Владимир Пузий (АРЕНЕВ), 2000
Рассказы

"Восстать, или смириться, или..."
Возвращение
Единственная дорога
Замечательное превращение
Карандаш с полустертой надписью
Монетка на удачу
На приезжих гладиаторов
Разговор перед обедом
Сияние каменного цветка
Станция мягких игрушек


___________________________________________________________________

Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с
ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при
условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение
настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста
без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
___________________________________________________________________

  По вопросам коммерческого использования данного произведения
обращайтесь к владельцу авторских прав по следующему адресу:
  Internet: puziy@faust.kiev.ua Тел. (044) 440-54-95
___________________________________________________________________

Владимир Пузий (АРЕНЕВ), 2000

                     Сияние каменного цветка

                    (цикл "Легенды Ильсвура")

  Признаться, супруга отговаривала меня от участия в инициации.
  - Да, - твердила она, - мы этнографы, исследователи, ты абсолютно прав...
но это слишком опасно.
  Я соглашался, однако опасность лишь делала предприятие более
привлекательным. Кроме того, существовал еще один фактор, который нельзя
было не учитывать. Мы жили среди ятру, этого удивительного горного народа,
всего несколько месяцев. Много это или мало? Для того, чтобы во всей
сложности постичь людей, сумевших не просто сохранить до нынешних дней
свои древние традиции почти в первозданном виде, но и не утратить их после
контакта с нашей цивилизацией, - разумеется, такого срока недостаточно. Но
для того, чтобы завоевать доверие горцев, казалось, - более чем. Однако
нас с Ротерикой ни разу не допустили ни на одну по-настоящему значительную
церемонию - вот до недавнего времени, когда Ту-Рхин, местный вождь,
официально предложил мне пройти инициацию и как бы стать членом их
сообщества.
  Здесь следует отметить, что до сих пор мы находились в странном положении,
когда нас не воспринимали как полностью взрослых людей. Ведь у ятру этого
положения достигает юноша или девушка, получившие во время инициации
второе имя. То же, что у нас считается фамилией (а также суффиксальные
формы отчества), не воспринимается ятру как второе имя. Возможно, именно
эта ситуация и делала нас в глазах горцев людьми, не вписывающимися в их
мироустройство. Теперь же приглашение к инициации давало мне шанс изменить
это положение.
  (Может возникнуть вопрос, почему такое же приглашение не сделали Ротерике.
Но дело в том, что инициация девушек происходит у ятру позже - уверен, в
свое время ей предложат пройти ее).
  Что же до опасности... Следует признать, что дети горцев с младенчества
воспитываются в довольно суровых условиях и волей-неволей приобретают
невероятные ловкость и выдающуюся физическую силу. Поэтому испытание,
которое проходят молодые ятру, для них оказывается сложным, но посильным -
не исключено, что не всякий "равнинный человек", как они нас называют,
справился бы с ним. Однако мне кажется, я достаточно внятно изложил выше
те причины, по которым не желал отказываться от участия в инициации.
  ...Сам процесс довольно подробно описан мною в соответствующей монографии.
Здесь речь идет о другом, поэтому не стану утомлять читателя ненужными
деталями.
  Я сломал ногу, когда мы проходили последний участок "бешеной гусеницы".
Так называется совершенно безумная тропка, которую, впрочем, тропкой я и
не поторопился бы называть. В некоторых местах там на ровную поверхность
можно поставить в лучшем случае большие пальцы ноги. Однако "гусеница"
непрерывна, как обгоревшая, вздыбившаяся волнами, но все же цельная
пластиковая полоса.
  К тому времени, когда мы дошли до "бешеной", я порядком вымотался, хотя и
не показывал виду. Один из юношей, Дэ, сказал мне, что дело в дыхании.
Горцы вообще очень много времени уделяют тому, как правильно нужно дышать.
Я хотел было что-то ответить, но в это время потерял равновесие и упал. К
счастью, мы находились не над одной из многочисленных пропастей, через
которые проходит "гусеница". В противном случае этим запискам никогда не
суждено было бы появиться на свет.
  Однако же мое падение нельзя назвать чересчур удачным. Сильная боль
пронзила все тело - как выяснилось, я сломал себе ногу. Мне тотчас сунули
в рот какие-то листья (потом я узнал, что это джакка, она обладает сильным
обезболивающим действием, но чаще применяется в отваре, а не свежей). Боль
тотчас оставила меня, взамен пришла вялость - и я с отстраненным
любопытством приподнялся на локте, чтобы посмотреть на ногу. Перелом был
крайне серьезный, это я понял, едва увидел прорвавшее кожу острие
сломанной кости. Тем не менее, повторяю, из-за действия джакки я не
испытывал никакого волнения от увиденного.
  Я даже смирился уже с мыслью о будущей неизбежной инвалидности, когда
заметил, что ятру, уложив меня на мигом сооруженные носилки, тащат куда-то
вверх, в горы. Тотчас я представил себе несколько причин этому, одна
фантастичней другой. Вдруг горцы решили не оставлять мне жизнь, раз уж
спасти ногу никак нельзя - и теперь намереваются отнести подальше и
сбросить в какую-нибудь отдаленную пропасть? Или наоборот, они только
скажут Ротерике, что я умер, а на самом деле поселят где-нибудь далеко, в
специальной деревне для беспомощных калек (ведь у ятру мы никогда не
видели безнадежно увечных людей)? Я терялся в догадках и не сразу
сообразил спросить, в чем дело.
  Однако когда сообразил, выяснилось, что я не способен говорить. Как будто
мое горло превратилось в резиновый шланг для поливки клумб и какой-то
мальчишка-баловник наступил на него ногой, перекрывая воду.
  Мои попытки в конце концов были замечены.
  Йут-Лад, наставник охотников и один из тех взрослых, которые
присутствовали на инициации, велел мне вести себя тихо и не переживать,
мол, все будет хорошо. И для того, чтобы успокоить меня, он начал
рассказывать легенду о Светоносном, которую я привожу в нашем с Ротерикой
сборнике "Предания ятру".
  (Соверин Трониг, "Наша жизнь среди ятру". - С. 154-156)

