- Но скажи, чем же  ты можешь
нам помочь?
     - Я колдун. И если заплатите, уберегу вас от этих тварей.
     - Гарантии? - К дуршэ вернулась его купеческая хватка.
     - Оплата только после того, как выберемся к тракту.
     - Согласен. Когда нам ждать нападения?
     - До завтрашнего утра можете считать себя в полной безопасности. После,
впрочем, тоже, но с той лишь разницей, что завтра утром об этой безопасности
позабочусь я.
     Колдун   поклонился   и  направился  к   переднему  парайезавру,  потом
обернулся:
     - Да, еще одно. Зовут меня Вальдси.
     Киноцефал,  недоверчиво  покачивая головой, взобрался на спину эльфовой
рептилии и  уселся  в шаткое креслице. Заметив удивленный  взгляд  Эльтдона,
пояснил:
     -  Лламхигин-и-дурры - твари  неприятные.  Если  они  обоснуются  здесь
надолго, я буду вынужден менять весь маршрут. А-а, да что  там говорить, сам
увидишь!
     Признаться,  Эльтдон как раз предпочел бы  услышать, но от  него здесь,
кажется, ничего не зависело.
     Караван, ведомый Вальдси, продолжил движение, теперь уже без задержек.
     Эльф надеялся, что Годтар-Уф-Нодол доведет до конца рассказ о Книге, но
тот лишь  махнул рукой, продолжая над чем-то напряженно размышлять. Эльтдону
ничего не  оставалось,  как  пожать  плечами  и  обратить свое  внимание  на
окружающее.
     Дольдальмор Лиияват жили обычной жизнью, и им было глубоко наплевать на
караван, продирающийся через колючую мокрую  чащобу.  Ветви  деревьев плотно
переплетались  где-то над  головами путешественников, так что солнечные лучи
сюда попадали в очень  ограниченном  количестве. Их хватало ровно настолько,
чтобы  эльф мог разглядеть ближайшие широколистные кусты  и узкую корчащуюся
тропу под ногами парайезавра. Все остальное  пространство  силился заполнить
собой серый туман.
     Но если на зрительные картины Мокрые Леса были бедноваты, то уж звуками
они  сполна  возмещали  эту  ущербность.  Помимо  чавкающе-чмокающих   шагов
парайезавров  и  их  "бесед",  состоявших  из  грубых  рычащих  нот,  вокруг
рождались и умирали тысячи и тысячи разнообразнейших  звуков. Капанье, писк,
шорохи,   тонкие  пронзительные   выкрики  "ай-ай-ай"   какого-то   местного
насекомого, кваканье и сопенье, дикий хохот неведомой рептилии, чей-то шепот
-  все  это  напирало  со  всех  сторон и,  казалось, готово  было разорвать
барабанные перепонки путников, забираясь внутрь черепа.  Но  -  удивительная
вещь! - это же  и убаюкивало, так  что Эльтдон  сам не заметил, как задремал
той  разновидностью  полудремы,   когда  все,  что   слышится  вокруг,  мозг
незамедлительно  переделывает  в  логически  связанные   образы.   Стоит  ли
упоминать о  том, что подобная логика, кажущаяся естественной  во сне, эльфа
бодрствующего способна надолго вывести из равновесия?..
     - Ах ты!..  - досадливо  вскрикнул кто-то над  самым  ухом,  и  Эльтдон
растерянно заморгал, силясь разобрать, в чем же, собственно, дело.
     Сверху  пролетело  что-то  массивное,  задев  его  тонким  хвостиком  с
кисточкой на конце.  Эльф испуганно отшатнулся,  заслоняясь руками от  этого
неведомого  существа,  с  запозданием  понимая, что  мгновение  назад  видел
крупную  хвостатую  жабу с  широкими кожистыми  крыльями. И  между прочим, с
кисточкой  на  конце  хвоста!  Такое  даже  в  самом  невообразимом  сне  не
примерещится!
     Годтар-Уф-Нодол снова прокричал: "Ах ты!.."  - и попытался спрыгнуть на
землю, но у него ничего  не вышло. Словно какая-то  невидимая нить привязала
дуршэ к сиденью. Как, кстати, и Эльтдона. Как и всех остальных, кто сидел на
парайезаврах. Только  Вальдси бегал внизу, по  грязи, и выкрикивал  какие-то
непонятные слова да размахивал в воздухе руками.
