чин, по которой мистер Сырок  позволил превратить свой бар в
пятый  полицейский  участок,  была  защищенность.  Полицейские  были  тихими
клиентами.  Они  переходили  из  вертикального в горизонтальное  положение с
минимальным шумом, без  завязывания больших драк и не ломая много  мебели. И
никто не  пытался ограбить его. Полицейские действительно не любили когда им
мешали пить.
     Поэтому он  удивился, когда дверь распахнулась, и  в комнату  ворвались
трое с арбалетами наперевес.
     -- Всем оставаться на местах! Одно движение и мы стреляем!
     Грабители остановились у  стойки бара. К  их  удивлению, не было  видно
практически никого беспокойства.
     -- О, черт побери, кто-нибудь закройте дверь! -- прорычал Ваймз.
     Полицейский рядом с дверью захлопнул ее.
     -- На замок, -- добавил Ваймз.
     Трое воров огляделись. Когда их глаза привыкли к полутьме, они получили
общее представление о форме сидящих, особенно от большого количества шлемов.
Но никто не двигался. Все смотрели на них.
     -- Вы новенькие в городе? -- спросил мистер Сырок, протирая бокал.
     Самый  крутой из  троих  сунул  ему под нос мешок. -- Гони все  деньги,
сейчас же! -- провопил он. --  Иначе,  -- сказал  он  всей комнате: -- у вас
будет мертвый бармен.
     -- Ребятки, в городе полно других баров, -- сказал кто-то.
     Мистер Сырок не отвел  глаз от бокала,  который он продолжал протирать.
-- Я знаю, что это были Вы, констебль Бедрокус, -- спокойно сказал он. -- На
твоем счету два доллара и тридцать пенсов, большое спасибо.
     Воры  начали прижиматься  друг  к другу. В  барах так  себя не вели. Им
казалось,  что  они  слышат  слабые звуки разного оружия  вытаскиваемого  из
ножен.
     -- Мы не встречались раньше? -- спросил Кэррот.
     -- О господи, это он, -- простонал один из них. -- Метальщик хлеба!
     --  Я  думал,  что мистер  Железнокорка отвел  вас в гильдию Воров,  --
продолжил Кэррот.
     -- У нас был небольшой спор по поводу налогов...
     -- Заткнись!
     Кэррот хлопнул себя по лбу. -- Налоговые декларации! -- сказал он. -- Я
думаю, мистер Железная Корка беспокоится, что я забыл о них!
     Воры так прижались друг к  другу, что теперь походили на одного жирного
человека с шестью руками и большими счетами за шляпы.
     -- Э... полицейским  нельзя убивать людей, правильно? -- сказал один из
них.
     -- Нельзя, когда мы на дежурстве, -- сказал Ваймз.
     Самый  крутой из  них неожиданно прыгнул, схватил  Ангуа  и  вытянул ее
из-за стола. -- Мы выйдем отсюда без  проблем, или у девушки будут проблемы,
все поняли? -- крикнул он.
     Кто-то хихикнул.
     -- Я надеюсь, ты не собираешься никого убивать? -- спросил Кэррот.
     -- Это уж как я решу!
     -- Извините, я не Вам это сказал, -- сказал Кэррот.
     --  Не  волнуйся,  со мной все будет в порядке,  -- сказала  Ангуа. Она
огляделась, чтобы  убедиться, что здесь  нет Веселинки,  и вздохнула: --  Ну
давайте, джентльмены, давайте покончим с этим.
     -- Не играй с едой! -- крикнул кто-то из толпы.
     Было  слышно  хихиканье,  которое  быстро  прекратилось,  когда  Кэррот
повернулся на  своем стуле, все  неожиданно стали внимательно  рассматривать
свои стаканы.
     Понимая  что  здесь  что-то  не  так, но не  понимая  что  именно, воры
попятились к двери. Никто не шевельнулся, пока они  ее отпирали,  и  все еще
удерживая Ангуа, вышли в туман, и захлопнули дверь.
