к Камня. Тем самым я посягнул на  чары
Темного бога, создал угрозу его власти - и теперь он ищет меня.
   Ренкр удивленно наблюдал за переменой в  речи  Доблестного.  Черный  же
только усмехнулся и деловито спросил:
   - Означает ли существование предмета, о котором ты  говоришь,  то,  что
драконы могут больше не пить крови; что они  освобождены  от  чар  Темного
бога?
   - Нет, увы, нет. Это значит, что Камень можно уничтожить, освободив  их
от жизни - но и от  ежеткарных  мучений.  К  сожалению,  я  не  успел  это
свершить. Меня заметили, и я едва  спасся.  Драконы  знали  о  силе  моего
творения и перестали брать с нас подати-жертвы.  Но  о  предмете  узнал  и
Темный бог. Когда он  начал  за  мной  охотиться  с  тем,  чтобы  отобрать
предмет, я бежал на восток, подменив свое изделие безобидной копией; но  и
на востоке не  смог  прятаться  -  Темный  бог  нашел  меня.  Я  попытался
пробраться тайком обратно, но и на этот раз случай  с  мантикорой,  боюсь,
раскрыл мое местоположение. Возможно, скоро я умру.  На  всякий  случай  я
хочу сказать тебе, Ищущий, что это за  предмет,  чтобы  ты  мог  завершить
начатое мной. Слушай же.


   Человек с лицом, похожим на гипсовую маску, скривился.  Жертва  все  не
подходила к окну, и он не мог прицелиться как следует. Переход  черпал  из
организма силы, время играло против  него.  Это  было  даже  тяжелее,  чем
тогда, в котловане, когда пришлось усмирять самонадеянного альва-горянина.
Нужно было что-то делать, и человек сотворил простенькое заклятьице.


   В дверь постучали.
   Свиллин оборвал рассказ и обернулся в поисках своей секиры. Она  лежала
там, где он ее оставил, - под окном, рядом с другими вещами. Пока гном шел
к ней, Черный вскочил и мягким пружинистым шагом направился к двери. Ренкр
обнажил меч и стоял, ожидая дальнейшего развития событий. Именно он первый
понял, что произошло. Доблестный, подошедший  к  окну,  внезапно  охнул  и
начал медленно  опускаться  на  пол,  схватившись  за  шею.  Черный  резко
обернулся, ожидая увидеть все, что угодно
   /ТОЛЬКО НЕ ЭТО!/,
   но даже он не думал о таком.
   Бессмертный прыгнул к окну и тут же отлетел к стене. В его груди тяжело
покачивался арбалетный болт.


   СТРАННИК

   Когда я пришел в себя после регенерации, было  уже  слишком  поздно.  Я
вытащил из тела болт, выскочил через окно в густую вязкую ночь и  бросился
на поиски убийцы, почти наверняка зная, что они окажутся безрезультатными.
Но я не мог оставаться в этом домике,  насквозь  пропитавшемся  страхом  и
смертью, рядом с погибшим отчасти по моей вине другом, - просто не мог;  и
поэтому брел по лесу, продираясь сквозь густые заросли, не чувствуя, как в
тело впиваются сотни колючек и тысячи сучков  рассыпаются  под  ногами.  Я
просто шел. В конце концов я обнаружил место,  откуда  убийца  стрелял  по
Свиллину: прямо напротив окна - кусты там были изломаны, трава помята,  на
мягкой земле неподалеку отчетливо проступал  след  от  подошвы.  Странный,
замечу, след, никто здесь таких подошв  вроде  не  делает.  Но  интереснее
всего то, что он никуда не вел - просто внезапно обрывался, будто  стрелок
вдруг взял да исчез, просто перестал существовать для  всего  мира.  Этого
мира.
   Делать здесь больше было нечего, и я вернулся в хижину. Честно  говоря,
мне стало стыдно перед Ренкром: оставил его  одного,  с  умирающим  гномом
вместо того, чтобы помочь. Он, правда, держался молодцом: уложил  Свиллина
на стол, вытащил из шеи гнома арбалетный болт и сидел у  очага,  время  от
времени подбрасывая в огонь дрова. В ответ на его вопросительный взгляд  я
только развел руками:  "Не  нашел",  -  и  спросил,  как  тут,  ничего  не
случилось, пока меня не было?
   - Ничего. Вот только...
   - Что?
   - Когда Доблестный умирал, он из последних сил вытянул руку  в  сторону
окна, вон туда. Как будто на что-то намекал.
   Я посмотрел, куда показывал парень. Это  было  прямехонько  под  окном.
"Дорожный мешок Доблестного, его меч и секира.  Странно,  что  гном  хотел
этим сказать?"
   Покойный лежал на столе, глядя широко раскрытыми глазами в  потолок.  В
последнем  взгляде  Свиллина  читалось  отчаяние,  но   не   от   сознания
собственной гибели, нет - здесь было что-то другое.
   Я закрыл ему глаза. "Ты, как всегда, поторопился, гном. Ты же забыл мне
сказать, что ты нес с собой! Ты же забыл..."
   Я повернулся и пристально посмотрел туда, куда указывал  перед  смертью
Доблестный.