     А над головами  путешественников кружились, разочарованно шипели жабы -
целая стая летающих  жаб  с  их смешными хвостиками.  Потом  Эльтдон  увидел
разинутую пасть одной из них -  и  всякое желание смеяться у  него мгновенно
пропало.  Всю жизнь  он был уверен, что  жабы  -  существа беззубые. Даже та
тварь, из-за которой он попал в пациенты к Фтилу, даже она обходилась только
ядом, а здесь... Создатель! - полон рот зубов,  да каких! тоненьких, острых,
словно  какой-то  шутник  иголок   понавтыкал.  Эльф  судорожно  вздохнул  и
покосился на дуршэ. Тот  уже догадался, почему  ему не удается покинуть свое
место на парайезавре, и теперь  внимательно  следил за  дождевиком.  Эльтдон
попытался  было о чем-то спросить, но киноцефал только раздраженно покосился
на астролога и бросил отрывисто:
     - Это и есть лламхигин-и-дурры. Любуйся.
     Секундой  позже  одна  из  жаб  заметила сидевшую  на  ветке  ящерку  и
спикировала  прямо на  жертву.  Ящерка раздула горловой  капюшон и  отчаянно
зашипела, что, впрочем, ей ничуть не  помогло. Жаба, разинув пасть, налетела
прямо на маленькую рептилию  и прокусила ей  голову. Потом уселась на ветку,
удерживаясь  задними  лапами  и  помогая  себе  пальцевидными  выростами  на
крыльях. Моргнула большими радужными глазами и стала поедать добычу.
     Эльтдон  ни  минуты не  сомневался,  что  окажись  он  вне  магического
колпака, которым дождевик накрыл  весь караван, лламхигин-и-дурры накинулись
бы на него и  сожрали, не испугавшись больших размеров добычи.  Теперь стали
понятны  рассказы  о  "поучительном  зрелище"  в  деревушках,  над  которыми
пролетали  эти  твари.  Видимо, Годтару-Уф-Нодолу и впрямь  придется  менять
маршрут каравана.
     Вальдси  все еще что-то  выкрикивал,  но уже  перестал бегать.  Похоже,
самое страшное  миновало, да и  лламхигин-и-дурры, сообразив, что поживиться
больше  нечем,  потихоньку  улетали  в  чащу  леса,  недовольно  поквакивая.
Неожиданно  магические  путы  исчезли, и Эльтдон  смог подняться  с сиденья.
Годтар-Уф-Нодол же попросту спрыгнул в грязь и поспешил к дождевику.
     -Ты  же  говорил,  до  завтрашнего утра все  будет спокойно! Кто-нибудь
пострадал? - обратился он к Вальдси.
     -  Нет.  Следовательно,  я  соблюдаю  условия  соглашения.  Что  же  до
лламхигин-и-дурров, то  для меня их  появление было такой же неожиданностью,
как и для всех остальных. Но я не волен управлять ими. К сожалению.
     Дождевик отвернулся и направился к переднему парайезавру. Только сейчас
Эльтдон заметил, что Вальдси шатается от усталости,  - наверное,  то, что он
сотворил,  далось  чародею  нелегко. Дуршэ  тоже  обратил  на это  внимание.
Годтар-Уф-Нодол велел, чтобы колдуна напоили крепким цахом и выяснили, может
ли он вести караван дальше. Тот ответил, что да, может, в  конце концов, это
его прямая обязанность. Киноцефал,  пробормотав  что-то о гордецах, вернулся
на свое место, и караван двинулся дальше.
     Еще несколько раз лламхигин-и-дурры появлялись в пределах видимости, но
Вальдси   успевал   поставить  магический  заслон,  исправно  выполняя  свои
обязанности.
     Тем не менее  к  вечеру  его  шатало  так,  что  Годтар-Уф-Нодол  снова
попытался настоять на привале. Дождевик только зло оскалился:
     -  Как  ты не понимаешь! Чем быстрее мы минуем здешние края, тем лучше.
Остановись мы хоть на пару часов, эти  твари слетятся отовсюду,  как мухи на
труп. Да мы и будем трупами, потому что я не смогу постоянно держать заслон.
Поэтому двигайтесь,  двигайтесь, сожри вас пиявки,  вы платите мне деньги за
работу - я ее выполняю. Большие  деньги  - тяжелая работа. Но подыхать из-за
вашей тупости я не намерен. Двигайтесь, двигайтесь! Никаких привалов, пока я
не разрешу.
     -  Животным  скоро  потребуется  отдых,  -  заметил   дуршэ,  несколько
смущенный такими речами.
     - Перебьются, - отрезал Вальдси. - Парайезавры способны  идти несколько
суток безо всяких привалов. Вот пускай и идут. Если и потеряете одного-двух,
это все же лучше, чем погибнуть самим. Вперед!