  * * *

  "В те времена, когда еще не существовало державы Пресветлых, когда не
родился еще даже Хреган-Основатель, а ятру не были связаны никакими
договорами и подчинялись лишь своим Богам, - тогда жил в одном селении
молодой охотник по имени Ом-Канл. Был он сильным и ловким, как и положено
добытчику, от которого зависит благосостояние родного селения. Ничем
особым среди своих сверстников он не выделялся, однако же приглянулся
одной девушке; да и сам он, по правде сказать, был к ней небезразличен.
Чего ж тут долго гадать? - стали они мужем и женой, благословленные
старейшинами селения и Богами. Но, видимо, так суждено им было - долго не
могли они зачать ребенка. Прошло три года; и лишь тогда, после того, как
сходила жена Ом-Канла к ведарке, жившей по ту сторону ущелья Крина, зачали
супруги дитя. И в положенный срок родился у них мальчик - да такой
красивый, такой веселый, что не могли нарадоваться им не только родители,
но и всякий, кто видел ребенка.
  Рос мальчик не по дням, а по часам - и был жизнерадостным и здоровым
дитем, которому все предсказывали счастливое будущее.
  Да известно ведь: "ходит с удачей в обнимку беда"..." *
____
* - здесь и далее приведены отрывки из "Легенды о Светоносном"; цитируется
по книге "Предания ятру" (сост. Р. и С. Трониги).

