я, 
темные людишки, нашептывающие ему, разложила даже такого 
великого человека, как президент Липскомб! А наша нация истекает 
кровью из тысяч ран! Народ Америки, услышь меня! Она истекает 
кровью из незаживающих ран в лице этих людей и их Кодоминиума!
	Они говорят, что если мы покинем Кодоминиум, это будет 
означать войну. Я молю бога, чтобы этого не случилось, но если это 
случится, то зачем эти тяжелые времена. Многие из нас будут убиты, но 
мы умрем как мужчины! Сегодня наши друзья и союзники, народы 
Венгрии, Румынии, чехи, словаки, поляки -  все они стонут под гнетом 
своих коммунистических хозяев. Кто держит их там? Мы! Наш 
Кодоминиум! Мы не стали больше, чем рабовладельцами. Лучше уж 
умереть как мужчины.
	Но до этого не дойдет. Русские никогда не станут драться. Они 
размякли. Так же размякли как и мы. Их правительство охвачено тем же 
разложением, что и наше. Народ Америки, услышь меня. Народ 
Америки, слушай!
	Грант тихо произнес два слова телевизору и тот выключился. 
Ореховая панель скользнула над потемневшим экраном и Грант снова 
проговорил два слова.
	Стол открылся, предложив бутылочку молока. Он ничего не мог 
поделать со своей язвой, несмотря на все достижения медицинской 
науки. Деньги не были проблемой, но никогда не было времени для 
хирургического вмешательства и недель с регенерационными 
стимуляторами.
	Он полистал документы на столе. Большая часть была рапортами 
с ярко-красными обложками службы безопасности и Грант на миг 
закрыл глаза. Речь Гармона была важной и, вероятно, повлияет на 
предстоящие выборы. Этот человек начинает досаждать, подумал Грант.
	-  Не следует ли мне предпринять что-нибудь относительно него. -  
Он с содроганием отложил эту мысль в сторону. Гармон когда-то был 
его другом. -  Господи, до чего же мы докатились? -  Он открыл первый 
рапорт.
	Произошли беспорядки на съезде в Международной Федерации 
Труда. Трое убиты и гладкие планы переизбрания Матта Бреди полетели 
к черту. Грант снова поморщился и выпил еще молока. Сотрудники 
разведки заверяли его, что это пройдет легко.
	Он порылся в рапортах и обнаружил, что ответственность за это 
несут трое из детей крестоносцев Харви Бертрама. Они установили 
подслушивающие устройства в номере Бреди. Этот идиот не придумал 
ничего лучше, как заключать сделку именно там. Теперь ребята 
Бертрама имели достаточно доказательств продажности боссов, чтобы 
воспламенить чувства делегатов на дюжине съездов.
	Рапорт заканчивался рекомендацией правительству бросить Бреди 
и сосредочить поддержку на Макнайте, который обладал хорошей 
репутацией и чье досье в здании ЦРУ разбухло от информации. 
Макнайтом будет легко управлять. Грант кивнул про себя и нацарапал 
свою подпись на бланке действия.
	Он бросил его на поднос "Совершенно секретно: исходящее" и 
следил как он исчез. Не было смысла терять время. Затем он праздно 
поинтересовался, а что будет с Бреди. Матт Бреди был хорошим членом 
Объединенной Партии, во всяком случае, не давал спуску ребятам 
Бертрама.
	Он взял следующую папку, но прежде чем он открыл ее, вошла 
секретарша. Грант поднял взгляд и улыбнулся, радуясь своему решению 
игнорировать электронику. Некоторые администраторы неделями не 
видели своих секретарш.
	-  Ваша встреча, сэр, -  напомнила она. -  И время для вашего 
нервного тоника.
	Он крякнул.
	-  Я предпочел бы умереть. -  Но позволил ей налить мензурку 
горького снадобья, опрокинул его в горло, запив затем молоком. Потом 
он взглянул на часы, но в этом не было необходимости. Мисс Экридж 
знала время пути до каждого кабинета в Вашингтоне. Не было времени 
браться за другой рапорт и это устраивало Гранта.
	Он позволил ей помочь ему облачиться в черный пиджак и 
расчесал немногочисленные седые волосы. Он не чувствовал себя 
шестидесятилетним, но выглядел теперь таковым. Это случилось как-то 
все сразу. Пять лет назад он мог бы сойти за сорокалетнего. Джон видел 
девушку в зеркале за ним и знал, что она его любила, но из этого ничего 
не получится.
