стены и потолок
покрывали голубые кружки, приблизился и взглядом поискал вход. Входа не
было.
  "Очень мило. Этакая сюрреалистическая шутка в лучших традициях народных
загадок: висит груша, нельзя скушать. Ну-ну..."
Человек обошел теплицу со всех сторон, внимательно присматриваясь к ее
прозрачным стенам. Нет, он не ошибся: входа на самом деле не было.
  "Ерунда какая-то. Я же не могу, как эти... - запульсировал и проскочил".
  Он уже подумывал, не прибегнуть ли к помощи меча, но в последнюю минуту
отказался. Сам не знал, почему.
  Еще раз оглядел стены, различимые отсюда карликовые кусты с плоскими
фиолетовыми стручками на них, коснулся рукой голубых кружочков. Кончики
пальцев ощутили легкое покалывание - а в следующее мгновение человек уже
стоял в саду.
  "Неплохо придумано".
  Человек справил естественные потребности, потом простирнул-таки курточку в
ручейке, повесил ее сушиться, а сам устроился под одним из кустов и решил,
что самое время перекусить. Он сорвал первый попавшийся стручок, вскрыл
оболочку и с недоумением уставился на шесть ссохшихся ядовито-желтых
горошин.
  Три следующих своим содержанием не отличались от предыдущего.
  Тогда человек обратил внимание на несколько опавших стручков; они,
набухшие, лежали под кустами, и возможно, были съедобны... Он взял один из
них в руки, но тот оказался мягким и, вскрытый, тотчас превратился в
зловонную кашицу.
  "Да что ж это такое?!.."
Сегодня, поистине, был день падения основ мироустройства. Сначала
говорящая женщина, потом бунт против города, бунт, за которым не
последовало наказания... а еще - сад с несъедобными плодами и библиотека,
где вся информация водночасье оказалась уничтоженной. И если случившееся с
садом можно было расценивать, скажем, как то самое наказание за бунт, если
говорящую женщину можно списать на причуды города, то уж библиотека... Ни
разу, с самого первого с ней знакомства, она не менялась. Ни разу.

  ЧЕЛОВЕК. ВОСПОМИНАНИЯ.

  3. ...зашагал по неестественно прямой улице, чтобы отыскать местечко
поукромней и заночевать. Видит город, он сегодня заслужил часок-другой
отдыха!
  Все эти дни человек спал, где придется. Все равно, кроме него, в городе не
было ни души, а погода стояла теплая (только потом он поймет, что здесь
всегда тепло и никогда не бывает дождей и уже тем более - снега). Но
сейчас некое необъяснимое чувство (возможно, интуиция) не позволяло просто
лечь и уснуть. Он шел по улицам, сворачивал в совершенно неожиданных
местах и снова шел - словно ведомый инстинктом лосось, который спешит на
нерест...
  Рывком, как упавший занавес, перед человеком встали кроваво-красные стены,
и он остановился, чтобы не ткнуться лбом в их кирпичи. Стен не должно было
быть, они остались где-то позади, за спиной... - они возвышались перед
человеком и чего-то ждали. Понять бы, чего.
  Медленно и осторожно он вытянул перед собой руки и коснулся пальцами
кирпичей, холодных и блестящих. Он ощупывал их, словно слепой - лицо
нового знакомого. Кирпичи норовили брезгливо отстраниться и при этом не
выказать той самой брезгливости.
  "Чего же ты еще хочешь, помесь борделя с отхожим местом?.."
Город, разумеется, не отвечал. Да и кто бы на такое ответил?
  Человек пошел вдоль стены, пошел просто потому, что дальше щупать холодные
кирпичи не было никакого желания, а идти... - не все ли равно, куда идти?
  "Слишком много вопросов. И ни одного ответа, даже намека на ответ - нету.
И значит..."
Он не додумал, что бы это могло значить. Потому что увидел ту самую дверь
в стене. И сердце на несколько бездонных мгновений замерло, боясь спугнуть
надежду.
  "Дверь. В стене".
  Человек шагнул и положил ладонь на незатейливую ручку...