  * * *

  Мархура, роскошного зверя с длинными, спиралью закрученными рогами, несли
попарно, меняясь. Ом-Канл старался идти размеренно, хотя ноги сами собой
норовили шагать быстрее. Не терпелось оказаться дома, вбежать в шатер,
обнять Ир-Мэнь, подхватить босоногого крепыша Са, закружить - и слушать
детский смех, похожий на лавину из мелких гладких камешков!.. Как быстро
летят годы! Еще пять лет назад Ом-Канл и Ир-Мэнь без надежды глядели в
будущее, ибо уже отчаялись зачать ребенка! И вот теперь...
  - Не так быстро, - лениво заметил бредущий сзади Лэ-Тонд. - Следи за
дыханием. Сбиваешься с ритма.
  Ом-Канл почувствовал, как уши его начинают нагреваться, превращаясь в два
маленьких солнца. Первое, чему учат каждого ятру - правильное дыхание. Тем
более это важно для охотника, ведь тот должен уметь владеть своим телом, а
сие достигается, безусловно, в первую очередь благодаря контролю над
дыханием. Сопящий в засаде добытчик прождет до скончания веков, а звери
будут обходить его десятой дорогой.
  Замедлив шаг, Ом-Канл постарался наполнить свое сердце покоем.
  Но покой разбился на волны озерной ряби, едва охотники вошли в селение.
Ибо первые же взгляды, брошенные на Ом-Канла барахтавшимися в пыли
ребятишками, оказались преисполнены беды, беды уже случившейся.
  Передав мархура женщинам, добытчики отправились по своим шатрам. Не
торопясь, словно этим можно было отвратить несчастье, сделав его
несбывшимся, Ом-Канл вошел к себе (а дыхание - ровное и спокойное!).
  Са лежал на шкурах, недвижный, похожий на обломок белого мрамора. Рядом
замерла, обхватив себя за плечи, Ир-Мэнь.
  - Что?
  Она молчит, ее глаза - два бездонных провала; упадешь в такие - будешь
лететь вечность, так и состаришься, и умрешь - не достигнув дна.
  Потом Ир-Мэнь оживает, и из-за губ, похожих сейчас на два серых валика,
доносится: "Каменная гадюка".
  И впору Ом-Канлу садиться рядом с женой, превращаться еще в одну статую.
Ибо живет каменная гадюка не среди камней, а в ветвях тех кустарников,
что, как правило, растут у источников. Именуется же каменной, поскольку
после ее укуса тело окаменевает; не сразу - постепенно, день за днем.
Вначале онемеет место вокруг ранки, потом - дальше и дальше...
  Говорят, тем везет, кого каменная гадюка кусает в голову.
  Малыша Са укусила в ногу.
  - Нет! - кричит Ом-Канл. Ему плевать, что сбилось дыхание и сердце стучит
неоправданно сбивчиво; они с Ир-Мэнь слишком долго ждали Са, чтобы теперь
так легко сдаться!
  - Я пойду на ту сторону Крина, к ведарке...
  Жена останавливает его едва заметным покачиванием головы:
  - Без толку. Ты же сам знаешь, она не принимает мужчин. Да и никто никогда
не мог вылечить от укуса каменной гадюки.
  Конечно же, Ом-Канл знает! Но он не может сидеть, упорядочивая дыхание и
наблюдая, как умирает его единственный сын!
  Но что делать-то?! Идти к любому из лекарей нет смысла, ибо ни один не
поможет, просто не способен помочь.
  - Как это случилось? - голос Лэ-Тонда, только что вошедшего в шатер,
заставил Ом-Канла вздрогнуть.
  Зачем наставник спрашивает? Не все ли равно, как?
  Ир-Мэнь все же заговорила.
  Сегодня ей потребовалось сходить к источнику за водой, а малыш Са увязался
за мамой. И вот когда Ир-Мэнь набирала воду, ребенок ушел к кустарнику,
росшему неподалеку.
  ...Он не кричал, но женщина внезапно почувствовала нечто - и обернулась.
Са тихонько опускался на землю, широко распахнутыми глазенками глядя на
гибкую ленту коричневого цвета. Ир-Мэнь догадалась, что это была каменная
гадюка, намного позднее - а тогда лишь бросилась к ребенку, понимая, что
не успеет добежать, подхватить... - уберечь и подавно!
  На крик прибежали соседки, помогли донести потерявшего сознание Са в
шатер. Позванный к больному ведун только развел руками, признаваясь в
собственной беспомощности...
  Лэ-Тонд выслушал историю молча. Кажется, его совсем не интересовало
рассказанное Ир-Мэнь, хотя именно он просил ее об этом.
  Когда женщина замолчала, по-детски, с надеждой глядя на пожилого охотника,
Лэ-Тонд повернулся к Ом-Канлу:
  - Что собираешься делать?
  Тот осторожно пожал плечами: что тут поделаешь? Но ведь зачем-то же
наставник спрашивает об этом!
  - Вспомни об отшельнике, - сказал тогда Лэ-Тонд. - Может, он не спасет
ребенка. Но может - спасет.

  * * *

  "Вспомнил тогда Ом-Канл про отшельника, который жил высоко в горах,
питаясь лишь тем, что собирал, да тем, что изредка приносили ему пастухи и
охотники ятру. Ибо считалось, что отшельник этот приблизился, благодаря
образу жизни своей, к Богам. Не раз лечил он тех, кто больным приходил к
нему; но редко случалось сие, ведь добраться до обители отшельника было
нелегко, да и не всегда можно было застать его дома.
  Но Ом-Канл не видел другого выхода - поэтому, обняв на прощание жену и
поцеловав в лоб спящего сына, у которого уже онемела вся левая нога, куда
укушен был он каменной гадюкой, - пошел молодой охотник в горы, чтобы
отыскать жилище отшельника".

