ое естество протестовало против этого
   /сумасшествия!!!/
   поступка, но на сей раз мне удалось его перебороть. Я знал, что путь  к
Гритон-Сдраулу не так просто пройти, поэтому предпочитал не рисковать -  и
рискнуть, сколь бы парадоксально это ни звучало.
   Как только мы миновали ворота (небо уже серело в  предчувствии  скорого
утра, стражники в эти часы были особенно мрачны и недовольны  собой  вкупе
со всеми окружающими, дико ругались и вяло двигались), я разорвал веревки,
прорегенерировал израненные руки и обезоружил своих любезных  проводников.
Потом связал их, снабдил каждого персональным кляпом и уложил в  кустиках,
но так, чтобы не могли развязать друг друга. Для подобного случая как  раз
сгодились заросли дыродела. В  общем,  гномы  остались  сторожить  наши  с
Ренкром вещи, а я отправился спасать паренька.
   У каждого города, кроме главных ворот  и  великого  множества  потайных
дверец в стенах, есть еще как минимум два хода: трубы для слива отбросов и
забора  воды.  Гритон-Сдраул  стоял,  окруженный  рекой,  которую  смирили
местные хитроумные инженеры. Разумеется, водозабор должен  был  находиться
выше по течению, и  я  отправился  туда,  надеясь,  что  мне  повезет.  Не
хотелось бы влезать в трубу для слива отбросов, но если ничего другого  не
найду - придется. Слава Создателю, нашелся водозабор. После долгого
   /как и в тот раз. Ты помнишь, как это было в прошлый раз?!/
   путешествия по трубам я наконец всплыл в городском колодце.
   Рассвело.  Я  выглянул  наружу,   узнавая   внутренний   двор   казарм,
расположенных около крепостных стен. Только было собрался выбраться и идти
на поиски парня, как раздались шаги  и  тихий  разговор  -  меняли  ночную
стражу, и ночные дежурные  возвращались  к  себе  в  постели.  Мне  же  не
оставалось ничего другого, как вернуться в колодец.
   Я погрузился в холодную воду, оставив  на  поверхности  только  голову.
Воины подошли, и один произнес:
   - Подожди-ка, напьюсь воды.
   Нырнув как можно глубже, я почувствовал волну, рожденную упавшим в воду
деревянным ведром. Цепь, державшая его, натянулась,  и  наполненное  ведро
рванулось вверх. Я - следом за ним,  чтобы  вдохнуть  в  легкие  очередную
порцию воздуха. Наверху жадно пили воду. Потом на меня выплеснули остатки.
   - Идешь завтра в город? - спросил второй стражник.
   Первый крякнул, отирая рукавом рот:
   - Куда уж! Тролля лысого!
   Немного успокоившись, объяснил:
   - Идти-то я иду,  но  на  дежурство.  Завтра  прилетает  дракон,  чтобы
забрать пленника, которого сегодня вечером поймал Падальщик. И вот тебе  -
ни с того ни с сего приказано окружить всю площадь тройным кольцом охраны.
Вечно он наловит таких, что потом...
   Второй оборвал говорившего:
   - Осторожнее. Торн имеет множество ушей, и не все расположены у него на
голове.
   - Верно, -  кивнул  стражник.  -  Пойдем-ка  отсыпаться,  нечего  здесь
торчать.
   Они ушли. Вокруг меня плескалась холодная вода, над головой  просыпался
Гритон-Сдраул, а я... А что я?! Что я?! Однажды уже мне...
   Нет, не о том. Ведь все равно  мне  не  удастся  вытащить  его  оттуда.
Тройное кольцо охраны. Куда уж мне, муха не пролетит.  Довольно!  -  прочь
отсюда,  прочь,  потому  что  сейчас  все  проснутся,  кто-то  обязательно
заглянет в колодец, и тогда позовут Падальщика, и он... и я... а-а-а...


   Что-то больно ударило по голове, и Ренкр  проснулся.  Оказалось,  дверь
его камеры открыли, и он попросту выпал оттуда,  рухнул  на  каменный  пол
коридора - потому что спал,  прислонившись  к  этой  самой  двери.  Грубым
рывком ему помогли подняться на ноги.  Оказалось,  вчерашний  горбун.  Как
бишь его? Ах да, Вари.
   - Пошли, красавчик, - хмыкнул гном, - тебя ждут.
   Горбун долго вел пленника полутемными коридорами с  дверьми  в  стенах.
