чики их кушать,
но ведь могло попасться еще что-нибудь стоящее, кроме червей. К тому же,
Макс никуда не торопился, до обеда времени оставалось что-то около часа, а
кузнечики до той поры потерпят. Одним словом, он продолжал охоту.
  Макса всегда забавляло, когда кто-то начинал травить анекдоты про рыбаков,
которые, кроме прочего, шли "копать червей". То есть, конечно, если
рыбакам охота лопатой помахать, размяться - тогда да, тогда все понятно. А
то ведь можно заподозрить, что дядьки просто не знали о существовании
более легких способов запастись необходимым количеством приманки.
  Макс давно заприметил две старые-престарые доски, валявшиеся у бани, под
заборчиком. Туда он и направился.
  (- А что ты еще знаешь про чертячника?
  Да так, пожал плечами Дениска. Что люди знают, то и я. Живет на окраине,
наособицу от всех. Угрюмый, нелюдимый. Но если зовут, приходит, помогает.
Плату берет охотно, деньгами или так, продуктами. А редко случается, как
вот с тобой, что сам назначает цену. Ну вот, кажется, вс„. Да ты не
переживай, может, и не будет тебе ничего.
  - Ага, - мрачно кивнул Макс, - не будет. Как в анекдоте: ни сабли, ни
папахи, ни коня - ничего мне не будет.
  Слушай, кашлянул тогда Дениска. Дело есть. Завтра, если тебя дядька
отпустит, съездим, посмотрим?
  И он рассказал Максу про заброшенный дом).
  Доски, казалось, навсегда пропитались влагой; они были черные, но еще не
разваливались от прикосновения. Как раз то, что надо.
  Макс поддел край одной пальцами, осторожненько приподнял и быстро поставил
распорки - небольшие, приготовленные заранее палочки. Можно, конечно, было
бы и просто откинуть доску, как крышку дряхлого сундука Природы, но так
удобнее. Потому что, лежа на подпорках, доска создает тень, а многим
тварюшкам важнее не прикосновение к их спинам деревянной поверхности, а
именно тень - тогда они не будут беспокоиться и останутся на своих местах.
Откуда их Макс и повыловит.
  По опыту он знал, что под такими вот досками обитает несметное количество
разновеликих зверюг. Под этой, например, обнаружились: обыкновенный
тритон, огромный пестрый слизнячище, улитка с желто-черной раковиной,
несколько улиточек поменьше, толпище мокриц (эти тут же дали деру со всех
своих многочисленных ног), несколько кивсяков, парочка рыжевато-бурых,
словно лакированных, уховерток, мрачная жужелица, юркнувшая в щель между
доской и землей, ну и, разумеется, черви (в том числе и дождевые), самых
разных размеров и окраски, пугливые и самоуверенные, вялые и активные... В
общем, как сказали бы древние, сия нерукотворная сокровищница природы была
заполнена до пределов. Макс привычно оглядел возможных претендентов на
обед кузнечикам и кое-кого отправил в ловчую банку. Потом убрал распорки и
опустил доску обратно, следуя заветам талантливейшего зверолова всех
времен и народов, Джеральда Даррелла: "всегда возвращай на место
перевернутые бревна, потому что под каждым - дом множества живых созданий".
  Теперь следовало бы уже идти кормить кузнечиков, но Макс ведь был рядом с
баней - ну как устоять от соблазна! Он оставил ловчий инвентарь у корней
молоденькой яблони, что росла почти у дверей, и шагнул к черному, чуть
перекошенному и как будто вбитому в землю зданьицу.
  Стоя у порога, пригляделся. Внутри было темно, пахло как-то по-особенному,
шампунями, мылом, но и чем-то еще, совсем незнакомым. Пригнувшись (дверной
проем даже для Макса оказался низковат), мальчик проник в первую комнатку.
  Первое, что сразу бросалось в глаза - большущий металлический цилиндр с
дверцей на боку и трубой, проколовшей крышу. Справа - скамейка, дальше, у
цилиндра - широкая полка ("Полок", - догадался Макс). А слева в стене
виднелась еще одна дверка, но запертая на массивный амбарный замок.
  Мальчик подобрался поближе к полоку, с интересом разглядывая его - да и
вообще само устройство бани.
  - Мам, я вот о чем...
  - Ды ведаю, пра што ты, ведаю. Самой, гадаешь, л„гка?
  Скрипнула калитка. Та самая, что рядом с баней, та самая, через которую на
огород ходят. Или - с огорода.
  - Что теперь будет? Знаешь, я хочу пойти к нему и... договориться, -
спокойно произнес Юрий Николаевич. - Пускай оставит ребенка в покое, а
вместо этого...
  - Не патрэбен ты яму! - отрезала баба Настя. - Кали був бы патрэбен, так и
таргавау бы „н цябе. А яму Максимка знадабиуся... абы б тольки ведаць,
навошта!
  - А может, просто старик на всякий случай о долге говорил, а на самом
деле...
  - Ты, сынку, начэбта и жыу тут, але, гляджу, штось з табою сталася. Забыу
пра ус„, зусим забыу. Нешта „н "на всякий случай" рызыкувау бы жыцц„м?
  - Не видел я что-то, чтобы чертячник жизнью рисковал.
  - Так то ты не бачыу. Табе й не палагаецца. Але ж я табе кажу: рызыкувау.
Павер ужо мамцы - яна ведае, што гаворыць.
  Бабушка и дядя остановились на веранде, но Максу до сих пор было слышно их
разговор; правда, для этого ему пришлось подкрасться к самым дверям бани.
Он, конечно, не собирался подслушивать, но и получилось-то все само собой.
Зато теперь Макс лучше сможет понять, почему дядя и бабушка поступили так,
а не иначе, почему позвали чертячника.
  - Но знаешь, мам, меня даже не колдун наш пугает. Я, если честно, в городе
разучился верить в колдунов. Есть законы, милиция, и ничего он не сделает
против них. А вот то, как Макс отнесется ко всему этому, когда узнает... Я
боюсь потерять его доверие. И так у паренька близких почти не осталось,
Семка, правда, пытается выкарабкаться, но неясно еще.... А если он и от
меня замкнется. Отчуждение в таком возрасте - это ж у него на всю жизнь
останется, шрамом на душе. Вот чего я боюсь.
  - Верна баишся, - одобрительно кивнула бабушка. - А тольки пра чарцячника
забываць не варта, ой не варта!
  С этими словами она отправилась в дом, и дядя - вслед за ней.
  А Макс выбрался из бани, подобрал свой охотничий инвентарь и пошел кормить
кузнечиков.

