руками над головой, давая знать, что заметил его.
   Теперь предстояло совершить  самое  опасное:  следовало  перекрыть  все
выходы из котлована. Для этого теоретически существовало два пути. Один  -
отыскать входы в коридоры изнутри Горы, второй - спуститься в  котлован  и
потом  подняться  в  отверстия  выходов.  Было  совершенно  ясно,  что  на
осуществление первого варианта просто не хватит  времени.  Посему  выбрали
второй, более рискованный.
   По  распорядку,  выработанному  полткарна  назад,  первые   воины   уже
прилаживали канаты и, забросив на плечи дорожные  мешки,  скользили  вниз.
Каждый из ушедших нес с собой свисток. В назначенный час все, кто добрался
до отверстий-дыр, должны были поочередно дать об  этом  знать  специальным
сигналом, а Ренкр с Одмассэном подсчитают количество свистевших  и,  если,
не приведи Создатель, с кем-то случится беда, пошлют замену.
   Они сосчитали свистки, и вышло так, что одного недоставало.
   Повторная проверка дала тот же результат.


   Одмассэн с удивлением узнал в скользнувшем  вниз  воине  Ренкра.  Всего
мгновение назад тот  переговаривался  о  чем-то  с  горянами,  отчаянно  и
горячо, - и вот уже стоит на дне котлована, придерживая левой рукой канат,
а правой - ремень заплечного мешка.
   - Какого тролля!.. - выругался Одмассэн. - Он  что,  спятил,  что  ли?!
Так, Сноромл - за старшего, я скоро вернусь.
   Он подхватил канат и прямо-таки слетел на дно котлована. Быстрым  шагом
подойдя к Ренкру, он тихо, чтобы ненароком не потревожить змей, лежавших у
их ног, процедил сквозь зубы:
   - Ты что это вытворяешь, парень?
   Ренкр объяснил. Оказалось, некоторые из воинов все еще смотрели на него
с недоверием, и поэтому, когда  он  отбирал  сменщика  пропавшему,  кто-то
бросил ему в спину: "Конечно, сам не пойдет!" Он ответил что-то досадливое
и злое, собрал необходимое и спустился в котлован. Вот и весь сказ.
   - О Создатель, ну и что теперь?! Тебе ж тысячу раз  объясняли:  вэйлорн
не лезет в драку, вэйлорн руководит войском, чтобы как можно больше альвов
остались в живых... а-а, да что с тобой говорить! Обратно ты, сам понимаю,
не вернешься. Ну, иди, герой! Давай, давай, собственный гонор  потешить  -
самое время! Иди! Иди, парень, - добавил он, помолчав, - иди и обязательно
вернись.
   И Одинокий, ловко лавируя между змеиными телами,  подошел  к  канату  и
стал взбираться наверх.
   Ренкр поправил завязки мешка и отправился дальше. Его путь  пролегал  у
стены котлована, и, хотя змей здесь было меньше, чем в  центре,  долинщику
то и дело приходилось перепрыгивать через змеиный хвост или кольцо. Он шел
среди  постоянно  меняющих  цвет  чешуйчатых  тел,  стараясь  не  обращать
внимания на терпкий чужеродный запах, смешавшийся  с  воздухом  настолько,
что, казалось, все легкие уже пропитались  этой  вонью.  Поднимая  голову,
парень видел над собой отверстия и машущих оттуда благополучно добравшихся
воинов.
   Вскоре обнаружил и недошедшего. Видимо, одна из змей случайно дернулась
и придавила неудачника своим телом. При этом  позвоночник  воина  оказался
перебит чуть выше пояса, и он лежал, еще живой, но абсолютно  беспомощный.
Свисток калеки, когда-то висевший у него на шее, отлетел далеко в сторону.
   Ренкр присел на корточки, заглядывая умирающему в глаза. Тот обратил на
него затуманенный взор и удивленно поднял бровь:
   - Ты?
   Ренкр молча кивнул.
   - Меня зовут Хилгод, запомни это  имя,  -  прошептал  воин.  -  Там,  в
селении, у меня остались жена, дочь и сын. Скажи им, что я погиб в честном
бою, скажи что угодно,  только  не  говори,  что  смерть  оказалась  такой
нелепой! Обещаешь?
   - Но ты ведь еще не умер...
   - Ты обещаешь?! - почти выкрикнул Хилгод.
   - Да, - тихо ответил долинщик.
   - Скажу тебе правду: я никогда не думал, что ты  сам  спустишься  сюда.
Многие не могли помыслить о тебе такое. Однако ты здесь. Тогда сделай  то,
что каждый горянин делает по просьбе другого в такой ситуации, как  моя...
Сделай это быстро. Впрочем, если не получится быстро, сделай это так,  как
сможешь. Но - сделай это!
   Ренкр кивнул и потянулся за мечом...


