важала  за редкостное умение плеваться дальше всех.
Она скромно  встала  в сторонке, ожидая,  пока  на  нее  обратят  высочайшее
внимание.
     -- Ну? Чего надо-то? -- спросил ее кумир, шикарно выпуская табачный дым
из ноздрей.
     -- Это правда, что Джесси Рейнолдс пропала?
     -- Тебе-то что за дело?
     -- Просто в Иерихоне тоже сегодня человек пропал.
     --  Эка  невидаль,  цаган пропал! Да  они  после  конской  ярмарки  все
поразбегутся! Ищи ветра в поле.
     -- И коней с собой прихватят, -- хохотнул один из подростков.
     -- А вот и нет, -- робко возразила Люра. -- Это ведь не взрослый цаган,
а мальчик. Они его весь день искали. Говорят, мертвяки сманили.
     -- Кто-кто?
     -- Мертвяки, вот кто. Что, не слышал разве?
     И,  поскольку мальчишки об  этом действительно  ничего не слышали, Люра
обрела в них благодарную  аудиторию,  а кое-какие  их замечания благоразумно
пропустила мимо ушей.
     -- Выдумают тоже, мертвяки какие-то, -- недоверчиво буркнул Люрин кумир
по имени Дик. -- Сказки это все цаганские.
     -- Мертвяков видели в  Бэнбери, совсем  недавно,  недели две  назад, --
настаивала Люра. -- И там пропало пятеро детей.  А сейчас они,  наверное, до
Оксфорда добрались. Спорить могу, Дженни они сманили.
     -- А ведь точно, -- задумчиво отозвался один из подростков. -- Мне  еще
тетка рассказывала,  что по дороге на Каули, что ли, мальчонка пропал. Тетка
там рыбой жареной торгует, вот и слыхала. Но только мертвяки тут ни при чем.
     -- А вот и при чем! -- взвилась Люра. -- Цагане же их видели! Они детей
крадут, потом их убивают и мертвых...
     Внезапно  она замерла  на полуслове. В памяти  ее  всплыл тот  странный
вечер, когда она  пряталась в шкафу рекреации. Лорд Азриел показывал  ученым
слайды, и там еще  был какой-то человек с жезлом в руках, а этот жезл словно
бы  притягивал поток света. А  вот позади него виднелась  еще одна маленькая
фигурка, но вокруг нее света было намного меньше. И лорд  Азриел еще сказал,
что это  ребенок, а когда кто-то спросил  про  рассечение, он  ответил,  что
ребенок целый и что это почему-то для них  особенно  важно.  Люра знала, что
рассечение -- это что-то вроде операции, когда тебе что-нибудь отрежут.
     И внезапно еще одна мысль пронзила все ее существо: Роджер! Где Роджер?
Почему она не видела его с самого утра?
     Ее  охватила   паника.  Пантелеймон,  обернувшийся  карликовым   львом,
спрыгнул  с ее  плеча  на  мостовую  и  негромко  рыкнул.  Рассеянно  кивнув
мальчишкам у ворот  рынка, Люра, словно в  забытьи, медленно побрела вниз по
улице,  а потом побежала, все быстрее и быстрее, так что Пантелеймон, теперь
уже  гепард, не  поспевал  за ней.  Через мгновение  она  стояла  на  пороге
колледжа Вод Иорданских.
     Старый лицемер Шустер притворно вздохнул:
     -- Мне  пришлось обо всем доложить их милости магистру. Да уж, Люра, не
хотел бы я сейчас быть на твоем месте. Нагорит тебе.
     -- Где Роджер? -- требовательно спросила Люра.
     --  Почем  же  я  знаю.  Тоже, поди,  гоняет  где-нибудь.  Ну,  ничего,
обер-лакей Кавсон ему пропишет, дай срок...
     Не дослушав болтливого старика, Люра бросилась на кухню.
     -- Вы Роджера не видели? -- кричала она, задыхаясь от влажного чада.
