существующих) улиц села. Именно по ней, только с другой стороны, в
пятницу вечером Ягор Василич ввез в Стаячы Камень дядю Юру и его
племянника. То, что сейчас ребята направлялись не к дому чертячника,
вызвало у Макса невероятное облегчение. По собственной воле мальчик не
собирался лишний раз дразнить судьбу, более того, он втайне надеялся, что
и уезжать из деревни они с Юрием Николаевичем будут другим путем. Мало ли
как сложатся обстоятельства... В любом случае, до того еще уйма времени, а
теперь можно просто расслабиться и получать удовольствие от блаженности
момента.
  Макс и получал: подставлял лицо солнцу и ветру, двигая вперед "машину" и
легонько улыбаясь миру уголками губ. И даже Дениска в конце концов не
выдержал, заразился приятелевой восторженностью - подгикнул, хлопнул в
ладоши и помчался за велосипедом, разбойничьи улюлюкая и хохоча. Мимо
проносились дворы, обиженно рявкал ("Чего дразнитесь, кое-кто вон на цепи
сидит!") за забором пес, с умиротворенностью запечного сфинкса провожала
взбаламошных мальчишек взглядом кошка, брела к колонке какая-то согбенная
старуха - да так и остановилась, приложила к похожему на позавчерашний
блин лицу ладонь, вздохнула. Вперед! вперед!! вперед!!! - шуршали под
шинами камешки, барабанил подошвами Дениска, удивленно прогудел над ухом
шмель - вперед! вперед!! вперед!!! - навстречу лету, навстречу
таинственным местам, загадочным случаям, навстречу жизни - вперед!
вперед!! вперед!!!
  - Дзяниска! - крикнула сидевшая на лавочке у желто-зеленого дома женщина.
  - Куды бяжыц„?
  - Да лесу! - отозвался тот, ни на миг не останавливаясь.
  Дорога постепенно забирала чуть влево, и скоро за домами уже проступило
поле, а за ним - влажный изгиб речки. "Струйная", - догадался Макс. Он
поневоле притормозил, чтобы полюбоваться открывшейся картиной. Пшеница
здесь подступала к самой грунтовке, широкая полоса поля как бы разбивала
деревню на две части - потому что за ним снова вдоль дороги выстраивались
дома, но уже в меньшем количестве; потом их разделяла река, а после, у
самого горизонта, грунтовка терялась в голубоватой дымке леса.
  - Кстати, - обернулся Макс к Дениске, - а почему ты сказал той тетке, что
мы едем в лес?
  - Таму што да лесу и едзем, - отмахнулся приятель. Он немного запыхался от
дикой пробежки и теперь явно не горел желанием вести длинные разговоры. -
Зразумеешь, кали прыбудзем.
  В конце концов Дениска забрался на багажник, и ребята медленно поехали
дальше.
  Поле что-то напоминало Максу, и он всю дорогу безуспешно пытался
сообразить, что же именно. Потом снова появились дома, два или три, а там
и речка предстала в полной красе, узкая, но быстрая, с очень крутыми
берегами. Велосипед промчался по металлическому мосту, снова скользнул на
грунтовку, и некоторое время по обе стороны от дороги расстилалась долинка
с одиноким зданьицем справа; но зданьице пока было еще далеко и
рассмотреть его не удавалось. Правда, чем ближе подъезжали ребята, тем
меньше Максу хотелось рассматривать этот домик. А взгляд против воли так и
прыгал в ту сторону, к плотной приземистой хатке. Ее двускатная крыша
раскорячилась настолько, что казалась плоской, окна, забитые крест-накрест
темнели угрюмо и угрожающе...
  Но не крыша, и не окна больше всего поразили Макса - не они, а то, на
какое расстояние отстояла избушка от ближайших домов, что тянулись дальше
вдоль дороги. Создавалось впечатление, будто остальные хаты сторонятся
этой заброшенной избушки. И, конечно, Макс сразу же догадался, что именно
о ней вчера говорил Дениска.
  Мальчик начал было сворачивать к одинокой хатке (он не хотел, и если бы
был один, то безо всяких там сомнений взял да и поехал бы обратно, но
рядом сидел Дениска, а перед ним праздновать труса Макс не собирался).
  - Стой! - неожиданно скомандовал Гордеичихин внук. - Ты чаго?
  - А? - не понял Макс.
  - Я ж казау, едзем да лесу, - вздохнул Дениска. - А ты звяртаеш. Давай,
жми далей па дарозе.
  - Но...
  - Давай-давай, - рассердился приятель.