   Вернувшись, человек с лицом гипсовой маски вздохнул с облегчением и сел
в свое любимое кресло. Идти  в  хижину  и  забирать  предмет  было  совсем
необязательно. Его просто не найдут. Вернее, найти-то как раз  найдут,  но
кто же решит, что это и есть предмет, способный разрушить Камень жизни?
   Человек улыбнулся своим мыслям, вытягивая ноги и поудобнее усаживаясь в
кресле.

   В этом мире давно затерялись пути,
   где дорога пряма и приветлива,
   где ты можешь по ней без опаски пройти
   и секиру свою не расчехливать.
   Раньше домик любой вас встречал как друзей,
   раньше стрелы на зверя готовили,
   а теперь... Где тот домик? У тракта - репей,
   а мечи на друзей друзья подняли.
   Из-за ветки любой в вас помчится стрела,
   заждалась уж засада в урочище -
   и не всякий вернется домой. Да, дела!..
   Все мрачней и мрачнее пророчества.
   И как хочется мне разорвать этот круг,
   проложить через лес тракт ровнее, но...
   Но как сделаешь все, когда предал твой друг,
   оступился, пусть не преднамеренно?



9

                                 Среди прочих рас Ниса гномы - неожиданная
                              и парадоксальная.
                                                          Мэрком Буринский

   Они так и не стали отодвигать стол на место, хотя и было  понятно,  что
больше  их  никто  не  потревожит.  Черный  закрыл  гному  глаза,  постоял
некоторое время, глядя на развороченное окно, потом подошел к нему, присел
и начал внимательно просматривать вещи Свиллина, методично  выкладывая  их
из мешка. Иномирянин, несомненно, что-то  искал,  но  что?  Ренкр  не  был
уверен, хочет ли он это узнать. Сегодняшняя ночь принесла  и  так  слишком
много  неприятных  открытий  и  потрясений.  Видит   Создатель,   с   него
предостаточно!  Глаза  слипались;  юноша  прилег  поудобнее  у   очага   и
прислонился спиной к  шершавым  занозистым  доскам,  на  одну-единственную
минутку смыкая веки.
   Все было так же,  как  тогда,  впервые:  мчащийся  на  него  с  бешеной
"скоростью колодец, мох, свисающий  с  каменных  стен,  отчаянное  желание
прекратить падение - во что бы то ни стало. Впрочем, нет, не во что бы  то
ни стало, иначе бы Ренкр снова попытался ухватиться за  эти  зеленые  (или
только во тьме кажется, что зеленые, а на самом деле  -  кроваво-красные?)
пучки. Он падал. И - удивительно - голоса снова зазвучали, хотя уже долгое
время, с того самого первого раза, не появлялись:
   - Остановись!..
   - Остановись!..
   - Остановись!..
   Он не стал отвечать - что толку? Он падал. Просто падал.
   В конце концов голоса исчезли, зато впереди, внизу,  что-то  появилось.
Одна только мысль об этом  бросила  парня  в  холодный  пот,  и  он  снова
попытался ухватиться за мох. С тем же результатом, как и обычно.
   Оно приближалось. Ренкр закрыл  глаза,  чтобы  не  видеть  наплывающего
кошмара, закрыл и...
   ...проснулся оттого,  что  Черный  сильно  тряс  его  за  плечо.  Когда
долинщик немного пришел в себя, иномирянин  с  довольной  улыбкой  раскрыл
ладонь левой руки и гордо произнес:
   - Гляди!
   Там, завернутый в тряпицу, лежал гномий резец по камню. По Камню.
   Ренкра бросило в дрожь, хотя он и лежал рядом с очагом. Нечто  подобное
он себе и  представлял.  Да,  именно  так  и  должна  выглядеть  созданная
Свиллином вещь. Значит...
   Мысли разбегались сумасшедшими  тараканами.  С  помощью  Черного  Ренкр
перебрался на расстеленное одеяло, сонно поблагодарил за то, что разбудил,
и снова уснул - на сей раз без кошмаров.