  * * *

  Небеса рыдали; Ом-Канл уже дважды оскальзывался на вымокшей тропе и один
раз чуть не сорвался в пропасть, выжидающе скалившуюся клыками-камнями. Но
он не мог медлить: с каждой секундой смерть отхватывала еще немного от
тела Са.
  Дорогу к обители отшельника Ом-Канл помнил плохо. Молодой охотник был там
очень давно, когда Лэ-Тонд после получения Ом-Канлом второго имени учил
юношу мастерству добытчика. В то время перед молодым ятру словно
открывался новый мир; хотя прежде он и считал, что все вокруг уже познано
им и не способно удивить. И вдруг - видишь за привычным совсем другое,
постигаешь вещи, о существовании которых до сегодняшнего дня и не
подозревал!
  Таким был и первый визит Ом-Канла к отшельнику. Тогда день радовался
солнцу, а горы дышали величественно и достойно. Ом-Канл, пообещавший себе
ничему более не удивляться и ни о чем Лэ-Тонда не спрашивать, покорно
шагал вслед за наставником по тропе, которая явно вела в никуда. Ибо уже с
того места, на котором они находились сейчас, было видно, что приводит
тропка к небольшой каменной площадке - и завершается обрывом. Идти туда
без толку, разве что если Лэ-Тонд намерен обучать ученика полетам.
  - Следи за дыханием, - роняет наставник.
  И как он видит спиной?..
  Они добрались, наконец, до площадки; тут-то Ом-Канл заметил небольшой вход
в пещеру. Взгляд не-горца вряд ли заметил бы, что в пещере когда-то жили,
но молодой охотник все-таки не зря ходил в учениках у одного из лучших
наставников селения!
  - Что скажешь?
  - В пещере жил мужчина, но теперь он покинул ее. Видимо, умер.
  Лэ-Тонд недовольно (но почему?!) взглянул на него и сокрушенно качнул
головой, мол, вот и еще один день потрачен впустую.
  Потом опустился на колени, сев на пятки, и знаком велел Ом-Канлу
последовать его примеру.
  Прошло некоторое время - и, наконец, Ом-Канл почувствовал присутствие в
пещере человека.
  Еще спустя несколько сотен вдохов-выдохов человек в пещере поднялся и
направился к выходу.
  Ом-Канл бросил взгляд на наставника - Лэ-Тонд сидел, как и прежде
невозмутимо созерцая шевеление ветерка в траве, что росла у входа. И лишь
когда человек вышел из пещеры - оказавшись невысоким, худым, словно палка,
стариком - Лэ-Тонд почтительно, но с достоинством поклонился. Ом-Канл
поспешно последовал примеру наставника.
  К удивлению молодого охотника (а ведь обещал себе не удивляться!), старик
сел так же, как и ятру, на колени.
  - Да будут горы благосклонны к тебе, - молвил Лэ-Тонд.
  И эхом, неожиданно мощным для такого худого и старого человека, отозвался
отшельник:
  - Да будет свет, что в вас самих, увиден вами же - и разожжен в сердцах.
  Опять Ом-Канлу пришлось удивляться: ведь только люди, постигшие тайную
власть слов, способны говорить подобным образом.
  Лэ-Тонд тем временем выложил из своего дорожного мешка связку сладких
кореньев криага и несколько плодов лийумы. Ом-Канл отметил, что довольно
внушительную полоску вяленого мяса учитель оставил в мешке, хотя
заподозрить его в жадности молодой охотник не мог.
  Отшельник с благодарным жестом принял дары.
  - Это - новый охотник - Ом-Канл.
  Старик внимательным взглядом изучил молодого ятру:
  - Всегда моя смиренная обитель открыта для тебя. Я буду рад, когда смогу
хоть чем-нибудь помочь тебе, Ом-Канл.
  - Благодарю, отец, - и молодой охотник изумленно осознал, что только что
ответил сообразно словам мудреца.
  Тот кивнул, словно это было обычным делом.
  Потом все трое пересели так, чтобы видеть Солнце, и помолились ему, а
после наставник и ученик отправились обратно.
  По дороге в селение Лэ-Тонд рассказал молодому охотнику об отшельнике.
  - А почему ты не дал ему мясо? - не утерпел Ом-Канл.
  Лэ-Тонд пожал плечами:
  - Он не ест мясо. Во всяком случае, никогда не берет его в качестве дара.
  ...Сегодня Ом-Канл взял с собой коренья криага. Наставник говорил, что
отшельнику ведомо много такого, о чем остальные люди даже не имеют
представления. Возможно, ему ведома и тайна лечения укусов каменной
гадюки.
  Небеса по-прежнему изливали свою скорбь разлуки с землей; Ом-Канл
огляделся, пытаясь сориентироваться на местности. Кажется, обитель
отшельника была где-то рядом.
  Наконец он нашел нужную тропинку и побрел по ней; ночь трескалась на куски
желтыми разломами-молниями, высвечивая дорогу.
  Площадка перед пещерой была неровной, так что кое-где образовывались
лужицы, но Ом-Канл не обратил на это внимание и сел прямо в воду. Ждать.
Здесь спешить нельзя, ибо - Ом-Канл это понимал - отшельник волен
поступить как захочет и заставить его переменить решение не удастся.
  Время тянулось медленно; Ом-Канл почти видел, физически ощущал, как немеет
тело малыша Са там, в селении. Стиснув зубы, он обещал себе, что
обязательно дождется, пока отшельник выйдет, что не будет сам вызывать
его!..
  Дождь закончился.
  Похолодало. Ом-Канл вымерз, он дрожал всем телом, но старался держать
спину ровной и плечи расправленными.
  Старец вышел с рассветом, едва лишь Солнце бархатными лучами огладило лицо
Ом-Канла, к тому времени слегка задремавшего. Как ни в чем не бывало
отшельник сел рядом с молодым ятру - и они вдвоем вознесли молитву светилу.
  Потом старец подхватил потерявшего сознание Ом-Канла и понес в пещеру.