     -- Люра,  не путайся под ногами, -- шуганул ее повар. -- И без тебя дел
по горло.
     -- Где Роджер? Его кто-нибудь видел сегодня?
     Слова ее  тонули в грохоте кастрюль. Главный повар  отмахнулся от  нее,
как от назойливой мухи.
     -- Да неужели же его никто не видел?!
     Кондитер  Берни  попытался было  утихомирить разъяренную Люру, но  она,
заливаясь злыми слезами, ничего не хотела слушать.
     -- Они схватили его! Мертвяки схватили Роджера! Гады, гады, я  убью их!
А вам плевать, вам всем плевать!
     -- Тише, тише, Люра, нам вовсе не плевать...
     -- А я говорю, плевать! Он пропал, а вы сидите тут, не ищите его! Как я
вас всех ненавижу!
     --  Уймись, девочка.  Никуда твой  Роджер не делся.  Заигрался и  спит,
наверное,  где-нибудь. У  нас  правда  дел  по  горло.  Через час надо  ужин
подавать, у господина магистра сегодня прием в личных покоях,  там и накрыть
велено. Значит, главный повар будет сам подавать, а еще, не дай бог, остынет
какое кушанье. Ты же умница, все понимаешь. Найдется твой Роджер, никуда...
     Не  дожидаясь  продолжения,  Люра  опрометью  бросилась  вон  из кухни,
своротив  по  дороге  гору  серебряных  колпаков  для  блюд.  Сопровождаемая
грохотом посуды и проклятиями поваров, она кубарем  скатилась  по  лестнице,
выскочила  во двор и помчалась дальше, мимо Храмины, мимо Палмеровой  башни,
прямиком к самым старым постройкам колледжа, располагавшимся  вокруг площади
Яксли.
     Гепард-Пантелеймон не отставал от девочки ни на шаг. Перескакивая через
две  ступеньки, они  взлетели  вверх по двенадцатой лестнице,  где под самой
крышей  находилась Люрина комнатка.  Она ногой распахнула  дверь,  ворвалась
внутрь, подтащила к окну деревянный стул и вылезла на крышу. Вернее, сначала
спрыгнула в  неширокий освинцованный водосток,  он проходил  точно у нее под
окном,  а  уж  потом,   цепляясь  руками  и  ногами  за  шершавые  черепицы,
вскарабкалась  на самый гребень крыши. Тут Люра  выпрямилась в полный  рост,
сжала  кулаки и  пронзительно  завизжала. Обернувшийся  грачом  Пантелеймон,
который, будучи на крыше,  любому обличью предпочитал птичье, описывал круги
у нее над головой и оглушительно каркал.
     Предзакатное небо вобрало  в  себя все  оттенки оранжевого: персиковые,
кремовые, золотисто-розовые облака хотелось лизнуть, так они были похожи  на
фруктовый пломбир,  а  Оксфорд пытался  дотянуться до  них своими шпилями  и
башнями. На  восток  и на  запад  от города  тянулись  густые леса: с  одной
стороны -- чащобы Шато-Вер, с другой -- Уайтхэма. Вороний грай и звонившие к
вечерне  колокола  сливались  в  единую  мелодию,  а  чуть   позднее  к  ней
присоединился все нарастающий рокот  двигателя,  возвещавший,  что  вечерний
дирижабль Королевских Почтовых Авиалиний отправился  в Лондон. Люра  следила
глазами  за  блестящей точкой,  которая вдруг  взмыла над колокольней церкви
Святого  Михаила и, становясь все  меньше,  меньше, меньше, совсем истаяла в
вечернем небе.
     Девочка  опустила  голову и посмотрела  вниз,  на  исчерченный длинными
тенями внутренний  двор. Близился  вечер. Облаченные  в докторские мантии  и
шапочки профессора  неспешным  шагом шли  в Трапезную, и у  каждого на плече
сидел его альм,  а  если не  сидел, то  либо  семенил рядом,  либо вился над
головой. Витражные  стекла  парадной  залы озарились неярким светом  --  это
слуги  одну за другой  зажигали лигроиновые лампы. Прозвенел звонок -- лакеи
начали накрывать столы. Значит, через полчаса ужин.