	А почему нет, черт возьми? -  спросил он себя. Ведь дело не в том, 
что ты тоскуешь по Присцилле. К тому времени как она умерла, ты 
молился, чтобы это случилось и мы поздно поженились, чтобы 
начинать. Так почему же, черт возьми, ты ведешь себя так, будто навек 
ушла великая любовь из твоей жизни? Все, что тебе надо сделать -  это 
обернуться, сказать пять слов, и что? Она больше не будет превосходной 
секретаршей, а секретаршу найти труднее, чем любовницу. Оставь это 
дело в покое.
	Она постояла там еще миг, потом двинулась прочь.
	-  Ваша дочь хочет вас видеть этим вечером, -  сказала она ему. -  
Она приезжает в полдень и говорит, что это очень важно.
	-  Не знаете, почему? -  спросил Грант. Экридж знала о Шарон 
больше, чем Грант. Возможно намного больше.
	-  Могу догадываться. Я думаю, ее об этом попросил ее молодой 
человек.
	Джон кивнул. Это не было неожиданным, но все же причинило 
боль. Так скоро, так скоро, так скоро... Они так быстро растут, когда ты 
старик. Джон-младший был командиром в ВКФ Кодоминиума, скоро 
будет командовать своим кораблем. Фредерик погиб в той же 
катастрофе, что и его мать. А теперь Шарон, дитя, нашла иную жизнь... 
не то, чтобы они были близки с тех пор, как он взялся за эту работу.
	-  Пропустите его имя через ЦРУ, Флора. Я не один месяц 
собирался это сделать. Они ничего не найдут, но нам это понадобится 
для справок.
	-  Да, сэр. Вам лучше теперь поспешить. Водители ждут за дверью.
	Он подхватил свой чемоданчик.
	-  Я сегодня не вернусь. Пришлите мою машину к Белому Дому, 
хорошо? Я сегодня поеду домой один.
	Он ответил на отданную шофером с вооруженным механиком 
честь небрежным взмахом руки и последовал за ними к лифту в конце 
длинного коридора. По стенам висели картины и фотографии древних 
битв и на полу был ковер, но в остальном коридор был как пещера. 
Проклятый Пентагон, в сотый раз подумал он. Глупейшее из когда-либо 
построенных зданий. Никто не мог ничего найти и его нельзя было 
укараулить ни за какую цену. Почему кто-нибудь не мог взорвать его?
	Они отправились к Белому Дому наземной машиной. Полет был 
бы лишней деталью для беспокойства и, кроме того, этим путем он 
получал возможность увидеть вишневые деревья и цветочные клумбы 
вокруг Джефферсона. Потомак был коричневым месивом. В нее можно 
было плавать, если обладать крепким желудком, но несколько 
администраций назад армейские инженеры дали ему бетонные берега. 
Теперь они сдирали их и это вызывало обвалы грязи.
	Они проехали через ряды правительственных зданий, некоторые в 
запустении. Городское возрождение дало Вашингтону все конторское 
пространство, которое когда-либо могло понадобится правительству, и 
больше, так что тут были заброшенные здания как реликты времени, 
когда округ Колумбия был самым пораженным преступностью городом 
в мире. Однако, когда-то, в юности Гранта из Вашингтона вышвырнули 
всех, кто там не работал, и быстро последовавшие затем бульдозеры 
снесли жилые дома. По политическим причинам офисы исчезли столь же 
быстро, как были разрушены другие здания.
	Они проехали мимо бюро Контроля над населенностью, объехали 
Эллипс и мимо старого Госдепа к воротам. Охранник внимательно 
проверил его личность и заставил положить ладонь на маленькую 
сканирующую панель. Затем они въехали в туннель к подвалу Белого 
Дома.
	Президент встал, когда Грант вошел в Овальный Кабинет и 
остальные вскочили на ноги, словно их катапультировало. Грант пожал 
всем руки, но внимательно посмотрел на Липскомба. Сомнений нет, 
президент чувствовал напряжение. Ну, они все чувствовали.
	Министра обороны не было, но впрочем, его всегда не было. 
Министр был политическим битюгом, контролировавшим блок голосов 
Аэрокосмической гильдии и даже большой блок акций аэрокосмической 
промышленности. Покуда правительственные контракты обеспечивали 
его фирмы заказами, а его людей работой, он плевать хотел на политику. 
