ть  задачу,  она  пойдет сейчас  вперед  и
постарается отвлечь внимание стражников. И пускай бессмертный даже не думает
возражать - это ее часть работы.
     - Ты плавать умеешь? - спросил Дрей.
     - Это еще зачем?
     - Мост, - напомнил он. - Подъемный мост.
     - Ну, - сказала гноминя. - Чем он тебя не устраивает? Пойдем по мосту.
     Бессмертный тяжело вздохнул:
     - Подъемный мост. Понимаешь?
     Стилла тихонько засмеялась:
     - Ты  и вправду  думаешь, будто его подняли? - махнула  рукой и  ушла в
сторону прохода, велев ждать еще полчаса.


16

     Мост таки подняли.
     Дрей,  снова  начиная нервничать,  излазил вдоль  и  поперек  помещение
караулки и прилегающие к  нему подвалы и коридоры, нашел подъемный механизм,
но оказалось, что тот накрепко заперт, а  ключа поблизости  нет. Подробности
он выяснил  чуть позже, допросив  связанного начальника караула.  Оказалось,
ключ уносили в какой-то кабинет, чуть ли не генеральский, и  там запирали  -
собственно,  произошло это событие впервые за многие и многие  ткарны  -  "в
связи  с  бегством   крайне  опасного...".  Дальше  Дрей  слушать  не  стал,
раздраженно хлопнул дверью  каморки, в которой лежали связанные стражники, и
направился к Стилле.
     Гноминя  стояла у высокого окна и рассеянно  смотрела  на водную  гладь
канала, опоясывающего город. Заслышав шаги  бессмертного, она не обернулась,
просто сказала:
     - Плыви один.
     - Эт-то еще с какой стати? - преувеличенно бодро спросил Дрей. Спросил,
уже догадываясь о причине.
     - Они выпустили в канал эриозухов.
     Чего-то подобного он и ожидал. Бессмертный  знал, о ком шла  речь. Чуть
ли не метровые головы с огромной пастью, едва ли не в  треть от общей  длины
тела этих тварей,  плюс  куча острых зубов, плюс сильная хватка, из  которой
очень сложно вырваться, - живые капканы да и только!
     Он постучал пальцами по подоконнику:
     - Вряд ли. Эриозухи - они ведь в конце концов самих гномов и доконают.
     - А их повыловят, -  бесстрастно объяснила Стилла. - Вот закончится вся
эта возня из-за твоего побега, и их просто поубивают.
     - Все равно, - неуверенно сказал Дрей. - Знают же, что я Бессмертный.
     -  Знают,  -  согласилась  Горный  Цветок.  -  Но  шуму-то  будет...  -
стражников точно на ноги поднимет. Думают, наверное, что справятся с тобой.
     - Ты об этом точно?... -  он  замолчал. Конечно, сама бы гноминя такого
не выдумала - зачем ей?
     - Точно, - подтвердила та. - Объявляли по всему городу, как раз с утра,
когда я выходила.
     - Ага, - сказал Дрей. - Ага.
     У  него  возникло взрывное желание завыть сейчас, закричать  что-нибудь
идиотское и начать  кидаться в  небо камнями. Вместо этого  он развернулся и
пошел  к  каморке с  пленными,  прикидывая, сколько  времени  имеется  в  их
распоряжении.

     безразделье

     Ну вот и все. Теперь  можно  полежать, расслабленно глядя в потолок. Он
давно уже отвык  от того, что мир может выглядеть  как-то иначе, по-другому,
что перед глазами находится не знакомая каменная  дверь и не туман, а вполне
симпатичный  заплесневевший  потолок с  белыми такими разводами.  Благодать.
Чуть  позже  будет  необходимо  позаботиться  о  еде -  да-да, милые вы  мои
пресмыкающиеся,  о вас  конечно же позаботиться,  о  вас, - но время терпит,
время  все  стерпит, и  можно  еще  лежать,  ни черта  не  делая, никуда  не
стремясь, просто лежать и возвращать своему сознанию человеческое восприятие
окружающего, можно даже поплакать немного - все равно ведь никого рядом нет,
да и был бы - что с того? У него есть право на эти слезы.
     Испуганно цокают коготками крысы,  разбегаясь  по углам, просачиваясь в
норы, замирая от  неожиданного поведения своей вечной добычи. "Теперь уже не
вечной, теперь уже..."