  4. В прежней жизни он читал много книг - всяких, и хороших, и плохих, а
все больше - никаких. Так уж получалось: хватал, что было в киоске, совал
в карман и - дальше, на гастроли, съемки, интервью... И где-то в автобусе,
втиснувшись в узкое кресло, открывал очередной "бестселлер" какого-нибудь
многоизвестного Соловей-Разбойникова, и легко, страница за страницей,
глава за главой, глотал. Чтобы так же легко забыть.
  Среди прочих, попадалась и фантастика. Конаны, звездолеты, волшебные
порталы. Да-да, именно порталы... или двери, оные порталы заменявшие.
Открываешь дверь - и оказываешься в другом мире.
  Человек никогда не допускал даже мысли о том, что подобные вещи способны
реально существовать. Ну не верил, не верил он в то... Впрочем, ладно,
речь не об этом. Не верил и все тут.
  Теперь же, стоя перед небольшой дверью в стене, держась за дверную ручку,
он чувствовал, как глупая и восторженная надежда пушистым солнечным
котенком плясала в душе. Сейчас он откроет дверь, а там... - там прежний
мир. Ну же, открывай!
  Человек сглотнул и потянул ручку на себя.

  5. И целый мир находился за дверью. Но, разумеется, вовсе не тот, которого
он ждал.

  6. Здесь не существовало ни потолка, ни стен - только пол и повсюду
стеллажи со столами. И поэтому сначала человек решил, что сбежал-таки из
города. "Вот оно! Удалось!"
Потом разобрался, что к чему, и восторг поугас.
  "Всего лишь библиотека, пускай и не совсем обычная. Ничего особенного".
  Он чувствовал такое разочарование, что впору было разрыдаться, как
обиженному пятилетнему мальчишке. Пнул ногой стеллаж, охнул, когда сверху
посыпалась пыль и кто-то неподалеку заверещал. Потом выяснилось - верещали
бульдыши, то ли напуганные резким звуком, то ли обрадованные появлением
новой живой души в их ограниченном мирке.
  Немного простоял, согнувшись над террариумом и разглядывая зверьков. "Вот
вам еще один способ оттягивать время. Нет, что за глупое словосочетание:
"оттягивать время", - можно подумать...
  /Ладно! Стоп! Порыдал от разочарований жизни - и довольно. Теперь к делу.
Здесь наверняка есть что-нибудь, что поможет разобраться, почему ты тут/.
  Как же, отыщешь в этих катакомбах нужное...
  /Ничего, в крайнем случае, здесь и жить можно/".
  Как позже выяснилось, жить в библиотеке все же было нельзя. А вот отыскать
подсказку - пожалуйста.
  Человек еще немного понаблюдал за зверьками и отправился исследовать
место, в котором очутился. Поначалу не решался что-либо трогать руками,
потом осмелел и то и дело выхватывал из кипы свитков какой-нибудь один,
чтобы просмотреть ("Что там у нас пишут...") и вернуть на место ("Ни черта
не разобрать, пишут-то, гады, не по-нашенски"). С книгами получалось нечто
подобное: или они были выполнены на незнакомых человеку языках, или же
попросту не открывались (почти на всех фолиантах имелись изящные, но
крепкие застежки). А на такое кощунство, как взламывание замков, он
никогда бы не пошел.
  Что же касается веревок с узелками, узорчатых трубочек и прочих
экзотических средств хранения информации, то к ним человек даже не
прикасался - все равно ведь без толку.
  Так он провел не один час, хотя еще недавно чувствовал себя уставшим и
опустошенным. Человек переходил от стеллажа к стеллажу, от стола к столу,
разглядывая, притрагиваясь, вслушиваясь, пытаясь вообразить себе все то
неисчеслимое количество мыслей, которые оказались собранными в сей не
имеющей границ комнате. Иногда он узнавал те или иные буквы чужих
алфавитов: вот древнегреческий, а это - иероглифы, правда, не понять,
китайские, японские или еще какие (с восточными языками знаком только по
титрам из каратешных фильмов); а здесь, похоже, касалась папируса рука
египетянина...
  Немного утомившись от нескончаемых рядов стеллажей, человек присел на стул
у стола, где стояли очередные террариумы с бульдышами. Зверьки, завидев
пришельца, стали тихонько повизгивать и бегать по кругу. Небольшие, с
обыкновенную мышь, но с мордочками французских бульдогов и круглыми
смешными ушами, они самозабвенно гонялись друг за другом, как будто желали
развлечь гостя своей незатейливой игрой.
  Человек слабо улыбнулся, наблюдая за зверьками, и отстраненно спросил
себя, чем же они питаются. И питаются ли вообще. По крайней мере, рядом с
террариумами не было ничего, даже отдаленно напоминающего корм. Но с
другой стороны, если город способен несколько раз в день "сообразить" для
человека сад, то уж для бульдышей каких-нибудь там... а кстати, что должны
есть такие звери?.. - одним словом, что бы они ни ели, город их голодать
не оставит
/если они ему нужны, конечно/.
  Посидел, поклевал носом. В библиотеке было хорошо, прохладнее, чем в
городе, а уж уютнее - во сто крат. Человек зевнул и решил, что пора
отправляться на покой. Завтра... то есть, уже сегодня... - он поищет
что-нибудь написанное на нормальном языке. Обязательно поищет. Что-нибудь,
что, возможно, прольет свет на то, почему он здесь. Да, было бы очень
неплохо во всем этом разобраться. Просто необходимо. Тогда и...
  Взгляд человека упал на соседний стол. Там лежала тетрадка - мятая такая,
тоненькая тетрадка с зеленоватой обложкой. Очень похожая на привычные
человеку еще по той жизни тетрадки с зеленоватыми обложками.
  Он поднялся со стула и подошел к своей находке. Взял в руки, удивляясь
тому, какая же она родная на ощупь, эта мягкая, чуть шершавая бумага.
Дрожащими пальцами ухватился за уголок, потянул, но тот выскользнул, - и
так несколько раз. Наконец открыл - и с разочарованием увидел: на
разлинованном листе чернели корявые, написанные от руки три строки.
  И все. И больше ничего.