Он мог присутствовать на формальном заседании Кабинета, где никогда 
ничего не говорилось и никто бы не увидел разницы. Джон Грант был в 
такой же степени обороной, как и ЦРУ.
	Немногие из людей, сидящих в Овальном Кабинете были хорошо 
известны публике. За исключением Президента, любой из них мог 
прогуляться по улицам любого города, кроме Вашингтона, без страха 
быть узнанным. Но власть, которую они контролировали как 
помощники и заместители была огромной и они все это знали. Здесь не 
было нужды притворяться.
	Служитель принес напитки и Грант и принял Шотландское виски. 
Некоторые не доверяли человеку, который не пил с ними. Его язва 
устроит ему кромешный ад, а его врач еще один, но врачи и язвы не 
понимали реальной власти. Так же как и я, подумал Грант, или любой из 
нас, но мы обладаем ею.
	-  Не начнете ли, мистер Карниз? -  предложил Президент. Головы 
повернулись к западной стене, где у справочного экрана стоял Каринз. 
Справа от него пылала огоньками полярная проекция Земли. Огоньки 
показывали расположение вооруженных сил, которыми командовал 
Президент, но контролировал Грант.
	Каринз стоял уверенно, с брюшком, переваливавшимся через 
ремень. Этот жир был просто неприличен в столь раннем возрасте. 
Герман Каринз был вторым самым молодым человеком в этой комнате, 
помощник отдела административно-бюджетного управления и был, 
говорят, самым блестящим экономистом когда-либо выпускавшимся 
Иельским университетом. Он был также самым лучшим политическим 
техником в стране, но этому он научился не в своем университете.
	Он активизировал экран, чтобы показать набор цифр.
	-  У меня самые последние результаты опросов, -  слишком громко 
произнес Каринз. -  Это настоящие, а не мусор, что мы даем прессе. Они 
воняют.
	Грант кивнул. Разумеется воняют. Объединенная партия 
колебалась примерно на тридцати восьми процентах, как раз почти 
поровну разделившихся между республиками и домократическим 
крылом. Патриотическая партия Гармона получила как раз за двадцать 
пять. Крайне левая освободительная партия Миллингтона получила 
свои обычные десять, но настоящим ударом была Бертравова партия 
Свободы. Популярность Бертрана стояла на невероятных двадцати 
процентах населения.
	-  Эти цифры для тех, кто имеет мнение и может голосовать, -  
пояснил Каринз. -  Конечно есть обычная орава, которой наплевать, но 
мы знаем как они разделяются. Они так или иначе последуют за всяким, 
кто доберется до них последним. Вы видите, новости плохие.
	-  Вы уверены в этом? -  спросил помощник генерального 
почтмейстера. Он был лидером республиканского крыла Объединенной 
партии и не прошло еще и шести месяцев, с тех пор как он говорил им, 
что они могут забыть о Бертраме.
	-  Да, сэр, -  ответил Каринз. -  И поддержка растет. Эти 
беспорядки на труловом въезде, вероятно, дали им еще пять пунктов, 
здесь не показанных. Дайте Бертраму шесть месяцев и он нас опередит. 
Как вам нравятся ихние яблочки, мальчики и девочки?
	-  Не нужно быть легкомысленным, мистер Каринз, -  сказал 
Президент.
	-  Сожалею, мистер Президент, -  Каринз совсем не сожалел и он 
победоносно ухмылялся помощнику генерального почтмейстера. Затем 
он щелкнул переключателем, демонстрируя иные расклады.
	-  Мягкие и твердые, -  объяснил Каринз. -  Заметьте, что голоса 
Бертрама весьма мягкие, но твердеют. Гармоновские настолько тверды, 
что их у него не отнять без ядерного оружия. А наши малость походят на 
масло. Мистер Президент, я не могу даже гарантировать, что мы будем 
самой большой партией после выборов, не говоря уж о том, что сможем 
сохранить большинство.
	-  Невероятно, -  пробормотал председатель комитета 
объединенных начальников штабов.
	-  Хуже, чем невероятно, -  покачала головой представитель 
коммерции. -  Катастрофа. И кто победит?
	-  Бросайте жребий, -  пожал плечами Каринз. -  Но если бы мне 
пришлось говорить, я бы выбрал Бертрама. Он получает больше наших 
голосов, чем Грамон.
	-  Вы все молчали, Джон, -  сказал Президент. -  Что вы об этом 
думаете?
