ила  голову  и подставила Люре  щеку  для
поцелуя. Чтобы  приложиться к  ней, девочке пришлось  встать на цыпочки. Она
вдруг почувствовала, что от атласной кожи миссис  Кольтер  исходит  какой-то
необычный запах: благоуханный  и вместе  с тем металлический,  что  ли. Люра
положила  сумочку  на  туалетный столик  и проследовала  за миссис Кольтер в
гостиную.
     -- Тебе нравится,  как  они составили букеты? -- как ни в чем не бывало
журчала  хозяйка  бала.  -- Спору нет, розы  -- вещь  замечательная, но ведь
должно  же  быть хоть  какое-то чувство меры, правда? Так, что там у  нас со
льдом? Хватит? Сделай  милость, спроси на  кухне. Нет ничего  отвратительнее
теплых коктейлей.
     К Люриному изумлению, вести себя как  настоящая леди и  делать вид, что
ничего  не  произошло,  оказалось  совсем не трудно,  хотя каждую минуту она
ощущала, как дрожит  от  страха и отвращения Пантелеймон, какой ужас внушает
ему альм миссис Кольтер.
     В передней позвонили и вскоре гостиную заполнили нарядные, как с модной
картинки, дамы,  элегантные денди, именитые сановники. Люра лавировала между
ними,  предлагая  закуски,  расточая  улыбки, демонстрируя  гостеприимство и
хорошие манеры.
     "Всеобщая любимица. Сюси-пуси. Киска с бантиком",  -- мелькнуло у нее в
голове.  Стоило  ей об этом  подумать, как  щегол-Пантелеймон  встрепенулся,
расправил   золотисто-черные   крылышки   и  торжествующе   чирикнул,   что,
несомненно, означало только одно:
     -- Что я тебе говорил?!
     Светскости  у  Люры  мгновенно  поубавилось.  Незнакомая  пожилая  дама
посмотрела на девочку в лорнет и поинтересовалась:
     -- В какой школе ты учишься, дорогая?
     -- Ни в какой, мэм.
     -- Как странно. Твоя матушка получила очень хорошее образование, я даже
не сомневалась в том, что она устроит тебя в ту школу, где училась сама.
     Люра   в  некотором  замешательстве   уставилась  на   собеседницу.  Ей
понадобилось какое-то время, чтобы понять, о ком идет речь.
     -- А, вот вы о  чем. Я отнюдь не дочь миссис Кольтер. Я ей  помогаю, --
произнесла она напыщенно.
     -- Как интересно. А твои близкие... Ведь у тебя же есть папа и мама.
     Люра опять чуть замешкалась с ответом.
     --  Они погибли. Разбились в аэрокатастрофе  где-то на Севере. Мой папа
был графом, а мама -- графиней.
     -- Бог ты мой! Граф и графиня...
     -- Белаква, -- подсказала девочка. -- Граф Белаква, брат лорда Азриела.
     Альм старой леди, красный попугай ара, вдруг  заерзал  у нее  на плече,
вопросительно  склонив   набок   головку.  В   глазах  старушки  засветилось
любопытство, но,  одарив  ее  одной  из  самых своих  чарующих  улыбок, Люра
продефилировала дальше.
     В центре гостиной оживленно беседовала группа гостей. Проходя мимо них,
Люра услышала слова "Серебристая  Пыль" и резко повернула  голову. Несколько
мужчин,  по всей видимости ученых, занимали разговорами молоденькую барышню,
которая внимала  им, как студентка, и задавала вопросы. Люра уже  достаточно
повращалась  в  обществе взрослых,  чтобы уметь  отличить лекцию  от флирта.
Здесь,  безусловно,  имел  место   флирт,  за  которым  было  так  интересно
наблюдать! Но слушать было  еще интереснее, поскольку речь шла о Серебристой
Пыли. Так что возле этого дивана Люра застряла надолго.
     --  Явление  первым  описал  некий  Русаков,  ученый  из  Московии,  --
просвещал свою собеседницу моложавый господин профессорского  вида. В глазах
собеседницы  читалось безграничное восхищение.  -- Если  я  буду  говорить о
вещах, которые вам известны, радость моя, то не смущайтесь,  так мне сразу и
скажите. Итак, в его честь открытые  им частицы  назвали частицами Русакова.
Серебристая  Пыль  представляет  собой  не что  иное, как поток элементарных
частиц, которые не взаимодействуют ни с чем, кроме... Вот тут, между прочим,
начинается  самое  интересное.  Они  не  взаимодействуют  ни  с  чем,  кроме
человека. Человек их притягивает.