   - Он добрался, - с  облегчением  выдохнул  Одмассэн,  когда  перекличка
завершилась. - Командуй подготовку, потом проверь готовность - и начнем.
   И они начали. Горящие факелы летели вниз, роняя искристые крошки во все
стороны. Вначале змеи  никак  не  отреагировали,  но  потом  зашевелились,
окрашиваясь в коричнево-черные разводы. Стало ясно, что огонь не жжет  их.
Но все же он причинял им беспокойство.
   Впрочем, беспокойство он причинял и горянам.  Стало  жарко  и  смрадно,
теплые одежды повисли тяжелым и бесполезным грузом, стесняя  движения.  Но
сбрасывать их никто не  стал,  да,  впрочем,  на  это  и  времени  уже  не
оставалось. Змеи, казалось, пришли в себя  и  осознали,  что  происходящее
угрожает    их    существованию.    Движения    рептилий    стали    более
целенаправленными, твари ринулись к отверстиям выходов, и  здесь-то  их  и
встретили воины. Пока  хватало,  они  швыряли  в  змей  факелами,  метя  в
раскрытые пасти или глаза.
   К Ренкру рванулось сразу три змеи, но  отверстие  могло  впустить  лишь
одну. Ее, пытающуюся вползти, он огрел по носу пылающим факелом, а  затем,
как только она зашипела, сунул горящее дерево ей в пасть.  Тварь  застыла,
глаза ее как-то странно потускнели,  потом  вспыхнули  изнутри  изумрудным
огнем, и она медленно сползла в котлован.
   Тотчас к  отверстию  рванулась  следующая.  Третья  цапнула  ее  сзади,
деликатно предлагая пропустить себя вперед. Ренкр  тем  временем  повторил
свой маневр, но, хотя факел и попал змее в рот, та мотнула головой, и  он,
шипя и рассыпая светящиеся куски, вылетел и  упал  в  коридор.  Сама  змея
вновь рванулась было в сторону долинщика,  но,  видимо,  сзади  ее  сильно
достала товарка, и поэтому тварь выползла и огрызнулась на подругу.
   Пока змеи сражались, парень проверил, сколько еще осталось факелов, - и
выругался. Их больше не было. Он  оглядел  свое  снаряжение:  меч  да  два
кинжала. Не густо.
   Подумал: "А ведь, пожалуй, придется умереть".
   Ренкр  не  чувствовал  страха,  только  разочарование  и   обиду,   что
задуманное так и не удалось осуществить. Но, если честно, то  так  умирают
все - что-то не доделав, чего-то не успев.
   Ренкр мысленно пожал плечами. Отступать ведь все  равно  нельзя,  иначе
все, что они  проделали,  окажется  напрасным,  змеи  прорвутся  и  уйдут.
Итак...
   Пока две рептилии выясняли  отношения,  третья  обползла  их  справа  и
втиснулась в отверстие. Она была настолько огромной, что  почти  полностью
закупорила ход.
   Ренкр ухватил рукоять меча обеими руками и приготовился к смерти.



ЭПИЛОГ. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

   Одинокий рубился, как и все, потому что  запасы  факелов  у  горян  уже
давно закончились. Но он был более опытен, и поэтому  ему  удалось,  отбив
очередную атаку, добиться передышки и оглядеться.
   Он увидел, что в котловане  оставалось  еще  много  змей,  не  успевших
добраться до отверстий и умереть от рук воинов. И все они  не  шевелились.
Твари, которых он видел, валялись  дохлые,  лишь  одна,  на  дальнем  краю
котлована, все еще была жива. Она как раз вползала в отверстие, и Одмассэн
обмер, сообразив, что это отверстие очень может быть тем самым, где  стоит
Ренкр.
   Тем временем тела змей, валявшиеся в беспорядке на дне котлована, стали
смердеть  так,  что  казалось,  вознамерились  хоть  напоследок  отомстить
обидчикам. Туши текли, чешуя,  слипаясь,  отваливалась  целыми  кусками  и
смешивалась в разнородную омерзительную  массу.  Эта  самая  масса  начала
пузыриться, в ней возникли водовороты,  а  на  поверхности,  все  убыстряя
движение, плавали обгоревшие куски факелов. Пузыри все увеличивались  -  и
взрывались, разлетаясь клочьями к стенам пещеры.
   Раздались крики боли - это ошметки пузырей зацепили некоторых воинов, и
те кричали, обожженные и напуганные происходящим.
   - Уходим, - скомандовал Одмассэн.
   Мгновенно  приказ   был   передан.   В   ответ   послышались   свистки,
подтверждавшие, что команда услышана. Теперь каждый выходил  своим  путем,
чаще всего незнакомым.
   Одинокий и несколько его воинов, оказавшиеся с ним  в  одном  коридоре,
так как замены  не  потребовалось,  поднялись  тем  же  колодцем,  которым
спускались сюда.
   Ситуация, когда каждый мог оказаться отдельно от других,  была  заранее
предусмотрена. В этом случае  следовало  отправляться  обратно  в  селение
поодиночке или группами, не дожидаясь остальных. Так Одмассэн и поступил.