   СТРАННИК

   Вся эта история принимала угрожающе  слаженный,  какой-то  уж  чересчур
подогнанный характер, словно нечто упорно и терпеливо вело  нас  к  одному
Создателю известному финалу. Я спрятал резец в карман  и  присел  у  огня,
понимая, что сегодня уже не усну. Впрочем, сонливости  как  и  не  бывало,
зато мрачных мыслей - хоть отбавляй. Уж во всяком  случае  -  больше,  чем
хотелось бы.
   Итак, что мы имеем. Имеем мы удивительную,  но,  несомненно,  правдивую
историю Свиллина. Еще - не менее правдивую и удивительную историю  Ренкра.
И кстати, как насчет моей-то? Вот и выходит, что в этой хижине встретились
три... скажем так,  уникальных  существа,  встретились,  и  одно  из  этих
существ погибло при весьма странных обстоятельствах, в то  время  как  два
других получили как раз то, чего им больше всего не хватало для достижения
конечной цели их странствия. Ну и что? Да ничего! Хотя что-то точно должно
за этим быть. В этом-то все дело: я нутром чувствую, что все  происходящее
- не простая цепь случайных совпадений, чувствую, но ни черта  не  могу  с
этим поделать. Забавно, не правда ли?
   Я еще раз достал  резец,  развернул  тряпицу  и  повнимательнее  изучил
небольшой,  примерно  с  ладонь,  инструмент,  его   рукоять,   украшенную
маленькими перистыми листочками  и  тонкими  побегами;  скошенную  рабочую
часть,  черную,  гладкую,  без  единой  царапины,  словно   только   вчера
изготовленную умелыми руками Свиллина.  Интересная  вещица.  Если  она  на
самом деле способна сотворить чудо  и  разбить  Камень  жизни,  это  будет
весьма и весьма кстати. Впрочем, как знать, что именно будет кстати к тому
времени, когда мы доберемся до Эндоллон-Дотт-Вэндра?.. Если доберемся.
   Где-то у самых стен хижины раздался короткий угрожающий рык, но  я  его
проигнорировал, уверенный в том, что нынче падальщикам хватит работы и они
не сунутся к нам. А если даже и сунутся...
   Когда  уже  почти  рассвело,  я  повнимательнее  обследовал  хижину   и
обнаружил в углу старую проржавевшую лопату с короткой ручкой. Пригодится.
   Снаружи было свежо, дул легкий ветерок, несущий слабую  (пока)  примесь
вони от мертвых мантикорочьих туш. Их уже  успели  попользовать:  огромные
куски исчезли, и только широкие полосы в земле  свидетельствовали  о  том,
что оные части туш падальщики уволокли в чащу.  Но  несколько  животных  -
длинные четвероногие твари с  огромными  клыками,  торчавшими  из  верхней
челюсти двумя угрожающими саблями (кажется, на Земле этих тварей  называли
зверозубыми), - решили, что носиться с мясом  уж  очень  утомительно.  Они
попросту остались здесь, у туш; и мне следовало отогнать зверей  прочь.  Я
потянулся за клинком... Не знаю, каким образом, но твари учуяли, что я  не
совсем обычный двуногий, - ушли почти сразу, не сопротивляясь. Догадливые,
черти!
   Как бы то ни было, теперь я мог заняться тем,  ради  чего,  собственно,
пришел сюда. Закатал рукава и воткнул лопату в мягкую влажноватую землю...
   К тому времени, когда Ренкр проснулся, могила  была  готова.  Он  жутко
обиделся на меня за то, что я выполнил работу один. Пришлось соврать,  что
почти все сделали падальщики, намеревавшиеся  закопать  мясо  впрок,  а  я
только  прогнал  их  прочь  и,  завладев  вырытой  ямой,  расширил  ее  до
необходимых размеров. Он, разумеется, ни на грош не поверил моим словам  и
все утро ходил с угрюмым видом обделенного жизнью. Чудак.
   Мы опустили тело Свиллина в могилу, туда же я отправил его мешок, потом
некоторое время смотрел на меч и секиру, отложил секиру в сторону,  а  меч
воткнул в землю рядом с телом. Так полагалось по  гномьему  обычаю:  когда
хоронишь друга, обязательно что-то из  его  оружия  кладешь  в  могилу,  а
что-то,  хоть  кинжал,  хоть  просто  добрый  охотничий  нож,  обязательно
оставляешь себе, а еще лучше - отдаешь  своему  товарищу.  Считается,  что
таким образом гном не уходит насовсем,  а  как  бы  остается  жить  в  том