Из-за некоторых доносились дикие вопли, когда Ренкр и Властитель проходили
мимо; кое-где слышались проклятия, стоны, хохот. С ужасом альв  подумал  о
том, какие звуки издавал  бы  он  сам,  просиди  некоторое  время  в  этих
каменных гробах. Наконец они вышли на свет. Узкая площадка перед  грязными
воротами была заполнена стражниками. "Сразу шестеро - это за что  ж  такая
честь?" Тюремщику отдали  причитавшиеся  ему  деньги,  после  чего  повели
пленника по улочкам Гритон-Сдраула. Повели быстро, но организованно, и вот
- оказались на огромной площади. Она была оцеплена четверным (в  последнюю
минуту Торн смог на этом настоять, хотя спорить и убеждать пришлось долго)
кольцом воинов, теснивших горожан к стенам домов. На самой  площади  стоял
небольшой,  наскоро  изготовленный   помост,   куда   поднялся   Ренкр   в
сопровождении конвоя. Все остальное пространство оставалось  свободным,  и
парень уже начал догадываться зачем. Все это  напоминало  ему  Хэннал.  Не
хватало только главного актера, и тот уже приближался, роняя тяжелую  тень
на крыши домов и на тех гномов, которые не побоялись выйти на улицы.
   "Что тянет нас всех приобщиться к тайне смерти, увидеть,  как  улетает,
чтобы погибнуть где-то вдали от родных, живое разумное существо? В детстве
мы отчаянно рубим высокий бурьян и, глядя, как  он  падает,  взмахивая  на
прощание мягкими зелеными листами, представляем, что это вовсе не  бурьян,
что это - альв, гном, тролль, дракон - кто угодно,  но  обязательно  чтобы
живой. Потом мы начинаем давить  муравьев,  мучать  стрекозят,  до  смерти
загонять испуганных цыплят  -  и  при  этом  хохочем,  весело  размахиваем
руками, зовем  друзей,  чтобы  похвастаться  своими  подвигами.  Какими-то
ущербными ты сделал нас, Создатель, какими-то неправильными. Вот и  сейчас
собрались здесь, как на представление,  словно  детишки,  чтобы  послушать
страшную, но от этого только более притягательную сказку. А  потом,  когда
все закончится, разойдутся по домам, будут цокать языками, качать головами
и додумывать, что же со мной произошло потом. Дети. Большие жестокие дети,
играющие  во  взрослых,  разумных,  мудрых.  Но  за  игрой  -  все  те  же
растерянные лица. И поэтому бьют:  в  детстве  -  бурьян,  в  юношестве  -
одногодка-соперника, сейчас - чужеземца. Бьют, потому  что  можно  ударить
безнаказанно, можно ударить, а потом попытаться убедить  себя,  что  ты  -
самый сильный, самый взрослый, самый правильный.  И  ведь  знают,  что  не
убедить, догадываются, что где-то есть другой путь, на самом  деле  верный
путь, чувствуют, что творят зло, -  и  все-таки  творят.  Потому  что  так
спокойнее. И потом - так же все поступают.  Дети".  Ренкр  поднял  голову,
чтобы посмотреть на дракона, и внезапно понял,  что  существо,  летящее  к
нему, необычайно красиво. Золотистая с различными оттенками  чешуя  играла
бликами в лучах солнца. Вытянутые челюсти были крепко сжаты, большие бугры
глаз сзади прикрывались ажурными треугольными щитками. В месте  соединения
черепа с шеей покачивался островерхий воротник  лилового  цвета.  Огромные
лапы  были  поджаты,  а  крылья  пребывали  в  недвижности,  пока   дракон
планировал к площади. Хвост на конце, сплющенный в вертикальной плоскости,
видимо, помогал рулить при полете.
   Дракон сел на булыжник, устилавший площадь, и внимательно посмотрел  на
эшафот. Сопровождаемый конвоем, Ренкр подошел к  левому  боку  существа  и
взобрался на его шипастую спину. Не нарушая  молчания,  дракон  взлетел  и
направился на северо-запад, набирая высоту. Толпа вдали ахнула.
   Дальше, дальше, выше... Внизу мелькнул и исчез город  горных  гномов  с
окружавшими его со всех сторон скалами. Было очень трудно удерживаться  на
спине дракона со связанными руками, и  Ренкр  сообщил  ему  об  этом.  Тот
поднял правую переднюю лапу, осторожно просунул коготь за  спину  парня  и
перерезал веревку. От сильного рывка Ренкра бросило назад, и он заскользил
вниз, но дракон поддержал его левой передней лапой и  водворил  на  место.
