небольшой высоте, и все
кажется нам плоским, как лед, под которым спряталась  темная  вода.  А  из
угла экрана в поле зрения вползает  неизвестно  чей  космический  корабль,
похожий на обыкновенный трамвай.
   Мы  смотрели  на  киноэкран,  не  веря  своим   глазам.   Ведь   земные
радиотелескопы уже давно прослушивали Вселенную,  но  никто  не  засек  ни
одного искусственного сигнала.
   - Еще бы, - сказал Злотов. - До сих пор никто  ничего  не  принял.  Вам
здорово повезло, что вы встретили этот корабль.
   - Повезло, - согласился Кунцев. - Особенно если учесть, что  он  терпел
бедствие. Никто из нас в этом не сомневался.  Как  кирпич,  вмороженный  в
лед, он беспомощно висел  над  пропастью.  А  мы  проносились  над  ним  в
искривленном небе, но не могли притормозить и протянуть руку помощи.  Ведь
у нас не было возможности останавливаться на маршруте. Иначе мы бы никогда
не оказались так низко над коллапсаром.
   Главное, будь у нас ресурсы, наша помощь не запоздала бы.  Если  бы  мы
вернулись туда через миллион лет, ничто бы не изменилось,  потому  что  на
чужом корабле прошло бы всего несколько минут. Но тогда никто  из  нас  об
этом не вспомнил. О том, что перед нами запись,  мы  тоже  не  думали.  Мы
пролетали рядом с гибнущим кораблем, и в кают-компании была тишина.
   "Дальше", - негромко скомандовал Скляр, и чужой звездолет, оставаясь на
месте, снова пополз по экрану. Но он не успел сместиться  и  на  полметра,
как новый вздох пронесся по помещению. В поле  зрения  появился  еще  один
космический корабль. Его положение было таким же критическим.
   "Это помощь", - сказал вдруг кто-то, и мы увидели происходящее как бы с
другой стороны. Было невероятно, что два разных корабля  попали  в  аварию
так близко друг от друга. Нет, лишь один из них терпел бедствие, а  другой
пришел на помощь, добровольно  отдавшись  тяготению  коллапсара.  Это  был
подвиг, растянутый на эпохи. Во всяком случае, так мы решили.
   "Нет, это контакт", - сказал  вдруг  Скляр.  А  в  кадр,  как  муравьи,
вползли еще два космических корабля.
   Потом, при повторных просмотрах,  многие  утверждали,  что  именно  они
производят наибольший эффект. Ведь только после  их  появления  становится
ясно, что  мы  имеем  дело  не  со  случайным  инцидентом  и  даже  не  со
спасательными работами. Возможно, это и так. Однако мне больше  запомнился
самый первый корабль - как он висит в сияющей дымке, похожий на трамвайный
вагон, а мы пролетаем над ним по черному небосводу,  не  имея  возможности
прийти на помощь.
   А возникавшие в поле зрения  все  новые  и  новые  космические  корабли
вызывали у нас только  чувство  сенсационного  любопытства  -  сколько  их
окажется всего? Их число перевалило за  сотню,  а  они  все  появлялись  и
появлялись. Казалось, этому не будет конца.
   - Но откуда же  они  прилетели?  -  вмешался  Сандлер.  -  Ведь  каждый
биологический вид существует определенный срок.  Разумный  вид  обычно  не
доживает до своего срока. В Галактике не может быть столько цивилизаций.
   - Все правильно, - сказал Кунцев. - В  наше  время  тоже  так  считали.
Цивилизации вспыхивают в разные эпохи, и их представители не  встречаются.
Но это теория, а практика была перед нами. Потом корабли стали встречаться
реже. Наконец последний из них исчез с экрана.
   Кунцев замолчал.
   - И это все?
   - Почти,  -  сказал  Кунцев.  -  Мы  много  раз  просматривали  запись.
Разумеется,  появилось  много  гипотез.  Но  единственная   правдоподобная
концепция основана на предположении, которое Скляр сделал сразу же, увидав
первые два корабля. Как всегда, он попал в самую точку.
   Главное затруднение  в  проблеме  контакта  -  выбор  момента  встречи.
Цивилизации живут в разные эпохи, и вероятность  контакта  велика  лишь  в
областях сжатого времени, у коллапсирующих звезд. Корабли двух цивилизаций
окажутся здесь одновременно, даже если они прибыли с интервалом в миллиард
лет. Поэтому планеты, нуждающиеся в контактах, направляют в "черные  дыры"
своих представителей. Постепенно здесь скапливается много кораблей  разных
культур, они обмениваются информацией, а потом возвращаются, пережив  тех,
кто послал их сюда.