   Они, Одинокий и его  отряд,  вернулись  в  селение  первыми.  Потом,  в
течение  еще  двух  месяцев,  возвращались  остальные.  Они   рассказывали
странные и удивительные вещи о том, что им довелось  пережить,  они  редко
улыбались с тех пор, но  они  все-таки  возвратились,  а  змеи  больше  не
появлялись.
   Одмассэн ждал еще два месяца после  того,  как  вернулся  последний  из
воинов, но потом, сжав кулаки, признался как-то Монну, что уже не верит  в
то, что Ренкр остался жив.  В  Пещере  Совета  Одинокого  попросили  стать
вэйлорном, и он молча кивнул, стиснув зубы. "В память о мальчике".
   Больше он никогда не говорил о Ренкре, лишь раз мельком заметил  Монну,
что самое страшное в жизни - потерять двух взрослых  сыновей  и  при  этом
знать, что мог их спасти, обоих. Одмассэн сильно корил себя за то, что  не
остановил Ренкра тогда в котловане, хотя и понимал, что никогда не  сделал
бы этого.
   Однако же... Однако же жизнь продолжалась.




 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОСКОЛОК КАМНЯ ЖИЗНИ *

                              - ...И пить кровь противно, и тоска в глазах
                           такая, что выть впору... Ведь противно, а?!
                              - Противно, - честно признался  подмастерье.
                           - Но иначе нельзя. Времена такие... порванные.
                                                          Генри Лайон Олди


