.
   - Неужели? - сказал Бодряк.
   - Сержант Двоеточие сказал, что думает, что мы будем
уживаться как особняк с огнем, его объявшим.
   - Он так сказал?
   - Он сказал кое-что еще. - сказала она. - Что же? Ах,
да: 'Это шанс один из миллиона'. - сказала леди Рэмкин. -
Я думаю, он сказал, 'но может получиться'.
   Она улыбнулась.
   И тут до Бодряка дошло, что в своей собственной катего-
рии она по-своему прекрасна; это была категория всех тех
женщин, за всю его жизнь, которые думали, что он никогда
не удостоит их улыбкой. Она не могла поступить хуже, но
впрочем не могла поступить и лучше. Возможно это было
установившееся равновесие. Она не могла стать юной, но,
положа руку на сердце, кто бы это смог? А она обладала
стилем и деньгами, здравым смыслом и самоуверенностью, а
также всеми теми вещами, которыми он не обладал, и она от-
крыла свое сердце, и если вы позволили ей это, то она мог-
ла вас поглотить; женщина была подобна городу.
   И в конце концов, будучи осажденным, вы делали то, что
всегда делал Анк-Морпорк - распахнуть ворота, позволить
завоевателям войти и сделать их своими.
   Как бы вы начали? Она казалось чего-то ожидала.
   Он пожал плечами, взял в руку  бокал и попытался подыс-
кать подходящую фразу. Одна фраза закралась ему в голову.
   - За вас, крошка. - сказал он.

   Гонги, вразнобой отбивающие полночь, простились с ухо-
дящим днем.
   ( ... и дальше по направлению к Ступице, где Бараньи
Вершины соединяются с неприступными пиками центрального
массива, где странные волосатые создания блуждают по сне-
гам, где метели вьются поземкой над замерзшими вершинами
гор, огни одинокого ламаистского монастыря поблескивают
над глубокими долинами. Во внутреннем дворе двое одетых в
желтое монахов укладывали последний ящик с зелеными буты-
лочками на телегу, приготовившись к невероятно тяжелому
путешествию вниз на далекие равнины. На ящике виднелась
надпись, нанесенная аккуратными ударами кисти: 'Мистер
В.М.Г. Ковырялка Анк-Морпорк'.
   - Знаешь, Лобсанг. - сказал один из монахов. - никак не
могу понять, что он делает со всей этой всячиной.)
  Капрал Валет и сержант Двоеточие отдыхали в тени у Што-
паного Барабана, но выпрямились, как только оттуда вышел
Морковка, неся поднос. Сбоку почтительно вышагивал тролль
Осколок.
   - Вот и мы, ребята. - сказал Морковка. - Три пинты. За
счет заведения.
   - Черт возьми, никогда не подумал бы, что ты это сдела-
ешь. - сказал Двоеточие, берясь за ручку. - Что ты ему
сказал?
   - Я только пояснил ему, что во все времена обязанностью
всех добрых граждан была помощь страже. - невинным голосом
сказал Морковка. - а затем поблагодарил его за сотрудниче-
ство.
   - Ну, а что еще. - сказал Валет.
   - Нет, это все, что я сказал.
   - У тебя должно быть весьма убедительный голос.
   - Давайте пригубим, пока не прокисло. - сказал Двоето-
чие.
   Они задумчиво выпили по глотку. Это был миг полного по-
коя, несколько минут вырванных из реалий окружавшей жизни.
Это было подобно поспешному укусу украденного фрукта и
райскому наслаждению после. Никто во всем городе казалось
не дрался, не размахивал ножами, не затевал потасовок, и
можно было поверить, что подобное чудесное состояние дел
будет продолжаться.
   И даже если все обстояло не так, все равно оставались
воспоминания о пережитом. О том, как бежали и люди шараха-
лись в разные стороны. О выражениях на лицах дворцовой
стражи. О том, как все воры, герои и боги потерпели неуда-
чу. О том, как поступать так, как подсказывает закон.
   Валет отставил кувшин на подоконник, потопал затекшими
ногами, возвращая им жизнь, и подул на пальцы. Краткие по-
иски в темных залежах уха привели к появлению окурка сига-
реты.
   - Который час, а? - довольным голосом сказал Двоеточие,
в то время как вспыхнувшая спичка осветила их лица.
   Присутствующие кивнули. Вчера казалось им давно минув-
шим прошлым, особенно сейчас. Но никогда не удастся забыть
нечто подобное, и не имеет значения, кто это сделал, и что
случилось потом.
   - Еще слишком рано, чтоб мн никогда не увидеть чертово-
го короля. - сказал Валет.
   - Как бы то ни было, я не убежден, что он был хорошим
королем. - сказал Морковка. - Кстати о королях: кто-нибудь
хочет чипсов?
   - Нет хороших королей. - сказал Двоеточие, впрочем не
испытывая злых чувств. Десять долларов в месяц составляли
ощутимую разницу. Миссис Двоеточие поступала совсем по
другому с мужем, который приносил домой дополнительные де-
сять долларов в месяц. Ее замечания за обеденным столом
носили более дружественный характер.
   - Не, я просто имел в виду, что нет ничего особенного в
том, чтобы обладать древним мечом. - сказал Морковка. -
Или родимым пятном. Посмотрите хотя бы на меня. У меня есть
родимое пятно на руке.
   - У моего брата тоже есть родимое пятно. - сказал Двое-
точие. - В виде лодки.
   - Мое пятно больше похоже на корону. - сказал Морковка.
   - Ого, это делает тебя королем. - сказал, усмехнувшись,
Валет. - Само собой разумеется.
   - И у меня есть этот меч. - сказал Морковка.
   Он вытащил меч из ножен. Двоеточие принял меч из его
рук и поворачивал клинок туда сюда в слабом свете, проби-
вавшемся из-под двери Штопаного Барабана. Лезвие было ту-

