ь  невозможно  выразить  словами, -  молвил  наконец
кентавр-альбинос. - Я отлично знаю, что вряд ли смогу  когда-нибудь хотя  бы
наполовину отплатить тебе за свершенное тобой, но все, что в моих силах...
     Эльф выставил перед собой ладони:
     - Погоди. Не о  том сейчас нужно думать.  Циклопы  ждут вашего  ответа,
сами они уже согласились помочь.
     Кентавр дернулся, как от пощечины:
     - Но мы еще не слышали вопроса.
     - Ты не обижайся, - устало произнес Эльтдон. - Я примерно понимаю,  что
ты  сейчас  ощущаешь, но  время для  благодарностей  наступит  позже... если
вообще  наступит.  Благодарность  ведь  штука подлая,  сначала ты от чистого
сердца говоришь о долге и расплате, а потом твой должник приходит  и требует
у тебя то, что отдать ты ему никак не можешь. Просто так уж получается, что,
давая обещание, мы верим в честность того, кому задолжали. А он точно так же
верит в нашу  искренность. - Астролог горько улыбнулся. - Это я не  о  тебе,
это я, скорее, о себе,  о своем... Что же касается вопроса, сейчас расскажу.
Ты только не торопись с выводами, дослушай до конца.
     Левс мрачно  кивнул:  видимо,  он  так и не  смог  для себя решить, как
относиться к словам эльфа. Но  выслушал  его молча, хотя  на лице  явственно
читалось:  Создатель, ну  и  бред! Да как можно было  надеяться, что циклопы
согласятся  построить  новый мост  через  реку  -  только  для  того,  чтобы
избавиться от  нас.  Да  им  в тысячу раз  проще напасть  и разом  истребить
кентавров, чем тратить столько сил и времени на эту работу. Мост построить -
дело-то ведь не одного дня! И что - они на самом деле согласились?!
     -  Согласились,  - подтвердил Эльтдон. - Они считают (и  здесь я с ними
согласен), что напасть-то, естественно, проще. Вот только потом будет тяжело
избавиться  от  своей  собственной  совести, от крови на руках, от кошмарных
снов по ночам. Ты говоришь "проще", но ведь и твой народ предпочел уступить,
не обнажил  клинков,  не  натянул  тетиву  луков - почему?  Наверное,  самый
простой путь - не самый правильный.
     -  Наверное,  -  сжал  губы  Левс.  - Наверное,  я  должен  благодарить
Создателя за то, что ты пришел к нам так...  вовремя. Выходит, они согласны.
Когда и как мы сможем с ними встретиться, чтобы обсудить подробности?
     - Значит, твой народ тоже согласен? - уточнил эльф.
     -  Да. Когда я объясню им,  что  ты  сделал,  они станут носить тебя на
руках.
     Эльтдон засмеялся:
     - Вообще-то уже поздно - рана зажила. Но - спасибо.
     Левс задумчиво закусил нижнюю губу:
     - И все-таки - почему? Почему ты делаешь все это?
     Тот пожал плечами:
     -  Кто знает?  Может быть, то, что  произошло в  эти дни,  когда-нибудь
спасет меня.
     /Или погубит.../
     Я не знаю, и никто  не знает, но это не важно. Я ведь, пойми, делаю это
не  для  вас, а  для  самого  себя, чтобы  усыпить  собственную  совесть  да
умилостивить судьбу. И никакой тайны.
     - И никакой тайны,  - тихо проговорил Левс.  - Что же,  я соберу народ.
Если хочешь, расскажешь им все сам, нет - я сделаю это без твоего участия. А
пока  что  сходи  к Фтилу  и  Химону, они,  наверное,  уже  исстрадались  от
любопытства. Уважь их, будь добр.
     - Уважу, - согласился Эльтдон. - А с народом... ты уж, если можно, сам,
я не мастер громогласных речей.
     - Договорились. - Левс вышел наружу.
     Эльтдон  постоял  немного,  глядя,  как собираются  кентавры,  а  потом
направился к  белому  шатру,  в  котором,  как  ему  казалось,  до  сих  пор
находились лекарь и его ученик.
     Он  не  ошибся. Правда, Фтил  при  виде  явившегося Эльтдона подошел  к
астрологу и сообщил, что им следует отправиться к нему.