ПРОЛОГ. СТРАННИК

   В общем, чего-то подобного, наверное, стоило ожидать. Нельзя все  время
прятаться от своего прошлого, даже на другом конце материка.
   Я хотел было убедить себя в том, что это не более чем мои  беспочвенные
опасения, хотя прекрасно знал: демоны не лгут. По  крайней  мере,  до  тех
пор, пока вы не даете им такой возможности.  В  моем  же  случае  Хризаург
просто не мог говорить неправду - по известной нам обоим причине.
   Чешуйчатое тело демона склонилось в низком, до  самой  земли,  поклоне,
острые кончики рогов нацелились в мою сторону,  но  я  только  усмехнулся.
Хризаургу уже предоставлялось множество возможностей напасть на меня, и он
так ни одной и не воспользовался. Следовательно, знает.  И  знает,  что  я
знаю, поэтому в самой глубине зрачков тщательно пытается скрыть ненависть,
- правда, удается ему сие с превеликим трудом.
   Демон распрямился - теперь он возвышался надо мной на несколько метров,
то еще зрелище! - и спросил грудным рычащим голосом:
   - Что-нибудь еще, повелитель?
   Я задумался. Вызывать  демонов  слишком  тяжело  и  накладно,  так  что
следовало мобилизовать свою фантазию и попытаться вспомнить, что же я  еще
хочу или захочу в ближайшее время узнать.
   - Да нет, пожалуй, Хризаург, это все, о чем я желал...
   Он ухмыльнулся, очень осторожно, краешком  ороговевших  губ.  Наверное,
мог бы сдержаться - да вот не захотел,  и  теперь  я  знал,  что  главного
вопроса, того, которого он ждал - и боялся, - я до сих пор  не  задал.  Ну
так не беда, задам.
   Хризаург догадался, что сам себя перехитрил, но проявлять  недовольство
не рискнул. Все еще надеялся.
   - Впрочем, мил демон, погоди, - я задумчиво потер подбородок  ("Что  же
он такого мог скрыть?"), - сдается мне, ты не все рассказал.
   Хризаург развел  руками  -  мощными  коричневыми  конечностями  о  трех
пальцах на каждой:
   - Спрашивай.
   Легко сказать "спрашивай". Знать бы о чем.
   Я поднялся с плетеного кресла, подошел к  краю  балкончика  и  поневоле
залюбовался  картиной,  что  открывалась  внизу.  Там   плескалось   море,
сине-зеленые волны обрушивались на влажноватый песок, погружались в него и
отступали прочь. И  никаких  жестяных  банок,  осколков  стекла,  бумажных
фантиков от липких конфет и прочей атрибутики  пляжа  земного.  Благодать.
Правда, если забыть о ждущем позади Хризаурге и о том, что  он  уже  успел
мне рассказать (вернее, о том, что я смог у него выспросить - сам бы демон
ничего мне говорить не стал, только фыркнул бы, метнул молнию  и  смотался
от греха подальше). А забывать обо всем этом мне сейчас было  не  с  руки,
хотя и очень хотелось.
   Обернувшись  и  облокотившись  на  каменное  ограждение,  я  пристально
посмотрел на вопрошаемого:
   - Скажи, о чем ты подумал, когда усмехнулся краем губ -  когда  я  тебе
сказал, что больше ничего не желаю услышать?
   Задавать вопрос следовало как можно точнее, иначе Хризаург  вполне  мог
начать  пороть  всякую  чушь,  ложью  не  являющуюся,  но  и  к  делу   не
относящуюся.
   Демон тяжело вздохнул:
   - Может быть, ты предпочтешь не задавать этого вопроса?
   - С какой  это  стати?  -  Я  подался  всем  телом  вперед,  удивленный
последними словами своего собеседника.
   Да,  демоны  пытались  увиливать  от  ответов,  но  вот  так   запросто
предложить мне отказаться от него - нет, что-то все-таки творилось в  этом
проклятом мире!
   - Когда ты придешь туда, тебе самому все станет ясно, а мне этот  ответ
может стоить слишком многого. Даже жизни. - По его мощному телу  пробежала
легкая дрожь, и я понял, что Хризаург боится.
   Он, наверное, думал, что я заставлю его говорить. А  может  быть,  этот
чертов хитрец знал меня слишком хорошо. В общем, я отпустил  вопрошаемого,
стараясь заглушить в душе  тоненький  голосок  беспокойства:  "Деталь,  ты
упустил о-очень важную деталь".
   Отпустил и пошел собираться в путь.


   Записка лежала на столе, прижатая сверху гладким  камешком  с  морского
берега. Сначала я не заметил ее, погруженный в свои мысли,  и  мог  вообще
уйти, так и не обратив на нее внимание, но внезапно окно рядом  со  столом
тонко дзенькнуло, просыпая прямо в комнату разноцветную стеклянную крошку,
- я обернулся.
   Столовая комната, в которой все это происходило, была  моей  любимой  -
отчасти потому, что в окнах здесь сверкали  сочными,  солнечными  красками
витражи,  отчасти  же  благодаря   небольшому   балкончику,   позволявшему
лицезреть море. Именно  на  балкончике  я  предпочитал  вызывать  демонов,
подтверждением чему и была сегодняшняя беседа с  Хризаургом.  Когда  же  в
вашей любимой комнате рассыпается в крошево лучший витраж, сколь сильно бы
вы ни были погружены в тяжкие мысли о судьбах мира, обернуться придется.
   Я обернулся.
   Ровный листок, чуть загнутые края, плотная ворсистая бумага и ряд косых
букв. Ах да, еще небольшой окатыш, придерживающий послание.
   Под окатышем обнаружилось влажное пятно, расползшееся по краю листа,  -
видимо, камень подобрали на берегу совсем недавно.  Может,  именно  это  и
вызвало  улыбку  у  Хризаурга?  Пока  я  беседовал  с  ним,  кто-то  сумел
прокрасться в башню, оставить послание и исчезнуть.
   Неизвестно почему, но я знал: искать гонца не стоит.  Просто  не  имеет
смысла, потому что всякие поиски окажутся безрезультатными.
   Ладно. Так что же нам пишут?
   А писали следующее: "Твое поведение начинает меня раздражать. Сиди и не
рыпайся, а то ведь всякое может случиться. Горные цветки имеют обыкновение
вянуть". И подпись - "Недоброжелатель".
   Нет, то, что он хам, я понял еще по разбитому витражу. Вот то,  что  он
дурак, - это было приятным открытием. Хотя... Кто знает, возможно,  именно
такой реакции мой "недоброжелатель" и добивается?..
   Все равно. Решение принято, и записка, по сути, ничего не меняет.
   Почти ничего. Потому что с этого момента я  пообещал  себе  быть  более
осторожным.