     Вот он, безмятежный Люрин мир. Как страстно она желала удержать его! Но
все вокруг  неотвратимо менялось. Кто-то чужой  вторгся в этот  милый сердцу
покой.  Кто-то страшный воровал детей. Люра  опустилась на  гребень крыши  и
уперлась подбородком в коленки.
     -- Спасать их надо, Пантелеймон.
     Сидя на печной трубе, грач-Пантелеймон прокаркал:
     -- Р-р-риск!
     -- Сама знаю, а что делать?
     -- Пр-р-рипоминаешь, что говор-р-рили в Р-р-реакреации?
     -- Про что?
     -- Пр-р-ро Ар-р-ктику, про ребенка, про то,  что он Серебристую Пыль не
притягивает.
     --  Да, только  они  еще  сказали, что  ребенок целый. Понимаешь, о чем
речь?
     --  Понимаю.  Речь о  том,  что они  собираются  сделать  с Роджером, с
цаганятами, со всеми детьми, которых похитили.
     -- И что, по-твоему, они собираются сделать?
     -- А что, по-твоему, означает "целый ребенок"?
     -- Ну, не знаю. Может, бывает целый, а бывает пополам разрезанный, так,
наверное. Чушь это. Они, скорее всего, используют этих детей, как рабов, так
от  них проку больше. Посылают  их в какое-нибудь гиблое место,  например на
урановые рудники. Взрослые-то  там  помрут, им это невыгодно,  а дети  стоят
дешево.
     -- Если ты хочешь знать мое мнение, то...
     Но мнение Пантелеймона Люре узнать так и не довелось,  потому что снизу
раздалось громогласное:
     -- Люра! Живо вниз, кому говорят!
     Кто-то с бешеной силой забарабанил в окно ее  комнаты.  Люра  мгновенно
узнала и голос  и руку: миссис Лонсдейл, экономка колледжа Вод Иорданских, с
которой  шутки были  плохи.  Прятаться  бессмысленно,  надо возвращаться.  С
каменным лицом Люра съехала  со ската  крыши  вниз,  снова влезла  ногами  в
водосток,  подтянулась  на  руках  и  вскарабкалась  на  подоконник.  Миссис
Лонсдейл наполняла водой маленький щербатый тазик для умывания. Старые трубы
немилосердно  выли и  стонали, но все эти  звуки  тонули в  шквале  упреков,
которые обрушились на Люрину голову.
     -- Тебе сколько раз  говорено, чтобы ты не смела туда лазать! Вы только
посмотрите на нее!  Юбка  грязная, сама чумазая. Живо  раздевайся и давай-ка
мойся, пока я тебе достану что-нибудь на смену. Господи, найти бы что-нибудь
поцелее. Ведь  все  же разодрала!  Она  же  как  человек не  может! Никакого
порядка.
     У Люры не было ни малейшего желания ввязываться в разговор и спрашивать
мнение  Лонсдейл,  а  с  какой,  собственно,   стати  она  должна  мыться  и
переодеваться. Кроме того, спрашивай  не спрашивай, от взрослых все равно не
добьешься толку. Она  стащила платье через голову, швырнула его на кровать и
начала  водить по  лицу и шее мочалкой, не особенно  заботясь о  результате.
Пантелеймон, став  из грача  волнистым попугайчиком, подбирался  все ближе и
ближе к лежащему  на полу  альму миссис Лонсдейл -- невозмутимому лабрадору,
тщетно пытаясь его раздразнить.
     -- А в шкафу-то у нее что! Батюшки мои! Все комом-жомом, хоть бы что на
плечики повесила. Нет, вы посмотрите на это!
     Посмотри сюда, посмотри туда... А если  Люра никуда не хотела смотреть?
