  "помнит",  где  он  только  что  находился  в
обратном времени. Человек  не  исключение:  он  -  как  бы  два  существа,
вложенные одно в другое. "Прямой" человек олицетворен в памяти; "обратный"
- в инстинктах и интуиции, которые также являются видами памяти о будущем,
теснящими в  организованной  материи  свойство  инерции.  Шар,  живущий  в
обратном времени, воздействует  на  ваши  инстинкты,  также  принадлежащие
обратному  времени,  и  вы  делаете  так,  чтобы  в  прямом  времени  Шары
объединились.  Память,  защищая  психику,  хранит  искаженное  восприятие,
подобное сновидению. Кстати, есть люди, считающие, что во сне  смешиваются
в равной пропорции прошлый и будущий опыт. Вот, пожалуй, и все.
   - Всего-навсего! - сказал Васин.
   - Да. Когда вы долго размышляете над этим,  многое  кажется  очевидным.
Свойства Шаров, кажущиеся таинственными, не должны нас смущать. Для  Шаров
человек, вероятно, тоже средоточие суеверий. Ваша работа с их точки зрения
выглядит так. На планете, населенной Шарами, появляется загадочный предмет
- земной разведчик. Один из Шаров проникает на  борт  корабля  и  улетает.
Разведчик доставляет его на пустую планету со  съедобной  атмосферой,  где
незадолго  до  этого  обитали  люди.  Шар  начинает  поглощать  воздух   и
размножаться. Разведчик улетает, но возвращается, когда Шаров  уже  много.
Один из них вновь пробирается на корабль, и цикл повторяется. Нам кажется,
что мы заселяем космос.
   - А в действительности они?
   - Что бывает раньше: день или ночь? - усмехнулся Замойский. -  Это  две
стороны одного явления. Их разрывать нельзя.
   - Что же тогда свобода?
   - Вы свободны, пока не вмешались  Шары.  Они  тоже  свободны,  пока  не
мешаете вы. Причем я думаю, есть не только они. Вероятно, мы  каждый  день
встречаемся с не  столь  экзотическими  существами,  живущими  в  обратном
времени. Мне иногда кажется,  что  все  неживые  предметы  чем-то  подобны
Черным Шарам. Мы что-то делаем с ними; но вдруг на  встречном  потоке  это
они что-то делают с нами? Я убежден, что жизнь - это симбиоз.  Диалектика.
Противоборство двух равных начал.
   - Ладно, - сказал Васин. - Над этим надо подумать.


   Он  смотрел  на  пульт  управления.  Черный  Шар  слабо  мерцал.  Васин
подмигнул ему и тронул стартер.
   Замойский остался на Элионе. Васин вновь шел  в  свободный  поиск.  Все
было как раньше, но кое-что изменилось.
   Васин смотрел на Черный Шар. Все будет правильно. Он везет  Шар  в  его
прошлое, а прошлое Шара связано с планетой Шаров. С планетой,  необходимой
людям.
   Странная штука судьба.