  * * *

  "И когда Ом-Канл пришел наконец к отшельнику, молвил тот: "Тебе наверняка
известно, что укус каменной гадюки неизлечим". "Я надеюсь на чудо, -
смиренно ответил Ом-Канл, - ибо больше, мудрец, не на что мне надеяться".
Улыбнулся отшельник: "Есть такое чудо. На самой вершине горы, там, куда не
под силу взлететь горным орлам-царям, - там растет Каменный Цветок, чьи
корни пронизывают всю гору, доходя до ее сердцевины, - ибо растет он из
самой ее души. В нем - свет и мощь земли, которые способны излечить твоего
сына. Для этого нужно сорвать Цветок и принести в селение - но ни на миг
не должен ты отнимать, пока будешь нести, Цветок от тела своего, ибо в
противном случае навсегда покинет его целительная сила. Потом же приложи
Цветок к телу ребенка - и окаменение покинет мальчика".
  "Как мне найти нужное место?"
И опять улыбнулся старец: "Гора должна позволить тебе дойти туда. Иначе -
никогда не отыщешь Цветок".
  Поблагодарил Ом-Канл отшельника и отправился в путь".

  * * *

  У него был тонкий стебелек толщиной с палец ребенка и изящные пушистые
лепестки. Цветок рос у самой границы снегов - здесь, где, как и
предсказывал отшельник, не было ни одной проторенной тропки; куда пришлось
карабкаться, прижимаясь к горному склону, словно молодожен - к любимой в
первую брачную ночь. Теперь понятно, почему в селении никто никогда не
говорил о Каменном Цветке. Там просто о нем не знали, ибо кому придет в
голову взбираться невесть куда и невесть зачем.
  Ом-Канл поневоле опустился на колени - Цветок казался... нет, он был
священным! Он был живым.
  Но Ом-Канл все же должен сорвать его, ради спасения сына. И еще - он
должен торопиться.
  Охотник с внутренним трепетом приблизился к Цветку, осторожно коснувшись
пальцами стебелька. И тотчас отдернул их, ибо почувствовал в камне
медленное, растянутое на годы движение.
  Коснулся снова. Взялся сильнее, обхватывая вдруг вспотевшей ладонью
стебелек, рванул на себя изо всех сил.
  Цветок не поддался. Удивительно ли - ведь он из камня!
  ...Тем не менее, до вечера Ом-Канл тщ