- Простите, - сказал Рыбкин. - Возможно, я ничего не понимаю,  но  куда
девалась антенна?..
   Все посмотрели, куда он показывал. В том месте дисплея, где только  что
горел яркий огонек радиотелескопа, сейчас не было  ничего.  Только  черная
гладь экрана.


   Разбег был коротким, но  чувствительным.  Перегрузки  большие  даже  по
земным меркам. Место пилота занимал Васильев, Рыбкин сидел рядом.  Лунолет
ничем не напоминал аэроплан, хотя выполнял сходные функции. Даже  шасси  у
него не было. Магнитный монорельс разогнал его до нужной  скорости  -  под
четыре тысячи километров в час и бросил в пустоту. При разгоне молчал даже
двигатель аппарата - единственное, что у него осталось от самолета.
   Траектория вела лунолет вдаль. Надземные постройки  города  провалились
за горизонт, и внизу, под  прозрачным  днищем,  простиралась  пустыня,  не
тронутая  деятельностью  человека.  Сплошные  кратеры   разных   калибров.
Парадокс Луны - с  какого  расстояния  на  нее  ни  смотри,  она  выглядит
одинаково.
   Рыбкин пошевелился, устраиваясь удобнее. В тесной  кабине  даже  легкий
скафандр   казался   громоздким,   как   рыцарские    доспехи.    Ощущение
восхитительное. Невесомость, безмолвие, высота  небольшая,  и  вот-вот  во
что-нибудь врежешься.
   - Нет, это невероятно, - сказал Васильев. - Пусть радиотелескоп  падает
на Луну.  Пусть  он  движется  так  быстро,  что  выходит  из  скоростного
диапазона  локаторов.  Не  будем  искать  причину   этого   феномена.   Но
несоответствие моментов! Почему сначала взрыв на Луне, а телескоп исчезает
только потом?..
   - Это вообще не гипотеза, - сказал Рыбкин. -  Вас  подталкивает  к  ней
одно: тело, упавшее на Луну, весило около тысячи тонн, и телескоп  столько
же. Но это не совпадение, а недоразумение. Откуда известна масса  упавшего
объекта?
   - Ее определили селенологи по силе взрыва. Такие оценки обычно довольно
точны.
   - Конечно, - сказал Рыбкин. - При этом  они  считали  скорость  объекта
обычной для метеорита. Что-то около двадцати километров в секунду. Они  не
знали, что локаторы его пропустили. Мы-то это знаем.  Насколько  я  понял,
ваши радары фиксируют все  цели,  скорость  которых  не  превышает  тысячи
километров в секунду. Если они чего-то не увидели, это "что-то"  летело  с
большей скоростью. Значит, его масса была не тысяча тонн, а  на  несколько
порядков меньше.
   - Что же это тогда было? Межзвездный зонд?..
   Рыбкин не ответил. Лунолет достиг  вершины  траектории,  приближаясь  к
границе дня и ночи. Внизу от стен кратеров тянулись длинные  тени.  Далеко
впереди они становились гуще, сливались вместе. Обратная сторона Луны была
залита тьмой. Громадное огненное кольцо Земли и маленький рядом с ним диск
Солнца быстро опускались к горизонту. Потом воцарился мрак.
   - Скоро прилетим? - спросил Рыбкин.
   - Минут пятнадцать, - откликнулся Васильев. - Нас встретят  селенологи.
Невероятно, но им нет дела до наших забот. Падение  метеорита  всегда  для
них праздник.
   - Наука требует жертв, - сказал Рыбкин. - Возьмем  этот  радиотелескоп.
Допустим, он начал бы работать, и с его помощью мы наткнулись бы на  некую
важную тайну. При этом считалось бы, что инструмент  оправдал  возложенные
надежды и вложенные средства. Ведь так?
   - Да. Но этого никогда не будет. Он погиб.
   - Не будет? Телескоп исчез; мы  столкнулись  с  тайной.  Почему  бы  не
считать, что прибор оправдал надежды и средства?..
   - У вас какая-то извращенная логика, - сказал Васильев.
   Лунолет снижался, хотя это не ощущалось. Кругом была  темнота.  Вверху,
правда, горели звезды, внизу не было ничего. Лунолет как бы висел в центре
этого асимметричного мрака.
   - У меня  идея,  -  сказал  Васильев.  -  Допустим,  это  действительно
сверхбыстрый  метеорит  или  даже  чей-нибудь  зонд,  непринципиально.  Он
проскакивает мимо локаторов,  разрушает  телескоп  и  вонзается  в  лунную
поверхность. Как вам такая идея?
   - А где обломки телескопа?