  "Ну что же, если ему так хочется. Может, сам перепугался и передумал..."
Но разумеется, Дениска не передумал. Просто прямо на глазах всей деревни
подъезжать к дому ведьмарки не годится, объяснил он чуть позже, когда
ребята уже миновали последние домишки и добрались до леса. А так мы
сделаем крюк, обойдем через лес дворы и спустимся к речке, а потом под
бережком (ты ж видел, какой там берег крутой) подберемся к избе старухи. И
никто нас не заметит. Дотумкал?
  Вообще-то Макс не понимал, к чему такие сложности, но послушно кивнул. Ему
казалось, что это все сам Дениска и напридумывал, чтобы интереснее было...
ну и чтобы немного попугать "городского".
  Въехали в лес. Закачались по обе стороны дороги ветви, зажужжало
празднично комарье; стрекотнула сорока над головами.
  Не так давно Макс сделал для себя открытие: каждый лес (да и не только
лес, а вообще всякое поле, парк, речка) обладают собственной
индивидуальностью. И бывают они, как и люди, радушные и угрюмые, маленькие
и взрослые, здоровые и больные. Этот, например, походил на цепного
волкодава: вроде и приручен, но близко лучше не подходить. В данном случае
- в чащу не углубляться. И даже далекие женские голоса ("Дзеуки у ягадах",
- объяснил Дениска) не могли обмануть. Лес впускал в себя людей и терпел
их, но в любой подходящий момент готов был оскалиться и укусить.
  Поэтому Макса порадовал тот факт, что очень скоро тропка, по которой они
ехали под чутким руководством Дениски, вывела к лугу. Ну, не совсем лугу -
точнее уж, открытому пространству, частично расшматованому на лоскутья
огородов, частично - свободному от человеческого влияния, поросшему
высокой травой, с группками низкорослых деревьев тут и там.
  Мальчики ехали у самой кромки леса - Дениска считал, что "высовываться"
еще не время. Лучше подстраховаться. Макс не спорил, он до сих пор
надеялся, что приятель передумает. А с другой стороны - здесь, в отдалении
от заброшенной избушки, страхи как-то сами собой рассеялись. Ну дом и дом,
старый, дряхлый - чего ж трястись-то от ужаса? Тем более, что уж кто-кто,
а Макс отлично знал о существовании вещей, которых на самом деле стоило
бояться. И по сравнению с ними
/заткнись, заткнись, слышишь, заткнись, а то.../
избушка казалась театральной декорацией - не более того.
  - Цяпер паварачавай, - скомандовал Дениска. - Да Струйнай. Тольки спачатку
з веласипеда злезем.
  Это, значит, чтобы не маячить на горизонте. Ну и ладно, и пожалуйста. Макс
покинул седло - дальше шли пешком: не то, чтоб очень быстро, но и не
слишком задерживаясь.
  Уже почти добрались до речки, когда справа Макс разглядел наконец то, что
до сих пор принимал за рощицу. Теперь, вблизи, стал заметен и заборчик, и
кресты. "Ну да, правильно, ведь то кладбище - от деревни, в которой живет
Ягор Василич. А это - здешнее".
  Но никаких особых эмоций открытие у мальчика не вызвало. И даже мысль о
том, что заброшенная избушка и кладбище находятся почти рядом друг с
другом, не смутила его. Воспоминание об ином страхе
/я сказал заткнись - и проваливай/,
вот уже долгое время, казалось, надежно забытом, завладело сознанием Макса.
  И знал ведь, что лучше не думать!
  Но думал.

  3

  Ступать по траве, даже ногой, обутой в старые сандалеты, невыносимо
приятно. Конечно, если б босым, было бы еще лучше, но Макс после болезни
не решается сразу же разуваться. У него впереди неделя - хватит на все, в
том числе и на прогулки босиком. Он шагает, катит велосипед (слева
уверенно разгоняет кобылок и мнет стебли Дениска), глядит на берег и
речку. И вспоминает тот день тот день ничем особенным не отличался от
прочей невыразительно-серой очереди дней. Макс отсидел положенное (с
некоторых пор учиться стало скучновато, тягостно), потрепался с Колькой,
пришел домой. Разогрел себе обед, покушал, проглядел уроки на завтра,
решил пару примеров. И все время смотрел на часы: ждал. Когда стрелки
показали начало восьмого, понял, что сегодня отец опять придет навеселе.
То есть под газом. То есть поддатый. То есть вообще не придет. А вместо
него явится в дом совершенно чужое, дикое существо в теле отца. Макс давно
это понял: у каждого человека на самом-то деле внутри сидит несколько
созданий. Одно, например, ведет себя по-взрослому. Другое - Ребенок.