17

     Успели впритык. Все говорило  за то, что  они вообще не успеют - однако
успели. Сначала долго препирался связанный стражник, испуганно повторяя одно
и  то же: "Нельзя, нельзя,  никак нельзя туда проникнуть, меня  же убьют, ну
как вы не  понимаете  -  нельзя!" Потом его  вроде бы уговорили  (уговаривал
Дрей, и уговаривал довольно жестоко, но выхода не было), стражник согласился
провести к дому, в котором хранился  ключ. А нужно следовало отпереть двери,
вломиться в сонный дом, бесшумно - задача  почти невозможная! - связать всех
встречных-поперечных;  там  не  обошлось  без трупов,  какой-то  солдатик по
молодости решил, что остановит, -  не остановил, сам подвернулся под горячую
руку  и  потом все хрипел вдогонку:  "Гады,  гады,  предатели, трусы,  гады,
ненави..." - наконец  замолчал, а  Дрей уже был  у  кабинета,  уже взламывал
дверь,  лихорадочно,  разбрасывая  во  все  стороны бумаги,  искал, искал ту
единственную  шкатулку,  которая требовалась. Ключ же обнаружился  в третьем
сверху ящике  стола,  в маленькой  металлической коробочке  - там много было
таких  ключей,  но  начальник  караула указал:  "Этот!" - и  потом  вниз  по
лестнице, прочь из  дома, по вспотевшим улочкам, которые пьяно уходят из-под
ног  и норовят  навалиться  всем домом  на тебя,  задыхающегося, рваного,  -
скорее, скорее,  скорее! Где-то за горами нехотя выползало солнце, что  было
даже   на  руку:  случайные  свидетели  подумают,  что  мост  опускают  сами
стражники, рассвет  ведь. Потом  - снова  связать и  непременно избить  всех
гномов (по их же  просьбе, чтобы  начальство  не подумало,  будто они  плохо
сопротивлялись)  - и по мосту,  который, кажется,  специально  выгибается  и
вибрирует от  каждого твоего движения, кислым протяжным  звуком металла рвет
заспанный воздух, но ты уже не обращаешь внимания, ты снова бежишь, и легкие
- не легкие, а  два бумажных мешка, в которых обнаружились дырки, два  мятых
бумажных мешка,  они  плохо  тебе  подчиняются и  совсем  уж не считаются  с
требованиями организма. Где-то  сбоку мчится Стилла, волосы  развеваются,  и
она кричит-шепчет что-то  о том, что это еще не все, что впереди - последний
пост и  его тоже необходимо миновать.  И вы врываетесь туда, ты размахиваешь
мечом и кроешь всех и вся матом, потому что так страшнее, потому что местные
ругательства  не  возымеют такого действия, а земное  "вашу мать"  сразу  же
отшвыривает их от тебя; кто-то вспоминает про арбалеты, но ты снова рявкаешь
-  и это уже  все, они  сдаются, они отступают обратно  в караулку и  только
умоляют,  как  и городские  стражники, чтобы  ты  их  избил, и ты избиваешь,
ощущая  какой-то  неправильный  животный  восторг  и ненавидя себя за это. А
потом  -  кривая  дорога,  ты  бежишь,  Стилла  бежит  вслед  за  тобой,  вы
торопитесь,  хотя  знаете,  чувствуете  -  это  все  -   спаслись.  Потом  в
изнеможении падаете на  траву, задыхаясь, ты  сдергиваешь с нее одежду, и вы
любите друг друга  прямо там, где упали, яростно, самозабвенно, и  если бы в
этот момент кто-то появился рядом и захотел бы поймать и связать вас, это не
стоило бы ему никаких  усилий,  но никто  не появляется,  потому  что  такое
бывает только  в  сказках - а  это жизнь, кровавая, несправедливая жизнь, но
иногда дающая послабление своим чадам.
     Занавес. Титры.


18

     Дальше  Дрей  вспоминать не  желал. Потому  что дальше вспоминать  было
особенно  больно. Как расставались, и как он обещал  вернуться, и как Стилла
рассказала  ему,  что  она  -  последняя в  свергнутой  династии,  той самой
династии, которая  правила  до Прэггэ  Мстительной. И как  он  оставил  ее в
предместьях Свакр-Рогга, а сам
     /бежал/
     вынужден  был  идти на восток, потому что там находилась его башня, его
дом, и следовало вернуться, чтобы зализать  раны и всерьез подумать обо всем
увиденном и услышанном. (Тогда он не признавался себе, что ушел из-за боязни
оказаться привязанным к той гномьей женщине, стыдясь собственного увлечения,
а сейчас  думать  об этом  было слишком поздно). ...Как он  очутился  в  той
долине, впервые повстречал Ренкра.
     Потом разом всплыли события последних  лет, Эндоллон-Дотт-Вэндр, Камень
жизни,  Эльтдон...  да,  он опять  затягивает с выполнением  обещаний. Нужно
выбираться отсюда. Но сначала - еда.
     Дрей подполз к одной из нор и замер, дожидаясь, пока крысы вернутся.