   - Столкновение было таким, что он распался на атомы.
   -  Так.  Масса  телескопа  тысяча  тонн.  Он  распался  на  атомы.  Ваш
сверхбыстрый объект на атомы не распался. Следовательно,  он  был  гораздо
больше. Но мы уже пришли к выводу, что, наоборот, он был  гораздо  меньше.
Противоречие.
   - Жаль, - вздохнул Васильев. - А вдруг их было два?..
   Лунолет развернулся кормой вперед. Аппарат  затрясло  -  это  заработал
двигатель, изрыгая огненную струю, распарывающую ночь подобно  прожектору.
Потом внизу возникла освещенная площадка. Через секунду  она  скрылась  из
глаз, но в памяти остались надувные горбы палаток  и  несколько  блестящих
фигурок, копошащихся возле глубокой ямы диаметром в сотню метров.
   Потом лунолет стоял  на  корме  среди  громадных  камней,  а  Рыбкин  с
Васильевым вглядывались в темноту. Вдали из мрака выступала высокая скала,
озаренная прожекторами. Лагерь и освещенная площадка прятались в тени,  но
ясно было, куда идти.
   Потом они пробирались через нагромождение угловатых  булыжников,  светя
себе фонарями. Потом дорогу  им  преградил  человек  в  тяжелом  скафандре
высшей защиты.
   - Дальше нельзя, - сказал он. - Радиация.


   - Полагается вдвоем, - сказал селенолог. - Но поместимся. У  вас  такая
легкомысленная одежда...
   Они втиснулись в  тамбур.  Действительно,  селенолог  в  своем  тяжелом
скафандре занял  ровно  половину  объема,  так  что  Васильеву  и  Рыбкину
осталось по четвертушке.
   Когда открылся внутренний люк, они прошли в палатку и сняли  скафандры.
Селенолог - его  звали  Черешин  -  оказался  неожиданно  миниатюрным.  Не
верилось, что это он только что занимал больше всех места. Рыбкин и то был
крупнее, не говоря о Васильеве.
   - Устал как собака, - признался Черешин. - Шесть часов в этой шкуре без
перерыва. Но интересно.
   - Я, вы знаете, тоже устал, - сообщил Васильев. - Не вахта, кошмар. Три
ЧП в час.
   - Но наше наверняка самое-самое, - сказал Черешин.  -  Чрезвычайное  не
бывает. Неизвестно даже, кого позвать, чтобы разобрались.  Ядерный  взрыв,
но без цепной реакции. Да. Потом вам дадут скафандры, и вы сами посмотрите
на воронку.
   - Мы ее видели сверху, - сказал Рыбкин. - Вы могли заметить  нас  перед
посадкой. Мы над вашими головами прошли.
   - Ну, вверх мы не смотрели. И не видели ничего. Вы же беззвучно летели.
И пролетели очень быстро.
   - Забавно, - сказал Рыбкин. - Вы нас не видели, потому что мы пролетели
очень  быстро.  Но,  хотя  мы  летели  очень  быстро,  мы  все   прекрасно
рассмотрели.
   - Не понимаю, куда вы клоните, - сказал Васильев. - Я, признаться,  уже
ничего не понимаю. Что за взрыв, вы определили?
   -  Нет.  Картина  такова.  Есть  воронка,  сравнительно  небольшая,  но
глубокая. Никаких следов упавшего тела. Похоже, его и не было.  Химический
состав вещества в воронке  радикально  отличается  от  обычного.  Сплошные
остатки расколотых ядер,  почему  я  и  говорю,  что  взрыв  был  атомным.
Впечатление, будто почву  облучали  на  ускорителе.  И  не  чем-нибудь,  а
тяжелыми ядрами. Физиков позвать - умрут от радости.
   - Как на ускорителе, - задумчиво повторил Рыбкин. - А  не  могли  атомы
упавшего тела разрушить атомы грунта? Не  все  равно,  как  их  разгонять:
ускорителем или так?
   - Что значит "так"? - спросил Черешин.
   - Товарищ Рыбкин считает, что в Луну  на  громадной  скорости  врезался
чей-то межзвездный зонд, - пояснил Васильев.  -  Товарищ  Рыбкин  является
экспертом по вопросам внеземных цивилизаций.
   - Понятно, -  сказал  Черешин.  -  Ну  в  принципе...  Я,  конечно,  не
специалист... Но если скорость  была  действительно  громадной...  Скажем,
тысячи  километров  в  секунду...  Возможно,  это  действительно  решение.
Другого я не вижу.
   Он замолчал.
   - Скоро нам возвращаться, - сказал погодя Васильев.  -  Подведем  итог.
