транно. Как отвыкли от  нее  глаза  после бесконечной череды  волн, а  ведь
плыли-то  они всего  ничего, каких-нибудь  несколько дней, но кажется, будто
прошли годы.
     Вот уже можно было разглядеть снежную вершину  поросшей лесом  горы,  а
вот  и  маленький городок,  который жмется к ее  подножию: всюду  деревянные
домики с  островерхими крышами,  а вон  то  здание  повыше,  со  шпилем,  --
церковь. И целый лес подъемных  кранов в гавани, а над ними с пронзительными
воплями  носятся  полчища  чаек.  К  острому запаху рыбы  примешивалось  еще
что-то, незнакомое. Так  пахнет  суша: сосновой смолой, сырой землей,  диким
зверем и  еще чем-то холодным, чистым, нетронутым, наверное, снегом. Это был
запах Севера.
     Вокруг  корабля резвились в море тюлени.  Они на миг высовывали из воды
смешные  клоунские  мордочки  и   без   единого  всплеска   уходили  вглубь.
Пронзительный ледяной ветер сдувал с волн белые барашки пены. Он швырял Люре
в лицо острые колючие брызги, забирался  в каждую щелочку,  каждую складочку
ее волчьей шубы. Руки девочки ломило от холода, а щеки, нос и подбородок уже
вообще ничего не чувствовали.  Пантелеймон-горностай как мог согревал  собой
ее  шейку, но  проку от этого было мало. Понимая, что  еще  чуть-чуть, и она
околеет, Люра с сожалением бросила прощальный взгляд на тюленей и спустилась
с верхней палубы в кают-компанию, где ее ждала овсянка на  завтрак. Придется
довольствоваться видом из иллюминатора.
     Их корабль входил в  гавань. Вот проплыла мимо серая громада волнореза.
Ну почему же они движутся так медленно?  Люра и Пантелеймон ерзали на  месте
от нетерпения и жадно смотрели, как дюйм за дюймом к  ним приближался берег.
Прошел еще час: ровный гул работающих двигателей сменился невнятным рокотом,
а потом  совсем затих. Сверху  на палубе  раздались  голоса:  капитан отдает
приказ швартоваться.  Вот  матросы  бросают причальный  конец, вот  спускают
сходни и открывают люки.
     --  Давай, Люра,  пошустрее,  -- сказал Фардер Корам.  --  У  тебя  все
собрано?
     А  как  же?  Все  собрано аж с самого раннего  утра, хотя, если честно,
особо и собирать-то было  нечего. Так что  Люре  осталось только  сбегать  в
каюту за сумкой, и все. Можно сходить на берег.
     Первым делом Люра и Фардер  Корам отправились к консулу  ведуний. Домик
его они  нашли очень быстро. Тролльзунд  -- город маленький,  из гавани весь
виден как  на ладони, хоть сколько-нибудь  приметных построек --  всего две:
церковь да дом губернатора. А консул проживал в  зеленом деревянном  домике,
совсем  рядом  с морем. Люра и Фардер Корам  позвонили  в дверь. Резкий звук
колокольчика эхом раскатился по тихой улочке.
     Слуга проводил  посетителей  в  гостиную  и  принес  им  кофе. А  через
мгновение  появился и сам консул:  румяный  толстячок  в самом  обыкновенном
черном  костюме.  И  что в  нем такого ведовского? Абсолютно  ничего.  Разве
только   глаза:   пронзительные,  изумрудно-зеленые,   совсем   как  у   его
змейки-альма. Хотя, кто их знает, какие они, эти ведуньи?
     --  Мартин Ланселиус  к  вашим  услугам, Фардер Корам.  Чем  могу  быть
полезен?
     -- У  нас  к вам сразу две  просьбы,  доктор Ланселиус, -- поклонился в
ответ старец. -- Прежде всего, я разыскиваю лапландскую ведунью,  с  которой
нас свела судьба  много  лет назад. Это  было в Восточной Англии, на Мшистых
Болотах.
     -- Ее имя?
     -- Серафина Пеккала.
     Доктор  Ланселиус  сделал  в  своей  записной  книжке  какую-то пометку
серебряным карандашиком.
     -- Вы не припомните, как давно это было?
     -- Должно быть, лет сорок тому назад. Но она вспомнит меня, я уверен.
     --  Итак, это  первая ваша  просьба. Вы, кажется,  сказали, что  есть и
вторая...