  7. ..."Отыскать подсказку"? - пожалуйста. Только пойми ее.

  ГОРОД. БИБЛИОТЕКА. МЯТАЯ ТЕТРАДЬ.

  8. Чужая ночь в чужом городе
должна стать твоей ночью.
  Как же иначе услышать голос звезд?



                                  Глава шестая


  ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

  1. Он прошелся по саду, давя сапогами опавшие стручки и косясь на
выстиранную куртку. "Теперь придется ждать, пока высохнет. А жрать-то
охота!"
Ну ладно, ну черт с ней, с библиотекой. В конце концов, все подсказки
(если их вообще можно так назвать) он получал именно в такой трехстрочной
форме. И глубина, а также понятность подсказок не особенно менялись от
случая к случаю. Философская абракадабра, которую можно трактовать как
угодно.
  "/Ну, в результате-то ты трактовал их с наибольшей для себя пользой/".
  Что было - то было. Но сегодня, похоже, не тот случай. Итак, черт с ней, с
библиотекой. Он и не ожидал...
  Одним словом, не будем расстраиваться. Не будем расстраиваться. Не будем.
  А что будем?

  2. От нечего делать человек оборвал почти все стручки, - убедившись, что
ни одного съедобного на вид здесь, в саду, нету. Воду, правда, пить можно
было. Хоть и с непривычным привкусом вода, а нормальн...
  Человек почувствовал, как в животе в буквальном смысле закипело. Едва
успел стянуть штаны.
  И сидя на корточках, проклиная все и вся, опять увидел необычную
кучку-многоглазку.
  "Хоть бы отвернулось, бесстыжое животное".
  Обитатель пялился на него своими несчетными глазами и звучал, - кажется,
даже чуть-чуть насмешливо. По крайней мере, человеку так показалось.

  3. Управившись с результатами воздействия на организм местной воды,
человек решил, что больше не останется в саду ни на секунду. Он сдернул с
веток
/хр-русть! - черные обрубки падают на землю обломанными пальцами/
невысохшую куртку и приблизился к стене.
  Коснулся голубых кружочков и
"/Ничего не случится. Ты же знаешь. Все сломалось. Ничего не слу.../"
почувствовал легкое покалывание. В следующую минуту он уже стоял по ту
сторону.
  Вечерело. Жирные маслянистые тени змеями вползали в щели между домами,
ворочались, устраиваясь там поудобнее; Обитатели звучали теперь сонно и
умиротворяюще. Кажется, они стали даже меньше перемещаться из дома в дом.
Человек бросил прощальный взгляд на сад (заодно посмотрел на многоглазого
преследователя) и зашагал к фонтану. Сейчас больше всего на свете он желал
избавиться от соглядатая, даже если тем руководило обыкновенное
любопытство.
  "Довольно на сегодня игр. Домой, домой! - забиться в нору и забыться во
сне".
  Тогда он еще не знал, что "игры" лишь начинаются.