Есть два варианта. Первый - это атомный взрыв. Во втором мы  автоматически
попадаем в ведомство товарища Рыбкина. С чем можно его и поздравить.
   - Поздравлять меня рано, - возразил Рыбкин. -  Дело  в  том,  что  меня
такой зонд не устраивает.
   - О, - сказал Васильев, - это уже интересно. Почему?
   - Сейчас объясню. Из технической характеристики радаров легко  получить
нижний предел скорости зонда: около тысячи километров в секунду. Зная  эту
цифру и энергию взрыва, получаем оценку массы сверху: не более  нескольких
тонн. Это очень мало для зонда. И еще - почему он врезался в Луну? Неужели
он летел вслепую? Что же это за зонд - просто кусок металла?..
   - Еще счастье, что он столкнулся с Луной, - сказал Черешин. - А если бы
с Землей?..
   - С Землей? - задумчиво повторил Рыбкин. - А что? Отличная мысль.
   Он немного помолчал и повторил:
   - Просто отличная.


   По возвращении в город Рыбкин  освободился  от  скафандра  с  радостью.
Романтика романтикой,  но  работать  в  этой  одежде  круглые  сутки,  как
селенологи...
   На месте дежурного сидел оператор Губенко из  группы  обработки.  Когда
они вошли, он встал, уступая место хозяину.
   - Как дела? - спросил Васильев. - Ракету нашли?
   - Пока нет. Ищут.
   Губенко обогнул стол  и  вышел.  К  шахматам,  компьютерам  и  партнеру
Вадиму.
   - А вы предсказывали массу новых  событий,  -  сказал  Васильев.  -  Но
ничего не случилось. Не так просто делать прогнозы.
   - Вы правы, - согласился Рыбкин,  устраиваясь  в  кресле.  -  Подождем.
Возможно, еще сообщат.
   - Каких сообщений вы ждете?
   - Например, о магнитной буре на Юпитере.
   - Почему? Ах да, вспышка на Солнце. Но для бури еще рано. Бурю вызывает
не сама вспышка, а наряженные частицы. Они летят не со скоростью света,  а
гораздо медленнее. Это как две волны, о которых вы рассказывали. Пока  они
достигнут Юпитера... До Земли и то добираются не сразу.
   - Вот именно. Но сообщение о магнитной буре на Земле вы  приняли  сразу
после сигнала о вспышке, без всякого запаздывания.
   - Точно, - сказал Васильев. - Чудеса! А я не обратил внимания.  Значит,
вы считаете, и на Юпитере... Сейчас проверим.
   Он приставил к уху наушник.
   - Европа? Дежурный по Системе. Рад  приветствовать.  Скажите,  как  там
Юпитер? Принято. Мы так и думали. Ну, было  такое  предположение.  Что  вы
говорите? Ладно, привет... Вы просто волшебник! Там вправду идет магнитная
буря. Самое поразительное - она началась еще до  вспышки!..  Что  вам  еще
узнать?
   - Свяжитесь с Марсом. Поинтересуйтесь, не падало ли к ним за эти  сутки
что-нибудь крупное.
   Васильев повиновался беспрекословно.
   - Фобос? Дежурный по  Системе.  Как  дела?  Да.  Принял.  Слушай,  есть
предположение, что к  вам  на  Марс  кое-что  рухнуло.  Пять  тысяч  тонн?
Принято. Дежурный знает все. Ладно, привет.
   Теперь он смотрел на Рыбкина по-новому:
   - Переходите работать к нам.  Я  говорю  серьезно.  Вы  же  можете  нам
помочь!  Например,  с  этой  ракетой.  Или  телескоп.   Куда   он   делся?
Обстоятельства похожи. Ракета исчезла бесследно, и телескоп  бесследно.  И
даже время примерно совпадает, всего десять часов разницы. Почему  вы  так
на меня смотрите?..
   - Эврика! - крикнул Рыбкин. Он вскочил и выбежал в коридор.


   Вернулся он через полчаса, испытывая желание  прыгать  на  одной  ноге.
Здорово, когда можешь все объяснить. Он нес с собой три листка бумаги.  На
них было все. Абсолютно все.
   Он даже не стал садиться в кресло.
   - Вы так внезапно исчезли, - сказал Васильев. - Я, честно говоря, и  не
надеялся, что вернетесь. Где вы были?
   - Рядом, в зале обработки. У вас такой замечательный  компьютер!  Мы  с
ним решали одну задачку.
   - И как? С ответом сошлось?