оружии, которое переходит в твои руки или руки твоего знакомого. В  общем,
я объяснил Ренкру, в чем дело, и передал секиру в его пользование.
   Я уже собирался закапывать могилу, но парень внезапно спрыгнул  туда  и
сложил руки Свиллина у него на груди. На мой вопросительный  взгляд  Ренкр
смущенно ответил:
   - Так принято у нас, в долине. В Хэннале боятся, что похороненный не по
правилам может вернуться, чтобы забрать с собой обидчиков. Глупо, конечно,
но мастер Вальрон рассказывал, что однажды такое произошло на самом  деле.
А впрочем, чепуха...
   Он отобрал у меня лопату и принялся работать, а я, ошарашенный,  отошел
в сторону и присел на землю, не  зная,  что  и  думать.  Интересно,  зачем
старику понадобилось выдумывать такие нелепые подробности? Но, как бы  там
ни было, я решил рассказать сегодня  Ренкру  о  том,  что  на  самом  деле
произошло в Хэннале тогда, около двадцати ткарнов назад.
   Рассказывать пришлось долго,  парень  очень  часто  останавливал  меня,
просил поподробнее повторить все еще раз, и в какой-то момент я догадался,
что он просто сильно скучает по своей родине, хотя и старается  разубедить
в этом самого себя. Я не знал, почему он решил улететь с драконом,  вообще
многое  в  той  истории  казалось  недоговоренным,  некоторые   части   не
стыковались, но, признаться, я и сам не был  откровенен  до  конца.  Да  и
теперь я, наверное, какие-то детали опустил, может, даже и неосознанно.
   Конечно, все было не так страшно, как об этом впоследствии  рассказывал
Вальрон. Меня, убитого, оставили на Площади, я полежал некоторое время,  а
когда окончательно стемнело и выяснилось, что до утра никто не  собирается
заниматься моим телом, встал и ушел. Мне следовало где-нибудь  спрятаться,
а идти, кроме как в Дом, мне было некуда. Мастер встретил меня  у  порога,
провел в Комнату Легенд и усадил там на цветастый коврик. Предстоял долгий
разговор и кое-какие объяснения. Причем не только с моей  стороны.  Старик
поведал мне (не  знаю  почему,  но  при  воспоминании  об  этом  сухощавом
яшероподобном создании  у  меня  по  большей  части  начинают  прорываться
тяжелые торжественные словеса - видимо, сама его личность  требует  такого
обращения), так вот, он поведал, что убили меня вовсе не из кровожадности,
а только потому, что сделать я ничего бы не смог (я скептически  хмыкнул),
а драконы обязательно отомстили бы всему Хэнналу за этот поступок. "Как же
мне быть теперь?" - поинтересовался я. "Все зависит от того, хочешь ли  ты
скрывать свой дар", - молвил Вальрон. "Дар? - Я горько засмеялся. -  Дар?!
Скорее уж проклятье!" "В данном случае это  не  имеет  значения".  "Да,  -
ответил я ему. - Хочу". "Тогда лучше всего тебе будет уйти - и  как  можно
скорее. Желательно до рассвета. Я дам тебе самое необходимое,  собирайся".
Я собрался и ушел. Вот, собственно, и весь сказ.
   Ренкр кивнул, полез за пазуху и достал за веревочку какой-то  медальон,
висевший у него на груди. Я уже давно обратил внимание на эту  вещицу,  но
парень никогда не показывал ее  мне,  а  я  не  торопился  с  расспросами.
Оказалось, что медальоном  было  вырезанное  из  дерева  изображение  моей
собственной головы! Да, силен старик, силен, ничего не  скажешь.  Хотелось
бы знать, для чего он ее сделал, ну да ладно, не  возвращаться  же  назад,
чтобы спросить.
   В конце концов мы вроде бы уладили все туманные вопросы нашего прошлого
и я отправился на поиски  камня,  который  можно  было  бы  установить  на
могиле. Помнится, вчера, когда я бродил по этим зарослям в поисках убийцы,
где-то здесь видел подходящий. Через некоторое время я  обнаружил  его,  с
помощью Ренкра притащил к  могиле  и  начал  вырезать  на  ровной  стороне
памятную надпись. Инструмент работал на удивление легко и ровно, было одно
удовольствие пользоваться им. и я подумал, что все-таки мой выбор оказался
верным.
   Наконец мы закончили все дела, позавтракали, собрали вещи и  продолжили
свой путь по тракту в сторону Брарт-О-Дейна, родины покойного Свиллина.