Третье... И так далее. Среди прочих есть и Пьяница. (Макс, конечно,
понятия не имел о существовании Эрика Берна и выведенных им типах
поведения - да и не нуждался в этом; увы, хватало собственного опыта). Так
вот, и Взрослый, и Ребенок, и Пьяница у каждого свои. Но это совсем не
значит, что порядочный Взрослый и Пьяницей будет симпатичным... ну, вы
понимаете... то есть, наверное, какая-то взаимосвязь существует, нету дыма
без огня и так далее, но уловить ее сложно. Еще Макс выяснил для себя, что
в жизни, как правило, кого-то в себе приходится убивать. Взрослые (в
смысле, большие) частенько убивают в себе Ребенка. Кое-кто - Пьяницу.
Кое-кто - Творца (неважно чего, талант к созиданию есть у каждого). А
кое-кто наоборот, любовно выращивает отдельные типы своих внутренних
существ. Например, потому, что за ними, как за масками, удобнее прятаться.
Семен Николаевич, скажем, после смерти жены решил дать свободу
собственному Пьянице. При этом Максимкиному папе как-то удавалось
зарабатывать на жизнь и содержать и себя, и сына. Наверное, включался
некий врожденный инстинкт выживания. А может, Семен Николаевич еще не
окончательно подчинился собственному Пьянице. Но бывали такие вечера...
такие, как сегодняшний. Когда папа запаздывал с работы домой. Когда
становилось ясно: снова он зашел к приятелям... или с ними же, у киоска и
принял. Подробностей Макс не знал. И не стремился выяснять. Ему хватало
того, что случалось потом. С лихвой хватало.
  Звонок: наглый, глупый, слепой. Мальчик подошел к двери, заглянул в
глазок, отпер. На сей раз отец был не один, с двумя приятелями. Они, как и
Семен Николаевич, явно утомились. Макс закрыл дверь, а гости сяк-так
добрались добрались.
  - А? - переспросил Макс.
  - Дабрались, кажу, - повторил Дениска. - Цяпер я спушчуся униз, а ты мне
веласипед перадаш.
  Макс растерянно взглянул себе под ноги - там обнаружился обрыв, а ниже -
берег реки, густо поросший камышом, с узкой рыжей тропочкой.
  - Ты мяне чуешь?
  - Ага. Спускайся. - Он все еще какой-то частью сознания был на кухне,
дома... но постепенно возвращался. - Я передам.
  Дениска примерился, присел, спрыгнул. Опустили велосипед, потом спрыгнул и
Макс.
  Тропочка была узкая, вдвоем не разминуться, так что Дениска пошел впереди,
катя за собой велосипед, а Макс отправился следом.
  Слева из воды за мальчиками надменно наблюдали лягушки, высунув острые
мордочки и время от времени переквакиваясь. Вдруг, распугивая лягух,
впереди на тропе задвигалось что-то громадное, тяжеленное и явно
настроенное враждебно. Взрыкнуло, сопнуло, ударило копытом о землю.
  - Прывет, - сказал Дениска. - Як жывецца, Сцепаныч?
  Спавший поперек дорожки мужик - длиннющий и небритый, в затертых
пиждачишке и брюках - кашлянул, выплевывая вбок угасшую папироску:
  - Ты штоль, Дзяниска? Чаго ж людзей пужаешь? "Як жывецца"! Так и жывецца.
Рыбалим памаленьку, - мужик потянулся через тропу, выудил из прибрежных
зарослей оброненную снасть, но выдергивать из воды леску и проверять
крючок не стал - сунул "инструмент" обратно и прищурился: - А гэта хто з
табой? Няужо Мацвеяуны унук?
  - ‚н самый. Зна„мцеся: Цимафей Сцепаныч - Макс.
  Тот настороженно кивнул мужику; а руку подать все равно нельзя было,
Дениска впереди стоял, мешал.
  - Дзень добрый, - делово оглядев Макса, кивнул рыбак. - А куды гэта вы
прамуеце, хлопцы?
  - Гуляли, - Дениска неопределенно махнул рукой. - Я паказывау што ды як.
Вось да Струйнай дайшли, цяпер назад вяртаем.
  - Я-асна, - протянул Степаныч и смачно зевнул. - Ну, тады добрай дароги, -
и он посторонился, пропуская ребят.
  Некоторое время шли в молчании.