  3

  В соседней ("печной", как ее называл Макс) комнате громко смеялись. Разные
люди, много людей. Но и знакомые голоса есть: дядя, бабушка, Дениска,
Светланка и Марина. Макс сладко потянулся, лениво размышляя, вставать или
не торопиться?
  ...После обеда он решил лечь и немного вздремнуть, а перед сном
поразмыслить над услышанным сегодня. Теперь, после подслушанного у бани
разговора, мальчик мог по-прежнему доверять дяде и бабушке. Он понял, что
у родных попросту не оставалось другого выхода. Доктора звать не стоило -
все равно бы он ничего не сделал: выписал бы какие-нибудь таблетки или
забрал в больницу, но в любом случае лечил бы следствия (высокую
температуру, головную боль и т.п.), а не причину. Потому что вряд ли его,
доктора, в институте учили снимать злое чародейство. А как, скажите, можно
вылечить болезнь, не веря в ее существование? (Макс и сам не поверил бы,
если б не был тогда в электричке, если бы не его прокляли!)
Да, это объясняло и оправдывало поступок бабушки и дяди, - но ни на вот
столечки не помогало ответить на вопрос, чего хочет чертячник. Но не идти
же к чародею, спрашивать! "А-а, ладно. Скоро уеду - и все, пускай тогда
ищет меня в городе. У него, наверное, и денег таких нету, чтобы билет
купить на поезд, даже в один конец".
  "А нужен ли ему билет? - мелькнула шальная мыслишка, такой себе здравый
дядечка, который иногда высовывался откуда-то из-за порьтер сознания и
очень любил портить Максу настроение. - Билет, говоришь? Ну-ну! Он же
чародей, он с чертями знается (по крайней мере, все тут так считают). На
кой черт - ой, извини за словоблудие! - но - на кой ему билет, а?"
"Это мы еще посмотрим, - неуверенно заявил дядечке Макс. - В городе все
по-другому. Может, и черти там бессильны, и вообще. Колдуны ж почему-то в
городах не живут".
  "Уверен?"
Максу так и не удалось возразить, потому что он заснул, а проснулся только
сейчас, из-за смеха людей в "печной" комнате. Мальчик уже позабыл о своих
сомнениях и страхах - и сомнения, и страхи сгинули, растворились во сне.
Наверное, хорошо, что так получилось. Много ли толку в размышлениях о том,
сохраняется ли сила колдуна в городе, могут ли там помочь ему черти? - что
толку, если до города еще нужно добраться?..