   Путешествие по лесу требовало  от  путников  совершенно  другой  манеры
поведения. Но если Ренкр вначале надеялся, что здесь окажется легче, чем в
горах, следующее же утро напрочь развеяло все сомнения. Тракт был старый и
заброшенный,  по  нему  давно  уже  никто  не  ходил,  так  что  постоянно
приходилось продираться сквозь подлесок, задиристо топорщивший ветки и  не
желавший пропускать странников. А  ночевки?  Оказалось,  для  того,  чтобы
чувствовать себя хотя бы в частичной безопасности, следовало уже к  вечеру
высматривать дерево попрочнее и поудобнее, чтобы  с  приближением  сумерек
взобраться на него, стесать все лишние ветви и устроить  импровизированный
настил. Потом путешественники привязывали себя прочными веревками к ветвям
потолще - и так пытались заснуть. Знатная получалась головоломка (а  также
руко-, ного- и спиноломка, потому что такой сон никак нельзя было  назвать
ни крепким, ни здоровым). Зато уж  проблем  с  пропитанием  не  возникало.
Конечно, Ренкр не мог сравниться с Черным в знании животных и плодов, но и
он  постепенно  учился...  среди  прочего,  и  на   собственных   ошибках.
Иномирянин старался не слишком ворчать, когда пару раз они вынуждены  были
днями оставаться на месте: отравившись  очередными  "съедобными"  ягодами,
юноша устраивался под кустами и проводил там  долгие  и  скорбные  часы...
Охотиться в этих краях было просто, непуганая дичь прямо кишела вокруг,  и
смущало только то, что среди этой непуганой дичи встречалось слишком много
хищников. Ну и, конечно, насекомые, а точнее - мелкие насекомые. Их  здесь
водилось превеликое множество, и все, видимо, просто считали своим  долгом
время от времени наносить путникам  визиты  вежливости.  В  такие  моменты
хотелось спрятаться под землю, только бы не слышать  громкого  монотонного
гудения со всех сторон. Увы, избавиться от непрошеных гостей не удавалось.


   СТРАННИК

   До Брарт-О-Дейна было идти  и  идти,  но,  слава  Создателю,  до  самой
границы с  нами  больше  ничего  выдающегося  не  произошло.  То  есть  ни
представители диких племен не нападали, ни принцессы с криком  "Помогите!"
не выбегали из  чащи  -  будни,  одним  словом.  Дикие  звери,  те  -  да,
попадались, но не слишком  часто,  и,  как  правило,  расходились  мы  без
кровопролития.
   Более интересным событием (по сути, единственным)  оказалось  открытие,
сделанное мной совершенно случайно. Во время одного из привалов, когда  мы
сидели и ужинали перед тем, как забраться на настил в ветвях, речь зашла о
поэзии. Я что-то продекламировал наизусть (я вообще невероятно развил свою
память в Нисе -  одиночество,  включая  культурное,  этому  способствует),
прочел, кажется, что-то  из  Высоцкого.  У  нас  давно  вошли  в  традицию
подобные "чтения при костре", во мне  куча  всяких  строк  накопилась.  За
долгие годы вспомнилось почти все, что я когда-то  читал.  Вот  и  делился
понемногу,  парню  было  интересно,  он  вообще   оказался   на   редкость
любознательным. Прямо идиллия получалась: мне требовался слушатель, ему  -
рассказчик.
   И вот, когда я продекламировал одно из стихотворений, что-то  о  горах,
Ренкр в ответ неожиданно прочел другое. Я никогда его не слышал, я  вообще
ни разу не слышал от парня и двух рифмованных строчек, за исключением тех,
которые я сам ему пересказывал. "Откуда?" - спрашиваю. "Сам  придумал".  И
невероятно смущается от этого  признания.  Ну,  стихотворение  он  "выдал"
приличное, так что я, само собой, спросил, не записывает ли он свои  вещи.
Ренкр покачал головой: "Нет. Во-первых, не на чем; во-вторых, ни  к  чему.
Да они и приходят неожиданно. Ты рассказывал, что поэты часами  сидят  над
той  или  иной  строчкой.  У  меня   по-другому.   В   любой,   совершенно
неподходящий,  момент  в   голове   может   "щелкнуть"   и   "засветиться"
стихотворение - готовое, от начала до конца. Например, одно  из  них  я...
даже не знаю, ну