Не  открывая глаз после  умывания, она нашарила рукой полотенечко и  прижала
его к лицу.
     -- Так, гладить некогда, пойдешь в мятом. Сама виновата. Силы небесные!
А коленки! Посмотри, на что они похожи!
     -- Не буду я никуда смотреть, -- буркнула Люра.
     Миссис Лонсдейл отвесила ей звучный шлепок.
     -- А ну, живо! Мойся дочиста.
     -- С  какой стати, -- не выдержала Люра. -- Я сроду коленки не мою! Кто
на них будет смотреть-то? И вообще  никуда  я не пойду. Вам  всем до Роджера
никакого дела нет. Одной мне есть.
     Снова последовал звучный шлепок.
     -- Думай, что говоришь, мисс Люра! Это мне-то  до Роджера дела нет? Я в
девичестве Парслоу,  мы с отцом Роджера двоюродные.  Но ты-то об этом ничего
не знаешь. Зачем тебе? Ты же у нас умнее всех. И заруби себе на носу: Роджер
мне родня, и  я о нем  забочусь.  Я и о тебе  забочусь, хотя,  видит Бог, ты
этого не ценишь.
     Она схватила мочалку и так яростно принялась тереть Люрины коленки, что
кожа на них стала пунцовой.  Коленки теперь сверкали чистотой и немилосердно
саднили.
     -- Тебя сегодня зовет сам магистр. Гости у него. Будешь с ними ужинать.
Смотри веди себя как следует. К старшим не приставай. Как спросят -- отвечай
вежливо,  тихим  голосом.  Не  бычься,  улыбайся,  как хорошая девочка. И не
вздумай плечами пожимать, как ты у нас любишь.
     Миссис Лонсдейл проворно натянула  на  худенькие  Люрины плечи парадное
платье, несколько раз одернула подол, пытаясь расправить юбку, потом выудила
из ящика комода обрезок красной ленты, схватила расческу с острыми зубьями и
попыталась заплести Люре волосы.
     -- Ох, матушки мои, предупреди они меня пораньше, мы бы головку помыли.
Эх, незадача. Ну  ладно, может, близко  никто  подходить  не будет. А ну-ка,
стой пряменько. Так. Где твои парадные туфли?
     Пять   минут   спустя   принаряженная  Люра  робко   стояла  на  пороге
величественного, хотя  и чуть излишне помпезного здания, выходившего фасадом
на  площадь Яксли. С другой стороны к дому примыкал библиотечный сад. Именно
здесь и располагались личные покои магистра.
     Пантелеймон, сама кротость  и благовоспитанность,  горностаем обернулся
вокруг  Люриной  лодыжки.  Дверь  отворилась,  и  на  пороге  вырос  Козинс,
камердинер магистра и Люрин злейший недруг. Но на сегодня враждующие стороны
принуждены были заключить перемирие и вступить в переговоры.
     -- Миссис Лонсдейл велела мне прийти, -- тихонько сказала Люра.
     -- Правильно велела. -- Козинс  пропустил Люру  внутрь. -- Давай-давай.
Тебя ждут в гостиной.
     Он  проводил  ее в  большую комнату,  окна которой  выходили в тенистый
библиотечный  сад. Последние  лучи  предзакатного  солнца играли  на тяжелых
рамах картин,  плясали на старинных  серебряных  кубках. Люра вспомнила, что
магистр --  страстный коллекционер. Взглянув на гостей, она сразу же поняла,
почему парадный ужин  проходит  в личных покоях, а  не в столовой  колледжа:
дело в том, что среди гостей были дамы.
     -- А вот и Люра,  -- приветливо сказал магистр.  -- Наконец-то. Козинс,
приготовьте  для  нее  сок  или  какой-нибудь морс.  Леди  Ханна,  позвольте
представить  вам  нашу  Люру. Это  племянница  лорда  Азриела, которого  вы,
несомненно, хорошо знаете.