  4

  Отсмеявшись, начали прощаться. Пока Макс оделся и вышел в "печную"
комнату, почти все ушли; но все равно там было тесновато. На диванчике у
печи сидели Светланка и Марина, а также еще какой-то молодой паренек
(оказалось, Маринин муж), за столом - бабушка и дядя.
  - Славик хочаць, абы я у горад ехала, - говорила Марина, нежно обнимая
мужа одной рукой, прижимая вторую к объемистому животу, туда, где уже жил
новый человечек. - Але я кажу: не паеду. Правильна, ц„тка Насця? Мне яшчэ
доуга чакаць, месячышка точна „сць у запаси. А так - адпачну, на прыродзи
пабуду. И не кажы ничога, - повернулась она к Славику. - Вун лепш
пазна„мся, гэта ц„тки Насци унук.
  - Добры дзень, - улыбнулся тот, протягивая Максу руку.
  - Добрый день.
  Мальчик рассеянно отметил, что за окном уже темнеет. Он пересек комнату и
сел рядом с дядей и бабушкой на лавке, за столом.
  - А ус„ ж таки, - покачал головой Славик, - лепш бы ты паехала з нами.
Потым - тольки ж праз нядзелю змагу прыехаць. А кали што станецца? Сама ж
на аутобусе не паедзеш, знаю я цябе.
  - Ай, який жа ты! Кажу ж, ус„ будзе у парадку, - отмахнулась Марина.
  - Гэта „н перажавае, што ты кагось тут сабе знайдзешь, - хмыкнула
Светланка. - Як у тым анекдоци.
  И она рассказала про бабку с дедом; как дед все приставал к бабке с
распросами, мол, не изменяла ли она ему с кем в юности. Бабка
отнекивалась, даже сердилась, и тогда дед напомнил: "А Митька? Когда я на
два дня раньше с командировки вернулся? - мне тогда показалось, что кто-то
у тебя был. Не он ли? Ну, признавайся, старая! Был?! Где прятала?"
Ну а бабка руками всплеснула: "Ах ты ж, скляроз-скляроз!", подбежала к
шкафу, открыла... - а оттуда скелет вывалился.
  При этом Светланка не просто рассказывала анекдот, а еще и показывала. Она
как будто играла героиню: и руками всплеснула, и к шкафу, что стоял в
комнате, подбежала, и открыла его... - с одной из полок что-то упало: раз,
другой, третий.
  - Косточки скелетные сыпятся, - улыбнулся Юрий Николаевич.
  Светланка наклонилась, подняла упавшее. Это оказались карты, и девушка,
извиняясь, положила их на стол.
  - Дык ты ужо б усю калоду выцягнула, - сказала бабушка. - И згуляли б.
  Пока девушка доставала колоду (она лежала там же, на полке, просто
почему-то верхние карты не удержались и соскользнули), Макс потянулся к
желтевшим на столе кусочкам картона. Замусоленные, потрепанные. Шестерка
пик, шестерка крестовая. И тройка пиковая... нет, тройка пиковая и тройка
крестовая, просто последние две слиплись между собой и, казалось, что это
одна карта.
  - Ну, - сказал Славик, - мяне б ужо час идци - а то сами паедуць, мяне
пакинуць.
  Он попрощался со всеми, нежно поцеловал жену и отправился на двор
Гордеичихи, откуда уже доносилось тарахтение мотора.
  Сели играть - Макс и дядя против девушек. Бабушка расслаблено наблюдала за
"дзяцьми", улыбалась их веселым репликам; потом вспомнила о чем-то, ушла
на веранду и оттуда было слышно, как гремит посуда, стучит нож и что-то
шкварчит на плите.