     -- Совершенно верно. Я  говорю с вами от лица цаганских семей,  которые
лишились своих детей. У нас есть все основания утверждать, что наши, да и не
только наши, малыши стали жертвами организации, которая похищает их, а потом
привозит сюда, на Север.  Судя по всему,  эти люди преследуют какую-то цель,
но  какую  именно, мы  пока  не  знаем. Может  быть, либо вы, либо  ведуньи,
которых  вы представляете, что-то  слышали  об  этом и могли  бы как-то  нам
помочь?
     Доктор Ланселиус деликатно прихлебывал свой кофе.
     -- Разумеется, -- осторожно начал он, -- деятельность подобного рода не
может остаться незамеченной. Но, я надеюсь, вы хорошо  понимаете, что  между
моим народом и жителями  Севера сложились надежные добрососедские отношения,
и мне будет довольно сложно объяснить им правомерность какого бы то  ни было
вмешательства в их внутренние дела.
     Фардер Корам согласно кивнул головой. Он все понял.
     -- Предположим.  Но ведь  интересующие меня сведения вполне могут  быть
получены из какого-то другого источника. Именно потому я вновь возвращаюсь к
своей первой просьбе:  помогите  мне  разыскать  ведунью,  о  которой  я вам
рассказывал.
     Теперь уже пришел черед доктора  Ланселиуса кивать головой в знак того,
что он обо всем  догадался.  Люра с  почтительной робостью следила  за этими
малопонятными умолчаниями. Главное сейчас заключалось не в словах, оно зрело
где-то  намного глубже.  Девочка  догадалась,  что  консул  принял  какое-то
решение.
     --  Ну что ж, -- твердо произнес он, -- в  этом вы абсолютно правы. Как
вы  уже,  вероятно,  догадались,  Фардер  Корам,  мы  здесь  о  вас  изрядно
наслышаны. Серафина Пеккала, которую вы разыскиваете, -- королева ведовского
клана, живущего по берегам озера Энара. Что же до вашего второго вопроса, то
вы, разумеется, понимаете,  что интересующие вас сведения  вы получили не от
меня.
     -- Конечно.
     -- Так  вот. В  Тролльзунде действительно  существует представительство
некой  организации,  именующей  себя  Компанией по  исследованию  и развитию
Севера. По легенде,  они якобы ищут тут какие-то полезные ископаемые,  но на
самом  же  деле  напрямую  подчиняются находящемуся в  Лондоне  Министерству
Единых   Решений  по  Делам   Посвященных.  Насколько  мне   известно,   они
действительно  ввозят сюда  детей,  но открыто об  этом никто не говорит. Во
всяком случае, правительству Норвегии официально об этом ничего не известно,
так что  в  этом  городе  дети  долго не  задерживаются.  Их везут  в  глубь
материка.
     -- Куда именно? Вы не знаете, куда именно?
     -- Если бы я знал, Фардер Корам, я бы непременно сказал вам.
     -- Тогда, может быть, вам известно, что же с ними там делают?
     Впервые  за  все время разговора доктор Ланселиус в упор  посмотрел  на
Люру. Она  с достоинством смерила его взглядом. Маленькая  изумрудно-зеленая
змейка-альм  отделилась  от  воротничка  крахмальной  рубашки и,  подрагивая
трепещущим язычком, что-то быстро шепнула консулу на ухо.
     -- Мне приходилось слышать выражение  "процесс Майштадта". Я думаю, это
имеет какое-то отношение  к  тому, что они  делают с детьми. Кроме того, там
еще фигурировало слово "рассечение". Сожалею, но точнее я сказать не могу.
     -- А сейчас в городе есть дети? -- быстро спросил Фардер Корам. Все это
время  он  легонько   перебирал  пальцами  мех  своей  кошки-альма.  Софона,
напружинившись, сидела  у  него  на коленях.  Люра  вдруг заметила,  что она
перестала мурлыкать.
     -- Вряд ли, -- с сомнением  ответил доктор Ланселиус. -- Где-то  неделю
назад  они привезли в Тролльзунд человек двенадцать детей, но  через  четыре
дня, то есть позавчера, их уже вывезли из города.
     -- Ага. То есть их вывезли  совсем недавно. Значит, у нас есть надежда.
А на чем их вывезли, вы не подскажете, доктор Ланселиус?
     -- На нартах.
     -- И вы даже приблизительно не знаете, куда именно?
     -- Сожалею, но это не входит в сферу наших непосредственных интересов.
     --  Безусловно.  Благодарю  вас,   доктор  Ланселиус,  за  то,  что  вы
откровенно ответили  мне  на  все  мои вопросы. Позвольте  задать еще  один,
последний. А что бы вы на моем месте спросили у консула лапландских ведуний?