     - Девочке нужен покой, и наши с тобой разговоры не будут способствовать
ее  выздоровлению.  Химон посидит  рядом  с ней на  случай,  если что-нибудь
понадобится,  хотя,  думаю,  самое страшное  уже позади.  И именно благодаря
тебе. - Лекарь по-доброму прищурил глаза. - А как твоя рана? Не болит?
     Эльтдон довольно рассмеялся:
     - Представь себе, ни капельки. Музыка - великая вещь.
     - Ты  слушал арфу циклопов? - ахнул Фтил. -  Невероятно! Не  могу в это
поверить!
     - Придется. - Эльф задрал рубаху,  демонстрируя  затянувшиеся  рубцы от
ран. - Это все, что осталось.
     -  Ты должен  мне рассказать. -  Лекарь усадил  Эльтдона  в  своем алом
шатре,  поставил  перед  ним чашу  с  соком,  а  сам  присел  рядом,  слушая
необычного сказителя.
     Когда  тот  закончил,  Фтил  недоверчиво  покачал  головой  и поплотнее
закутался в плащ.
     -  Как мало  мы знаем  друг о  друге, -  взгляд его, казалось,  блуждал
совсем в других  измерениях. - Я и подозревать не мог,  что легенда из Книги
вдруг окажется правдой  - правдой, которая жила под боком все это время! Мне
необходимо будет встретиться с циклопами, как только те  придут  сюда, чтобы
строить мост. Муг-Хор, так, кажется, его зовут. Удивительно...
     - Кстати,  о Книге,  - напомнил Эльтдон. -  Ты так и  не  сказал,  куда
подевались пропавшие страницы.
     -  Не сказал.  И не скажу,  потому что  не  знаю. Книга  попала  ко мне
совершенно случайно, благодаря  счастливому  стечению  обстоятельств, и  уже
тогда в ней  не хватало страниц. Ее  привез мне  Асканий. Раз в полткарна по
южному  пути  проходит  караван  Годтара-Уф-Нодола. Наши  торгуют с  ним,  и
однажды  я  попросил  Аскания  захватить  мне  что-нибудь  интересное,  если
попадется. И вот - попалось.
     Фтил виновато развел руками.
     - А драконы? - не унимался Эльтдон. - Ты слышал что-нибудь о драконах и
об их Повелителе?
     - Слышал. - По лицу лекаря было видно, что новость не  из лучших. -  Мы
ведь и  поселились  у Псисома только  тогда,  когда оттуда  улетели драконы.
Примерно сто  пятьдесят  ткарнов  назад они покинули  свои залы и исчезли  в
неизвестном направлении.
     - Но почему? - спросил астролог, уже догадываясь, в чем была причина.
     Ведь срок  примерно  совпадал с тем, когда драконы Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка
подпали под власть чар Темного бога.
     Фтил только пожал плечами:
     - Не знаю. И наверное, никто не знает.
     - А когда караван этого самого Годтара-Уф-Нодола будет снова  проходить
по южному пути?
     - Через месяц.
     Эльтдон кивнул:
     - Я хочу попасть туда. Каков маршрут каравана?
     - Они направляются в Бурин.
     - Отсюда в Бурин?! - удивился эльф. - Это же длинный и сложный путь.
     - Годтар-Уф-Нодол хорошо подготовлен к подобному  переходу, все-таки он
совершает его вот уже несколько десятков ткарнов подряд.
     - Я могу надеяться на гостеприимство кентавров в течении этого месяца?
     Фтил недоверчиво рассмеялся:
     - Ты  можешь рассчитывать  на  все, что угодно. Пожалуйста, не забывай,
наш народ многим обязан тебе!
     -  Где  уж тут  забыть,  когда  об этом  напоминают  на  каждом шагу, -
ворчливо пожаловался Эльтдон.
     У  него действительно  было  отнюдь  не радостное  настроение.  Драконы
исчезли,  и,  скорее всего,  это  произошло не только на Псисоме.  Исчезло и
упоминание  о  драконах  в  Книге,  а путь  Книги  можно  проследить  только
очутившись в караване Годтора-Уф-Нодола.  В караване, который направляется в
Бурин.
     Внезапно  Эльтдону  захотелось выйти  из шатра и посмотреть на  звезды,
чтобы раз и навсегда  разобраться со своим будущим, но - к счастью ли или же
на беду - сейчас был полдень и звезд не было видно.