     -- Что вы говорите, -- пролепетала барышня.
     -- Но это еще  не все! Далеко не все люди притягивают их одинаково. Все
зависит от возраста человека.  К взрослым Серебристая Пыль буквально липнет,
а к  детям --  нет.  По  крайней мере,  к  детям,  не достигшим пубертатного
периода, то есть моложе тринадцати лет. Именно по этой причине, -- профессор
понизил голос, придвинулся к собеседнице  и  доверительно положил ей руку на
плечо, -- и было создано Министерство Единых Решений  по Делам  Посвященных.
Но об этом вам куда больше могла бы поведать наша обворожительная хозяйка.
     --  Разве  она имеет какое-нибудь  отношение  к  этому министерству? --
захлопала глазами девица.
     --  Какое-нибудь отношение? Помилуйте, самое  прямое, прямее не бывает.
Само учреждение этого ведомства -- ее идея, и мне думается...
     Блуждающий  взгляд  профессора  упал  на  Люру,  которая  слушала  его,
приоткрыв рот.  Может  быть, желая  окончательно поразить воображение  своей
пассии, а  может,  виной тому  парочка лишних  коктейлей, но разгорячившийся
ученый сделал рукой приглашающий жест в Люрину сторону и заявил:
     -- Да  вот,  сия  юная  леди  знает об этом лучше всех.  Вам ведь,  моя
прелесть, Министерство Единых Решений не грозит. Вы в безопасности, да?
     -- Да, -- вступила в разговор девочка.  --  Вот раньше, когда  я жила в
Оксфорде,  там  правда  было опасно.  А здесь  мне  ничто  не  угрожает. А в
Оксфорде,  знаете,  во-первых, там  цагане, которые детей воруют  и  продают
туркам в рабство. Потом еще там оборотень, правда-правда, он при полной луне
выходит ночью и воет, я сама слышала. И мертвяки...
     -- Ну,  я  же  говорил! -- хохотнул профессор.  --  Министерство Единых
Решений! Или как бишь они его называют?
     Люра внезапно почувствовала, как вздрогнул и подобрался Пантелеймон. Но
кошка и мотылек, альмы беседующих гостей, судя по  всему, не обратили на его
реакцию ни малейшего внимания.
     -- Мертвяки?  --  заинтересованно  переспросила  барышня.  --  Довольно
странное название для министерских чиновников. Почему мертвяки?
     Люра  приготовилась  было  поведать  ей  одну  из своих  леденящих душу
историй, которые пользовались среди оксфордской детворы особой популярность,
но профессор не дал ей и слова вставить.
     --  Ничего  удивительного.  Обычная  аббревиатура: Министерство  Единых
Решений - Эм-Е-Эр, старо как мир. А почему "по Делам Посвященных"? Так еще в
Средние века родители  посвящали  своих  детей  Богу, то есть  им изначально
предначертано было служение церкви сиречь монашество. Этих  бедолаг называли
посвященными.  Своего рода  жертвоприношение. И  здесь все то же самое. Наша
очаровательная  малютка  наверняка  все про  это знает,  да?  --  Теперь  он
обращался непосредственно к Люре. -- Почему бы вам, моя прелесть, не пойти и
не побеседовать с лордом Бореалем?  Он наверняка будет в восторге от встречи
с  протеже  миссис Кольтер. Во-о-он  он стоит, такой представительный  седой
джентльмен с альмом-змеей, видите?
     Профессору  явно хотелось куда-нибудь  сплавить  Люру, чтобы  без помех
пообщаться  со своей юной собеседницей.  Однако  девицу, судя по всему, Люра
интересовала куда больше, чем подвыпивший ученый.
     -- Девочка, -- удержала она Люру за локоток. -- Погоди. Как тебя зовут?
     -- Люра.
     -- Очень приятно. А меня зовут Адель. Адель Старминстер. Я журналистка.
Мы можем где-нибудь спокойно поговорить?
     Люра не увидела ничего странного в том, что кто-то хочет с ней спокойно
поговорить, поэтому она с большим достоинством кивнула головой в ответ.
     Альм  журналистки, пестрый мотылек, взвился в воздух, оценил обстановку
справа-слева,  опустился девице  на плечо  и что-то шепнул  ей на ухо. Адель
Старминстер кивнула и сказала, обращаясь к девочке:
     -- Присядем здесь, у окошка.
     Козетка  у  окна была излюбленным Люриным местечком, потому  что оттуда
была видна  река, и  мириады огней на  противоположном  берегу отражались  в
глянцево-черной  воде, а  вверх  по  течению тянулись груженые  баржи. Адель
Старминстер  опустилась  на  козетку  и  приглашающе  посмотрела   на  Люру,
показывая на сиденье рядом с собой.