     Нет ничего: ни денег, ни почестей -
     только дорога с пыльным хвостом.
     Может быть, встретимся где-то, потом,
     может быть, вдруг победим одиночество.
     Кто-то любимой шлет письма из сна,
     кто-то каменья, и шелк, и жемчужины.
     Только, боюсь, письма станут ненужными,
     старясь в пути - их уже не узнать.
     Да и шелка... что в них толку, когда
     мечет метель нам в глаза покаяние.
     Просто... такая вот жизнь окаянная,
     что невозможно ее мне отдать.
     Что ж подарить тебе, радость моя?!
     Что же напомнит тебе об изгнаннике?!
     Вывернусь, вырвусь наружу изнанкою
     и улечу за леса, за моря.
     Буду искать я и ночью и днем
     то, что дороже всего, что прекраснее.
     Только окажется - жизнь напрасно я
     тратил, искал то, что вечно - мое.
     Нету ни денег, ни янтаря,
     но отдаю тебе самое-самое...
     на вот, держи, -
     на ладонях душа моя,
     все без остатка, поверь, для тебя.



Глава двадцать вторая

     О цикада, не плачь!
     Нет любви без разлуки.
     Даже для звезд в небесах.
     Исса


1

     Утро выдалось серое  и ничем не  примечательное, как, впрочем, и многие
предыдущие. Ренкр выбрался  из-под теплых шкур и  с внутренним недовольством
отметил,  что  снова  проспал  допоздна.  И  Кирра,  и  Хиинит  давным-давно
отправились  на  работу, Хилгод умчался на урок  мечного  боя к Одмассэну  -
только  долинщик вынужден был сиднем сидеть в этой обрыдлой пещере,  не имея
возможности  ходить  даже  на  прежние  прогулки  по  коридору.  Как  сказал
Одинокий,  нельзя,  чтобы  горяне  догадались, что  обмороженный  незнакомец
поправился, в противном случае не избежать  нежелательных вопросов. Лучше уж
до последнего момента держать все в тайне, а раскрыться только тогда,  когда
Ренкр  вернется. Опять же таким  образом  сразу  можно  будет  избавиться от
недоброжелателей,  по  сию  пору  вспоминающих  о  "пропавшем"  долинщике не
лучшими словами.  И если  раньше, когда  Ренкр чувствовал себя неважно,  его
краткие посещения коридоров  не  могли вызвать  подозрений,  то теперь,  как
считал Одмассэн, парень  не сможет притворяться натурально, а следовательно,
придется ему посидеть в пещере Кирры и потерпеть.  Терпеть оказалось  не так
уж легко, особенно потому, что  Вдовая после разоблачительного разговора  не
оставляла  Ренкра с Хиинит вдвоем  ни  на секунду. Именно поэтому парень уже
сам хотел как можно скорее отправиться в путь, ведь известно: раньше выйдешь
- раньше вернешься.
     В последнее время  долинщик стал  чувствовать себя  значительно  лучше;
практически, он полностью восстановил утраченные силы - но не настроение. На
душе  было муторно, неизвестность донимала  пуще прежнего.  А оставался  еще
обломок  Камня. Иногда парню казалось,  что  висящий  у него на груди  кусок
нагревается изнутри, словно живой.  Это пугало, но он  старался  не думать о
таких странностях. Видит Создатель, сейчас ему хватало и других забот!
     В принципе  все было готово и  оговорено. Скарр так  часто появлялся  в
селении,  что  стражники уже  запомнили  его,  да и простые горяне  привычно
кивали, когда  немного смущенный  таким проявлением внимания тролль проходил
мимо них. Одмассэн сказал всем,  что Скарр - врачеватель,  который  помогает
Кирре вернуть  найденному незнакомцу память. Кирра, посвященная (хотя только
лишь  по  необходимости)   в  их  планы,  недовольно  покачала  головой,  но
согласилась  поддерживать  эту  "байку".  Одмассэну же  горяне  верили  даже
больше, чем самим себе, - после сердечного приступа Дэрк  был не в состоянии
проводить заседания Совета, так что,  как-то  сам собой, Совет распался, его
полномочия  перешли  к  вэйлорну. Естественно,  теперь  Одинокому  ничего не
стоило обеспечить Ренкра и Скарра всем  необходимым, пусть даже только самым
необходимым.  Все это он  потихоньку перетаскал  в  пещеру Вдовой,  так  что
