И я буду верить в это, что бы ты
не говорил и чем бы ты не был. - Приятно слышать. -  с  чувством  произнесла
черепаха. - Так и думай. Где мы?
   - На корабле. В море. Неспокойном. - Ехать в  Эфебу  на  корабле?  А  что
сталось с пустыней?
   - Никто не может пересечь пустыню. Никто не может жить в сердце  пустыни.
- Я жил. - Тут всего пара дней плавания. - желудок Бруты дал крен,  несмотря
на то, что корабль  едва  отошел  от  причала.  -  Говорят,  Бог...  -  Я...
-...послал нам попутный ветер. - Да? Ох, верно. Насчет попутного ветра,  это
будь уверен. Постоянного, как мельничный поток, в  течении  всего  пути,  не
беспокойся.

***

   - Я имел ввиду мельничный пруд! Пруд!

***

   Брута вцепился в мачту. Через некоторое время подошедший моряк уселся  на
бухту и стал с интересом его разглядывать. - Ты можешь отпустить  ее,  отче.
сказал он. - Она стоит сама. - Море...Волны...-Осторожно пробормотал  Брута,
но то, что могло бы выйти наружу, уже кончилось. Моряк задумчиво сплюнул.  -
Ага, сказал он, -Видишь ли, они должны быть такой формы, так  предопределено
свыше. - Но корабль трещит!
   - Ага. Трещит. - Так это не шторм?
   Моряк вздохнул и отошел. Через некоторое время  Брута  рискнул  отпустить
мачту. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким больным. Дело было не
только в морской болезни. Он не знал, где он. . В жизни он четко  знал  лишь
две вещи: где он находится,  и  то,  что  Ом  существует.  Тут  он  разделял
склонности черепах. Понаблюдайте за любой движущейся черепахой: периодически
она будет останавливаться и стоять, пока рассортирует воспоминания.  Не  зря
же где-то в мультиверсуме, существуют маленькие  движущиеся  приспособления,
контролируемые электрическими думающими машинами,  называемые  "черепахами".
Брута понимал, где он есть, вспоминая, где  он  был  -  по  подсознательному
подсчету шагов и вехам ландшафта. Где-то внутри его головы существовала нить
воспоминаний,  которая,  если  бы  подключить  ее  напрямую  к   тому,   что
контролирует его ноги, могла  бы  заставить  Бруту  протрусить  по  узеньким
тропкам его жизни до самого места рождения. В отсутствии контакта с  землей,
на изменчивой поверхности  моря,  нить  оборванно  болталась.  Ом  трясся  и
подскакивал в такт движениям Бруты, когда тот  зигзагом  пересек  качающуюся
палубу и достиг борта. С точки зрения кого угодно, кроме послушника, корабль
быстро скользил по волнам в превосходный для плавания день. У его пробужения
кружились птицы. По одну сторону - то ли по правому, то ли по левому  борту,
то ли где-то еще в  одном  из  подобных  направлений  -  стая  крылатых  рыб
взрезала поверхность, пытаясь избежать внимания нескольких дельфинов.  Брута
глядел на серые тени, выписывающие зигзаги под килем в мире, где  вообще  не
надо было считать... - О, Брута, сказал Ворбис. -  смотрю,  кормишь  рыб.  -
Нет, лорд, сказал Брута. - мне плохо, лорд. Он повернулся. Тут  был  сержант
Симони,  мускулистый  молодой  человек  с   бесстрастным   выражением   лица
профессионального солдата. Он стоял рядом с  кем-то,  кого  Брута  с  трудом
опознал, как главную местную соль,  или  как  там  его  титул.  Тут  же  был
улыбающийся эксквизитор. - Он! Он! - надрывался голос черепахи. -  Наш  юный
друг - не слишком хороший моряк. - сказал Ворбис. - Он! Он! Я узнал  бы  его
где угодно!