     --  Мне  кажется,  профессор Доккер  упомянул,  что  ты имеешь такое-то
отношение к миссис Кольтер. Это так?
     -- Конечно.
     -- А кем ты ей приходишься? У нее ведь, по-моему, нет детей?
     -- Я ей не дочь. Я ее помощница. Она сама так сказала.
     -- Помощница? В  смысле, секретарь? Но, позволь, ведь тебе же только...
Я была уверена, что вы родственницы. Ну, и как она тебе?
     -- Ну, миссис  Кольтер  -- очень умная, -- выдавила из  себя Люра.  Еще
сегодня  утром, отвечая на этот вопрос, она бы нашла совсем другие слова. Но
уж слишком много непонятного произошло за последние несколько часов.
     -- Это я знаю. Я тоже думаю,  что она очень  умная. Но  я  имею в  виду
другое. Ты живешь с ней, каждый день вы общаетесь. Получается, что ты знаешь
ее как человека. Ну, и какая она? Ласковая? Или, наоборот, резкая? Какая?
     --  Ну,  -- вяло ответила  Люра,  разглядывая  носки туфель, --  она...
милая.
     -- Допустим. А чем вы занимаетесь? Как ты ей помогаешь?
     -- Вычисления всякие делаю. Как для штурманских карт. Ну, и еще, там...
     -- Понятно. А откуда ты родом? Прости, я опять забыла, как тебя зовут.
     -- Люра. Я из Оксфорда.
     -- Почему же миссис Кольтер выбрала именно тебя?
     Договорить предложение до конца девица не успела, потому что неожиданно
рядом с козеткой  как  из-под  земли  выросла сама миссис  Кольтер.  Судя по
затравленному взгляду, который бросила на хозяйку  дома Адель Старминстер, а
также  судя  по  тому,  как  истерически   замахал  крылышками  перепуганный
альм-мотылек,  было  совершенно очевидно, что любопытную  журналистку  здесь
никто не ждал.
     -- Я не знаю вашего имени, -- процедила  миссис Кольтер, -- но если мне
понадобится, я  его без труда выясню. Можете мне поверить, что  на этом ваша
журналистская  карьера  закончена.  Сейчас  вы  встанете  и  очень тихо,  не
привлекая к себе никакого внимания, уйдете отсюда  навсегда. Я не знаю,  кто
вас провел, но со своей стороны обещаю, что он получит по заслугам.
     Казалось, от  миссис  Кольтер исходит  яндарическая энергия.  В воздухе
отчетливо чувствовался запах разогретого металла. Не так давно Люра испытала
действие этой силы на собственной шкуре, а теперь имела возможность побыть в
роли  стороннего наблюдателя.  Зрелище было не  из приятных. Бедняжка Адель,
казалось,  совсем лишилась  воли. Альм-мотылек бессильно рухнул ей на плечо,
переливчатые  крылышки повисли, как мятые тряпочки,  он даже не пытался  ими
шевелить. Да и девица, казалось, с трудом сохраняла  вертикальное положение.
Она как-то боком двинулась к выходу,  пригнув голову и  не  глядя на гостей.
Левой рукой Адель придерживала на плече безжизненное тельце альма.
     -- Итак? -- обратилась миссис Кольтер к Люре.
     -- Честное слово,  я ничего ей не рассказала, -- бормотала девочка,  не
поднимая глаз. -- Ничего такого особенного.
     -- И о чем же вы беседовали?
     -- Ну, просто, что я тут делаю, откуда родом.
     Люра  наконец  решилась посмотреть миссис  Кольтер в глаза  и  вдруг  с
ужасом поняла, что прелестная дама стоит перед ней одна,  без альма. Но ведь
так не  бывает.  В  это мгновение  откуда-то из-за  ее спины вдруг  вынырнул
золотистый  тамарин.  Миссис  Кольтер  опустила  лилейную  ручку  и  усадила
обезьянку себе на плечо. Она снова стала прежней.
     --  Запомни,  детка,  хорошенько: нельзя  разговаривать с посторонними.
Если ты  вдруг заметишь, что у нас здесь чужие люди,  то просто найди меня и
предупреди. Вот и все.
     Запах  разогретого  металла исчез как по волшебству. А может  быть,  он
просто  почудился  Люре? В  воздухе  витали  ароматы  духов да запах дорогих
сигар. И все. Миссис  Кольтер одарила девочку одной из своих  улыбок, словно
заключая с ней глазами какой-то молчаливый договор, и направилась к гостям.