     -- Может мы лучше поможем? -- сказал новенький констебль.
     -- Они не заслуживают помощи, -- ответил Ваймз.
     Раздался щелчок сбрасываемой кольчуги, а потом, прямо за дверью, долгий
глубокий вой.
     И  визг.  А  потом  еще  один  визг.   И  третий   визг,  смешанный   с
"НЕТНЕТНЕТнетнетнетнетнетНЕТ!... ай-яй-яй ай!"  Что-то тяжелое ударилось  об
дверь.
     Ваймз повернулся к Кэрроту. -- Вы и констебль  Ангуа, -- сказал  он. --
Вы... э... у вас все с ней нормально?
     -- Отлично, сэр, -- сказал Кэррот.
     -- Некоторые думают что, э, что могут быть, э, проблемы...
     Раздался глухой стук, а потом слабый булькающий звук.
     -- Мы работаем над ними, сэр, -- немного повысив голос, ответил Кэррот.
     -- Я слышал ее отец не очень рад, что она работает здесь...
     -- У них  там,  в Убервальде, нет законов, сэр.  Они думают, что законы
нужны только в слабом обществе. Барон не очень цивилизован.
     -- Он очень кровожаден, как я слышал.
     -- Она хочет остаться в полиции, сэр. Она любит встречаться с людьми.
     Снаружи опять раздалось бульканье.  В окне показалась скрюченная  рука,
которая  сползла  вниз, царапая ногтями стекло.  Потом ее владелец  исчез из
поля зрения.
     -- Ну, не мне судить, -- сказал Ваймз.
     -- Да, сэр.
     По прошествии некоторого времени тишины дверь медленно открылась. Вошла
Ангуа,  на  ходу  поправляя  одежду,  подошла  к своему  стулу  и  села. Все
полицейские вдруг занялись вторым курсом углубленного изучения пива.
     -- Э..., -- начал Кэррот.
     -- Свежие раны, -- сказала Ангуа.  -- Но один из них случайно выстрелил
в ногу напарнику.
     --  Я  думаю, в отчете тебе  надо  написать  как  "самонанесение  ран в
процессе сопротивления аресту", -- сказал Ваймз.
     -- Да, сэр, -- сказала Ангуа.
     -- Но не всех ран, -- сказал Кэррот.
     --  Они  попытались  ограбить наш  бар  и напоролись на  гостеприимство
обор..., гостеприимство Ангуа, -- сказал Ваймз.
     --  А,  я  понял,  что вы  имеете в  виду, сэр,  -- сказал  Кэррот.  --
Самонанесение. Да. Конечно.


     В  "Штопаном  барабане"  стало  тихо.  Это  потому,  что обычно  трудно
одновременно шуметь и валятся в бессознательном состоянии.
     Сержант Кишка был  поражен, насколько  он оказался  умным. Если вырвать
пуншем, то конечно можно остановить драку, но в данном случае пунш включал в
себя четверть рома, джин и шестнадцать долек лимона.
     Однако  некоторые  люди  еще держались  на  ногах.  Они  были  сильными
выпивохами, которые  пили, как  будто завтра никогда  не настанет,  и  очень
надеялись, что это хороший повод чтобы напиться.
     Фред Кишка  был на веселой стадии опьянения.  Он повернулся  к человеку
сидящему рядом с ним. -- Зд'сь хорошо, правда? -- выдавил он из себя.
     -- Что мне сказать жене, вот что я хочу узнать... -- простонал мужчина.
     --  Не  знаю. Скажи, что  задержался на работе,  --  сказал Кишка. -- И
пожуй мяту сначала, это обычно помогает...