   - Я много бы отдал, лорд, чтобы не быть моряком вообще. - сказал Брута. -
Он чувствовал, как трясется коробка от Ома, неистовствующего внутри. -  Убей
его! Найди что-нибудь острое! Вытолкни его за борт!
   - Пойдем с нами на нос, Брута. - сказал Ворбис. -По словам капитана,  тут
есть на что посмотреть. Капитан затравленно ухмыльнулся, словно попав  между
молотом и наковальней.  Ворбис,  как  обычно,  вполне  заменял  оба.  Брута,
тащившийся за этой троицей, прошептал. - Что случилось?
   - Он! Лысый! Выбрось его за борт!
   Ворбис чуть повернулся, поймал смущенный взгляд Бруты и  улыбнулся.  -  Я
уверен, мы расширим наш кругозор. - сказал он. Потом  повернулся  обратно  к
капитану и указал на большую птицу, спланировавшую под поверхность волн. . -
Тупой Альбатрос. - быстро сказал капитан. -  Мигрирует  с  Пупа  к...  -  он
запнулся. Однако, Ворбис с нарочитой вежливостью созерцал показываемое. - Он
перевернул меня на солнцепеке! Посмотри на его мысли!
   - С одного полюса мира на другой каждый год. - сказал капитан. Он  слегка
потел. - Действительно? С чего бы это?
   - Никто не знает. - За исключением Бога, конечно. - сказал  Ворбис.  Лицо
капитана стало болезненно желтым. - Конечно.  Разумеется.  -  сказал  он.  -
Брута? - закричала черепаха, -Ты меня слушаешь?
   - А это, вверху? - сказал  Ворбис.  Моряк  проследил  в  направлении  его
вытянутой руки. - А. Летающие рыбы. - сказал он. - В действительности они не
летают. - быстро прибавил он. - Они просто разгоняются в  воде  и  некоторое
время скользят. - Одно из чудес  божьих.  -  сказал  Ворбис.  -  Бесконечное
разнообразие, а?
   - Да, конечно. - сказал капитан. Облегчение, подобно полкам подкрепления,
прошествовало по его лицу. - А эти, внизу?.  -  сказал  эксквизитор.  -  Те?
Дельфины. - сказал капитан. - Вид рыб. - Они всегда плавают вокруг кораблей,
как эти?
   - Часто. Разумеется. Особенно, в эфебских  водах.  Ворбис  наклонился  за
борт с  абсолютно  непроницаемым  лицом.  В  разговоре  образовалась  брешь,
которую капитан поспешил заполнить. Что было весьма неразумно. -  Они  будут
следовать за  кораблем  несколько  дней.  -  сказал  он.  -  Удивительно.  -
следующая  пауза,  смоляная  яма  тишины,  готовая   поглотить   мастодонтов
необдуманных  высказываний.  Раньше   эксквизиторы   кричали   и   напыщенно
проповедовали. Ворбис не поступал так никогда.  Он  просто  выкапывал  перед
людьми глубокую тишину. - Кажется,  это  им  нравится.  сказал  капитан.  Он
нервно скользнул взглядом по Бруте, пытавшемуся  унять  в  голове  черепаший
голос. Оттуда помощи не было. Вместо этого на выручку пришел Ворбис. -  Это,
должно быть, очень удобно в длительных путешествиях. - сказал  он.  -  Хм...
Да? - сказал капитан. - С точки зрения провианта. - сказал Ворбис. - Лорд, я
не уверен... - Это, должно быть, подобно ходячей кладовой. - сказал  Ворбис.
Капитан улыбнулся. - О нет, лорд. Мы их не едим. -  Действительно?  Мне  они
кажутся достаточно съедобными. - Да, но в старом предании... - Предании?