   - Конечно, -  сказал  Рыбкин.  -  По-моему,  все  мы  с  самого  начала
заподозрили,  что  сегодняшние  события  связаны  с  межзвездным   зондом,
появившимся в солнечной системе. Но после полета на ту сторону я  составил
определенное представление об этом  зонде.  Некую  схему,  в  которую  все
вписывалось. Я уже знал, что именно упало на  Луну  и  какая  связь  между
вспышкой на Солнце  и  бурей  в  магнитосфере  Земли.  Знал,  почему  буря
началась  гораздо  раньше,  чем  ожидалось.  Представлял,   куда   девался
радиотелескоп. Исходя из этой схемы, я кое-что предположил, и мои  догадки
- насчет Марса и Юпитера - подтвердились. Но это  все.  Как  вы  правильно
сказали, через одну экспериментальную точку можно провести сколько  угодно
прямых. Второй точки у меня не было. Но потом она появилась.
   - Мы же не получили ни одного нового донесения.
   - Правильно. Просто я ошибся, не  придав  значения  вашим  словам,  что
похищение ракеты абсурдно. Но когда вы сравнили исчезновение  телескопа  с
пропажей ракеты, мне стало все ясно. Знаете, что мы с  компьютером  сейчас
делали? Проводили прямую через  две  точки.  Через  ту,  в  которой  исчез
телескоп, и ту, где пропала ракета. Результат представлен на схеме.
   Рыбкин положил на стол свой первый листок бумаги. Васильев встал, и они
оба склонились над столом.
   - Это план солнечной системы.  Вот  прямая,  которую  мы  провели.  Как
видите, она пересекает орбиты  планет,  но  проходит  вдали  от  всех,  за
исключением Земли  и  астероида,  на  котором  работал  геолог.  Это  путь
межзвездного зонда, пронзившего  солнечную  систему.  Когда  я  имел  одну
точку, я не  знал  ничего.  Теперь  я  даже  вычислил  скорость  аппарата:
двадцать  пять  тысяч  километров  в  секунду.   Те,   кто   его   послал,
интересовались главным образом Землей. Но и другими  планетами  тоже.  При
подходе к солнечной системе от корабля отделились  малые  зонды.  Их  было
много - десять или больше.  Два  таких  аппарата  столкнулись  с  Луной  и
Марсом. Взрывы фиксировались с других зондов: изучался  химический  состав
планет. Еще два пролетели в атмосферах Земли и Юпитера.  Отсюда  магнитные
бури, полярные сияния и другие явления. Один из зондов врезался в Солнце -
отсюда вспышка.
   Рыбкин положил на стол второй принесенный листок.
   - Потом компьютер выдал мне вот эту схему  звездного  неба.  Это  карта
области, откуда прилетел корабль. В центре звезда Эпсилон Эридана. Одна из
ближайших к нам звезд, всего три парсека. Мы давно подозревали, что у  нее
есть  подходящие  планеты.  К  счастью,  ее  склонение  невелико,  поэтому
траектория зонда лежит почти в плоскости эклиптики. В противном случае  он
не прошел бы через пояс астероидов и у нас не было бы второй точки.
   Рыбкин передохнул и положил на стол свой третий листок.
   - Вот карта противоположного участка звездного неба.  Туда  ушел  зонд.
Сейчас он передает эриданцам собранную информацию, и, если направить  туда
антенну, мы  поймаем  эти  сигналы.  Если  направить  антенну  в  обратную
сторону, мы услышим команды для зонда. Словом, космические  лингвисты  без
работы не останутся.
   - Но что все-таки случилось с радиотелескопом? - спросил Васильев. -  И
с ракетой геолога?..
   - Это тоже элементарно. У  вас  на  стене  висит  картина.  Метеоритный
дождь, рой частиц,  ворвавшийся  в  атмосферу.  Как  защитить  межзвездные
корабли от метеоритов?  Еще  в  прошлом  веке  нашли  остроумное  решение.
Впереди корабля на расстоянии нескольких сот километров  создается  облако
из  мельчайших  пылинок.  Оно  расчищает  дорогу,   уничтожая   все,   что
встретится. Очевидно, эриданцы пришли к аналогичному решению. Их  защитное
облако уничтожило  ракету  геолога,  а  потом  телескоп.  Бесспорно,  были
сметены сотни настоящих метеоритов, но никто этого не заметил.
   - Да, - сказал Васильев. - Возразить нечего, логика безупречная. Только
жаль радиотелескоп. Он особенно  пригодился  бы  теперь,  когда  известно,
откуда ловить сигналы...
   - Не переживайте. Я уже говорил, наука  требует  жертв.  Задачей  этого
телескопа было поймать сигналы другой цивилизации. Мы думали, он  устарел.
Но он задачу выполнил: принял свою порцию информации.