     Леди Ханна, директриса одного из женских колледжей Оксфорда, Люре сразу
не понравилась -- седовласая старуха с альмом-мармозетом, но, стараясь вести
себя как подобает  благовоспитанной  барышне,  девочка присела  перед  ней в
почтительном реверансе. Потом Люру  представили  другим гостям, но  все они,
как на  подбор, были скучными  --  какие-то ученые  из  каких-то  колледжей.
Наконец  магистр  подвел   ее  к   сидевшей  в   креслах  молодой   даме   и
отрекомендовал:
     --  Миссис  Кольтер,  позвольте  представить вам  нашу  Люрушку.  Люра,
поздоровайся с миссис Кольтер.
     -- Здравствуй, Люра, -- негромко сказала гостья.
     Люра смотрела  на нее во все глаза. Длинные темные волосы обрамляли  ее
прелестное  молодое   лицо,  а  на  коленях  у  незнакомки  сидел  маленький
золотистый тамарин.


Глава 4. Веритометр

     --  Если  за  ужином  нас  посадят  вместе,  --  миссис   Кольтер  чуть
подвинулась, приглашая Люру сесть рядом с собой, -- будешь мне подсказывать,
что  каким  ножом  и какой  вилкой  едят,  хорошо?  А то  я  от всего  этого
великолепия  немножко растерялась,  -- сказала  она,  обводя  глазами  покои
магистра.
     --  Вы,  наверное,  ученая?  --  спросила  Люра, чуть  споткнувшись  на
последнем  слове. Дело в  том, что к женщинам-ученым наша  барышня, истинное
дитя колледжа  Вод Иорданских, относилась с некоторым  снобизмом,  считая их
чем-то  несерьезным,  вроде цирковых собачек-математиков.  Среди сегодняшних
гостей,  кстати,  присутствовала  парочка  старых  ученых  грымз,  но миссис
Кольтер была не такова. Ослепительно прекрасная, утонченная,  душистая,  она
казалась существом из другого мира, и Люра, глядя на нее во все глаза, знала
наперед, что услышит "нет".
     -- Н-нет, не совсем. Я действительно связана с колледжем леди Ханны, но
в Оксфорде бываю редко. По работе мне  часто приходится разъезжать. А чем ты
занимаешься? Ты все время живешь здесь, в колледже?
     Пяти минут  не прошло, как миссис Кольтер была в  курсе всех  перипетий
бурной люриной  жизни: она узнала  о ее  излюбленных местах  для прогулок по
крышам,  о  великой  битве при глиняном  карьере, о том,  как Люра и  Роджер
хотели  поймать и зажарить грача,  оказавшегося  при  ближайшем рассмотрении
вороной, о стратегических планах по угону цаганской лодки в Абингдон и еще о
множестве  других  вещей.  Понизив  голос  до  заговорщицкого  шепота,  Люра
поведала незнакомке о своих невинных играх в склепе.
     -- Ко  мне  ночью явились. Страшные, у всех  головы  отрезаны.  Сказать
ничего не могут, только, знаете, хрипят так  и все пальцами в меня тычут.  Я
догадалась,  чего они хотят,  на следующее утро побежала и все  сделала, как
было, а то бы они меня, наверное, убили, правда-правда!
     -- Какая ты отважная! -- В голосе миссис Кольтер звенело восхищение.
     Разговор продолжался и за ужином, во время которого они сидели рядом. К
своему соседу  слева, а  им  оказался  старенький библиотекарь, Люра  просто
повернулась  спиной,  настолько  она   была  поглощена  разговором  с  новой
знакомой.
     После ужина, когда дамам подали кофе, леди Ханна спросила:
     -- Скажи мне, детка, кто-нибудь намерен позаботиться о твоем дальнейшем
образовании и воспитании?
     Люра подняла на нее непонимающие глаза и собралась было пожать плечами,
но вовремя осеклась.