   - Говорят, что после смерти души моряков  становятся...  Капитан  заметил
бездну  впереди,  но  фраза,  благодаря  огромной  собственной  инерции  уже
вверглась в нее. На мгновение исчезли все звуки, кроме свиста  волн,  плеска
дельфинов  и  сотрясающего  небеса  грохота  капитанского   сердца.   Ворбис
распрямился  над  бортом.  -  Но,  конечно,  мы   не   подвержены   подобным
предрассудкам? - лениво сказал он. - Да, конечно. - сказал капитан, хватаясь
за эту соломинку. - Глупые матросские байки. Если  я  еще  услышу  такое,  я
прибью этого типа. Ворбис смотрел куда-то за его ухо. - Эй! Да, ты,  там.  -
сказал он. Один из моряков кивнул. - Принеси-ка мне гарпун. - сказал Ворбис.
Человек перевел взгляд с него на капитана и потом покорно отправился. -  Но,
ах, ух, но ваше преосвященство не должно, ух, ха, заниматься таким  спортом.
- сказал капитан. - Ах. Ух. Гарпун - опасное  оружие  в  неумелых  руках,  я
боюсь, вы можете себя поранить... - Но я  и  не  буду  .  -  сказал  Ворбис.
Капитан повесил голову и протянул руку за гарпуном. Ворбис похлопал  его  по
плечу. - А потом, сказал он. - вы угостите нас ланчем, верно, сержант?
   Симони отдал честь. "Как прикажите, сэр!"
   - Да.

***

   Брута лежал на спине среди парусов и веревок  где-то  под  палубой.  Было
жарко и  воздух  пах,  как  где  угодно  запахнет  любой  воздух,  постоянно
соприкасающийся с трюмной водой. Брута не ел  весь  день.  Поначалу  он  был
слишком болен. Потом просто не ел. - Но жестокое обращение  с  животными  не
значит, что он... не хороший человек. - отважился он;  звучание  его  голоса
наводило на мысль, что даже он  сам  в  это  не  верит.  -  Это  был  совсем
маленький дельфин. - Он перевернул меня на спину. - сказал Ом. - Да, но люди
куда важнее животных. - сказал Брута. - Это мнение часто выражается  людьми.
- сказал Ом. - Глава 9, стих 16 книги...-начал Брута -  Какая  разница,  что
пишут в книгах? - вскричала черепаха. Брута был шокирован. - Но  ты  никогда
не говорил никому из пророков, что люди должны  быть  добры  к  животным.  -
сказал он. -Я не помню ни слова об этом. Ни разу, когда ты был... больше. Ты
хочешь, чтобы люди были добры к животным не потому, что те  -  животные,  ты
хочешь, чтобы люди были добры к животным  потому,  что  одно  из  них  может
оказаться тобой. - Не плохая идея. - Кроме того, он был добр  ко  мне.  Хотя
его ничто не заставляло. - Ты так думаешь? Ты действительно так думаешь?  Ты
заглядывал в его разум?
   - Конечно, нет! Я не умею!
   - Нет?
   - Нет!  Люди  не  могут...  Брута  приумолк.  Кажется,  Ворбис  мог.  Ему
достаточно было одного взгляда на  кого-то,  чтобы  понять,  какие  нечистые
помыслы он лелеет. Тоже было и с бабушкой. - Люди не могут этого, я  уверен.
- сказал он. - Мы не можем читать мысли.  -  Причем  тут  читать,  я  говорю
смотреть на них. - сказал Ом. - Просто видеть их форму. Невозможно прочитать
мысль. Примерно так же можно пытаться читать реку. Но увидеть форму - легко.
Ведьмы запросто это могут. - "Путь ведьмы будет, как тропа, усеянная шипами.
" сказал Брута. - Оссори? - сказал Ом. - Да. Ну конечно, ты же должен знать.
- сказал Брута. - Никогда прежде не слышал. - сказала черепаха с горечью.  -
Это можно назвать обоснованным предположением.  -  Что  бы  ты  не  говорил,
сказал Брута, я по-прежнему уверен, что по правде, ты не можешь  быть  Омом.