     -- Задержался на работе? Ха-ха! Меня уволили! Меня! Мастера! Пятнадцать
лет у Спаджера и Вильямса, так, а потом вылетел, потому что Керри подбил их,
я  получил  работу  у Керри и,  бац, я  теряю  работу там тоже! "Переизбыток
производства"! Проклятые големы! Выбивают настоящих людей с работы! Зачем им
работа? У них нет  рта  для еды, ха-ха.  Но эта проклятая штуковина работает
так быстро, что ты не видишь ее проклятых рук!
     -- Позор.
     --  Разбить их, вот что надо сделать.  Я что  говорю, у нас был голем у
Спаджера и  Вильямса, но старый Жлоб  еле работал,  т'знашь,  не жужжал  как
синежопая муха. Если будешь просто смотреть, мужик,  скоро они и твою работу
возьмут.
     -- Каменолицый не позволит, -- сказал Кишка, слегка покачиваясь.
     -- У вас там есть вакансии?
     --  Не знаю,  -- сказал Кишка. Мужик  напротив кажется,  превратился  в
двоих. -- Что ты умеешь?
     -- Плету фитили и обрезаю их, приятель, -- ответили мужики напротив.
     -- Не могу сказать, что это нам может пригодиться.
     --  А вот ты где, Фред,  -- сказал бармен, взяв его за  плечо и положив
лист  бумаги перед ним.  Кишка с  интересом  наблюдал как цифры скачут  туда
сюда. Он попытался сфокусироваться на последней, но она была слишком большой
для восприятия.
     -- Что это?
     -- Его Имперского Превосходительства счет в баре, -- сказал бармен.
     -- Не дури, никто не может столько выпить... не буду платить!
     -- Напоминаю, я включил переломы.
     -- Да? Какие?
     Бармен  вытащил  тяжелую дубовую  палку  из-под  бара. --  Руки?  Ноги?
Выбирай сам, -- сказал он.
     -- О, прекрати, Рон, сколько лет ты меня знаешь!
     --  Да, Фред,  ты всегда был  хорошим  клиентом, поэтому я тебе позволю
сначала закрыть глаза.
     -- Но это все что у меня есть!
     Бармен ухмыльнулся. -- Значит, тебе повезло!


     Веселинка Малопопка тяжело дыша, прислонилась к стене  в коридоре рядом
со своим кабинетом.
     Это  было  практически первое, что учили алхимики в своей карьере.  Как
говорили ее учителя, есть  два типа хороших алхимиков: атлет и интеллектуал.
Хороший  алхимик первого типа  может перепрыгнуть  через  стол,  добежать до
дальнего конца  и спрятаться за  крепкой стеной за три  секунды,  а  хороший
алхимик второго типа знает точно, когда это надо сделать.
     Оборудование не помогало. Она  выпросила все, что могла из гильдии,  но
настоящая  алхимическая  лаборатория должна иметь  полный набор  стеклянного
оборудования  выпущенного  как  на  выставку гильдией Стеклодувов. Настоящий
алхимик не  должен ставить  опыты, используя  в  качестве мензурки кружку  с
рисунком Винни-пуха на боку, из-за которой капрал Ноббс наверно расстроится,
когда не найдет ее.
     Когда  она  решила,  что пары уже  рассеялись,  она  вернулась  в  свою
крошечную комнату.
     Это  была другая проблема.  Ее книги были огромны, каждая страница  как
произведение искусства гравировки, но в  них  нигде не было инструкций типа:
"Не  забудьте открыть окно". В  них были инструкции типа "Добавьте всуе аква
квирмис  на  цинк, сия  масса буде выделять газ  подъемние  больших  энергий
полный", но никогда не добавляла: "поберегайся делать сие в жилище" или хотя
бы: "И изволь попрощаться с бровями".
     Однако...
     На стекле выпал темно-коричневый осадок, который, согласно "Соединениям
алхимии", был индикатором присутствия мышьяка в образце. Она  проверила  всю
еду и все напитки, что нашла в кладовой дворца, и использовала все бутылки и
кувшины, которые нашла в полицейском участке.