  - Пъяничка наш, - объяснил Дениска, когда оказались уже на порядочном
расстоянии от рыбака. - Вудки хапае и у кусты: рыбалю, значыць. А сам
тольки и знае, што пляшку.
  - А живет на что?
  - Дык жонка ж „сць. Яна и кормиць. А вось й хацинка. Трэба выбирацца.
  - А велосипед?
  Дениска вздохнул:
  - Думау тут захаваць, цяпер ня ведаю. Сцепаныч може знайци ды "загнаць"
камусь.
  - Как?! Село же, все свои.
  - Та! - Дениска удивленно покачал головой. - А да суседняга што, дал„ка?
Ды и я не настольки тут усим зна„мый, я ж не Мейсон який з серыяла.
  В конце концов решили-таки взять машину с собой. Положим у задней стены,
сказал Дениска, а там заберем. Макс вздохнул: "а там" означало "после
того, как сходим внутрь хаты". Внутрь забираться мальчику совсем не
хотелось.
  Приблизились.
  Сзади избушка выглядела не краше, отсюда она даже еще больше пугала: не
жилье человеческое, а берлога какая-то, черная, мшистая, бурьянистая; окна
- крест-накрест заколочены. Забора не оказалось, хотя раньше он,
несомненно, был. Сначала Макс подумал, что его растащили местные, на дрова
или еще зачем - потом засомневался. Если этот заброшенный дом обходят
стороной, то вряд ли кто-нибудь мог позариться на старые доски. И уж
лестницу, почти скрывшуюся в здешнем буйнотравье, тогда точно уволокли бы.
  - Не удзиуляйся, - шепнул в это время Дениска. - Агарожы ля яе дауненька
не было. За жицц„ згнила. А новую не паставила - ды и не патрэбна ей была
агарожа.
  И правда, присмотревшись, можно было заметить, что за домиком когда-то
давно возделывали грядки, а во-он там, ближе к речке, до сих пор пара
яблонек-плодоносок кривит стволы, - да вот только ни единого намека на
зданьице, похожее на хлев, здесь нету. И как хозяйка жила, чем кормилась -
непонятно.
  Так ведьмарка же, пояснил Дениска, тем и кормилась. К ней же люди бежали
со всякими бедами, и не только из Стаячего Каменя, а и из других сел. К
ней да к чертячнику. У них, видно, разделение труда было. Так сказать,
распределили сферы влияния. Хотя в чем-то и пересекались.
  Ребята обошли домик слева, со стороны реки, и крадучись в густых зарослях
будяка, репейника и непременной крапивы, оказались наконец у двери. В
глубине души Макс надеялся, что здесь их авантюре и придет конец. Ну
почему, почему бы не навесить добрым ведьмаркиным односельчанам на дверь
какой-нибудь амбарный замок?! - пускай и поплоше, главное, чтобы Дениска
"обломался".
  Но, конечно, замка не было. А если и был, то давно уже перекочевал в
другие края (может даже, стараниями "рыбака" Степаныча).
  "И не отвертишься", - тоскливо подумал Макс.
  А Дениска уже тянул на себя проклятую дверищу - и та распахивалась с
поскрипыванием да посапыванием, точно медведица, разбуженная от долгого
зимнего сна первой обманчивой капелью.
  До конца открывать не стали. Юркнули в щель, замерли на пороге. Дениска
потянулся в карман за фонариком.
  Бледный луч нагло выхватил из неловких пальцев тьмы кусок обклеенной
бумагой стенки. (Потом, приглядевшись, ребята поняли, что это не просто
бумага, а обои, но настолько старые, что рисунок там давно уже смешался в
одно целое с грязевыми разводами). Судя по всему, мальчики находились в
прихожей - небольшой комнатенке, откуда в жилую часть вела широкая дверь.
  Запертая, как выяснилось секундой спустя, на амбарный замок.
  И следовало бы, наверное, им уйти, но Дениска никак не желал примириться с
таким постыдным провалом. Это же надо! разведать все, высчитать,
продумать, даже углядеть с дороги, не приближаясь к дому, что дверь без
замка, - а вот теперь так круто обломаться! Он попросил приятеля подержать
фонарик, а сам принялся за обследование замка. Новехонький, чертяка,
тяжелый, в масле. Видно, кто-то недавно нацепил. Эй, да что ж там Макс
светит куда попало!..
  Макс, порядком заскучавший после такого обыденного финала их приключений,
и в самом деле устал светить на замок (ну замок и замок, чего на него
смотреть, тоже, шерлоки холмсы выискались!). Вот и повел фонариком в
сторону, в дальний угол прихожей.