сейчас она, пещера,  скорее напоминала  склад: еду, оружие, факелы, веревки,
пару  чешей и  прочее пришлось каким-то  образом  уместить  так,  чтобы  еще
осталось место для живущих здесь альвов. Кирра пыталась придать нагрянувшему
безобразию хотя бы вид порядка, но любопытный Хилгод мало помогал ей в этом,
скорее наоборот. Мальчик был просто не в силах удержаться  от  того, чтобы в
очередной раз не сжать в  ладонях рукоять меча, не взвесить в руке настоящий
боевой  кинжал.  Вроде бы и  видел он их  тысячу  раз,  а вот сейчас,  когда
незнакомец  собирался  уходить  невесть  куда  вместе  с  этим  страшноватым
троллем, когда он, Хилгод, неожиданно стал обладателем настоящей тайны,  все
изменилось.  И хотелось стискивать  пальцами  рукоять, взмахивать клинком  и
представлять себе, как падают  во  все стороны  порубленные  головы льдистых
змей...
     Ренкр  очень  скоро догадался,  в чем дело. Вынужденный почти  все свое
время  проводить в пещере,  он иногда просто лежал, прикрыв  глаза и думая о
том о сем. Порой  Хилгод, тихонько  прокравшись в пещеру, вытаскивал из тюка
клинок  и  начинал   взмахивать  им  -  это   вырывало  Ренкра   из  объятий
полудремы-полураздумий,  и  он  немного  наблюдал за мальчиком,  прежде  чем
"проснуться".  Хилгод  в  подобных  случаях  смущался,  старался  как  можно
незаметнее спрятать клинок  обратно; Ренкр обычно делал  вид, что ничего  не
заметил.
     Однажды   он   все-таки   не   утерпел,   жестом   остановил  мальчика,
намеревавшегося "незаметно" вернуть меч на место:
     - Зачем тебе все это?
     Хилгод непонимающе посмотрел на Ренкра:
     - Что "все"?
     Тот указал рукой на обнаженный клинок:
     - Неужели тебе не хватает занятий с Одмассэном и другими воинами?
     - Не  хватает! - задиристо подтвердил мальчик.  - Много ли нужно, чтобы
драться на деревянных палках друг с другом или  с  чучелом?  Настоящий меч -
это совсем другое.
     -  Но ведь настоящим мечом ты можешь поранить себя или напарника. Ты же
не хочешь этого.
     Хилгод помотал головой:
     -  Не  хочу.  Я  просто  хочу  научиться драться  взаправду,  а  не  на
деревянных палках. Деревянной палкой змею не победить.
     - Металлической палкой, заостренной по краям, тоже не победить. - Ренкр
замолчал, стараясь подобрать нужные слова. - Весь вопрос в том, с чем именно
ты  намерен  сразиться. Собственный страх  перед  болью  и  трусостью  можно
побороть и другими путями, менее... кровавыми. А со змеями... здесь меч тоже
не великая подмога. Потому что клинком всех не истребишь.
     - А что же тогда делать?
     "Ну вот, напугал  мальчишку",  -  раздосадованно  подумал  долинщик.  И
поэтому вместо готового уже сорваться с губ "не знаю" вымолвил:
     - Думать.
     - О чем? - удивился его маленький собеседник.
     -  Скорее уж "о ком". О нас с тобой да о других альвах.  О тех, кому ты
можешь причинить боль, бессмысленно размахивая мечом направо и налево.
     -  Почему ж бессмысленно? -  обиделся  Хилгод. - И потом,  чего думать,
пускай отойдут в сторону, а еще лучше - помогут.
     - А ты что же,  считаешь, больно бывает только оттого,  что мечом  - по
телу?  А  если по  душе? Обидой?  А  если  умирает кто-то близкий? Тоже ведь
больно, а?
     - Больно, - тихо признался мальчуган. - Даже больнее, чем мечом.
     "Создатель, о чем я ему говорю, он же не должен  всего этого понимать -
а ведь понимает! С какого возраста для него пропал мир с игрушками, чудесами
и  сказками? Да  полно, был  ли  он  вообще, такой  мир,  у  Хилгода  и  его
ровесников?"
     Мальчик стоял перед ним потупившись. Потом упрямо произнес:
     - Но все равно  я  должен научиться драться  на  мечах. Чтобы  защитить
маму, и Хиинит, и вообще - всех от змей. И от долинщиков.
     В горле внезапно пересохло.
     - Что же плохого сделали тебе долинщики?
     - Они не пускают нас к себе. И... - Хилгод растерянно замолчал, а потом