     Она попробовала еще раз то, на пакете которого было написано образец No
2. Выглядит  как раздавленный сыр. Сыр? Различные запахи, висящие в воздухе,
не давали  сосредоточиться.  Она должна была взять  образцы  сыра.  Она была
уверенна, что образец No 17 был  каким-то "Lancre  Blue Vein", который бурно
реагировал  с  кислотой, прожег маленькую дырочку  в  потолке,  и покрыл пол
лабораторного стола темно-зеленной субстанцией, тягучей как деготь.
     Она все равно протестировала его.
     Через несколько  минут  она свирепо копалась  у себя в блокноте. Первый
образец, который она взяла (порция паштета  из утки) был занесен как образец
No  3.  А  что  за  образцы No 1  и  No  2?  Так, No  1 был  белой глиной  с
Мисбегот-бридж, а что такое тогда No 2?
     Она нашла его.
     Но этого не могло быть!
     Она посмотрела на пробирку. Оттуда на нее смотрел металлический мышьяк.
     Она  взяла только  кусочек  образца. Она может проверить еще раз, но...
наверно лучше сказать кому-нибудь.
     Она  выбежала в  главную комнату,  где сидел дежурный  тролль.  --  Где
коммандер Ваймз?
     Тролль оскалился. -- Ф кабинете... Малопопка.
     -- Благодарю Вас.
     Тролль повернулся к испуганно выглядящему монаху  в коричневой  сутане.
-- И? -- спросил он.
     -- Лучше, если  он  сам это расскажет, -- сказал  монах.  --  Я  просто
работал за соседним столом. Он поставил маленькую банку с пылью на стол.  На
горлышке у банки был повязан галстук-бабочка.
     --  Я  хочу  выразить  жалобу  глубочайшего  возмущения,  --  писклявым
голоском сказала пыль. -- Я проработал там только пять минут и  вдруг  пшик.
Сколько дней уйдет, пока я восстановлю свою форму!
     -- Проработал где? -- спросил тролль.
     -- Товары для духовной службы Нонсача, -- с надеждой  сказал испуганный
монах.
     -- Цех святой воды, -- добавил вампир.


     -- Ты нашел мышьяк? -- спросил Ваймз.
     -- Да, сэр. Много. Очень много мышьяка в образце. Но...
     -- Что?
     Веселинка  опустила взгляд.  -- Образец проверялся  дважды, нет никаких
сомнений, что все правильно...
     -- Хорошо, и что там было?
     -- В том-то  и дело, сэр.  Этот  образец  не из дворца. Вышел небольшой
конфуз, и реакция на мышьяк была обнаружена в массе извлеченной из-под ногтя
отца Тубелчека, сэр.
     -- Что?
     -- У него под ногтями была какая-то масса, и мне в голову пришла мысль,
что эта масса от того, кто напал на отца Тубелчека. С одежды или чего-нибудь
такого... У меня еще остался образец, и если Вы хотите пригласить стороннего
эксперта, я не буду Вас осуждать.
     -- Почему у старика был яд? -- спросил Кэррот.
     -- Возможно, он поцарапал убийцу, -- сказала Веселинка. -- Понимаете...
во время драки...
     -- С монстром из мышьяка? -- сказала Ангуа.
     -- О, черт, -- сказал Ваймз. -- Сколько времени?
     -- Бинг-бонг-бинг-бонг!
     -- О, черт...
     --  Девять  часов,  --  сказал органайзер,  высунув  голову из  кармана
Ваймза. -- Я чувствовал себя несчастливым  из-за того, что у меня нет обуви,
пока не встретил безногого.
     Полицейские переглянулись.
     -- Что? -- очень осторожно спросил Ваймз.
     --  Людям  нравится,  когда я,  время от времени,  появляюсь  и  говорю
афоризм или Совет Дня, -- сказал джинчик.