     -- Почем я... то есть я  не знаю. Вряд ли, зачем? Потупив очи долу, она
продолжала  голоском  пай-девочки:  --  Мне  бы  очень  не  хотелось кого-то
обременять. Потом,  это же  очень  дорого. Наверное, я просто  и дальше буду
жить в нашем колледже,  а профессора смогут со мной заниматься, когда  у них
есть свободное время. У них так много свободного времени, если честно...
     -- А твой дядюшка, лорд Азриел, что-нибудь говорит о  твоем будущем? --
поинтересовалась одна из присутствующих мымр в очках.
     -- Конечно говорит, -- гордо ответила  Люра. -- Только не про школу. Он
говорит, что возьмет меня на Север, в свою следующую экспедицию.
     -- Да, я тоже об этом слышала, -- негромко проронила миссис Кольтер.
     Люра заморгала глазами.  Ученые дамы чуть  подобрались, а их альмы либо
из деликатности,  либо, как  решила Люра,  из  глупости,  только  обменялись
многозначительными взглядами.
     --  Я  на  днях  встретила  его  в  Королевском  Институте  Арктических
Исследований, -- невозмутимо  продолжала  прелестная гостья. --  Собственно,
из-за этого разговора я и приехала в Оксфорд.
     -- А вы тоже исследователь? -- прошептала Люра.
     --  В какой-то мере. Мне приходилось несколько раз бывать на Севере.  В
прошлом году,  например, я  в  течение трех месяцев проводила наблюдения  за
северным сиянием. Наша научная база находилась в Гренландии.
     Итак, сердце  Люры было покорено окончательно и  бесповоротно. Она, как
завороженная, слушала упоительные  рассказы миссис  Кольтер  об  эскимосских
иглу изо льда и снега, об охоте на моржей, о лапландских ведуньях. Разве эти
синие чулки из  оксфордских колледжей могли поведать Люре  что-нибудь хоть в
половину  столь же  интересное?  Конечно нет.  Так что им оставалось  только
сидеть да молчать, прихлебывая свой кофе.
     Ужин  подошел  к  концу,  гости  засобирались.  Магистр, отведя  Люру в
сторону, украдкой шепнул ей:
     -- Не  спеши,  детка,  мне  нужно  поговорить с  тобой. Подожди меня  в
кабинете, я сейчас поднимусь. Это ненадолго.
     Люра,  сонная, но  заинтригованная, послушно  пошла вслед за  Козинсом.
Недоверчивый камердинер пропустил ее в кабинет,  но дверь прикрывать не стал
и, провожая гостей, несколько раз поглядывал наверх,  чтобы убедиться, что в
кабинете  все в порядке. Люра пыталась из окна разглядеть миссис Кольтер, но
в темноте ничего не могла разобрать. Дверь хлопнула. Это вошел магистр.
     Он грузно  опустился  в  кресло  у камина. Альм-ворона  примостилась на
спинке, как  на  насесте,  ее  старые  мудрые глаза смотрели на  девочку.  В
комнате  было  тихо, только  потрескивали  дрова  в  камине  да чуть  шипела
лигроиновая лампа.
     -- Ты  сегодня  весь  вечер не  отходила  от миссис Кольтер,  --  начал
магистр. -- Тебе было с ней интересно?
     -- Да.
     -- Миссис Кольтер -- дама весьма замечательная.
     -- Она такая чудесная! Я таких людей никогда в жизни не встречала!
     Магистр тяжело  вздохнул. В своей  черной  мантии он был так  похож  на
старого  мудрого ворона, что  казался  копией собственного альма. Люре вдруг
подумалось, что недалек тот день, когда и он займет свое место в усыпальнице
под  домовой  церковью,  и какой-нибудь чеканщик  будет выбивать изображение
вороны на бронзовой пластине, врезанной в крышку гроба, а над каменной нишей
появятся два новых имени.
     --  Я  долго откладывал этот  наш разговор,  Люра, -- помолчав,  сказал
магистр. --