Вновь очутившись на  спине  чудовища,  долинщик  прежде  всего  исследовал
разбитый рот. Кровь уже спеклась, и раны покрылись корочкой, а  вот  слева
коренные зубы были выбиты почти все. И то и  другое  не  смертельно:  раны
заживут, так что  вскоре  он  сможет  благополучно  о  них  забыть.  Ренкр
мысленно выругал себя. Конечно, оптимизм - это великолепно, но у него было
маловато шансов на то, что появится время лечить  раны.  Юноша  подумал  о
дожде. В прошлый раз именно благодаря непогоде ему удалось спастись...  Но
небо оставалось безоблачным и не подавало никаких надежд.
   Долинщик решил заговорить с драконом.
   - Скажи, -  произнес  он,  ощущая  во  рту  боль  от  рвущихся  корочек
спекшейся крови, - почему ты все время молчишь?
   - Мне не о чем говорить с жертвой, - угрюмо ответил крылач  -  и  далее
безмолвствовал в течение всего полета.
   Ренкр подумал, что, раз дракону так  хочется,  пускай  себе  молчит  на
здоровье. У альва имелись заботы поважнее  -  ему  предстояло  сбежать  из
Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка, хотя бы потому, что он в ближайшее время умирать  не
собирался. Внизу один за одним  проносились  горные  кряжи,  но  Ренкр  не
обращал на них внимания - он пытался найти выход, хоть  какой-нибудь...  А
был ли он,  этот  выход?  Где-то  внизу  прохохотала  одинокая  мантикора,
прохохотала и замолкла, убоявшись тяжелой  драконьей  тени.  Зря.  Сегодня
дракон летит с добычей.



ИНТЕРЛЮДИЯ

   Города драконов сильно отличались от того, что принято звать городом  у
эльфов или гномов. Драконы не строили домов, ибо дома таких размеров  было
бы слишком сложно  возвести.  Драконы  отдавали  предпочтение  полостям  в
горах. Разумеется, количество  подходящих  пустот  в  каждой  горе  бывает
различным. Большие скопления полостей и назывались  драконьим  городом,  а
горный   массив,   заселенный    драконами,    носил    имя    страны    -
Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк. Границы страны не были четко очерчены  и  никогда  не
охранялись - это было просто ни к чему. Драконы, существа по своей природе
плотоядные, держали на луговинах,  прилегающих  к  горам,  огромные  стада
животных, которые опять-таки не охранялись. Легенды играли роль и оград, и
стражников. Вопреки царившим среди горян и долинщиков преданиям, по  ночам
драконы спали, а днем занимались  своими  драконьими  делами.  Три  горных
пика, стоящие друг подле друга, были наиболее плотно заселены драконами, и
поэтому звались стольным городом, Эндоллон-Дотт-Вэндром. Правил  столицей,
а также и всей страной, дракон Король. Когда  Первая  Драконица  в  Начале
Времен облетала мир, откладывая яйца, она оставила кладку и в этих  горах.
Король  вылупился  раньше  своих  сородичей.  Испокон  времен  он   правил
драконами, и постепенно его настоящее имя забылось. С тех пор  его  так  и
звали - Король. Он был очень стар и очень мудр, но не нажил  наследника  и
всегда оставался одиноким.
   Создатель задумал драконов  хранителями  мудрости,  а  также  некоторых
великих предметов, назначение которых иногда  было  сокрыто  даже  от  них
самих (некоторые же утверждают, что даже и от Создателя). И уж  никогда  в
замысел его  не  входило,  что  драконы  станут  добывать  кровь  разумных
существ, дабы омыть ею Камень жизни. Но Создатель покинул Нис. Пришедший в
мир Темный бог не пожелал  принять  Нис  таким,  каким  тот  был,  и  стал
изменять согласно своим вкусам. Особенно же ему  досаждали  драконы  с  их
глубокой  древней  мудростью,  благодаря  которой  Нис  следовал  замыслам
Творца. Темный бог не мог повлиять сразу на всех драконов мира  -  он  был
еще слаб и  только  копил  мощь.  Но  справиться  с  Эхрр-Ноом-Дил-Вубэком
оказалось ему по силам - и на местных  драконов  пало  кровавое  заклятье.