  - Слышь, Дениска... Ты глянь!..
  Дениска глянул. И с перепугу потянулся было выключить фонарик, но потом
догадался, что в темноте... короче, выключать не стал. А вот палец к губам
приложил: тише, мол, не шуми. Как будто Макс и так не понимал!
  Зато другого Макс понять и в самом деле не мог: откуда здесь такая гора
обуви? Ну, положим, не гора, но пар пятнадцать-двадцать точно наберется. И
все поношенные, ни одной новенькой. Впору бы на Степаныча подумать:
устроил себе, понимаешь, "рыбак" гардероб в заброшенной избушке... - так
ведь не получалось подумать. Вряд ли местный "пьянычка" способен был
носить одновременно обувь и женскую, и мужскую, и даже детскую. Сандалии,
шлепки, пара ботинок без шнурков (один - хищно оскалился на малолетних
пришлецов гвоздями), даже калоши... Можно было бы решить, что в доме
кто-то есть: пришли гости, а обувку в передней оставили, чтобы пол не
затаптывать.
  "Ага, а потом их Степаныч, добрая душа, на замок снаружи закрыл! Чтобы не
разбежались..."
  - Ну, пойдем обратно или как?
  Дениска растерянно дернул плечами:
  - Пайдзем. Чаго тут стаубычыць?
  Но фонарик выключил только когда оказались снаружи.
  - Кстати, - сказал Макс, - ты запаха никакого не почувствовал?
  Приятель невесело засмеялся:
  - Разны запах! И ни воднаго прыемнага.
  - А звериный, - не отставал Макс, - звериный запах? Как в зоопарке? Был?
  - Ну, у нас, у Минску, заапарк невяличкий. Але ж штось такое было.
  Остальной путь до велосипеда проделали в молчании. Дениска явно
расстроился из-за неудачи, и ему было не до разговоров. А Макс размышлял.
  Благо, ни Степаныч, ни кто-либо другой на велосипед не покусился: "Аист",
как оставили его лежать в траве, так и лежал; на рог руля уже успели
вскарабкаться две пестрые кобылки и теперь стрекотали друг другу о
последних луговых сплетнях. Когда тени ребят накрыли говоруний, обе ловко
выстрелились в траву: "Ладно вам, уже и посидеть нельзя!"
Ехать Максу расхотелось (вернее, он уважал Денискины растроенные чувства),
так что машину попросту катили за собой. Не опасаясь посторонних взглядов,
ребята выбрались на дорогу и побрели к мосту.
  - Ты выбачай, што так здарылася, - на Дениске прям лица не было. - Я...
  - Да ладно, - отмахнулся Макс. И признался в приступе откровения: - Если
честно, я бы вообще в одиночку к этому дому и близко не подошел. А ты
сделал, что мог: и наружную дверь проверил, и придумал, как подкрасться,
чтобы никто не заметил. Ничего, что-нибудь придумается.
  - Ага, - невесело вздохнул Дениска и так посмотрел на реку (ребята как раз
шли по мосту), будто всерьез размышлял, не утопиться ли, после такого-то
бесславного похода.
  - А знаешь, что, - наигранно бодро сказал Макс, - давай мы с тобой
что-нибудь придумаем!
  - Давай...
  - Например... - взгляд мальчика остановился на поле, - давай сделаем
пшеничные круги!
  - Чаго? - кажется, решил Дениска, у приятеля в голове колесики порушились.
  - Якие круги?
  - Это я в журнале читал. Сейчас придем, я тебе покажу.
  И Макс принялся рассказывать другу об идее, только что пришедшей ему в
голову.
  Мальчик и думать забыл о странном зоопарковском запахе - запахе, которого
попросту не могло быть в избушке с намертво заколоченными окнами и надежно
запертыми дверьми.

  4

  - Короче, все очень просто: "деревянная планка", "моток бечевки", - Макс
еще раз проглядел статью и удовлетворенно покачал головой: - Как будто
специально для нас написали. И даже рассказано, как их делать: "Один
человек становится в центре, другой - ходит по кругу, держа бечеву с
планкой на уровне колен. Колосья молодой пшеницы прогибаются..."
  - А навошта "бейсбольная кепочка"? - вмешался Дениска.
  Макс перечитал. И правда, в статье, кроме деревянной планки и мотка
бечевки, в качестве инструментария фигурировали "примитивное оптическое
устройство" и... кепка. Бейсбольная.
  - Не знаю. Наверное, чтобы голову не напекло.
  Дениска скептически хмыкнул.
  - Зато с примитивным опти