   Рано  или  поздно  каждая  цивилизация  узнает  о  свойстве  коллапсара
прессовать время. "Черная дыра"  -  идеальное  место  контакта.  Возможно,
некоторые народы целиком разбредаются по  "черным  дырам"  и,  обогащенные
знаниями, выходят оттуда через  миллионы  лет,  возрождаясь.  Но  это  уже
домыслы.
   -  Почему  же?  -  сказал  Сандлер.  -  Ведь  это  страшно.  Вдруг  они
действительно находятся  в  таком  "закукленном"  состоянии?  И  готовы  в
заранее рассчитанной момент вернуться в обычное время. Представьте себе  -
день "икс", выход целой  цивилизации  на  арену  Вселенной.  И  это  может
произойти хоть завтра.
   - Нет, это домыслы, - возразил Кунцев.  -  Так  говорит  Скляр.  Теперь
включайте свой дроммер. Кстати, почему он так называется?
   Сандлер пожал плечами.
   - Спросите у своего Скляра, - сказал  Кунцеву  Злотов.  -  Он-то  знает
наверняка.



   Михаил Пухов.
   Ахиллесова точка

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Картинная галерея".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 13 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Рукав скафандра звякнул, коснувшись металлической стенки туннеля, и эхо
отразило исковерканный звук. Провожатый буркнул:
   - Налево.
   Коровин подчинился. Они так долго петляли  в  полутьме  по  бесконечным
переходам камата, что он успел окончательно запутаться.  Если  раньше  они
поднимались от жилых этажей в носовую часть, к стартовым  ангарам  конвоя,
то теперь ориентация была безнадежно  утеряна.  Коровин  послушно  свернул
налево, в боковой коридор.
   - Теперь направо.
   - Как много поворотов, - сказал Коровин.
   Провожатый передернул плечами,  не  оборачиваясь  и  не  тормозя  шага.
Словно облитый ртутью, он шел танцующей походкой  человека,  привыкшего  к
магнитным башмакам. Коровин управлял телом  гораздо  менее  уверенно.  Ему
казалось, что со стороны он выглядит нелепо. Ничего не поделаешь -  ионные
двигатели,   почти   невесомость.   Караван   Малой   Тяги,    вытянувшись
20-километровой вереницей пассажирских и грузовых блоков,  входил  в  Пояс
астероидов.
   - Почему у вас не сделают лифтов? - миролюбиво спросил Коровин.
   Провожатый, не останавливаясь, глянул через  плечо,  показав  бородатый
профиль над откинутым на спину прозрачным шлемом. В молчании они  миновали
еще несколько поворотов. Потом провожатый остановился.
   - Здесь, - сказал он, подождав Коровина.  Коровин  отстал,  потому  что
ремень одной из его фотокамер зацепился  за  скобу,  торчавшую  из  стенки
туннеля. - Пришли наконец.
   Они стояли в полутемном помещении с высоким потолком.  Из  стены  перед
ними через каждые  два-три  метра  выдавались  массивные  крышки  шлюзовых
камер.  Под  потолком  зала  надпись   на   трех   языках   указывала   на
недопустимость присутствия  здесь  посторонних  и  пассажиров.  Подойдя  к
одному из люков, спутник Коровина набрал комбинацию на цифровом замке.
   - Пилот знает? - спросил Коровин.
   Провожатый, не отвечая, опустил прозрачный колпак  шлема  на  вакуумные
присоски воротника. Коровин последовал его примеру. Они вместе  подождали,
пока тяжелая  крышка  не  отодвинулась,  обнажив  черноту  шахты.  Коровин
придержал фотоаппараты, чтобы  они  снова  за  что-нибудь  не  зацепились.
Провожатый ждал. Его дыхание, искаженное  переговорной  системой,  странно
звучало в наушниках Коровина.


   - Кроме атомных торпед, у  меня  есть  лазеры,  -  сказал  пилот,  тыча
пальцем в пульт. Пилота звали Гудков, и последние полчаса  он  рассказывал
Коровину о своем катере. Гудков был светлый, даже  белобрысый,  невысокого
роста, хотя заметить последнее  было  трудно,  даже  когда  Гудков  стоял,
потому что стоял он на полусогнутых и все-таки упирался головой в потолок.