пым и коротким, зазубренное как пила. Оно было хорошо сде-
лано и когда-то на нем была надпись, но давным-давно стер-
шаяся от частого употребления до полной неразборчивости.
   - Прекрасный меч. - задумчиво сказал Двоеточие. - Хоро-
шо сбалансированный.
   - Но не для короля. - сказал Морковка. - Королевские
мечи большие и волшебные, украшенные драгоценными камнями,
а когда вы держите их в руках, то они полыхают и перелива-
ются огнем, динь.

   - Динь. - сказал Двоеточие. - Да. Полагаю, что они дол-
жны быть именно такими.
   - Я просто говорю, что нельзя раздавать людям троны
только потому, что те обладают подобной ерундой. - сказал
Морковка. - Так говорит капитан Бодряк.
   - Прекрасная работа, что ни говори. - сказал Валет. -
Добрые старые времена, правление королей.

   - Гм-м? - Двоеточие на краткий миг потерял нить рассуж-
дений. Очевидно, что у настоящих королей есть блестящие
мечи. За исключением того, что ваш истинный король может,
как и во время оно, обладать мечом, который совсем не от-
ражает солнечного света, но зато чертовски хорош для раз-
резания вещей. Впрочем это только мысль.
   - Я говорю, что королевское правление - это прекрасная
работа. - повторил Валет. - Краткие часы работы.
   - Да. Да-а. Но длинные дни. - сказал Двоеточие. Он за-
думчиво посмотрел на Валета.
   - А. Это так, без сомнения.
   - А мой отец говорит, что быть королем слишком трудная
работа. - сказал Морковка. - Все время обозревать и оцени-
вать положение. - Он осушил кружку. - Это совсем неподхо-
дящее дело для таких как мы. Мы... - он окинул всех гордым
взглядом. - стражники. С вами все в порядке, сержант?
   - Гм-м? Что? Ах, да. - Двоеточие пожал плечами. Что с
того? Возможно дела обернутся на лучшее. Он прикончил кру-
жку пива. - Как прекрасно отдыхать. Который час?
   - Около двенадцати часов. - сказал Морковка.
   - Больше ничего?
   Морковка ненадолго задумался. - И все в порядке? - ска-
зал он.
   - Хорошо. Просто проверка.

   - Знаете. - сказал Валет. - ты так это сказал, парень,
что можно поверить, что это правда.

   Позвольте вашему вниманию немного успокоиться...
   Это Диск, мир и зеркало миров, несущийся сквозь прост-
ранство на спинах четырех огромных слонов, которые стоят
на спине Великой А'Тьюн, Небесной Черепахи. Вокруг Обода
этого мира бесконечно, ночь напролет плещется океан. А из
его Ступицы подымается десятимильный пик Кори Челести, на
чьей блестящей вершине боги играли судьбами людей...
   ... если вы знаете, каковы правила игры, а также кто
игроки.
   На дальнем уголке Диска вставало солнце. Утренний свет
начал струиться, освещая моря и океаны, но делал это так
медленно, ибо свет слишком медлителен и более тяжелый в
присутствии волшебного поля.
   На темном полумесяце, где старый свет солнечного заката
едва вытекал из глубочайших ущелий, два пятнышка, одно
большое, одно маленькое, вылетели из тени, медленно сколь-
знули над океаном Обода и безвозвратно пропали в непости-
жимых, усыпанных звездами глубинах космоса.
   Возможно волшебство будет длиться. Возможно, что нет.
Но какое это имеет значение?

        КОНЕЦ.