   Это только в глупых сказках герой, услыхав о необходимости отправляться
в дорогу, кричит: "Коня!" - и прыгает в седло, позабыв  даже  запереть  за
собою дверь. Мне же, во-первых, некому  было  кричать  что-либо  подобное;
во-вторых, кони в Нисе не водятся. И  наконец,  в-третьих,  в  отличие  от
сказочного героя, которого в конце пути ждала должность придворного принца
и соответствующие апартаменты, мне хотелось вернуться обратно  в  башню  и
найти ее целой и невредимой. В общем, собирался я долго.
   Мое пристанище находилось на южной оконечности горной  цепи  Сиаут-Фиа,
нависая прямо над морем, что разделяет Ивл и Срединный  материк.  Когда-то
давно приплывшие сюда эльфы-первооткрыватели долго присматривались, где же
лучше устроить свой форпост, да  и  выбрали  эту  скалу,  превратив  ее  с
помощью гномов в высеченную из камня башню. Потом настали смутные  времена
Великой Тоски, поселенцы немного поспорили, да и подались - кто обратно на
Срединный, а кто и на запад Ивла, к Валлего - одному  из  двух  крупнейших
южных портов Ивла. А потом пришел я и решил, что лучшего  места  для  дома
мне не найти.
   Привести башню в порядок оказалось непросто, но в конце концов я с этим
справился. Потом  еще  некоторое  время  ушло  на  то,  чтобы  обзавестись
необходимой мебелью, посудой и всем прочим. Вечный Странник  обретал  дом.
Правда, прожил я здесь недолго.  Дела,  как  всегда,  подхватили  меня  за
шкирку,  выволокли  из  угла,  в  котором  я  чувствовал  себя   полностью
отгородившимся от всех забот, и швырнули в самый центр водоворота по имени
Жизнь. Хочешь не хочешь, а поплывешь... И вот теперь снова приходилось все
бросать и возвращаться.
   В конце концов я убедился, что в  мое  отсутствие  проникнуть  в  башню
постороннему будет несколько проблематично, еще раз  пересмотрел  дорожный
мешок, проверяя, все ли необходимое  взял,  -  и  вышел  на  старую  узкую
тропку, ведущую вниз, к берегу моря. Путь предстоял  долгий,  и  проделать
его иначе как пешком не представлялось возможным. Уже стоя внизу  и  глядя
на закрывавшую полгоризонта башню, я - в который раз - подумал о том,  что
демоны почти никогда и никого не боялись.
   Оборвал мысль и пошел вниз, задумчиво глядя на плещущиеся у  ног  волны
прибоя.

   Мы рано или поздно все умрем.
   И в землю ляжем или пеплом по ветру
   развеемся. Но, друг, пока живем,
   мы пьем до дна всех бедствий чашу полную.
   Хоть лжет мудрец, и выбор есть всегда:
   коль хочешь - то сгоришь, а хочешь -
   будешь вечно тлеть.
   И если в жилах кровь, а не вода,
   умей, раскрывши дверь, достойно встретить смерть!



8

                            ...Состав биографии наряду  со  встречающимися
                         в ней действующими лицами требует еще  и  участия
                         тайной неведомой силы, лица почти символического,
                         являющегося на помощь без зова...
                                                           Борис Пастернак

   Ренкр сжимал рукоять меча обеими  руками,  внутренне  приготовившись  к
смерти. Поэтому, когда его резко толкнули в спину,  отшвырнув  в  сторону,
долинщик просто-таки опешил от подобного обращения. Тем  более  что  сзади
никого не должно было быть.
   Он облегченно вздохнул, когда понял, что при падении не изрезал себя на
кусочки своим же клинком, - поднялся и, развернувшись, посмотрел вокруг.
   В мрачном  полутемном  коридоре,  который  освещали  несколько  крупных
фосфоресцирующих пауков размером с кулачок младенца, стоял альв, одетый во
все  черное.  Подобный  наряд   делал   пришельца   почти   незаметным   в
нагромождении  ломаных  теней  тоннеля.   Шагах   в   трех-четырех   перед
незнакомцем яростно  шипела  льдистая  змея,  та  самая,  которой  удалось
протиснуться в  коридор.  Обнажив  меч,  обладатель  черных  одежд  шагнул
навстречу рептилии; змея сделала  выпад,  пришелец  уклонился  и,  в  свою
очередь, рубанул тварь мечом.  Затем  -  повторил  то  же  еще  раз.  Змея
отч