     Пантелеймон зашипел Люре в ухо:
     -- Видела? Пока она была тут, альм шнырял у нас по комнате. Он шпион, я
чувствую. Теперь он знает про веритометр.
     Люра задумчиво кивнула. Наверное, знает, но в любом случае этого уже не
исправишь. Так-так, где же профессор, который рассказывал про мертвяков? Она
поискала  его глазами,  но в этот  момент к не  в меру  говорливому  ученому
подошли швейцар  (ради  торжественного случая облаченный  в  ливрею)  и  еще
какой-то господин в партикулярном платье. Последний что-то шепнул профессору
на ухо,  тот побледнел  как  мел и  неверными шагами вышел следом за ними из
гостиной.  Все произошло  в  считанные секунды и  было  проделано  настолько
виртуозно, что ни  один из  гостей не заметил  ничего  подозрительного. Но у
Люры от страха и осознания собственной беспомощности вдруг защемило сердце.
     Как потерянная, она бродила по парадной гостиной, где веселились гости,
вполуха  слушая  обрывки чужих  разговоров.  Пару  раз,  глядя на стаканы  с
коктейлями, она  рассеянно подумала, вкусно  это или нет.  Да какая разница,
попробовать-то  все равно не дадут. Ничто  ее не  радовало, наоборот, внутри
нарастало какое-то глухое раздражение.  Внезапно Люра  почувствовала на себе
чей-то внимательный взгляд.
     -- Мисс Люра, --  шепнул ей на ухо невесть откуда взявшийся швейцар. --
С вами хотел бы поговорить лорд Бореаль. Вон он, у камина, седой такой.
     Девочка  послушно  посмотрела на стоявших подле  камина гостей. Один из
них, седовласый джентльмен представительной наружности,  поманил ее к себе и
кивнул несколько раз головой. Не очень понимая, чего от нее хотят, но все же
заинтригованная, Люра пошла к нему через всю гостиную.
     -- Добрый  вечер, голубушка, -- зазвучал  низкий, привыкший  повелевать
голос  лорда  Бореаля.  Его  альм-змея,  обвившаяся вокруг хрустального бра,
лениво  повела  чешуйчатой головой,  и при свете лампы  полыхнули изумрудным
огнем два немигающих глаза.
     -- Добрый вечер, сэр, -- присела в книксене Люра.
     -- Что  там поделывает магистр  колледжа Вод  Иорданских? Он  ведь  мой
старинный приятель.
     -- У него все хорошо, благодарю вас, сэр.
     -- Им, наверное, очень трудно было расстаться с тобой.
     -- Да, сэр.
     --  Ну как  ты тут,  у  миссис  Кольтер, не  скучаешь?  Чем  вы  с  ней
занимаетесь?
     Неизвестно, что нашло  на Люру, но  вместо  того чтобы ответить на этот
вопрос,  заданный снисходительно-скучающим тоном, как подобает, то есть либо
сказать правду,  либо сплести какую-нибудь историю  позанимательнее, девочка
твердо посмотрела лорду Бореалю в глаза и отчеканила:
     -- Сейчас  я изучаю частицы Русакова и деятельность Министерства Единых
Решений по Делам Посвященных.
     Люрин собеседник  пристально посмотрел  на нее,  и взгляд  у  него  был
пронзительный, как луч яндарического прожектора.
     -- Так. Ну и что же ты уже изучила?
     -- Что они на Севере проводят всякие эксперименты. Вроде тех, что делал
доктор Грумман.
     Непонятно почему Люра чувствовала, что ей море по колено.
     -- Продолжай.
     -- И  у них там есть такие снимки, что на них можно увидеть Серебристую
Пыль. Когда стоит человек, то Пыли много, и кажется, что он весь светится. А
на ребенка Серебристая Пыль не садится, ну, почти не садится.
     -- Это что же, миссис Кольтер показывала тебе такие снимки?
     Люра замялась с ответом, чувствуя, что дело совсем не в том, скажет она
правду  или солжет.  Да и ложь  эта была бы совсем не  похожа  на ее обычные
враки.
     --  Нет, --  медленно  произнесла  она.  --  Я  видела такие  снимки  в
колледже.
     -- Кто их тебе показывал?
     -- Ну, он их не мне показывал,  --  созналась Люра. -- Я... просто мимо
шла  и случайно  увидела. У  меня был  друг, Роджер, и его забрали  эти,  из
Министерства Единых Решений. Но...
     -- Кто показывал тебе снимки?
     -- Мой дядя, лорд Азриел.