Отныне для того, чтобы продолжать жить, драконы вынуждены  были  ежеткарно
добывать кровь разумных существ и омывать ею Камень их жизни. Когда Темный
бог творил это заклятье, он знал, что Создатель вложил в драконов  слишком
большую тягу к жизни, чтобы они могли от нее отказаться.  Вот  так  все  и
произошло. Одним хмурым утром -  собирался  дождь,  тяжелые  усталые  тучи
бесцельно тыкались друг  в  друга  влажными  носами,  но  никак  не  могли
разродиться - в Зале Короля вдруг неизвестно откуда взялся,  будто  вырос,
большой  многогранный  кристалл.  Камень   был   установлен   в   огромном
чашеподобном углублении, а по внешнему кругу этого углубления  выжглись  -
черные на  сером  -  страшные  слова.  "Отныне  ежегодно  чаша  сия  будет
наполняться кровью существ разумных, в противном же случае все вы умрете".
И больше ничего.
   "Вы  умрете"...  Это  было  самое  страшное,  это   было   невозможное,
неслыханное, это... было. Король не стал никому показывать ни кристалл, ни
надпись. В Зале жил  он,  он  один,  и  поэтому  старому  дракону  удалось
сохранить все в тайне. Он ждал, понимая, что это  только  начало.  Слишком
туманной была надпись, слишком расплывчатыми  угрозы  -  и  вместе  с  тем
слишком страшными, чтобы их просто игнорировать. Разумеется, он  дождался.
В Зал начали слетаться драконы. Всем им приснился один и тот же сон -  сон
о рождении  Камня  -  и  сон  о  рождении  проклятья.  Его  народ  обладал
способностью ощущать такие вещи - к своей беде. Что можно было  объяснить,
зная даже меньше, чем они? Выяснилось,  Король  оказался  единственным  из
драконов, кто не видел этого сна. Зато сейчас он слишком  отчетливо  видел
другое - его народ за одну ночь преобразился, стал  нервным,  издерганным,
испуганным, жалким. Только несколько драконов восприняли известие спокойно
и взвешенно, их Король попросил задержаться, всем же  остальным  предложил
уйти, чтобы он мог подумать. "Над чем, старик,  над  чем  подумать,  когда
тебе ничего еще не известно?.."
   Так они и порешили - дожидаться, пока ситуация прояснится.  И  ситуация
не замедлила проясниться, да так, что душа Короля  заныла  в  предчувствии
грядущего бесславия, от которого не  сбежать,  не  спрятаться,  с  которым
нельзя сразиться, которое предрешено, как  твое  рождение.  Вот  только  в
предрешении рождения  принимал  участие  Создатель,  а  здесь  -  какой-то
самозваный Темный бог... да полно, был бы он самозваным, драконы б  нашли,
как  проучить  дерзкого.  Так  ведь  нет,  за  ним  (или  уже  за  Ним?!.)
чувствовалась реальная,  вполне  ощутимая  сила,  которая  всех  их  могла
просто-напросто смести, как легкий ленивый ветерок Теплыня сметает соринки
с уступа - играючи, так, между прочим, не прикладывая  для  этого  никаких
усилий, походя.
   Темный бог явился под вечер (дождило вот уже второй день подряд), вошел
в Зал, взглядом отыскал Короля. "Ничего-ничего, можешь оставаться там, где
сидишь. Слушай-ка вот, что  я  тебе  скажу.  Внимательно  слушай".  Старый
дракон внимательно выслушал гостя и дал согласие на все, дал прежде  всего
потому, что от этого уже ничего не зависело. Выхода не было... Так  думали
почти все, в том числе и Темный бог, но старый дракон догадывался, что тот
ошибается. "Должен где-то существовать  выход,  должен,  не  может  такого
быть, чтобы вот так просто он мог нас  всех  заколдовать.  Должен..."  Но,
похоже, его таки не существовало. Уж  сколько  пробовали  снять  заклятье,
сколько творили волшбу, да  такую  сильную,  прибегать  к  которой  раньше
просто опасались, - а все без толку. И - куда деваться - пришлось  летать,
пришлось лишать кого-то свободы, чтобы сохранить собственную жизнь.  Право
слово,  слишком  высокая,  до  жестокого  неприемлемая  цена!  Большинство
драконов мучилось этой  необходимостью,  но  приняло  ее  как  данность  и
подчинилось повороту судьбы,  не  пытаясь  что-либо  изменить.  Не  так  -
сначала пытались все, но со временем... - нет, не привыкли, но  смирились.
Только старый Король с  упорством  обреченного  все  искал  несуществующий
выход.
   Когда же он окончательно понял,  что  уже  не  спастись,  стало  как-то
поспокойнее. Теперь можно было не суетиться, а всерьез задуматься над тем,
что же происходит. "Уж если этот Темный бог так ненавидит драконов, почему
же  он  не  уничтожил  нас?  Значит,  для  чего-то  мы  ему  нужны,  этому
самозваному божеству, для чего-то нужно ему все то, что мы сейчас  творим.