     Киноцефал  возражать не стал.  Его приказ  передали по цепи,  и караван
продвигался  даже  ночью, с  зажженными факелами, с  полусонными  лицами - а
наверху  кружились,  шипя, лламхигин-и-дурры. Эта фантасмагорическая картина
запомнилась Эльтдону надолго. Он забыл обо всем, таращась в мрак, окруживший
их со всех сторон, и тщась разглядеть, откуда твари атакуют на сей раз. Было
очень  страшно.  Астролог боялся, что вот сейчас Вальдси упадет, не в  силах
что-либо сделать,  изнуренным  непрерывным колдовством, и  лламхигин-и-дурры
накинутся на них, чтобы растерзать в клочья.
     Но  этого  не  случилось ни  в эту  ночь, ни  в следующую. Парайезавры,
утомленные  долгим переходом, удивленно порыкивали и поднимали головы, чтобы
укоризненно взглянуть на своих погонщиков, но те только понукали рептилий да
сами  порой оглядывались на дуршэ.  А  что  мог  поделать  дуршэ? Он,  как и
остальные, зависел сейчас от мастерства Вальдси.
     На вторую ночь лламхигин-и-дурры почти не появлялись, а утром  дождевик
заявил, что главная опасность миновала. Но все равно гнал караван вперед еще
часа  три,  и  только  после  этого  позволил  устроить  привал.  Поклонился
Годтару-Уф-Нодолу и... рухнул на землю, потеряв сознание.


7

     - Мне нужно поговорить с тобой, эльф, - сказал Сафельд.
     Привал,  которого все так долго  ждали,  растянулся до  самых  сумерек.
Небольшие  робкие костры, разведенные караванщиками, отчаянно дымили, вокруг
собрались погонщики с усталыми,  изможденными  лицами.  Парайезавры  жалобно
сопели и тянулись  к зеленым кустам из тех, что поближе. Дуршэ молча сидел у
того костра, где приводили в чувство дождевика, и наблюдал  за врачующими  с
мрачным  интересом. Эльтдон  задремал было,  но седой тролль тихонько тронул
его за плечо, а вот теперь даже требовал беседы. Нашел, однако, время!
     Тем не  менее  эльф поднялся  и пошел вслед  за  Сафельдом во тьму. Они
остановились  у  покрытого костяными  наростами бока  парайезавра,  и только
здесь тролль заговорил снова:
     - Насколько я понял, Книга у тебя.
     Первой  мыслью было отпираться, но Эльтдон тут же понял, что это глупо.
Припомнив  рассказ  Годтара-Уф-Нодола,  он  начал  понимать,  что  вроде  бы
случайные фразы, брошенные Сафельдом как бы мимоходом  и спасшие, киноцефала
от  опасности, на самом деле не  были  случайными.  Каким-то  образом тролль
узнал о Книге, и "играть в дурачка" не стоило.
     - Да, она у меня. Но тебе-то что за дело до этого?
     Наверное, слова прозвучали излишне задиристо, но, когда речь заходила о
Книге,  Эльтдон не мог иначе.  В конце концов,  это подарок Фтила, не говоря
уже о той величайшей ценности для  ученых  всего мира, которую  таит  в себе
неказистый  том  в зеленой коже.  "А  как же слова  об  опасности? - спросил
какой-то язвительный голосок  внутри.  -  Уж не перехитрил  ли ты сам  себя,
мудрый  астролог?  Наверное,  не  зря  твой  "бесценный  том"  так  долго  и
последовательно пытаются  уничтожить". Эльтдон  предпочел не  слышать  этого
голоса. С него вполне хватало того, что говорил Сафельд.
     - Есть  дело, - отрезал тролль.  -  Поскольку мне кое-что  известно  об
истории  этой  Книги. Дуршэ хотел уничтожить  ее, но случай (как же "удачно"
все случилось, просто диву даюсь!) помешал.  Удивительный случай... ну да ты
знаешь об этом.  А известно ли  тебе, что Годтар-Уф-Нодол когда-то настолько
привязался к этой проклятой Книге, что не ложился спать, не почитав ее перед
сном?  Или  то,  что  он  начал  меняться  -  не  внешне,  конечно,  но  его
представления  о мире стали совсем иными. А знаешь ли ты, что, если  таковые
представления   изменятся   у   слишком  многих,   поменяется  уклад  самого
мироздания? И...
     - Замолчи!
     Эльтдон и  сам не  знал,  откуда берутся силы. Он никогда еще не кричал
так на других, считая подобное поведение неприличным, а сейчас словно что-то
подталкивало его в спину.
     -Замолчи! Как ты смеешь говорить так о Книге, написанной Создателем?!