Бог не стал бы говорить так  о  Своих  Избранных.  -  Я  никогда  никого  не
избирал. - сказал Ом. - Они сами себя избрали. - Если ты  действительно  Ом,
перестань быть черепахой. - Я же сказал, не могу. Думаешь,  я  не  пробовал?
Три года! Большую часть времени я думал, что я и  есть  черепаха.  -  Тогда,
наверное, ты и есть. Может, ты просто черепаха, думающая, что она -  Бог.  -
Ух... Не  пытайся  опять  философствовать.  Начав  с  подобных  рассуждений,
кончишь, размышляя, может ты просто бабочка, думающая, что она прыщ, или еще
что-нибудь. Однажды все мои мысли свелись к тому,  сколько  надо  проползти,
чтобы достичь ближайшего дерева с подходящими низкими листьями, потом... Эти
воспоминания заполняют мою голову. Три года под панцирем. Нет уж, не  говори
мне, что я - черепаха, страдающая мегаломанией. Брута  размышлял.  Он  знал,
что об этом грешно спрашивать, но  ему  хотелось  знать,  что  это  были  за
воспоминания. В любом случае, разве так уж это грешно? Если Бог сидит тут  и
говорит с тобой, можно ли сказать что-то действительно нечестивое?  Лицом  к
лицу? Почему-то, это казалось не так страшно, как сказать что-то нечестивое,
когда он на облаках, или еще где-то. - Насколько  я  помню,  сказал  Ом,  -Я
намеревался стать большим белым быком. - Топчущим неверных. - сказал  Брута.
- Это не было моей основной целью, но, несомненно, немного  топтания  вполне
могло бы иметь место. Или лебедем, пожалуй. Чем-то  впечатляющим.  Три  года
спустя я очнулся, и тут выяснилось, что я был черепахой.  В  смысле,  трудно
пасть много ниже. -"Осторожнее, осторожнее, тебе нужна  его  помощь,  но  не
выкладывай ему все подчистую. Не говори о своих подозрениях. "
   - А когда ты начал думать... когда ты вспомнил все это? -  сказал  Брута,
находившим феномен забывания странным и завораживающим,  подобно  тому,  как
другие находят таковой идею летать, махая руками. - В паре сотен  футов  над
твоим огородом. - сказал Ом, -И это, могу тебя заверить, не  то  место,  где
приятно почувствовать себя разумным. - Но почему? сказал Брута.  -  Боги  не
должны оставаться черепахами, если они не хотят!
   - Не знаю. - соврал Ом. "Если он дойдет до этого  сам,  мне  конец.  "  -
подумал  он.  -  "Это  один  шанс  на  миллион.  И  если  я  не   сумею   им
воспользоваться, это будет  возвратом  к  жизни,  где  счастье  -  лист,  до
которого можешь дотянуться. "
   Часть его вопияла: "ЯБог! Я не должен так думать! Я  не  дожнет  отдавать
себя на произвол человека!"
   Но другая часть, та,  что  хорошо  помнила,  что  значит  три  года  быть
черепахой,  нашептывала:  "нет.  Ты  должен.  Если  хочешь  снова  оказаться
наверху. Он туп и доверчив, в его большом вялом теле нет ни капли амбиций. И
с этим ты должен работать... Божественная  часть  сказала:  "Ворбис  был  бы
лучше. Будь логичен. Такой мозг мог бы сделать все, что угодно! "
   - Но он перевернул меня вверх тормашками!