     -- Когда?
     -- Когда он последний раз приезжал в колледж.
     -- Понятно. И что же  ты еще изучаешь? Ты что-то сказала о Министерстве
Единых Решений, или мне послышалось?
     --  Сказала, -- упрямо ответила девочка  и вскинула голову.  --  Только
дядя мне про это не рассказывал. Это я уже здесь узнала.
     Тем более что это, как подумала Люра, была чистая правда.
     Глаза   лорда  Бореаля  сузились.  Люра,  напротив,  смотрела  на  него
ангельским взором. Сама простота и наивность. Наконец старик тяжело кивнул.
     -- Стало быть,  миссис Кольтер решила, что ты уже  готова помогать ей в
ее работе. Занятно. Ты уже в чем-нибудь принимала участие?
     --  Пока  нет,   --  отважно  солгала  Люра,   не  имея  ни   малейшего
представления об  истинной сути его слов. Главное, не потерять это выражение
наивной дурочки. Слава богу, что  Пантелеймон обернулся  бражником. Глядя на
бабочку, не догадаешься, что она на самом деле чувствует.
     -- Миссис Кольтер уже объясняла тебе, что происходит с детьми?
     -- Пока нет. Я пока знаю только про  Серебристую Пыль и еще про то, что
дети -- это жертвоприношение... Как агнцы.
     И опять чистая правда. Ведь он же не сказала,  что знает  это от миссис
Кольтер? Просто знает, и все.
     --  Вероятно, жертвоприношение  -- уж слишком сильное слово. Все это мы
делаем для их же блага. И для нашего общего блага, разумеется. Дети сами, по
доброй  воле приходят к  миссис Кольтер. Поэтому  для нас она  --  настоящая
находка.  Видишь ли,  суть в том, что ребенок должен очень  захотеть помочь,
захотеть совершенно  искренне. А разве ей можно отказать хоть в  чем-нибудь?
Итак, если она рассчитывает, что вдвоем вы будете это делать еще успешнее --
что ж, я очень доволен.
     Лорд Бореаль  улыбнулся Люре, и улыбка эта до странности напоминала ту,
что светилась в  глазах миссис Кольтер: она была заговорщицкой. Люра скромно
потупилась, старик потрепал ее по голове и заговорил с кем-то из гостей.
     Девочка и  Пантелеймон чувствовали, как их сковывает ужас. Больше всего
на  свете Люра хотела сейчас  забиться в какой-нибудь  угол и пошептаться со
своим альмом. Если бы можно было удрать из этой квартиры! Если бы можно было
снова  оказаться  в   колледже  Вод  Иорданских,  в  маленькой  комнатке  на
двенадцатой лестнице! Если бы знать, где сейчас дядя Азриел!
     Внезапно она услышала обрывок какого-то разговора. Там говорили о дяде!
Притворившись, что выбирает тартинки на  блюде,  Люра надолго застряла возле
столика с закусками и слушала, слушала, не поднимая глаз.
     Человек в лиловой сутане епископа объяснял кому-то:
     --  Так что пока нам нечего беспокоиться. Год, по  меньшей  мере,  лорд
Азриел там пробудет.
     -- Как, вы сказали, называется крепость, в которой они его держат?
     --  Свальбард, так, по-моему. Да, Свальбард. Под охраной панцербьорнов,
то есть панцирных медведей. Вы не представляете, какой  чудовищной силой они
обладают! Нет, из Свальбарда не убежишь. Так что можно смело утверждать, что
никаких, ну, или почти никаких препон нет.
     --  Последние  эксперименты  подтвердили  мою точку  зрения.  Я  всегда
полагал, что Серебристая  Пыль  есть  не  что иное, как  порождение  Темного
тезиса.
     -- Боюсь, что это попахивает зороастрийской ересью, а?
     -- Ну, это уже давно никто не считает ересью.
     -- И если нам удается выделить Темный тезис...
     -- ... Свальбард, правильно, вы сказали Свальбард?
     -- ... панцирные медведи
     -- ... Министерство Единых Решений.
     -- ... Что вы, дети не страдают! Я в этом абсолютно убежден.
     -- ... после того, как лорд Азриел попал в плен...
     Довольно. Люра достаточно наслушалась. Она незаметно отошла от стола и,
прижимаясь к стенам, проскользнула в свою комнату, плотно притворив за собой
дверь. Гул голосов теперь был почти не слышен.
     -- Что скажешь? --  спросила  она  у Пантелеймона,  который из бражника
превратился в щегла.
     -- Мы прямо сейчас бежим?
     -- Конечно. Нельзя медлить ни мин