  Вся эта атмосфера уюта и покоя неожиданно убаюкала Макса. Очень давно уже
он не чувствовал ничего подобного: дома ведь все с некоторых пор
переменилось, и отнюдь не в лучшую сторону. А здесь - в неспешном
благодушии шелестящих карт, кухонных шумов, шуток, которыми обменивались
игроки, - мальчик ощутил причастность и сродненность со всем: с
окружающими людьми, с вещами, с деревьями за окном, с черной кошкой,
выглядывавшей из-за печи, с домами, протянувшимися вдоль дороги, - с целым
миром... Вспомнился Маугли: "Мы с тобой одной крови, ты и..."
/я ведаю, што кроу моцная, магутная. Наследничак.
  ‚н ус„ адно не зможа атстараницца. Гэта немажлива/
Мальчик вздрогнул.
  Точно, чертячник что-то говорил о крови! Может, ему нужна Максова кровь?..
  И вдруг, словно отзываясь на мысли мальчика, скрипнула калитка во дворе,
зарычал, а потом сорвался на лай Рябый.
  "Наверняка он! За мной!"
Но это был Дениска - Гордеичихин внук прибежал напомнить Максу, что на
завтра они договорились о прогулке. Заодно мальчики получили от дяди
разрешения на эту самую прогулку.
  Разобравшись с деталями и утвердив время сбора, Дениска умчался к себе.
"Бацьки паехали, то и носицца, як скажэный", - прокомментировала Светланка.
  Вечер постепенно набирал глубину и мощь ночи. Вовсю заходились сверчки, на
чердаке шебуршили мыши, а в окно стучался мохнатый мотылек-бражник.
  Приехал с работы дедушка; закончили играть, сели ужинать, а Светланка с
Мариной ушли к себе.
  После еды Николай Михайлович, прихлебывая из громаднющей кружки молоко,
внимательно поглядел на Макса и велел:
  - Разпавядай.
  - О чем? - растерялся Макс.
  - Як табе жыв„цца у горадзе, - объяснил дед. - Ты ж у нас ня быу
дауненька. Саскучылися мы па табе ды па бацьку твайму. Так што -
разпавядай.
  И никуда не денешься - пришлось Максу рассказывать, долго и обстоятельно,
отвечая на многочисленные дедовы "А як?..". Он понимал дедушку, хотя,
конечно, был не в восторге от этого вечера вопросов-ответов. Но наконец
Николай Михайлович успокоился, похлопал внука по плечу ("Маладец, унучык")
и пошел во двор, запереть калитку.
  Перед тем, как отправиться в кровати, мыли в тазу ноги. Растревоженный
собственным рассказом, Макс засиделся, вспоминая об отце: все ли у него в
порядке, хорошо ли себя чувствует, удачно ли лечится. Даже не заметил, как
подошел и опустился рядом на скамейку дядя Юра:
  - Ну что, козаче, о чем думу думаешь?
  - Про папу.
  Юрий Николаевич приобнял племянника за плечи, похлопал:
  - Все у него будет хорошо. Вот увидишь. Кстати, надо будет нам с тобой на
почту сходить, позвонить ему. Завтра навряд ли получится, а вот во вторник
обязательно сходим, договорились? Ну, - он поднялся, - не засиживайся тут,
а то замерзнешь. Да и завтра тебе рано вставать - Дениска ж тебя вроде на
экскурсию поведет, а? Не забыл?
  Скоро Макс вытер ноги и пошел спать. Мальчик заснул быстро и легко, и ему
снились баня, и хоббиты, и голодные кузнечики - но к утру он обо всем
забыл.
  А завтра они с Дениской отправились к заброшенному ведьминому дому.