	-  Ну, сэр, довольно ясно, какой будет результат, кто бы ни 
победил, это пока что не мы. -  Грант поднял стакан виски и с 
облегчением глотнул. Он решил выпить еще и черт с ней, с этой язвой. -  
Если победит Гармон, он выйдет из Кодоминиума и мы получим войну. 
Если верх возьмет Бертрам, он ослабит безопасность, Гармон со своими 
штурмовиками выгонит его и мы все равно получим войну.
	Каринз кивнул. -  Я не представляю, чтобы Бертрам продержался у 
власти больше года, вероятно, и того меньше. Этот человек слишком 
честен.
	Президент громко вздохнул. -  Я помню время, когда люди это 
говорили обо мне, мистер Каринз.
	-  Это все еще правда, мистер Президент, -  поспешно заверил 
Каринз. -  Но вы достаточно реалистичны, чтобы позволять нам делать 
то, что мы должны делать. Бертрам не позволил бы.
	-  Так что же нам делать с этим делом? -  тихо спросил Президент.
	-  Смухлевать выборы, -  быстро ответил Каринз. -  Я выдаю здесь 
цифры популярности. -  Он привел схему, указывающую большинство 
популярности в пользу Объединенной партии. -  Потом мы продолжим 
накачивать липовые данные, в то время как люди мистера Гранта 
поработают на подсчитывающих голоса компьютерах. Черт, это же 
делалось и раньше.
	-  А на этот раз не сработает.
	Они повернулись посмотреть на самого молодого человека в 
комнате. Ларри Мориарти, помощник Президента и иногда именуемый 
"еретиком на жаловании", покраснел от внимания к нему.
	-  Люди Бертрама уже работают в компьютерных центрах, но так 
ли, мистер Грант? Они разглядят это в один миг.
	Грант кивнул. Он послал доклад днем раньше; интересно, что 
Мориарти уже переварил его.
	-  Сделайте это напрямик смухлеванными выборами и вам 
придется использовать для поддержки порядка Десантников 
Кодоминиума, -  продолжил Мориарти.
	-  День, когда мне понадобяться Десантники Кодоминиума для 
подавления беспорядков в Соединенных Штатах, будет днем моей 
отставки, -  холодно отчеканил Президент. -  Я могу быть реалистом, но 
есть пределы того, что я сделаю. Вам понадобится новый шеф, господа.
	-  Это легко сказать, мистер Президент, -  сказал Грант. Он хотел 
закурить свою трубку, но врачи запрещали ему это делать. Черт с ними, 
подумал он, и вынул сигарету из пачки на столе. -  Это легко сказать, но 
вы не сможете этого сделать.
	-  Это почему же, -  нахмурился Президент.
	Грант покачал головой, -  Объединенная партия поддерживает 
Кодоминиум, а Кодоминиум сохраняет мир. Худой мир, но клянусь 
богом -  это мир. Я желал бы, чтобы поддержка договоров с 
Кодоминиумом не была столь основательно связанной с Объединенной 
партией, но это так и ничего тут не поделаешь. И вы чертовски хорошо 
знаете, что даже в партии Кодоминиум поддерживает только слабое 
большинство. Верно, Гарри?
	Помощник генерального почтмейстера кивнул. -  Но не забывайте, 
в группе Бертрама есть сторонники КД.
	-  Разумеется, но они слишком ненавидят нас, -  сказал Мориарти. -  
Они говорят, что мы коррумпированы. И они правы.
	-  Ну и что с того, что они правы? -  огрызнулся Каринз. -  Мы 
здесь, а они там. Всякий, кто здесь ненадолго, коррумпирован. Если он 
не коррумпирован, его здесь не будет.
	-  Я не вижу смысла в этой дискуссии, -  перебил Президент. -  
Лично я не люблю напоминаний обо всем, что я сделал, чтобы 
удержаться в этом кабинете. Вопрос в том, что же нам делать. Я считаю, 
что будет честно предупредить вас, что ничто не сделало меня бы 
счастливей, чем мистер Бертрам, сидящий в этом кресле. Я был 
Президентом долгое время и я устал. Я не хочу больше этой работы.


		Глава ТРЕТЬЯ

	 Все заговорили сразу, крича Президенту, перешептываясь с 
соседями, пока Грант громко не прочистил горло.
	-  Мистер Президент, -  произнес он, используя командный тон 
усвоенный во время краткого пребывания в армейском резерве. -  Мистер 
Президент, простите меня, но это предложение нелепо. В Объединенной 
Партии нет никого, кто обладает даже призрачным шансом на победу. 