     Люра  увидела, что на лице толстяка  консула  впервые промелькнула тень
улыбки.
     --  Я  бы спросил его, каким  образом  я  мог бы заручиться  поддержкой
панцирного медведя.
     Люра рывком  выпрямилась  в своем кресле  и  почувствовала,  как бешено
колотится сердце Пантелеймона прямо у нее под пальцами.
     -- Насколько мне  известно,  все панцирные медведи состоят на  службе у
Министерства Единых Решений, -- недоуменно поднял брови Фардер Корам. -- Ну,
я имею в виду эту Компанию по  исследованию  и развитию Севера, или как  они
там себя именуют.
     --  Значит,  есть  один,  который  не  состоит. Если  вы  захотите  его
разыскать, попробуйте сходить в санный парк. Это вниз по улице Ланглокюр, до
самого конца. Он  там работает,  причем,  насколько мне известно, только  за
стол и кров.  Однако, зная его норов и тот ужас, который он внушает  ездовым
собакам, я боюсь, что работать там ему осталось недолго.
     -- А как он оказался в Тролльзунде? Он что, перебежчик?
     -- В какой-то мере, -- уклончиво ответил  Консул.  --  Его зовут  Йорек
Бьернисон. Вы меня спросили, какой вопрос я бы сам задал консулу лапландских
ведуний, и я вам ответил. Так вот, я повторяю, что на вашем месте я бы любой
ценой попытался  поставить себе на службу  панцирного медведя,  даже если бы
мне пришлось за ним изрядно побегать.
     Люра перебирала ногами от нетерпения, но старый Фардер Корам не спешил,
поскольку хорошо знал дипломатические тонкости подобных переговоров. Он взял
с  тарелочки  еще один кусочек медового  кекса  и неторопливо отправил его в
рот. Воспользовавшись паузой, доктор Ланселиус любезно обратился к девочке:
     -- Насколько мне известно, вы являетесь обладательницей веритометра...
     Люра подняла на него изумленный взгляд. Откуда он знает?
     --  Да, --  пробормотала  она, но, почувствовав поддержку Пантелеймона,
который легонько  куснул ее за палец,  продолжала уже смелее.  -- Я могу вам
его показать, если вы, конечно, хотите.
     -- Я очень хочу этого, милая барышня.
     Люра  заерзала  на  стуле  и  вытащила из висевшего  у  нее  на  животе
клеенчатого  мешочка  черный  бархатный сверток,  который  неловко протянула
консулу. Доктор Ланселиус  осторожно развернул ткань. На лице его  появилось
выражение  благоговейного  восторга.   Так  смотрит  ученый   на   редчайшую
инканабулу.
     --  Какая тонкая работа! -- восхищенно произнес он. --  Мне  доводилось
держать  в руках  один экземпляр, но  он,  конечно,  был куда примитивнее. А
книга символов у вас, конечно, тоже есть?
     -- Да  нет  у  меня  никакой...  --  начала было Люра, но  Фардер Корам
перебил ее на полуслове.
     --  К  нашему  великому сожалению,  у Люры  есть  только веритометр.  И
никакой  возможности прочитать  значения символов. Мы не знаем, что  за ними
стоит. Так что этот прибор для нас загадка,  вроде китайской Книги судеб или
тех  клякс,  знаете,  по   которым  гадальщики-индусы  прозревают   будущее.
Насколько мне известно, один  экземпляр книги символов находится в Аббатстве
Святого Иоанна в Гейдельберге, но это далеко.
     Девочка поняла хитрость  старика. Фардер Корам не хотел,  чтобы  доктор
Ланселиус узнал правду. Но от зорких глаз Люры не ускользнуло то, как бешено
вдруг задвигался  хвост альма-змейки. Нет, притворяться бессмысленно. Консул
все знает.
     --  Вообще-то я, конечно,  могу по  нему читать, -- нерешительно начала
она,  обращаясь не то к доктору  Ланселиусу, не то к Фардеру  Кораму. Консул
ободряюще улыбнулся девочке:
     -- Вот и умница. А кстати, как этот прибор оказался у вас?
     -- Мне его дали.
     -- А кто, смею спросить?
     -- Магистр колледжа Вод Иорданских. Доктор  Ланселиус,  а вы, случайно,
не знаете, кто их изготовил, эти веритометры?