     Перешагнуть через себя
     и выйти в дверь, которой нету.
     Стремиться прочь, к чужому лету,
     где круто сваренный асфальт
     тебе вливался в душу, жег -
     ты принимал огонь, как должное.
     Но там, где жизнь невозможная
     тебя презрела, ты прошел.
     К несчастью, есть еще дома,
     в которых любят страх на третье,
     где вожделеют смерть бессмертия,
     где сходят медленно с ума.
     Не стоит к ним стучаться в дверь,
     проигнорируй крик о помощи,
     ведь ты один в ладонях полночи,
     беги, беги, разумный зверь!
     ...А ты опять сорвал замок,
     и презирая жизнь проклятую,
     других щадишь, швыряя клятвою
     в лицо судьбе. И вопль смолк.
     И ты, конечно, победишь:
     награды, почести, регалии.
     Но дни в мешок листками свалены,
     и что там будет впереди?..


Глава двадцать первая

     Выучи, вызубри, не забывай
     И повторяй, как заклинанье:
     Не потеряй веру в тумане!
     Да и себя - не потеряй.
     Владимир Высоцкий

1

     Скоро все  должно  было решиться.  По крайней мере,  Дрей  на это очень
надеялся.   Крысы,  поначалу   пугавшиеся  тумана,   который   возникал  при
регенерации, теперь осмелели достаточно, чтобы...
     Но думать об одном и том же  Дрей устал.  Мысли вились  вокруг  мухами,
садились на кожу, суетливо касались лапками сознания. Думать с некоторых пор
тоже стало  больно. Поэтому  он выбрал  то единственное  лекарство,  которым
располагал, - воспоминания.
     А странно,  почему уже  вот  столько  дней  к  нему в  камеру никто  не
приходит. В прошлый раз посещали...
     ...посещали  часто, все начиналось  с  того,  что  маленькое окошечко в
двери (камера была другой) осторожно приоткрывалось и колдуны проверяли, все
ли  в  порядке.  Понятно,  проверяли они  не  только на  глаз,  но и  своими
магическими  методами - от этого Дрей чувствовал  щекотку, но  молчал. Потом
ему приказывали  отойти и сесть на  кровать. Вернее, на  тот выступ, который
был  отведен  для  сна.  Как  только  бессмертный  исполнял  требуемое, маги
затягивали невидимые путы потуже, чтобы пленник, паче  чаяния,  не напал  на
исследователей. Уверившись, что все в порядке и безопасность обеспечена, они
входили в камеру и начинали колдовать.
     Способы, с  помощью которых маги надеялись разгадать секрет  бессмертия
узника,  были  самыми  различными.  Поначалу  чародеи  предпочитали  убивать
пленника и затем что-то  созерцали, пытаясь разобраться, в чем же дело. Дрей
не протестовал, прежде всего из-за заведомой бессмысленности подобных вещей.
На него здесь было всем наплевать,  он играл роль этакой вечной лабораторной
крысы.
     /крысы/
     /цок-цок. Осторожное шевеление где-то у ног. Цок-цок.
     Пришли, родимые. Ну что же вы, кушайте, кушайте./
     Подобные убийства продолжались довольно долго, но  в конце  концов маги
отказались  от  этого  способа.   Тогда   начались   многочисленные  взрезы,
трепанации,  ампутации... То есть это Дрей  знал кучу  подобных  терминов, а
гномы  пользовались только  двумя: "рассечение" и "отсечение".  Пользовались
они  ими  значительно дольше, видимо  предчувствуя грядущие неудачи и  желая
оттянуть неприятный момент признания в собственной беспомощности.
     Затем  на  некоторое  время  его оставили в  покое,  примерно  этак  на
недельку: "в целях  отдыха  и восстановления растраченных сил". Чьих сил? Ну
конечно, гномьих!
     Силы  колдуны на самом деле восстановили неплохо,  потому что  как  раз
вскоре после  возобновления  их  визитов  к  Дрею  один  из чародеев  что-то
смог-таки  расколдовать.  Как  сам  он  утверждал,  "тайна  раскрыта".  Торн
усмехнулся и приказал этому чудодею наложить чары на... самого  себя. Колдун
саркастически хмыкнул, абсолютно уверенный в собственной правоте, и наложил.
"Готово?"  - заботливо  поинтересовался  Падальщик. Маг  гордо  кивнул. "Как
скажешь", - пожал плечами Торн. И отрубил колдуну руку.
     Регенерации не  произошло. Самонадеянный колдун разгадал  только  часть
колдовской  паутины,  оплетающей  Дрея, - ту  часть,  которая позволяла жить
дольше обычного.  Торн сокрушенно  покачал головой,  но  потом приказал-таки
наложить  на  себя это заклятье. Разумеется,  приказал отнюдь не  однорукому
неудачнику.
     С тех пор маги умерили  свой исследовательский пыл и  стали приходить к
Дрею  уже один раз  в день, а  иногда и вовсе  пропускали черед, ссылаясь на
неотложные дела. Затем  наступил период, когда, казалось, о пленнике  вообще
забыли.  Только горбатый Варн забредал  раз в день, швырял через специальную
щель миску  и  хлеб, а спустя час требовал посуду  обратно. За  неподчинение
Властитель подземелий  наказывал сурово: лишал следующей дневной порции. Для
разнообразия Дрей проверил это  дело самолично - оказалось, гном угрожал  не
напрасно. Миску пришлось вернуть.
     Собственно, останься  она у Дрея - тот мало что выиграл бы от подобного
приобретения. Все свободное время  он думал о побеге, а  такового  времени у
бессмертного появилось предостаточно.  И - ничего не  придумывалось. То есть
имелись, конечно, идеи, идеи неплохие,  вот  только ни одна из них не  могла
быть  претворена в  жизнь по тем или иным  причинам. Пленители  знали,  кого
держат в путах, и не теряли бдительности.
     Дрей в  свою очередь старался  не  терять  формы. Бессмертие совсем  не
означало,  что  он  будет  оставаться   вечно  бодрым  и  сильным;  если  не
тренировать мышцы, впереди могло ожидать только одно -  дрожащие конечности,
слабая реакция - дистрофия.  Поэтому  свободное время он  уделял  не  только
размышлениям о своей горькой участи. Одновременно Дрей заставлял руки и ноги
выполнять какую-то работу: отжимания  ли, приседания - все, что угодно, лишь
бы не бездействие. Только когда  вдали коридорных сплетений рождалось эхо  -
верный  знак того, что приближается  Варн с положенной  порцией, бессмертный
ложился на "кровать"  и делал  вид, что спит. Приблизившись к камере, горбун
останавливался  сам  и  останавливал  гигантскую  многоножку,  которая  была
впряжена в  тележку с огромным чаном  и горкой мисок. Из чана  торчала ложка
большущего  черпака и распространялся неприятный, но легко узнаваемый запах.
В чане плескалось варево.
     Варн привставал  на  цыпочки, хватал рукой черпак и наливал в очередную
миску порцию.  Потом там же, на тележке,  отыскивал  хлеб, ломал кусок и все
это  просовывал  в  дверную щель. Сделано. Спустя  час  горбун  вернется  за
посудой,  так  же  будет  шуршать  и царапать пол многоножка, будут скрипеть
колеса тележки и шаркать его ноги, совершенно ничего не изменится. И так - в
продолжение  Создатель  ведает какого времени.  Если ты не  великий  Гудини,
выбраться из подобной тюрьмы несколько проблематично. Если ты, конечно, и не
бессмертный.