   Михаил Пухов.
   Путь Одноклеточных

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Звездные дожди".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 13 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Два с половиной миллиарда лет назад в теплых волнах  архейского  океана
две крохотные амебы резвились под  лучами  первобытного  Солнца.  Им  было
хорошо и просторно. Их почтенная родительница, старая амеба Этер,  уже  не
жила: она разделилась когда-то на две  половинки,  которые  приняли  имена
Тера и Тери, и сейчас чувства настолько  переполняли  сестер,  что  они  с
трудом сдерживались, чтобы преждевременно не повторить акт деления.
   Они произошли от одной матери и в миг своего рождения ничем от  нее  не
отличались. Но с тех пор прошло  целых  пятнадцать  минут;  за  этот  срок
каждая из них приобрела кое-какой жизненный опыт. К тому  нее  кое-что  из
духовного наследия Этер было забыто (ровно столько, сколько  приобретено);
иными  словами,  за  эти  четверть  часа  каждая  из  двойняшек  сделалась
неповторимой индивидуальностью.
   Амебы весело плясали в  прозрачной  воде  под  беспорядочными  толчками
молекул и радостно напевали: "Свобода, свобода". Ведь они,  как  и  прочие
Одноклеточные, превыше всего ценили свободу индивидуальности. И всюду - на
многие сантиметры кругом - кружились точно в таких же танцах мириады точно
таких же миниатюрных созданий, певших ту же самую песню такими же  нежными
голосами. Каждое из этих существ имело ярко выраженную индивидуальность  и
ценило свободу больше всего на свете.
   Внезапно  в  нескольких  миллиметрах  от  себя  Тера   увидала   амебу,
пораженную, по  всей  вероятности,  каким-то  тяжким  недугом.  Незнакомка
выглядела так, будто находилась в процессе деления:  в  ее  полупрозрачном
теле отчетливо просматривались два ядра и натянутая между  ними  мембрана.
Но разделиться полностью на две половинки несчастная, видимо,  не  сумела;
более того, оба ее ядра буквально на глазах  распались  каждое  надвое;  и
опять-таки образовавшиеся четыре клетки почему-то не  разошлись  в  разные
стороны.
   Удары молекул воды почти не сдвигали с места тело бывшей амебы;  оттого
оно казалось тяжелым и неповоротливым.
   Удивленно  хлопая  двигательными  ресничками,   Тера   приблизилась   к
горемычному существу. За ней последовала и  Тери.  Объятые  жалостью,  они
перестали петь и даже плясать;  лишь  изредка  хаотические  удары  молекул
вынуждали их менять избранную позицию.
   - Что  с  вами,  бедняжка?  -  спросила  незнакомку  Тера,  трепеща  от
сострадания. - Вам больно? Вы не можете разделиться на две половинки?
   - Я и не собираюсь делиться, - надменно отвечало уродливое существо.  -
Мне  опостылела  жизнь  Одноклеточного,   которое   толкают   даже   самые
микроскопические молекулы.  Я  не  хочу  разбрасывать  своих  потомков  по
океану. Пусть живут вместе.
   Несколько  миллисекунд  Тера  и  Тери   недоуменно   молчали,   пытаясь
переварить это неожиданное заявление.
   - В сущности, я Зародыш, - продолжало чудовищное создание. - Я  надеюсь
стать когда-нибудь  Многоклеточным.  Я  превращусь  в  большой  и  сильный
Организм, которому нипочем  не  только  удары  молекул,  но  даже  морские
течения.
   - Разве это возможно? - изумленно сказала Тера. - Если так, ваши клетки
станут друг другу мешать...
   - И не будут свободны, - вставила Тери.
   - Многие из них не увидят наш необъятный мир...
   - Никогда не почувствуют ласковое тепло воды...
   - И мягкий солнечный свет...
   - Не смогут петь...
   - И плясать...
   - Я думал  об  этом,  -  ответил  ужасный  Зародыш.  -  Когда  я  стану
Организмом, клеток во мне  накопится  очень  много  -  миллионы  или  даже
миллиарды.  Они  потеряют  универсальность,  станут   специализированными.
Некоторые будут мыслить, другие - запоминать, третьи -  защищать  меня  от
врагов. Объединенные в группы,  они  образуют  органы  чувств,  вообразить
которые невозможно. Даже я не рискну это сделать.
   - Потеряют универсальность? - пролепетала вконец испуганная Тера. -  Но
как же тогда свобода?
   - Да, как быть со свободой? - эхом отозвалась окончательно  устрашенная
Тери. - Что случится с индивидуальностью?
   - На смену свободе, к которой мы все привыкли, придет новая, - объяснил
Зародыш будущего Организма. - Я и мои  потомки  сможем  делать  совершенно
непредставимые вещи. Возможно, даже перестанем жить в океане.
   - Но свобода... - повторила Тера. - Индивидуальность...
   - Свобода индивидуальности... - эхом откликнулась Тери.
   - Подвижность моих клеток действительно несколько ограничится, - заявил
Зародыш. - Зато Организм будет свободным по-настоящему.
   - Значит, клетки лишатся свободы?..
   - Будут связаны...
   - Порабощены...
   Амебы были ошеломлены и расстроены. К счастью, случайная  молекула  Н2О
оттолкнула их на несколько миллиметров от зарождающегося чудовища,  и  они
вскоре о нем забыли. И уже через долю секунды  опять  танцевали  в  теплых
водяных  струях,  готовясь  к  новому  акту  деления  и  весело  распевая:
"Свобода, свобода..."
   Прошло два  с  половиной  миллиарда  лет.  Потомок  первого  Организма,
размышляя, как бы получше закончить рассказ, наполнил  стакан  водой.  Она
была чистой, прозрачной,  холодной.  На  деле  в  этой  воде  жили  тысячи
одноклеточных  потомков  первых  простейших,  они   весело   кружились   в
хаотическом танце и радостно пели: "Свобода, свобода". Но глаза  Организма
видели только значительные предметы и не замечали  Одноклеточных,  поэтому
вода казалась ему прозрачной. Да и уши его не  могли  уловить  их  нежного
пения. Он выпил воду и поставил стакан на стол.
   Но даже после этого Одноклеточные продолжали радостно  петь:  "Свобода,
свобода". Мир, ограниченный стенками желудка, казался им бесконечным.



   Михаил Пухов.
   Дефицитный хвост

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Звездные дожди".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 13 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Сам я работник торговли, но отношения с наукой имею родственные.
   Есть  у   меня   свояк,   инженер-генетик.   Встречаемся   семьями   по
воскресеньям. Жены - дверь на задвижку и давай о  женском:  о  нарядах,  о
прическах да о мужчинах. О нас, значит.
   А мы сидим закусываем и ведем философский  разговор.  Свояк  вещает  на
непонятном языке о разных проблемах, а я слушаю, пока не надоест.  Надоест
- задаю дурацкий вопрос. Такой, например:
   - По-русски, - спрашиваю, - нельзя?
   - Что? - говорит свояк. - Что-что?
   Ну а я ему объясняю, что его научное направление  заехало  в  тупик.  Я
давно приметил, что ученые именно в тупике выдумывают слова, никому, кроме
них, не понятные.
   - Отрываетесь от практики, - говорю я ему. - Вря.
   - Как? - сп