Вы один сохраняете популярность. Даже мистер Гармон говорит о вас 
столь хорошо, как он не говорит ни о ком, кто не в его группе. Вы не 
можете уйти в отставку, не потянув за собой Объединенную Партию и 
вы не можете отдать кресло мистеру Бертраму, потому что он не сможет 
продержаться в нем и шести месяцев.
	-  Неужели дела так плохи? -  Президент Липскомб нагнулся к 
Гранту в конфеденциальной манере, используемой им в разговорах по 
душам. -  Действительно ли мы столь уверены, что только мы можем 
спасти человеческую расу, Джон? Или мы всего лишь хотим удержать 
власть?
	-  И то и другое, я полагаю, -  ответил Грант. -  Не то, чтобы я сам 
возражал против того, чтобы уйти на покой.
	-  Уйти на покой, -  фыркнул Каринз. -  Пустите чистых деток 
Бертрама на два часа в архивы и никто из нас не уйдет на покой, кроме 
как на тюремную планету КД. Вы, должно быть шутите... Уйти на 
покой?!
	-  Может быть и верно, -  согласился Президент.
	-  Есть другое средство, -  предложил Каринз. -  Генерал, что 
произойдет, если Гармон возьмет верх и начнет свою войну?
	-  Мистер Грант знает лучше меня, -  ответил генерал Карпентер. 
Когда другие уставились на него, он продолжил, -  никто никогда не вел 
атомной войны. Почему мундир делает меня большим экспертом, чем 
вы? Может быть, мы сумеем победить. С тяжелыми потерями, очень 
тяжелыми, но наша оборона хороша.
	Карпентер сделал жест в сторону двигающихся огоньков на 
настенной карте.
	-  Технология у нас лучше, чем у русских. Наши лазерные пушки 
должны бы сбить большинство их ракет. Флот КД не позволит никому 
из нас воспользоваться космическим оружием. Мы можем победить.
	-  Можем, -  мрачно повторил Липскомб. -  Джон?
	-  Мы можем и не победить. Мы можем убить больше половины 
человечества. Может и больше. Во имя бога, откуда я знаю что 
произойдет, когда мы станем швыряться атомными бомбами?
	-  Но русские не подготовлены, -  заметил представитель 
коммерции. -  Если мы ударим по ним без предупреждения... Люди 
никогда не меняют правительства посреди войны.
	Президент Липскомб вздохнул. -  Я не собираюсь начать атомную 
войну, чтобы остаться у власти. Чтобы я ни сделал, я это делал для 
сохранения мира. Это мое последнее оправдание. Я не мог бы жить в 
мире с самим собой, если принесу мир в жертву для сохранения власти.
	Грант откашлялся.
	-  В любом случае мы не могли этого сделать. Если мы начнем 
обращать оборонительные ракеты в наступление, разведка 
Кодоминиума прослышит про это через десять дней. Договор, знаете ли 
не допускает этого. -  Он закурил еще одну сигарету. -  Так или иначе, мы 
не единственная угроза КД. Всегда есть Каслов.
	Каслов был чистым оптимистом, желавшим освободить Землю 
для коммунизма. Некоторые называли его последним коммунистом, но 
он, конечно, не был последним. У него имелась масса последователей. 
Грант хорошо помнил тайную конференцию с послом Черниковым всего 
лишь несколько недель назад.
	Советский посол был опытным дипломатом, но было ясно, что он 
отчаянно чего-то хотел. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты 
поддерживали давление, не ослабляли своей обороны на границах 
американской сферы влияния, потому что если коммунисты когда-
нибудь отберут что-то у США без тяжелого боя, Каслов приобретет 
дома больше влияния. Он может даже захватить власть над 
Президиумом.
	-  Повсюду национализм, -  вздохнул Грант. -  Почему?
	На это ни у кого не было ответа. Гармон набрал силу в США, а 
Каслов в Советском Союзе, в то время как дюжина мелких 
националистических лидеров набрала власть в дюжине других стран. 
Некоторые думали, что это началось с японского националистического 
оживления.
	-  Все это чепуха, -  заявил помощник генерального почтмейстера. -  
Мы не собираемся уходить и не затеиваем никаких войн. А теперь, что 
потребуется для того, чтобы отобрать поддержку у мистера Чистюли 
Бертрама и направить ее обратно к нам, где ей и надлежит быть? 
Хо