Хорошо еще, что на потолке кабины  не  было  никаких  кнопок  или  клавиш,
только циферблаты и индикаторы, и за те  полчаса,  пока  Гудков,  упершись
головой в потолок, объяснял Коровину устройство катера, с курсом ничего не
случилось. Коровин все это время сидел в кресле  второго  пилота,  которое
неожиданно оказалось гораздо удобнее роскошных  пассажирских  шезлонгов  в
соответствующей секции камата.
   - На средней дистанции они его искромсают, - продолжал Гудков. - Дальше
начинается стрельба из бластера. Бластеры сжигают все, что остается  после
лазеров.
   - А если бластеры не справляются?
   - У меня есть еще антипротоны. Специально для такого  случая.  Если  он
прошел все заслоны, пучок его остановит.
   Коровин засмеялся.
   - Вы говорите о метеоритах так, будто это ваши враги.
   - А что вы хотели?
   -  Не  знаю,  -  сказал  Коровин,  улыбаясь.  Разговор  ему   нравился.
Нормальный треп в  трех  астрономических  единицах  от  Солнца.  Он  снова
засмеялся.
   - Но я не отношусь к ним как к врагам, - сказал Гудков. Он полулежал  в
своем кресле в метре от Коровина. Он устроился там перед  тем,  как  начал
рассказывать, о вооружении катера. - Мне скучно, когда  их  нет.  Особенно
теперь.
   - А что с вашим товарищем?
   - Болезнь сугубо земная,  грипп,  -  сказал  Гудков.  -  Зато  карантин
небесный. Не исключено поэтому, что стрелять придется вам.
   - Меня предупреждали. Это трудно?
   - Наоборот, - сказал Гудков.  -  Промахнуться  невозможно.  Все  оружие
наводится автоматически. Стрелок - тот же пианист. Главное в его работе  -
в нужный момент попасть пальцем в нужную клавишу.
   - Хорошо, - сказал Коровин. Он быстро освоился в кабине катера. Космоса
здесь не было, только звездная пыль светила с большого - метр по диагонали
- курсового телеэкрана на пульте управления. Из-за нестерпимого солнечного
сияния  экран  заднего  вида  был  приглушен,  а  на  нем  едва  выступала
пунктирная линия камата. - Фильм получится что надо. Ведь в труде конвоира
столько романтики!
   - Кое-что есть, - скромно сказал Гудков. - А вы профессионал?
   - Что вы! - сказал Коровин.  -  Меня  бы  сюда  не  пустили.  Вообще  я
экзосоциолог.
   - Так вы по чужим цивилизациям? Тайна Казанского метеорита и так далее?
   Коровин засмеялся.
   - Почти угадали. Я действительно  специалист  по  материальным  следам.
Экзоархеолог - так это называется.
   - А есть и другие области?
   - Сколько  угодно,  -  сказал  Коровин.  -  Кроме  нашего  направления,
экзосоциология   включает   в    себя    экзобиологию,    экзоастрофизику,
экзорадиоастрономию, экзологику, экзофилософию и массу других дисциплин  с
не менее экзотическими наименованиями. Как вам нравится, например, такое -
экзопалеолингвистика?
   - Это еще что за диковинка?
   -  Считается,  что  гипотетические   пришельцы   оставили   не   только
материальные следы.  После  них  сохранились  предания  и  мифы,  а  также
устойчивые идиомы в языках народов, с которыми они контактировали.
   - Что ж, - сказал Гудков. - Звучит логично.
   - Экзологично,  -  усмехнулся  Коровин.  -  Знаете  вы,  например,  где
находится то место, что за тридевять земель?
   Гудков пожал плечами.
   - Наши экзопалеолингвисты выяснили, что на Луне, - продолжал Коровин. -
Оказывается, если взять  земной  диаметр  и  умножить  на  двадцать  семь,
получится расстояние от Земли до Луны. Не с такой уж большой ошибкой.
   - Здорово придумано, - сказал Гудков.  -  Остроумные  ребята  эти  ваши
палеолингвисты.
   - Очень, - подтвердил Коровин. - Это тема диссертации.
   - Неужели правда?
   - Да, - сказал Коровин. - Причем автор делает много других  выводов.  В
частности, цепочка  изящных  экзологических  построений  приводит  его  от
числительного "тридевять" к ценным  соображениям  относительно  математики
пришельцев и устройства их кибернетических машин.
   - Блестяще, - сказал Гудков.