  4. Ему предстояло преодолеть довольно приличное расстояние, и поэтому
человек торопился. Он совсем не был уверен ни в том, взойдет ли на небе
луна, ни в том, станут ли светиться Обитатели, когда окончательно
стемнеет. Не исключено, что очень скоро придется искать дорогу в темноте.
О, разумеется, он давно уже вышел из того возраста, когда можно признаться
самому себе в страхе перед темнотой
/и тем, что в ней таится/,
но искать путь к фонтану в преобразившемся городе - нет уж, увольте,
господа хорошие! Это сомнительное развлеченьице оставим для кого-нибудь с
более крепкими нервами.
  К тому же события последнего дня... Что бы человек не испытывал к городу -
а это чувство совсем не походило на обожание; разве что, отчасти, на
обожествление, - он понимал: отсюда не сбежать. Без толку прыгать с
тонущего корабля, когда находишься посреди бушующего океана. Лучше уж
притащить в зубах кусок пакли и заткнуть им дыру. Авось удастся доплыть до
порта.
  Другой бы отвернулся. Сказал себе: "Даст Бог, все обойдется". Человек не
мог позволить себе иметь подобные предположения. Хотя, если обойдется, он
первым восхвалит имена забытых богов.
  "/Но ты знаешь: не обойдется/".
  Да, он знал. Все в городе пропиталось этим: в предощущении катастрофы
извивались улицы и умирал свет, чернели в полумраке стены и гасли звуки.
До сих пор то, что происходило здесь, напоминало игру с глиной; глину
мяли, из нее изготавливали нечто, а потом снова мяли и снова
изготавливали, и снова... И глина эта лежала в некой миске. Теперь же,
похоже, кое-кто намеревается мять миску, а не только глину, - и
изготавливать из них нечто, и снова мять, и снова...
  Что чувствует муха, угодившая в такую миску?..
  Кажется, человек готов был ответить на этот вопрос.

  5. Он не стал задерживаться у фонтана, как сделал это прошлой ночью. На
сей раз человек чувствовал голод, замешанный на тревоге; он спешил в
комнатку.
  Но звук чужого дыхания услышал издалека.
  "Что сегодня?"
Человек стал передвигаться плавнее, старясь не шуметь. Конечно, до сих пор
никто никогда не угрожал ему здесь, но теперь все переменилось, не так ли?
  Он подошел к двери своего убежища и на мгновение замер, чтобы секундой
позже рывком распахнуть ее - словно отчаянно рвануть на груди рубаху.
  Темнота. И...
  - Да будет свет, - молвил во тьме чей-то спокойный голос. Его обладатель,
похоже, совсем не испугался столь драматичного появления хозяина комнатки.
  И свет воспылал.