     -- Их,  как вы изволили выразиться,  изготовил один  ученый-астролог из
Праги, который, вероятно, занимался изучением взаимовлияния планет. Вот он и
задался целью сконструировать измерительный прибор, реагирующий  на влияние,
скажем, Марса  или Венеры,  ну,  вроде  как  стрелка  компаса, только компас
всегда показывает  на Север, а веритометр -- нет. Цели своей ему достичь  не
удалось,  но  изобретенный   им   механизм  явно  реагировал   на   какое-то
воздействие, однако источник этого воздействия был неизвестен.
     -- А как они придумали эти символы?
     -- Ну, это  случилось  много  позже,  в  семнадцатом  столетии. Славное
время! Золотая  пора  символов и эмблем! Они были всюду. Любое здание, любая
картина создавались с  умыслом, с тем чтобы посвященный читал по ним, как по
книге. Каждая мелочь была исполнена тайного смысла и,  если ты понимал  его,
сама  природа открывала тебе  тайны бытия.  Ну,  и  разумеется, именно тогда
ученые-философы  начали  использовать  язык символов,  чтобы  передать с  их
помощью  некое  высшее  знание,  полученное  ими из  какого-то  мистического
источника. Правда, потом  язык символов был предан забвению почти на  двести
лет.
     Консул бережно протянул Люре веритометр и негромко спросил:
     -- Но как же вы читаете по нему, не имея книги символов?
     -- Ну,  я же специально ничего не делаю. Нужно, чтобы голова была очень
ясная. Это все равно как  смотреть  сквозь прозрачную воду: просто берешь  и
так наклоняешь голову, чтобы  глаза  оказались на нужном уровне,  потому что
только так ты сможешь видеть ясно.
     -- А вы позволите мне посмотреть, как вы это делаете?
     Люра хотела было сказать "да", но потом все-таки  посмотрела на Фардера
Корама. Старик медленно кивнул головой.
     -- Что вы хотите у него спросить? -- обратилась девочка к консулу.
     -- Спросите, пожалуйста, о намерениях тартар относительно Камчатки.
     Всего-то! Люра установила  одну стрелку веритометра  против изображения
верблюда. "Верблюд" означает "Азия", то есть  тартары.  Другая стрелка пусть
показывает на  рог изобилия. Это будет "Камчатка", ведь там же золотые копи.
А  третью   установим  против   картинки   с   муравьем.  "Муравей"   значит
"деятельность", то есть "намерения" или "цели". На мгновение девочка застыла
неподвижно,  пытаясь мысленно  совместить все три значения  в своей голове и
сосредоточиться  на них, а потом спокойно начала  ждать ответа, и  он пришел
мгновенно. Тонкая  длинная  стрелка-иголочка  сперва показала  на  дельфина,
потом на шлем, на младенца и, наконец, на якорь, вновь и вновь повторяя свой
диковинный танец, смысл которого  был сокрыт и  от старого Фардера Корама, и
от консула, но Люра не отрывала от стрелки внимательных глаз.
     Прошло несколько секунд. Девочка перевела  взгляд на доктора Ланселиуса
и несколько раз моргнула, словно только что очнулась от глубокого сна.
     -- Они разыграют нападение,  но нападать на Камчатку не станут,  потому
что она слишком далеко, а им невыгодно так растягиваться.
     -- Но как вы это узнали?
     -- Очень просто. "Дельфин" означает "игра", то есть притворство. Только
это  не первое значение, а глубинное, что  ли. Поэтому стрелка несколько раз
проходила весь круг  и только потом остановилась на этом символе. Дальше был
"шлем", то есть  "война",  а оба вместе они  означают "война  понарошку", то
есть  "притворяться,  что  нападаешь".  Теперь  возьмем "младенца", то  есть
"что-то трудное, неудобное".  Вот и получается,  что им будет трудно напасть
на  Камчатку  по-настоящему,  и  "якорь" объясняет, почему именно: им нельзя
растягиваться,  иначе  все  лопнет, как  якорная цепь.  Вот.  Я  просто  это
прочитала, и все.
     Доктор Ланселиус наклонил голову.
     --  Это   поразительно,  --  негромко  произнес  он.  --  Я  бесконечно
благодарен вам  за  то, что вы  мне  показали.  Поверьте, я никогда этого не
забуду.
     Он бросил на Фардера  Корама какой-то  странный взгляд,  а потом  вновь
обратился к Люре.