   - Нет, он перевернул черепаху. - Да. Меня. - Нет. Ты  -  Бог.  -  Да,  но
перманентно черепахообразный. - Если бы он знал,  что  ты  -  Бог...  Но  Ом
вспомнил отстраненное выражение Ворбиса,  пары  серых  глаз  поверх  разума,
столь же непроницаемого, как стальной шар. Он  никогда  не  видел  подобного
разума ни у кого из прямоходящих. Это был тот, кто, скорее всего, перевернул
бы бога вверх тормашками из  любопытства  посмотреть,  что  произойдет.  Кто
опрокинул бы вселенную ради сведений, что станется,  когда  вселенная  будет
распростерта на спине. Но  ему  приходится  работать  с  Брутой,  с  разумом
остроты меренги. И если Брута поймет, что... Или если Брута умрет...  -  Как
ты себя чувствуешь? сказал Ом. - Плохо.  -  Заройся  поглубже  в  паруса.  -
сказал Ом.  -  Ты  же  не  хочешь  подхватить  простуду.  "Должен  быть  еще
кто-нибудь. - думал он. - Он не может быть  единственным,  кто...  окончание
мысли было столь ужасающим, что он попытался вышвырнуть ее из головы, но  не
смог. "...он не может быть единственным, кто в меня верит. Именно в меня. Не
в пару золотых рогов. Не в огромное великолепное здание.  Не  в  ужас  перед
раскаленным железом и ножами. Не в уплату церковных налогов потому, что  так
делают  все.  А  просто  в  тот  факт,  что  Великий  Бог  Ом  действительно
существует. И сейчас он повязан с самым неприятным разумом, какой ему только
приходилось видеть, с тем, кто убивает людей, чтобы посмотреть, а  умрут  ли
они.  Орлиный  тип  людей,  если  так  можно  выразиться....  Ом   расслышал
бормотание. Брута лежал лицом вниз на палубе. - Чем  занимаешься?  -  сказал
Ом. Брута повернул голову. - Молюсь. - Отлично. О чем?
   - Ты не знаешь?
   - Ох... Если Брута умрет...  Черепаха  содрогнулась  под  панцирем.  Если
умрет Брута... Он уже мысленно слышал шелест ветра в глубоком пекле пустыни.
Там, куда уходят маленькие боги.

***

   Откуда боги появились? Куда они исчезают?
   Некоторые попытки ответить на  эти  вопросы  были  предприняты  философом
религии Куми из Смайла в его  книге  "Ego-Video  Liber  Deorum",  что  можно
приблизительно  перевести  на   местный,   как:   "Боги:   Руководство   для
исследователей". Люди говорят, что Всевышний должен существовать, иначе  как
появилась бы вселенная, верно?
   Разумеется, очевидно, что Всевышний должен быть. - говорит Куми. Но с тех
пор, как вселенная перестала  быть  куском  грязи,  ясно,  что  Всевышний  в
действительности ее не создавал. Ведь если бы  он  ее  создал,  то,  являясь
Всевышним, он сделал бы это куда лучше,  в  чем  можно  запросто  убедиться,
скажем,  взглянув  на  устройство  обыкновенных   ноздрей.   Иначе   говоря,
существование плохо сделанных часов предполагает наличие слепого  часовщика.