И заставил он нас это делать не из безумной тяги причинять другим мучения,
нет в нем той черты, по которой безошибочно  угадывается  сумасшествие,  а
следовательно, этот Темный бог извлекает какую-то пользу из  наших  (и  не
только, и не  столько,  из  наших)  страданий.  Ну  что  же,  если  нельзя
избавиться от проклятия, можно избавиться от этой жизни".  Разумеется,  он
понимал, что не все так просто. Кое-кто из народа уже пытался покончить  с
собой, но у них ничего не получилось. Заложенная  Создателем  неистребимая
тяга к жизни  была  изначально  задумана  для  того,  чтобы  та  мудрость,
хранителями (и  носителями)  которой  являлись  представители  народа,  не
смогла уйти из мира. А ведь это произойдет, стоит умереть дракону.  Теперь
сия тяга обратилась против  них  самих,  но  Король,  только  в  последние
печальные годы осознавший все возможности своей волшбы, знал, что здесь он
еще может побороться.
   Смешно - побороться за смерть. Он призвал к себе всех тех,  в  ком  еще
видел  драконов  прошлых  лет,  существ  мудрых  и  бесстрашных,   смелых,
отважных, благородных... да полно,  те  времена  давно  прошли,  а  взамен
наступили новые, страшные, неправильные. Порванные.
   Король   поведал   собравшимся   о   своем   плане,   и    они    после
непродолжительного молчания
   /ты ведь и так знаешь, что другого выхода... не найти. Тогда  стоит  ли
молчать, коль все уже известно наперед? Стоит. Так... спокойнее/
   согласились. Снять заклятье было не в их силах, равно как и убить себя,
но вот вложить эту миссию в руки других они могли. И смогли.
   Втайне  от  других  Избранными  была  создана   предопределенность,   в
результате которой драконы освободились бы  от  заклятья.  Разумеется,  их
волшба была слабее магии Создателя или же Темного бога, а  посему  драконы
сами  не  ведали  всех  деталей  созданной  ими   предопределенности.   Им
оставалось лишь ждать, влача  тем  временем  позорное  существование.  Они
ждали.


   В Зале Короля мягко плескалась тьма. Стояла бархатная летняя ночь, одна
из  тех  ночей,  когда  все  в  мире  замирает  от  блаженного   осознания
собственного  бытия;  нежный  ветерок  пробегает  по  ущельям  и  уступам,
поглаживая вихры одиноких пучков горной травы, а звезды сияют так  ярко  и
чисто, что в  душе  начинает  рождаться  нечто  и  вовсе  уж  невозможное,
прекрасное, волшебное. Выбравшись из норок и щелей, очистив усики, лапки и
крылья, начинают петь сверчки, пронзая свежий  воздух  тонкими  невидимыми
нитями мелодий, натягивая эти нити, образуя чудесный ковер, - и, когда  вы
задеваете незримую ткань, она трепещет от прикосновения и дарит вам  покой
и мир. Тогда вы вдыхаете живительный ветерок, расправляете кожистые крылья
и ступаете с утеса прямо в небо, подхватывая потоки воздуха,  опираясь  на
них, уже одним своим существованием вплетаясь в общую мелодию  окружающего
вас великолепия. Вы летите. Этот  момент  всегда  самый  волшебный,  самый
запоминающийся, и, сколько бы вы  ни  летали  днем,  вам  не  понять  того
ощущения распахнутости и свободы, которое наполняет  вас  в  ночном  небе.
Каждая  частица  вашего  тела  чиста  и  невесома,  она   светится,   даря
окружающему свою радость и свой полет. Вы...
   "Я иду".
   Король вздрогнул и проснулся. В Зале было темно (ночь, как-никак), и  в
этой тьме эхом дрожали слова. "Я иду".
   Значит, Срок настал. Все-таки удалось.
   Он тяжело вздохнул, помотал головой, жалея, что  это  случилось  именно
сегодня. Такого сна старик не видел уже несколько сотен лет подряд, и была
какая-то обидная несправедливость в том, что как  раз  этой  ночью  пришло
подтверждение. "Идет. Интересно, сколько времени у нас  осталось.  Хотя  -
времени для чего? Лишь бы он успел до Срока. Не  хочется  осквернять  себя
еще раз". Потом хрипло рассмеялся, глядя на ненавистный Камень.  "Каков  я
с