     -- А где ты встретил безногого? -- спросил Ваймз.
     -- Я не  совсем  встретил его,  -- сказал джинчик. -- Эта  такая  общая
метафора.
     -- В том то и дело, -- сказал Ваймз. -- Если бы ты  встретил безногого,
ты бы мог сказать ему, что если у него есть обувь, то она ему не нужна.
     И он запихнул пискнувшего джинчика обратно в карман.
     -- Есть еще кое-что, сэр, -- сказала Веселинка.
     -- Продолжай, -- слабо сказал Ваймз.
     -- Глина, которую мы нашли на  месте убийства, -- сказала Веселинка. --
Вулкан сказал,  что она с добавками -- старые битые горшки. Ну... был сделан
соскреб с  Дорфла для  сравнения,  нет  полной уверенности,  но  джинчик  из
иконографа  прорисовал  очень  мелкие детали,  и... там  та же глина  что  у
Дорфла. У него в глине есть оксиды железа.
     Ваймз вздохнул. Все  люди вокруг пили  алкогольные  напитки. Здесь  без
полбанки разобраться невозможно.
     -- Кто-нибудь понимает, что все это значит? -- спросил он.
     Кэррот и Ангуа покачали головами.
     -- Может, было бы лучше, если бы мы знали, как  сложить эти кусочки? --
спросил Ваймз, повышая голос.
     -- Как кусочки мозаики? -- догадалась Веселинка.
     --  Да!  -- воскликнул Ваймз так, что в  комнате все затихли. -- Теперь
чтобы сложить картинку вместе, нам не хватает кусочка с небом и листиками, и
все.
     -- Сэр, у нас всех был тяжелый день, -- сказал Кэррот.
     У  Ваймза  опустились  плечи. --  Хорошо,  -- сказал он. -- Завтра... я
хочу, чтобы Вы  Кэррот  проверили  големов  в  городе,  если  они собираются
сделать  что-то, то я  хочу  знать  --  что именно.  А  Вы  Малопопка...  Вы
осмотрите весь дом старика на предмет  обнаружения мышьяка. Я очень надеюсь,
что Вы сможете его найти там.
     Ангуа вызвалась проводить Веселинку до дома. Веселинка очень удивилась,
что  мужчины  согласились. Помимо  всего, это означало,  что  Ангуа придется
одной возвращаться домой.
     -- Ты не боишься?  -- спросила Веселинка у свой спутницы, идущей вместе
с ней сквозь сырые облака тумана.
     -- Нет.
     --  Но постоянно кажется, что  убийцы и насильники вот-вот выскочат  из
тумана. А ты сказала, что живешь в квартале Теней.
     -- А, да. Но ко мне никто давно не приставал.
     -- А, может быть, они боятся твоей формы?
     -- Возможно, -- сказала Ангуа.
     -- Возможно, они научились уважать форму.
     -- Может ты и права.
     -- Э... извини меня... но ты и капитан Кэррот...?
     Ангуа вежливо ждала.
     -- ... э...
     -- О,  да, -- сжалилась Ангуа. -- Мы э... Но я снимаю  жилье  у  миссис
Кэйк, потому-что в таком городе нужно иметь личное пространство. -- "А также
понимание  хозяйки симпатизирующей  к нам  --  существам  со  специфическими
запросами", -- добавила она  про себя. Такими как ручки в дверях, за которые
можно потянуть  когтями,  и окна открытые в лунные ночи. -- Нужно место, где
можно побыть самой собой. В полиции постоянно пахнет носками.
     -- Я остановилась у своего дяди Задушу, -- сказала Веселинка. -- Там не
очень хорошо. Все все время говорят о шахтах.
     -- А ты нет?
     -- А что говорить о шахтах? "Я шахтер в моей шахте, и  моя шахта -- это
моя вахта",  --  пропела  Веселинка.  --  А потом переходят на  разговоры  о
золоте, что, говоря по правде, еще скучнее.