неожиданно закончил: - они плохие!
     - Наверное, тебе будет интересно узнать, что я - долинщик.
     Изумление в больших темных глазах. Недоверие. Обида.
     - Ты - долинщик?
     - Я. Самый настоящий всамделишный долинщик. Насколько я плох?
     - Так ты вспомнил?..
     - Да, Хилгод, я вспомнил.  Только не торопись с  этим к Одинокому -  он
уже знает.
     -  Выходит,  ты... -  Мальчик до сих пор не мог поверить в  открывшуюся
правду.
     - Да, выходит,  я тот  самый гадкий долинщик. Скажу тебе больше,  я тот
самый Ренкр, который пару ткарнов назад пропал в котловане.
     Хилгод сглотнул:
     - Теперь я понимаю, куда ты собираешься уйти. Вовсе не в Нижние пещеры,
чтобы тебя лечил тролль. Ты уходишь к себе домой.
     Ренкр улыбнулся:
     -  Ты не угадал. Я ведь теперь даже не знаю, где  он, мой дом.  Так что
ухожу я  совсем  не  в долину.  Мы со  Скарром идем наверх, на самую вершину
Горы. Если получится, мы уничтожим всех змей сразу.
     - Не уходи, - попросил Хилгод. - Ты же и в прошлый раз тоже верил,  что
всех змей... сразу... А получилось по-другому.
     Ренкр беспомощно развел руками.
     - Нужно, дружище, нужно идти и попробовать еще раз.
     - До каких пор пробовать?
     - Пока не получится.
     -  Я  понял,  - сказал, помолчав, Хилгод. - Насчет мечей тоже  понял. И
насчет долинщиков. Только... они же, наверное, не все такие, как ты?
     - Наверное, - согласился долинщик. - Как и горяне. Как и тролли. Как  и
всякие живые существа. Так что делай выводы.
     -  Сделаю,  -  пообещал мальчик.  - Обязательно  сделаю.  И  никому  ни
словечком про тебя... Ты же не хочешь, чтобы знали?
     - Да уж, постарайся. Еще не время. Вот вернусь - тогда.
     С  тех  пор  Хилгод  перестал  раскурочивать  тюки и  Вдовая,  кажется,
вздохнула посвободнее. А Ренкр после того  разговора в  очередной раз прилег
на кровать, мучаясь своим безделием, снова задремал, и опять Камень на груди
начал нагреваться, нагреваться, нагреваться... до тех самых пор, пока парень
не вскочил,  выдергивая из-под одежд цепочку. Он собирался было вообще снять
обломок  и  носить его в кармане, но потом передумал. Мало  ли.  Опять-таки,
Камень,  взятый в руки,  нагреваться  перестал.  Только  теплая  поверхность
кристалла свидетельствовала о том, что все  происшедшее - не очередной сон и
не  фантазии разбушевавшегося  воображения, а  действительность. Пусть  даже
действительность необъяснимая.
     Позабыть о  непонятном явлении помог  Скарр.  Тролль по  каким-то своим
причинам  тяготился  необходимостью находиться в  Ролне, предпочитая подолгу
оставаться с горянами. Ренкр не знал, в чем дело, да и не особенно настаивал
на объяснениях; в конце концов, нечто подобное происходило с ним около  трех
ткарнов назад в Хэннале. Потом, тролль оказался интересным рассказчиком, его
визиты хоть как-то скрашивали однообразное добровольное заточение Ренкра. На
сей раз Скарр  сообщил,  что последние  остатки тварей карлика уничтожены, в
окрестностях Ролна стало безопасно, так  что можно  отправляться в путь. Они
еще немного поговорили,  потом  тролль извинился и ушел, ему было необходимо
побеседовать  с Одмассэном,  а долинщик снова - в который раз  за сегодня? -
лег в кровать и наконец-то заснул.


2

     Он страдал.  Борьба  с  чужой сущностью не  просто всколыхнула  все его
сознание. Она изменила его. Теперь  в нем горел пламень той  жизни,  которая
всегда   вызывала  у  него  только  омерзение.  Это  было  так  больно,  так
отвратительно, так неестественно!..  Он пытался передать свой/чужой  пламень
окружающим телам, но те отталкивали прочь или же просто игнорировали его.
     Бес-покойство. Без покоя. Самое страшное, что только можно вообразить!
     Он неимоверно  страдал,  но ничего не мог с этим поделать.  Да и сможет
ли?  Ведь  все  вокруг  обладает  либо  покоем,  который  есть  суть  сво