     --  Если  вы   позволите,  я  бы  хотел  попросить  вас  еще  об  одной
демонстрации ваших  поразительных способностей. На заднем дворе,  за  домом,
висят на стене ветви исполинской заоблачной  сосны. Это особые ветви. На них
летают лапландские ведуньи. Так вот, веток там несколько, но только на одной
из них летала Серафина  Пеккала, которую  вы разыскиваете. Вы не  могли бы с
помощью веритометра определить, на какой именно?
     --  Ну  конечно! -- выпалила  Люра,  радуясь новой возможности показать
себя. Кроме того, ей ужасно хотелось  посмотреть  на ветви заоблачной сосны.
Подумать только, ведуньи на них летают! Вот здорово!
     Не успела  за девочкой закрыться дверь, как консул повернулся к Фардеру
Кораму.
     -- Вы понимаете, кто она такая?
     -- Она дочь лорда  Азриела и миссис Кольтер, той самой, что возглавляет
Министерство Единых Решений.
     -- Это не важно. Вы знаете о ней что-нибудь еще?
     --  Нет, --  сокрушенно покачал головой старец. -- Больше нам ничего не
известно. Я  знаю только,  что  у этой девочки  чистая, ничем не замутненная
душа,  и я никому не позволю обидеть ее. Как она читает по  веритометру, мне
понять не дано, но я верю каждому ее слову. Но почему  вы спрашиваете? Может
быть, вы сами что-нибудь знаете?
     -- Уже много веков подряд ведуньи знают о  пришествии этого ребенка, --
медленно произнес доктор Ланселиус. -- Знание их особое. Лапландские ведуньи
живут там, где грань, разделяющая разные  миры, тоньше всего,  поэтому до их
слуха доходит  шепот бессмертия, им ведомы  голоса тех, кто проникает  между
мирами. И  они уже много веков  говорят о том, что придет  дитя, которому на
роду написано свершить великое, но не здесь, не в нашем мире, а очень далеко
отсюда.  И если она не сделает этого, то нас всех ждет страшный конец.... Но
ведуньи  знают и  кое-что еще.  Ее  предназначение  должно  быть неведомо ей
самой, и только в ее  неведении наше спасение. Вы понимаете, о чем я говорю,
почтеннейший Фардер Корам?
     -- Н-не знаю. Я не совсем уверен, -- с запинкой произнес старец.
     -- Я говорю  о том, --  печально  произнес  консул, -- что мы  не можем
направлять ее или удерживать от ошибок. Мы можем только  уповать  на то, что
она  их  не  совершит.  Какое  же счастье, что моим  старым глазам  довелось
увидеть это дитя.
     --  Но как же вы ее узнали? Может  быть,  ведуньи говорили не  о ней? И
еще...  Вы  что-то сказали о тех, кто  проникает между  мирами. Боюсь, я  не
совсем понимаю  вас,  доктор  Ланселиус,  хотя,  конечно, ни на  секунду  не
сомневаюсь в истинности ваших слов, но...
     В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась ликующая Люра с
сосновой веткой в руке.
     -- Вот она! -- радостно пропела она, протягивая ветку консулу. -- Я все
их перепробовала, а на эту веритометр сказал "да".
     Доктор Ланселиус поднес ветку к самому носу и прищурился.
     --  Совершенно верно. -- Консул вновь  посмотрел на девочку. --  Ну что
же, барышня,  это... просто невероятно.  Да,  у  вас  совершенно  уникальный
инструмент,  которым вы мастерски  владеете. Я  желаю вам всяческих успехов.
Мне бы очень хотелось подарить вам что-нибудь в память о нашей встрече. Вот,
возьмите...
     С этими словами  он  отломил от  ветки  маленький  побег и протянул его
Люре.
     -- Она на этом правда летала? -- завороженно прошептала девочка.
     -- Правда. К сожалению, всю ветку я отдать вам не могу, иначе прервется
связь между мной и Серафиной Пеккала. Так что только побег. Но побег этот не
простой, и вы его, пожалуйста, берегите.
     --  Конечно.  Я  обещаю,  -- сказала  девочка,  заботливо пряча подарок
консула в заветную сумочку с веритометром. -- Спасибо вам, доктор Ланселиус.
     Фардер Корам протянул руку и благоговейно дотронулся до сосновой ветви.
На  лице  его мелькнуло выражение  такой  неизбывной тоски,  что сердце Люры
сжалось. Неужели он тоскует? Но по кому?
     Консул ведуний проводил своих гостей до дверей и торжественно простился
с ними за руку.
     --  Да  пребудет с вами удача!  -- произнес он, стоя на пороге. Ледяной
ветер обжигал ему лицо, но  он все смотр