     безразделье

     /так  дымно, что  в  зеркале нет отраженья и даже не видно лица, и пары
успели устать от круженья но все-таки я допою до конца. ДОТЕРПЛЮ ДО КОНЦА/
     /туман/


2

     Многоножка  двигалась медленно  и  рывками:  где-то  переломила лапку и
теперь чувствовала себя  не в форме.  Варн  недовольно  покачал головой.  Он
серьезно  подумывал о том,  чтобы сломать противоположную  конечность  - для
уравновешивания, но дальше подумываний дело не  доходило.  Он слишком хорошо
знал  эту тварь, чтобы соваться к ней с чем-нибудь колюще-режущим.  Горбатый
Варн очень любил свою жизнь.
     Тварь  привычно  остановилась перед очередной дверью, и гном сноровисто
выхватил из  стопки  верхнюю  миску,  плеснул  туда  варева, отломил хлеба и
подошел  к  дверной щели. Проделывая подобную  процедуру  множество раз,  он
снова и снова  убеждался, что именно  у  этой камеры  по его  спине начинает
гулять влажноватый холодок страха. Жаль, очень жаль, что  молодой  Падальщик
интересуется таким опасным  типом.  Проклятье! Жаль, что  ему вообще удалось
поймать  бессмертного! И особенно жаль, что  Прэггэ до  сих пор  нужен  этот
мальчишка.
     Варн  не  сомневался, что  рано  или поздно  пленник  Торна  попытается
сбежать,  и  он  догадывался,  что  первым  в  результате  удачного   побега
пострадает именно он, Властитель подземелий.
     Странно,  в  камере было непривычно  тихо.  Как  правило,  бессмертный,
заслышав  шум у двери, вставал с "кровати" и подбирал порцию. Очень странно.
Горбун  взял  на  заметку  эту   необычную   тишину  и   направился  дальше,
сопровождаемый многоножкой. Впереди было еще  полным-полно дел, с  необычным
молчанием в камере бессмертного он разберется чуть позже.
     "Чуть позже" наступило примерно через час, когда Властитель  подземелий
возвращался,  чтобы забрать посуду. На  окрик пленник не  отозвался,  и Варн
почувствовал, что начинается то самое, чего он так боялся. Что-то произошло.
Или происходит. В любом случае это может задеть его самого... если, конечно,
не принять меры.
     Горбун  оставил в  покое  странного  заключенного  и отправился дальше,
размышляя о том, какими должны быть меры.