   Рыбкин помолчал, потом добавил:
   - Просто ее оказалось для него многовато.



   Михаил Пухов.
   Окно в футурозой

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Звездные дожди".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 13 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Посветив фонарем, Климов нашел  звонок.  Никакой  реакции.  Он  надавил
кнопку снова и прижался шлемом к гладкой  поверхности  купола.  Ничего  не
слышно. Заледеневший за ночь металл холодил  даже  сквозь  мех  скафандра.
Спят они там? Безобразие.
   Климов опять нажал кнопку и не отпускал  ее  по  крайней  мере  минуту,
когда вдруг дверь  тамбура  сдвинулась  и  в  хлопьях  воздуха  на  пороге
появился  человек.  Несколько   секунд   он   стоял   неподвижно,   задрав
застекленное лицо  к  небу.  Небо  было  и  впрямь  замечательное,  сплошь
усыпанное звездами.
   - Красота-то какая! - сказал человек с чувством, и стало ясно, что  это
действительно Николаенко. - Но вам, Женя,  этого  не  понять.  Вы  человек
черствый, и поэзия вам недоступна.
   - Доброе утро, Саша, - сказал Климов. - Нужно думать, ты звезды  видишь
впервые.
   - Точно! - обрадовался Николаенко. - Ведь они  когда?  Ночью,  Женя.  А
ночью я сплю. Не надо ругаться, Женя. Разве мы куда-то торопимся?
   Они не прошли и десятка шагов,  когда  над  невидимой  головой  Сфинкса
возникла звезда ярче других. Она разгоралась, увеличивалась,  стала  краем
слепящего диска.
   Потом Солнце оторвалось от головы  Сфинкса,  Как  всегда  на  экваторе,
восход продолжался минуту.
   Миллион лет назад рассвет на Марсе  выглядел  по-иному.  Но  флюктуация
солнечной активности  привела  к  снижению  температуры;  облака  исчезли,
атмосфера частью вымерзла, частью рассеялась. В  результате  здешние  зори
рекордны по краткости. Марс почти лишен атмосферы и быстро вращается.
   Одна флюктуация - и такие последствия! Поверить трудно. Или  правы  те,
кто связывает исчезновение атмосферы с деятельностью вымерших марсиан?
   К сожалению, следов марсиан нет. Их нельзя считать даже гипотезой,  но,
когда смотришь на Сфинкс, не верится, что это работа ветров. И  по-другому
относишься к рассказам Вильгельма Штоффа -  единственного  пока  человека,
побывавшего внутри Сфинкса.
   - Приффет, коммунисты!
   Штофф собственной персоной стоял  на  боевом  посту  в  скафандре  и  с
микрокомпьютером в руках у фундамента будущей станции и что-то высчитывал.
   - Привет!..
   Штофф опять оторвал глаза  от  компьютера,  посмотрел  недоверчиво.  На
шлеме блеснуло Солнце.
   - Куда тфижетесь?
   - У нас выходной, -  пояснил  Климов.  -  Идем  к  Сфинксу,  в  пещеры.
Проверять ваши данные, господин Штофф.
   - Проферяйт, - презрительно повторил Штофф. - Ф-фыходной...
   Штофф опустил глаза. Разговор окончен, можно двигаться дальше.
   - Ф-фанатик, - сказал Климов. - Неужели он все придумал?
   - Вряд ли.
   Два  года  назад,  когда  выбирали  место  для  строительства,   кто-то
предложил устроить  поселок  в  пещерах  внутри  Сфинкса.  Потом  от  идеи
отказались,  но  Штофф  по  инициативе  одной  частной   западногерманской
компании совершил вылазку. Вернулся он  с  подробным  планом  лабиринта  и
рассказал удивительные вещи.  Коридор,  поднимающийся  в  голову  Сфинкса,
завершался  просторным  гротом,  отгороженным  от  внешнего   пространства
гладкой стеной. Стеной непростой.  Вначале  сквозь  нее  ясно  различалась
равнина. Но она не была унылым каменным заповедником, как сейчас. Она была
как миллион лет назад, когда  Марс  не  потерял  атмосферу.  Над  равниной
синело небо, белели облака, сама она  зеленела  деревьями,  над  лесами  и
парками возвышались прекрасные здания,  а  в  воздухе  носилось  множество
марсиан. Это длилось несколько секунд, потом  стена  стала  матовой,  едва
пропускающей свет. Штофф, естественно, предположил, что  стена  -  это  не
просто  стена,  а  искусственное  сооружение,   своеобразный   хроновизор,
созданный древними марсианами, чтобы хоть изредка заглядывать  в