     -- Я думала гномы любят золото, -- сказала Ангуа.
     -- От этих разговоров повесится можно.
     -- Ты уверена, что ты гном? Извини. Это была шутка.
     -- Есть более интересные темы. Прически. Одежда. Люди.
     -- Бог ты мой. Ты говоришь о бабьих разговорах?
     --  Я  не знаю,  я еще  никогда не  вела  бабьи  разговоры, --  сказала
Веселинка. -- Гномы просто говорят.
     -- В полиции все то  же самое, --  сказала  Ангуа. -- Можно быть любого
пола, но вести себя  надо как  мужик. В полиции нет мужчин и женщин,  а есть
группа  приятелей.  Ты  скоро выучишь  язык. В  основном,  говорится о  том,
сколько пива было выпито  вчера, сколько было съедено кэрри, и в каком месте
стошнило. Думаешь только о себе. Скоро тебя затошнит от этого. И будь готова
ко всяким сексуальным шуточкам в полицейском участке.
     Веселинка покраснела.
     -- Правда это скоро закончится, -- сказала Ангуа.
     -- Почему? Ты подала жалобу?
     --  Нет,  когда  я  начала подыгрывать им  в  шуточках,  они,  кажется,
прекратились,  -- сказала  Ангуа.  -- Знаешь,  они перестали смеяться?  Даже
когда я сама делаю неприличные жесты? Я думаю это  нечестно.  Хотя это  были
довольно-таки безобидные жесты.
     --  Да, это все бесполезно, мне надо переехать, -- вздохнула Веселинка.
-- Я чувствую что все... неправильно.
     Ангуа  посмотрела  вниз  на  ее  хрупкую  усталую  фигуру.  Она  узнала
симптомы. Всем нужно личное пространство, как и Ангуа, иногда хотя бы личное
пространство внутри  себя. Как ни  странно, Веселинка ей нравилась. Возможно
за  ее искренность.  Или  то,  что она  была  единственной,  за  исключением
Кэррота, кто не нервничал немного, когда разговаривал  с ней. И это  потому,
что  она  не  знала. Ангуа  хотела  сохранить  это  незнание  как  маленькую
драгоценность, но она знала, когда кому-нибудь надо немного изменить жизнь.
     --  Мы сейчас недалеко от  улицы  Вязов, -- осторожно  сказала она.  --
Заглянем, э..., только на минутку. У меня есть кое-что, что ты можешь  взять
попользоваться...
     "Скоро  мне это будет не нужно", -- сказала она себе. "Когда я уйду,  я
не смогу много унести".


     Констебль Крючконос смотрел в туман. Наблюдение, за исключением стояния
на месте,  было  лучшее,  что он  мог делать.  Но так  же  он  был  хорош  в
соблюдении тишины. Не  создавать никого шума  была  еще одной  из его лучших
черт. Когда надо было ничего не делать, он был  среди лучших. А это означало
сидеть абсолютно неподвижно в своей берлоге. Если бы его позвали на  мировой
чемпионат по неподвижности, он даже не повернул бы головы.
     Сейчас, подперев руками подбородок, он смотрел в туман.
     Облака кружились  под  ним в хороводе, и  отсюда с высоты шестого этажа
могло показаться, что сидишь на берегу холодного, залитого светом луны моря.
Иногда высокая башня или кусочек крыши показывались из тумана, но все  звуки
скрадывались туманом, и здесь были не слышны. Время перевалило за полночь.
     Констебль Крючконос смотрел и думал о пингвинах.
     У  констебля Крючконоса было мало  желаний,  и большинство  их касались
пингвинов.


     Группа  темных  личностей,  как четыре  всадника  Апокалипса  ковыляла,
хромала, а в одном случае даже ехала на колесиках сквозь туман.  У одного на
голове была утка, а  так как  он  был  практически полностью нормальным,  за
исключением   этой