   - Это не все, - продолжал Коровин.  -  Радиус  лунной  орбиты  все-таки
немного больше, чем  "тридевять"  земных  диаметров.  Используя  известные
данные  по  изменению  гравитационной  постоянной  и  связанному   с   ним
увеличению земного шара и межпланетных расстояний, он находит дату прилета
пришельцев.
   - У меня нет слов, - восхищенно сказал Гудков.
   Коровин продолжал:
   - Кроме того, отмечая симметрию  выражения  "за  тридевять  земель,  за
тридевять морей", диссертант определяет соотношение площадей моря и суши в
ту эпоху и вычисляет суммарную поверхность исчезнувших континентов, в  том
числе Атлантиды.
   - Достаточно, - сказал Гудков. - Завтра же бросаю работу и  перехожу  в
ваши палеолингвисты.
   - Экзопалеолингвисты, - поправил Коровин. - Это очень важная приставка.
Еще в прошлом веке некто Симеон указал на  появление  большого  количества
экс-биологов, называющих себя экзобиологами. Его слова звучат сейчас очень
современно. Именно  так  мы  и  трудимся.  Экс-лингвист,  называющий  себя
экзолингвистом, занимается построением языков, на  которых  никто  никогда
говорить не будет. Экс-радиоастроном, называющий себя экзорадиоастрономом,
прочесывает небо в поисках  разумных  сигналов,  ничего  не  обнаруживает,
получает результаты из области  чистой  астрофизики  и  кончает  тем,  кем
начинал, - простым радиоастрономом. А экс-археологи вроде меня колесят  по
планетам, ищут следы - и тоже безрезультатно. Только в одном мы корифеи  -
в теоретической экзофилософии. Которая на самом деле экс-философия.
   - Остановитесь, - сказал Гудков. - Я  понимаю,  что  вы  считаете  себя
вправе шутить над собственной профессией. Как всякий  специалист,  любящий
свою работу. Но ведь у вас был контакт. В позапрошлом году. Только  сейчас
о нем почему-то не пишут.
   - А, - сказал Коровин. - Односторонний радиоконтакт Волкова - Алешина -
Гинзбурга. Было дело.
   - Вот видите.
   - Я-то вижу,  -  сказал  Коровин.  -  Хотите  знать,  что  произошло  в
действительности?
   - Конечно.
   - Тогда слушайте. За сто  лет  после  опубликования  статьи  Коккони  и
Моррисона экзосоциология превратилась в солидную  науку.  Сейчас,  спасибо
теоретикам, нам известно практически все. Каким образом мы поймаем сигналы
чужих цивилизаций. Когда мы их поймаем. Как расшифруем. Ну и,  разумеется,
какого могущества достигнем, приняв и прочитав их. А два года назад Волков
и Гинзбург из Лунной обсерватории объявили, что они слышат чужую передачу.
   Гудков слушал внимательно,  не  перебивая,  повернув  к  Коровину  чуть
скуластое загорелое лицо. Ладонью правой руки он  ритмично  похлопывал  по
широкому подлокотнику кресла.
   - Представляете, что мы чувствовали?
   Гудков в ответ улыбнулся.
   - А что мы почувствовали через сутки, когда  передача  прекратилась?  -
сказал Коровин. - Но  экзолингвисты  заявили,  что  записанной  информации
вполне достаточно. А потом...
   - У них ничего не получилось? - спросил Гудков. Он смотрел на  Коровина
не мигая.
   - Уж лучше бы не получилось. Многие так считают. Знаете, что это было?
   Коровин сделал паузу.
   - Оказывается, в полупарсеке от Солнца чей-то чужой звездолет  попал  в
аварию.
   - Так это был SOS?
   - Да, - сказал Коровин. - Причем из  текста  понятно,  что  его  родная
планета  находится  очень  далеко,  где-то  в  центре  Галактики.  И   они
обращались за помощью к ближайшим населенным мирам. То есть к  нам.  А  мы
расшифровали передачу только через год.
   Гудков ничего не сказал. Он опустил глаза и  смотрел  на  свои  пальцы,
лежащие теперь неподвижно на подлокотнике кресла.
   - Возможно, они еще живы, - сказал Коровин. - Возможно, мы  не  так  уж
опоздали с расшифровкой. Какая разница? Мы не сможем прийти на помощь даже
через полвека.
   Некоторое время в кабине стояла тишина.
   - Видимо, рано мы за это взялись, -  сказал  Гудков,  разглядывая  свои
неподвижные пальцы.
   - За что? - неохотно опросил Коровин.
   - За экзосоциологию. За поиски контакта с другими цивилизациями. Мы еще
недостаточно созрели. И технически и морально.