  6. Горела свеча, обыкновенная свеча в обыкновенном закапанном воском
глиняном подсвечнике - ничего особого. Подсвечник стоял прямо на полу ("а
где ж ему еще стоять? - мебели-то в комнатке не...") и поэтому освещал все
несколько необычно, снизу вверх. Вследствие этого в глаза человеку прежде
всего бросились ноги, обутые в высокие темно-зеленые сапоги, и алые брюки.
Своей верхней частью ноги сидели на стуле, которого еще утром здесь не
было. Стул тоже не представлял собой ничего особенного - в отличие от
персоны, его попиравшей.
  "Гость", - мрачно подумал человек. "Предусмотрителен, ходит со своей
мебелью".
  Почему-то именно стул раздражал его больше всего.
  - Люблю удобство, - верхняя часть туловища "гостя" из-за необычного
расположения свечки пребывала в тени. - И показуху, - добавил он. - Но
согласитесь, было эффектно.
  Ничего не отвечая, человек подошел к одному из импровизированных
постаментов, на котором покоилась голова мертвой женщины, снял ее, а
взамен поставил свечку. Потом обернулся и стал разглядывать нежданного
визитера.
  Это было странное создание. На первый взгляд оно ничем не отличалось от
человека, но что-то - то ли в прищуре зеленовато-кошачьих глаз, то ли в
неестественно длинных бледных пальцах - заставляло отвергнуть подобные
предположения. Визитер был не из людей, хотя и очень похож. Но его и не
породил город, в чем человек ни секунды не сомневался.
  Гость.
  Его овальная, словно гигантское яйцо, голова покоилась на короткой
массивной
/основательной/
шее; тело, отнюдь не выдающихся физических данных, было одето в черную, с
золотистым узором, рубашку и алый пиджак. Кожа на лице гостя отличалась
неестественной белесой чистотой и гладкостью - ни единого намека на усы
или бороду здесь вообще не подразумевалось. Остроконечный подбородок,
казалось, рассматривает человека одновременно с кошачьими глазами;
тонкогубый рот изгибался в подобии иронической усмешки.
  В следующий момент губы изогнулись еще больше, разъехались в разные
стороны и выложили в воздух слово-карту:
  - Дер-Рокта.
  Глаза смотрели на человека: "Теперь ваш ход".
  - Зачем вы здесь?
  Гость вздохнул с легким оттенком усталости:
  - Чтобы предложить вам кое-что. Но не обольщайтесь на сей счет - в конце
концов вы все равно откажетесь - выслушаете меня, покиваете, а потом
откажетесь. Знаю я вас, людей.
  - Тогда зачем явились?
  - Работа, - объяснил гость. - Наше дело предложить, ваше - отказаться.
Последнее, впрочем, не обязательно.
  - Договор кровью?
  Гость скривился:
  - Разумеется, нет. Никаких договоров. Вы платите, я исполняю обещанное.
Скажите, ну к кому мы пойдем с нашими бумагами, если один решит обмануть
другого? Или вы считаете, что ваша подпись, выполненная кровью, обладает
сверхъестественными способностями? В таком случае вынужден вас
разочаровать: может, и обладает, но не здесь. А туда, где обладает, вам
еще нужно попасть. С чем, собственно, я и пришел.
  Человек улыбнулся, и улыбка эта походила на поцелуй кобры:
  - Итак, как же мне вас звать, уважаемый? Дьяволом? Или чертом?
  - Я не дьявол и не черт, - раздельно и холодно вымолвил визитер. - Я -
Дер-Рокта. И с предствителями ваших реальностей не имею ничего общего.
  А теперь - к делу. Я здесь, чтобы предложить вам возвращение в ваш мир, в
ваш город почти в то же самое время, когда вы были выужены сюда. Для этого
вам необходимо выполнить одно задание.
  - Какое же?
  Пауза.
  Дер-Рокта потер тонкими пальцами гладкий, словно скорлупа, лоб:
  - Да ладно, ведь сами знаете. Вам нужно уничтожить город. Только и всего.
А теперь - отказывайтесь.

  7. - Стул, - сказал человек.
  - Что? - не понял гость.
  - Раз уж вы сподобились сделать стул себе, то и я не собираюсь стоять.
Сотворите мне стул.
  В течение минуты Дер-Рокта, прищурясь, изучал лицо "клиента". Потом кивнул:
  - Садитесь. Стул уже позади вас.
  - А теперь объясните, почему именно я, - потребовал человек, опускаясь на
жесткое деревянное сидение. Царапнули по каменному полу полозья. Стул,
похоже, извлекли из какой-нибудь небогатой средней школы среднего же
захолустья. - Что во мне такого особенного?
  Дер-Рокта небрежно пожал плечами:
  - Абсолютно ничего. Просто вы Строитель. Этого достаточно.
  - Я не Строитель, - возразил человек.
  Гость насмешливо изогнул бровь-гусеницу:
  - А кто же тогда? Не пленник ведь...
  - ...не пленник. Я... просто заблудился.
  - Оставьте - лицемерие вам не к лицу, - Дер-Рокта хмыкнул: - Глядите-ка,
родился каламбур!
  Он обрадовался этому, словно мальчишка, впервые увидевший живого Деда
Мороза. Человек почувстовал отвращение, но постарался не выдать своих
эмоций. Отвернулся и стал рассматривать женские головы, стоящие на
обрезках труб. Головы следили за происходящим и, кажется, тоже испытывали
отвращение к нежданному визитеру. Тому, впрочем, было все равно.
  - Я дал вам объяснение, - сказал Дер-Рокта. - Вас оно не удовлетворяет -
это не моя проблема, Строитель. Вопрос не в том, почему, вопрос в том,
сделаете вы или не сделаете то, что требуется. Да или нет. А кем вы себя
считаете, - это, по сути, ваше личное дело.
  - Хорошо, - кивнул человек. - Хорошо. Давайте предположим, что я, сам того
не подозревая, являюсь вашим пресловутым "Строителем". Ну и дальше? Почему
именно Строитель?
  Дер-Рокта переплел пальцы в замок и осторожно уложил их на колено.
  - Неужели не понимаете? Лишь построивший обладает правом и способностью
разрушить, - гость развел руками: - Как видите, все очень просто.
  - Та