  Глава четвертая

  Что за дом стоит, погружен во мрак,
на семи лихих продувных ветрах -
всеми окнами обратясь в овраг,
а воротами - на проезжий тракт?!
  В. Высоцкий

  1

  Мечта о велосипеде была у Макса из разряда тех невыполнимых грез, которым
если и суждено сбыться, то уж никак не в обозримом будущем. Причем мальчик
с прозорливостью, свойственной подросткам его возроста, подзревал, что
когда велосипед-таки появится, необходимости в нем уже не будет. Однажды
по телевизору Макс даже слышал некую песенку в исполнении старого барда
(передача как раз и была посвящена памяти оного), где звучали такие
строки: "Теперь у меня в передней пылится велосипед - пылится уже,
наверно, с добрый десяток лет. Вот только того мальчишки больше на свете
нет, а взрослому мне не нужен взрослый велосипед!" Песня была, конечно,
совсем о другом, но именно эти слова запали Максу в душу. При маминой
жизни мальчик еще мог надеяться, что родители купят ему "машину", теперь
же... а-а, и говорить не нужно! И так все понятно. Изредка Макс утолял
свою жажду к быстрой езде, выпрашивая у Кольки Зайко его "Десну" - и тот
почти всегда давал другу покататься; но не будешь же всю жизнь ездить на
Зайковской "Десне"!
  И все-таки Макс никогда не переставал надеяться, что вдруг случится чудо и
он обзаведется собственным велосипедом. К сожалению, с каждым годом
чудесам в его жизни оставалось все меньше и меньше места. Первым
дезертировал Дед Мороз (со Снегурочкой, но Снегурочка в представлении
Макса никогда особой волшебницей не была, а вот Дед...). Потом пришел
черед некоторых сказочных персонажей, в существование которых Макс с
детства верил. Потом... Да, следующей жертвой оказались всяческие
конкурсы, якобы проводимые газетами и телевидением. Колька однажды
рассказал другу, что на самом-то деле там заранее знают победителей - "и
уж поверь, среди них нету посторонних и случайных людей".
  А после потери веры в конкурсы - на что еще оставалось надеяться? Да
кажется, не на что...
  Поэтому сейчас, глядя на новенький Денискин "Аист", небрежно прислоненный
к стенке гаража, Макс мысленно вздохнул - а потом вздохнул и вслух:
  - Дашь покататься?
  - А чаго ж не даць? - искренне удивился Дениска. - Бяры.
  Гордеичихин внук с самого утра был сегодня в приподнятом настроении:
родители вместе с младшим братом-нытиком "свалили" в город, и Дениска на
целую неделю остался один (Светланка послезавтра тоже должна уехать).
Правда, бабушка Александра Трофимовна - женщина суровая и тяжелая на руку,
особо сорвиголовничать внуку не позволяла, но в то же время свободы давала
больше, нежели родители. Сейчас Гордеичиха стояла на веранде и с интересом
рассматривала Макса. Была Александра Трофимовна телом мощной, монолитной -
и оттого издалека могла бы даже показаться стариком, если бы не простое
полотняное платье да белый, с бахромой, платок. Кстати, и лицо Гордеичихи,
широкое, грубое, с черными волосиками над верхней губой, больше годилось
бы мужчине. Только глаза Денисковой бабушки были по-женски проницательны и
цепки; и сейчас они неотрывно следили за Максом.
  - Добрый день, - тот немного растерялся от такого неприкрытого внимания.
  - Добры, - великодушно согласилась Гордеичиха. - Мне пра цебя Дзяниска
гаварыу - казау, ты у кузнечыках знаесся.
  В сказанном прозвучал вопрос, так что Максу пришлось кивнуть:
  - Да, немного разбираюсь.
  - Тады, можа, и пра каларацких жукоу ведаешь - як вывесци?
  - Нет, - развел руками мальчик. - Тут даже ученые затрудняются...
  - Ба, - вмешался Дениска, - мы паездем, добра?
  - Ды едце ужо, едце, ня церпицца им. Штоб к вечару не забылися павярнуцца,
- велела вдогонку Гордеичиха.
  Подхватив велосипед под одну руку, а Макса - под другую, Дениска спешно
покинул бабушкин двор.
  - Ну яе, - пояснил он, когда приятели оказались на дороге. - Яшчэ
прычэпицца да чагось - и не выберамся зусим.
  Макс несмело взглянул на "Аист".
  - Бяры, бяры, - отозвался Дениска. - Я ж абяцау.
  Если честно, то он был сегодня очень заинтересован в том, чтобы
расположить к себе Макса. Кто их знает, городских, а вдруг забоится в
последний момент... Лучше подстраховаться.
  Макс же, не отягчая свою душу ненужными подозрениями, попросту взобрался
на "Аист", кивнул Дениске - и ребята отправились в путь, по дороге,
навстречу приключениям.
  Мальчики не видели, как наблюдавшая за ними из окна Гордеичиха,
перекрестилась и тоже вышла на дорогу - вот только побрела совсем в другую
сторону.

  2

  Ах какая была погодка, какое великолепное летнее утро заполонило все
вокруг! Макс цокал звоночком и с налаждением крутил педали, то вырываясь
далеко вперед, то возвращаясь назад и описывая вокруг Дениски восторженные
круги. А воздух! - ай, что за воздух, так и просится в легкие, распирает
грудь, превращает ее в большой воздушный шарик!.. А солнце! - зверек
мохнатый, а не солнце, пушистый, улыбчивый, благостный!.. А ветер! - разве
ж в городе бывают такие ветра, чтобы, уподобляясь чистой речке, омывали
твое лицо, приятельски взлохмачивали вихры, чтобы вышибали из глаз слезу,
но слезу не болезненную, а приятную!.. А трава вокруг, а птицы! - да что
говорить, не о чем говорить; и слов-то таких не существует еще, не
придуманы людьми! Да здравствует лето! Да здравствуют каникулы! Да
здравствует велосипед - лучшее изобретение человечества всех времен и
народов!
  Дениска размеренно шагал позади и таинственно улыбался, наблюдая за
Максовыми пируэтами. Пускай приятель "отрывается", а ему, Дениске, не
жалко, он уже свое наездил. Велосипед-то, по сути, не роскошь, а средство
передвижения, - для владельца, конечно.
  Грунтовка, по которой двигались мальчики, была главной (и вообще одной из
двух