3

     Посланный за Торном слуга вернулся ни с чем. Вся команда ушла на охоту,
близился  срок Подати, и  ждать их можно  было очень долго. Варн  выругался,
накричал на  слугу и пнул  сапогом многоножку,  когда  они  в  очередной раз
выбрались в коридоры, развозя заключенным варево и хлеб. Горбун  был  крайне
зол и растерян, он  впервые не знал, как поступить. Лишь в одном  Властитель
подземелий  не  сомневался  -  когда  (и  если)  дверь камеры с  бессмертным
пленником  откроется,  он, Варн, будет находиться  далеко  оттуда.  Возможно
даже, впервые за много ткарнов покинет свои владения.
     Он  снова  прокричал,  чтобы заключенный вернул  миску,  но  так  и  не
удостоился ответа. Из-за двери не долетало ни звука. Но хуже всего было  то,
что  в своем голосе  сам Варн слышал  панические нотки.  Раз  их  слышал он,
бессмертному тоже будет нетрудно разобраться, что к  чему.  "Если этот альв,
конечно, прикидывается. Не исключено, что ему просто стало плохо".
     "А сам-то ты в это веришь, старина?"
     Нет, сам Варн в это не верил.
     Прошло еще  несколько дней. Горбун  весь извелся,  его  движения  стали
рваными, а глаза бегали из стороны в сторону;  теперь он уже не любил темных
углов  и  пустынных  коридоров,   он  боялся  их,  он  боялся  вообще  всего
непонятного  и неожиданного, что  происходило  здесь, потому что  за  каждым
таким звуком, шевелением, запахом мог  скрываться бессмертный  альв, готовый
отомстить за свое долгое заключение. (Сам Дрей еще долго будет считать,  что
на самом  деле Варн испытывал к нему ненависть,  никак не страх. Даже сейчас
он  думал именно так - и  ошибался.  Варн испытывал одновременно и  страх, и
ненависть. Первое становилось причиной второго.)
     Так не могло долго продолжаться. Когда горбун уже  находился  на  грани
нервного  срыва,  вернулась  часть  Торновой  банды.  Пусть   и  без  самого
Падальщика - Варну было на это наплевать. Возглавлял группу  Дамк, он всегда
замещал  Торна при необходимости, горбуну не раз  приходила в голову  мысль,
долго ли еще Падальщик позволит этому гному оставаться его конкурентом. Ведь
ни  для кого не было секретом, что Дамк метил на место предводителя банды  -
пожалуй, только  сам Торн  относился к  этому  спокойно. Или  делал вид, что
спокоен.
     Как бы там не было,  Варн  немедленно послал  за Дамком, и  тот  вскоре
явился. Видимо, слуги потихоньку разведали, что к чему, - заместитель пришел
не один, вместе  с ним Властителя подземелий посетили и другие  члены банды.
Они угрюмо оглядывались, дожидаясь, пока Дамк выяснит детали случившегося.
     Дамк выяснил.  Потом,  злобно  выругавшись,  позвал  Вигна  и рассказал
вкратце, что происходит.
     - Отчего это может быть?
     Маг смущенно развел руками.
     -  Вигн,  ты  же   понимаешь,  я   не  намерен  шутить.   Надеюсь,   ты
догадываешься,  что этот бессмертный способен принести достаточно хлопот,  в
особенности  если вдруг  умрет.  В этом  случае, как мне  кажется, Падальщик
станет разбираться не только со мной. Он наверняка вспомнит о своих  магах -
а, старина, как ты думаешь?
     -  Ну, - хмуро протянул Вигн, - не исключено, что  постоянно наложенные
магические путы... как бы это выразиться...
     - Да ты по-простому, я пойму, - заверил Дамк.
     В  его  глазах  застыли  льдинки  угрозы,  угрозы  нешуточной,  и   маг
продолжал:
     -  В  общем, как мне известно,  Странник имеет шанс  на одну смерть. Он
перепробовал  множество  способов  умереть,  но тол