     Сафельд сокрушенно покачал головой:
     -  Во-первых,  писал  ее  не  Создатель,   а  другие,  с  его  слов.  А
во-вторых... Во-вторых, боюсь,  уже  слишком  поздно что-то тебе  объяснять.
Задумайся  лишь  над тем, что в Книге не  хватает  страниц. А следовательно,
картина мироустройства, изложенная в ней, неполна. И...
     -Я  не  желаю  разговаривать  с тобой на эту  тему, -  холодно проронил
Эльтдон. -  Если это  все, что ты собирался сказать, то мне остается  только
пожелать тебе спокойной ночи. Я устал и намерен идти спать.
     - Жаль, - проговорил тролль. - Очень жаль.
     Не проронив больше ни слова, он развернулся и ушел  к  кострам. Эльтдон
проводил  его настороженным  взглядом, потом поднялся на спину парайезавра и
стал рыться  в  тюках,  чтобы взглянуть, все  ли в  порядке  с  Книгой. Нет,
кажется, старый  мошенник не  рискнул к ней  прикоснуться. Успокоенный, эльф
немного полистал желтые шелестящие страницы,  потом  снова  спрятал томину и
уснул.  Он  не заметил,  как пристально следил за ним  Сафельд.  А если бы и
заметил, не понял бы, что таилось в глазах седого тролля. Совсем не алчность
или злоба, нет, в них тихонько свернулась клубочком жалость. И еще чуть-чуть
отчаянья.


8

     Льются  дождевой водой  серые  дни,  льются,  точно  где-то  в  небесах
образовалась   дыра   и  время  течет  оттуда   быстрым   потоком.   Пропали
лламхигин-и-дурры,  и  все стало  так, как бывало  каждый  год.  Размеренная
поступь парайезавров, ленивые беседы погонщиков, долгие ночи у костров.
     Эльтдон, ощущавший вначале  некоторую отчужденность,  теперь  полностью
считал  себя своим  в  караване.  Разговоры  не  затихали при его появлении,
кто-нибудь обязательно дружески звал астролога в кружок сидевших  у пламени,
просил  рассказать какую-нибудь историю или поведать,  что же  вещуют звезды
ему самому  или его  знакомым,  жене, детям,  оставшимся в  Бурине.  Кое-кто
покачивал при этом головой и,  вздыхая,  заявлял,  что мол, все, закончились
его  бурные  деньки, самое время и остепениться. Денег  вполне хватит, чтобы
безбедно  дожить  до  старости, а  уж  дети,  когда подрастут,  пускай  сами
позаботятся о своих  зрелых  годах. И осторожно  косился туда,  где  в  этот
момент находился дуршэ. Никто не желал признаваться даже самому себе, но, по
правде сказать,  такую  перемену в настроении вызвало  неожиданная  миграция
лламхигин-и-дурров.   Старые   умудренные  караванщики   понимали,  что  это
обстоятельство заставит Годтара-Уф-Нодола и тех, кто с ним останется, искать
новую  дорогу  с  востока  на  запад,  а это влекло за  собой  много  других
неприятностей. Кроме того, само предприятие в таком случае становилось менее
доходным. Не время ли вспомнить о семье и покое?..
     Дуршэ  и сам  понимал, что дело  плохо.  В  глубине души  он, наверное,
надеялся, что  все  еще  каким-то образом  уляжется,  образуется.  Например,
лламхигин-и-дурры почудят-почудят - да и вернутся обратно в южные топи.  Или
же неожиданно их свалит какая-нибудь болезнь. Или...
     "Или  вернется Создатель, -  горько усмехался  он самому  себе  и  шел,
поглаживая загрубелую кожу на мордах парайезавров. - Все, старик, отыграл ты
свое, отбегал.  Нет предела жадности, но всегда найдется предел  рисковости.
Может быть, вот он, твой предел?"
     Сафельд тоже ходил мрачный, зная, что тяготит киноцефала, но не в силах
помочь ему. За ежедневными заботами о  насущном тролль почти забыл о Книге и
эльфе, ее  сюда  принесшем, то есть забыть-то он,  конечно,  не мог, но  вот
думать о том,  что предпринять,  перестал. Сафельда  больше заботила  судьба
родного каравана.
     И только Вальдси, немного оправившись  и набравшись сил, казалось, даже
повеселел. Нет, угрюмость не  покинула его окончательно, но все же в  глазах
что-то такое заблестело...  Что  ж, это  можно было  понять  - дождевик ведь
лучше  всех  остальных  знал, как близко они находились  от смерти.  Но  что
неизменно  удивляло  Эльтдона  и  некоторых  других,  кто  давал  себе  труд
задумываться над этим, так это то,  что колдун не стремился вернуться домой.