Достаточно оглянуться вокруг, чтобы увидеть, что практически всюду можно  бы
что-нибудь усовершенствовать. Это  предполагает,  что  Вселенная,  вероятно,
была в спешке собрана подчиненными из кусочков, пока Всевышний не смотрел  в
эту сторону, как по всей стране на копировальных машинах собираются  доклады
Ассоциации бойскаутов. Так что, заключал  Куми,  обращаться  с  молитвами  к
Всевышнему - не слишком хорошая идея. Это лишь привлечет его  внимание,  что
может  повлечь  за  собой  массу  неприятностей.  Кроме  того,  складывается
впечатление, что вокруг существует множество меньших богов. По теории  Куми,
они появляются, растут и процветают потому, что в них верят. Вера,  сама  по
себе,  питает  богов.  В  начале,   когда   человечество   жило   маленькими
примитивными племенами, скорее всего, существовали  миллионы  богов.  Сейчас
все идет к тому, что остаются лишь несколько важнейших: местные боги грома и
любви, к примеру,  склонны  сливаться,  подобно  шарикам  ртути,  равно  как
маленькие племена, объединяясь, превращаются  в  огромные  сильные  нации  с
более изощренным вооружением. . Но любой  бог  может  появиться.  Любой  бог
может  начать  маленьким.  Любой  бог  может  расти,   когда   увеличивается
количество верующих.  И  усыхать,  когда  оно  уменьшается.  Это  похоже  на
большую, великолепную игру в лестницы и змеи. Боги любят игры, при  условии,
что они  выигрывают.  Теория  Куми  широко  основывается  на  старой  доброй
Гностической ереси, которая имеет склонность возникать в любом  уголке,  где
только человек распрямляет колени и начинает думать в течении пары минут без
перерыва, хотя шок  от  внезапного  возвышения  делает  это  думание  слегка
вымученным.  Однако,  само  наличие  думания  весьма  огорчает  священников,
склонных  выражать  свое  неудовольствие   традиционными   методами.   Когда
Омнианская Церковь узнала о Куми, она выставила его напоказ в каждом  городе
Церковной  Империи,  дабы   продемонстрировать   основные   недостатки   его
аргументации. Городов было много, а потому его пришлось нарезать  достаточно
мелко.

***

   Рваные облака неслись по небу. Паруса трещали под усиливающимся ветром, и
Ом мог расслышать крики моряков, пытающихся обогнать шторм. Шторм надвигался
большой, даже по меркам моряков. Белая пена венчала волны.  Брута  храпел  в
своем гнездышке. Ом слушал моряков. Они  были  не  из  тех,  кто  занимается
умствованиями. Кто-то убил дельфина, и все  знали,  что  это  означает.  Это
означает, что будет шторм. Это означает, что  корабль  пойдет  ко  дну.  Это
просто причина и следствия. Это хуже, чем женщина на борту.  Это  хуже,  чем
альбатросы. Ому хотелось знать, умеют ли черепахи плавать. Он был  абсолютно
уверен, что морские - умеют. Но у этих тварей был специальный панцирь.  Было
бы явно слишком желать, (даже если бы богу было у кого попросить),  чтобы  у
тела,  приспособленного  к  блужданию  по  сухой  пустыне,   были   какие-то
гидродинамические качества, кроме необходимых, что бы пойти ко дну.  Ах  да.
Больше ни слова об этом. Он - все еще бог. У него есть  права.  Он  столкнул
вниз моток веревки  и  осторожно  пополз  к  концу  раскачивающейся  палубы,
цепляясь панцирем за пиллерс так, чтобы мочь смотреть вниз, в бурлящую воду.
Затем он заговорил голосом,  неслышным  ничему  смертному.  Некоторое  время
ничего не происходило. Затем одна из волн поднялась выше остальных, по  ходу
дела меняя форму. Вода потекла вверх, заполняя невидимую матрицу.  Она  была
гуманоидной, но явно лишь потому, что хотела такой быть. Столь же легко  это
мог бы быть водяной смерч или глубинное течение. Море всегда могуче: столько
народа верит в него. Но оно редко отвечает молящим. Водяная фигура поднялась
до уровня палубы и помчалась наравне с Омом. Она  усовершенствовала  лицо  и
открыла рот. - Ну? - сказала она. - Привет тебе, ох , Королева...-начал  Ом.
Водяные глаза  сфокусировались.  -  Но  ты  всего-то  маленький  бог.  И  ты
осмелился воззвать ко мне?
   В снастях завыл ветер. - У меня есть верующие. - сказал Ом. -  Поэтому  у
меня есть права. За этим последовала кратчайшая из пауз. Затем Королева Моря
сказала:
   - Один верующий?
   - Тут не важно, один или много. - сказал Ом. - У меня  есть  права.  -  И
каких же прав ты требуешь, маленькая черепашка? - сказала Королева  Моря.  -
Спаси этот корабль. - сказал Ом. Королева молчала. - Ты должна удовлетворить
просьбу. - сказал Ом. - Таковы прав