   -    По-моему,    любая    космическая    деятельность    подразумевает
ответственность, - сказал Коровин.
   Гудков помолчал.
   - Возможно, вы и правы. Но на практике все иначе. Сейчас вы по делам?
   - Да, - сказал Коровин. - На Титан, на экспертизу.
   - Там что-нибудь нашли?
   - Как обычно, - сказал Коровин. - Камень, похожий на кирпич.
   - Понятно.
   -  Все  равно  когда-нибудь  мы  это  сделаем,  -  сказал  Коровин.   -
Когда-нибудь мы  отыщем  настоящие  материальные  следы.  Найдем  предмет,
одного взгляда на который будет достаточно, чтобы понять, откуда он.
   Он вздохнул.
   - А пока приходится совмещать.  Снимаем  документальные  фильмы,  пишем
популярные статьи. Иногда выходит  неплохо.  Думаю,  и  теперь  получится.
Очень выигрышная тема. Представьте это на киноэкране, из зрительного зала.
Далекое Солнце. Мрак. Крупные планы  больших  планет.  Растянутые  порядки
камата. Музыка, пальмы в пассажирских салонах. А  по  контрасту  -  мощные
противометеоритные  батареи.  Короткие  секунды  тревоги.  И  наш   катер,
прикрывающий наиболее уязвимое направление...
   - Понятно, - сказал Гудков. - Но, по-моему,  вы  должны  раскрыть  тему
шире. Должны дать Границу,  передний  край  битвы.  Человека  с  Природой.
Изобразить Человека, ведущего эту  борьбу.  Заключенного  в  металлические
коробки, лишенного элементарных удобств, страдающего от недостатка энергии
и свободы передвижения. Человека, который ставит  на  карту  все.  Который
сражается - и побеждает.
   - Не беспокойтесь, - сказал Коровин. - Я покажу правду.


   Через двое суток,  после  завтрака,  просматривая  бортовой  фотоальбом
катера, Коровин сказал, обращаясь к Гудкову:
   - Какие красавцы! И снимки очень удачные. Кто их автор?
   Гудков улыбнулся.
   - Никто. Вернее, фоторобот на базе. Переснято с магнитной записи.
   Коровин увлеченно перелистывал страницы альбома. Чего здесь  только  не
было! И слабые искорки на  пределе  зрения  телескопов.  И  близкие  яркие
огоньки.  И  наконец,   метеориты   рядом.   Каменные   и   металлические,
шарообразные, цилиндрические и пирамидальные, гладкие и неровные,  ледяные
айсберги и просто обломки, серые, желтые, коричневые, голубые, все метеоры
мира,  казалось,  были  собраны  здесь,  в  альбоме  с  толстыми  жесткими
страницами.
   - Настоящие красавцы! - еще раз повторил Коровин. - Это все ваши?
   Гудков кивнул. На его лице появился неуловимый оттенок гордости.
   - И вы еще будете утверждать, что метеориты встречаются редко?
   - У вас есть собственный опыт, - сказал Гудков.
   За прошедшие двое суток установленные на  камате  мощные  радиолокаторы
дальнего обнаружения засекли в их секторе всего один небольшой обломок, но
и тот шел мимо, и  уничтожать  его  не  пришлось.  Это  согласовывалось  с
метеосводкой, обещавшей один метеорит в пять дней.
   - Вы правы, - сказал Коровин. - Оказывается, здесь иногда тоже  хочется
переменить обстановку.
   За двое суток космоса в кабине  не  прибавилось.  Экраны  обзора  стали
картинами - пейзаж в них застыл,  потому  что  меняться  ничто  не  могло.
Звезды оставались на месте - никакие  межпланетные  перелеты  не  в  силах
спутать рисунок созвездий. Камат висел в  экране  заднего  вида.  Взаимное
расположение  катера  и  камата  осталось  прежним,  и  он  тоже   казался
нарисованным в глубине  телеэкрана.  Был  еще,  правда,  Юпитер.  Впереди,
потому что камат должен был воспользоваться его гравитацией, чтобы набрать
скорость на пути к Сатурну. За два дня  Юпитер  стал  несколько  ярче,  но
заметить это невооруженным глазом было невозможно.
   - Тут нет ничего  удивительного  или  странного,  -  сказал  Гудков.  -
Например, раньше я работал в ближнем космосе, на осах. Возил  боксеров  на
станцию.
   - Простите, где вы работали?
   - На орбитальных самолетах, осах. Возил людей на станцию. Станция у них
называет