По  пути  каравану не раз  попадались деревушки, в  которых,  без  сомнения,
нашлись бы желающие проводить путешественников дальше, но Вальдси не желал и
слышать об  этом. Он  утверждал, что обязался довести  караван до настоящего
тракта  - и  сделает  это.  Эльф  сильно  подозревал, что дождевик  пожелает
отправиться с  ними и дальше, но пока держал свои подозрения  при себе. Зато
последние дни, не заполненные ничем интересным, позволили ему повнимательнее
приглядеться к чародею.
     Как и все дождевики, Вальдси был худощав и высок.  Его голову покрывали
долгие космы  коричневых, с  прозеленью,  волос, из-под которых проглядывали
большие  внимательные  глаза. Внешне  похожий  на  эльфа,  он,  впрочем,  не
сторонился представителей других рас Ниса,  собравшихся в караване. А  здесь
их было очень  много, представителей этих самых  рас:  и тролли, и гномы,  и
альвы,  и  эльфы,  и  киноцефалы,  и  карлики,  и... Список  можно  было  бы
продолжать  еще  долго,  и Эльтдон порой  удивлялся,  почему Годтар-Уф-Нодол
собрал такую необычную команду.  Видимо, это еще одно  из  проявлений тайной
мудрости дуршэ, которой он не спешит делиться.
     Колдун  вел  себя  спокойно  и  уверенно,  показывая,  что  знает  цену
собственным  возможностям  и  не  обманывается  по поводу их значимости  для
каравана.  Несколько  раз  он  указывал  на  скрытые  ловушки,  поставленные
местными жителями на зверя, предупреждал о  возможных опасностях  - в общем,
отрабатывал оговоренную сумму вознаграждения.
     Стоит ли удивляться, что Сафельд, озабоченный судьбой каравана, в конце
концов остановил  свой взор  на  дождевике?  И стоит ли удивляться тому, что
через некоторое  время он, решившись  наконец, отозвал  колдуна  в сторону и
заговорил с ним о чем-то? Стоит ли? Да, наверное, не стоит.
     Тем более что  Вальдси ничего  не сделал. Дождевик лишь пожал плечами и
ответил, что Книга не представляет угрозы для каравана, а кроме безопасности
он  ничего не  обещал.  Тролль в сердцах сплюнул  в вязкую жижу под ногами и
ушел прочь. Колдун же улыбнулся  и  вернулся  к  костру допивать цах. С этой
ночи он начал  внимательно следить за  Эльтдоном, не  уверенный,  впрочем, в
том, станет ли вмешиваться. Это было не  его дело, а  Вальдси очень не любил
ввязываться в  подобного рода приключения. Как правило,  они не доводили  до
добра.
     А Эльтдон постепенно менялся. Ни он  сам, ни дуршэ не замечали еще этой
перемены -  слишком уж она была неуловимой и  скрытой. Внешне эльф оставался
таким  же,  как  и был, когда  впервые  попал в  караван. А вот внутренне...
Наверное, не зря так торопился избавиться от Книги Фтил, наверное, не зря он
радовался, даже не признаваясь еще самому  себе  в причине, когда  Асканий с
кентаврами и дорогим гостем скрылся вдали. Наверное...
     Всего  этого  Вальдси  не  знал.  Он   просто  наблюдал.  Иногда  делал
осторожные   выводы.   Иногда  жестом,  словом,  поступком   проверял   свои
подозрения. Иногда  старался сделать так, чтобы  никто  из  караванщиков  не
заметил того, что происходит. Он обещал охранять караван - он его охранял. А
все прочее... там разберемся.
     Сафельд обратил внимание на то, что  его слова не прошли даром,  и тоже
успокоился. Главное - добраться до Бурина. А там... разберемся.
     Эльтдон же ничего не замечал и с нетерпением ждал очередной ночи, чтобы
осторожно, прячась от посторонних  взглядов, полистать Книгу. Голос здравого
смысла, тревоживший его раньше,  теперь утих. Все равно этот голос  никто не
желал слушать.
     Там разберемся...

     Когда-нибудь у мертвого окна
     появится твоя седая тень.
     Когда-нибудь ты снова будешь знать
     о тех мечтах, что обрывает день.
     И беззаботно улыбнувшись, ты
     забудешь на минуту о беде.
     И снова зацветут в саду цветы,
     а я... Я буду неизвестно где.
     Опять я буду где-то погибать,
     без права умереть, без права жить.
     Я буду вновь тюльпаны обрывать
     и вновь пытаться жизнь перекроить.
     Я где-то буду. Где-то