   Oерри ПРЭТЧЕТТ
   ПЛОСКИЙ МИР III: МАЛЕНЬКИЕ БОГИ





ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.rusinfo.com
http://bestlibrary.agava.ru


   Oважаемые господа!
   Переводчик этой книги благодарна Всем, прочитавшим ее, и признательна  за
все замечания и пожелания, высказанные по этому поводу. Письма, пожелания  и
предложения о  творческом  сотрудничестве  направляйте  по  адресу:  E-mail:
fornost@post.5ci.lt
   Искренне Ваша,
   Vita (V. Galdikiene)

   А теперь - о черепахах и орлах. . Черепаха  существо  земное.  Невозможно
быть ближе к  земле  не  зарываясь  в  нее.  Горизонт  черепахи  очерчен  на
расстоянии в несколько дюймов. Ее скрости более  или  менее  хватает,  чтобы
добыть несколько салатных стеблей. Она выжила, обтекаемая течением эволюции,
ибо, в общем-то, не представляла ни для кого никакой угрозы, а с тем,  чтобы
ее съесть,  было  слишком  много  возни.  И  напротив  -  орел.  Живущее  на
высокогорьях дитя воздуха; его горизонт простирается до  самого  края  мира.
Зрение, позволяет уловить  шебуршение  какого-нибудь  крохотного  писклявого
зверька на расстоянии в полмили. Весь - мощь, весь  -  власть.  Молниеносная
крылатая смерть. Когти, способные превратить в еду всех, кто мельче, или, по
меньшей мере, перехватить закуску у того, кто больше. Итак,  восседает  орел
на скале и хранит покой королевств мира, пока замечает  в  отдалении  легкое
шевеление и начинает всматриваться, всматриваться, всматриваться в маленький
панцирь,  подрагивающий  среди  кустов  внизу,  в  пустыне.  Потом   следует
прыжок... А минутой позже черепаха замечает,  что  мир  стремительно  падает
куда-то вниз. И она видит мир, впервые за свою жизнь, не с расстояния в один
дюйм, а с пяти сот футов сверху, и она думает: "Какого замечательного  друга
я приобрела". А потом  орел  переходит  к  делу.  И  почти  всегда  черепаха
бросается навстречу собственной гибели.  Все  знают,  почему  так  поступают
черепахи: гравитация - привычка,  с  которой  трудно  расстаться.  Никто  не
знает, почему так поступают орлы. Конечно, черепашина  -  прекрасное  блюдо,
но, если учесть затраченные  усилия,  практически  все,  что  угодно,  может
считаться не хуже. Одного не понимают орлы  -  того,  что  они  участвуют  в
жестоком  процессе  естественного  отбора.  Однажды  какая-нибудь   черепаха
научится летать.

***

   Действие  данной  истории  происходит  в  пустынных  краях,  в   оттенках
темно-коричневого и оранжевого. Сложнее  сказать,  когда  оно  начинается  и
заканчивается, но по меньшей мере одно из  начал  расположено  над  границей
вечных снегов, в тысячах миль от пустыни, в  горах  вокруг  Пупа.  (Если  вы
являетесь  приверженцем  Омнианизма,  то   Столпа).   Один   из   популярных
философских вопросов звучит так: "Производит ли звук падающее в лесу дерево,
если вокруг нет никого, кто может это услышать?"
   Это кое-что говорит о натуре философов, потому что  в  лесу  всегда  есть
кто-нибудь. Это может быть всего-навсего ласка, заинтересовавшаяся, что  там
за  треск,  или  белка,  слегка  озадаченная  пейзажем,  становящимся  вверх
тормашками, но хотя бы кто-нибудь.  На  худой  конец,  если  это  достаточно
глубоко в лесу, миллионы маленьких богов услышат  это.  События  происходят,
одно за другим. Им не важно, кто об этом знает. Но история... История -  это
совсем другое дело. За ходом истории кто-то должен следить. Иначе, какая  же
это история? Это так, события, происходящие одно за другим. И, конечно,  она
должна находиться под контролем. Иначе  она  может  зайти  бог  весть  куда.
Потому что история, вопреки досужему мнению, это именно  короли  и  даты,  и
битвы.  И  все  это  должно  случиться  вовремя.  Что  сложно.  В  хаотичном
мироздании слишком  многое  может  пойти  наперекосяк.  Генеральская  лошадь
запросто может потерять подкову, кто-то может неверно расслышать  приказ,  а
гонец, несущий  жизненно  важное  донесение  вполне  может  быть  остановлен
группой  лиц  с  дубинками  и  проблемами  с  пополнением  бюджета.  Имеется
множество диких историй, паразитической поросли на древе Истории, пытающихся
повернуть ее на свой лад.  Так  что  у  истории  есть  свои  хранители.  Они
живут... конечно, в принципе они живут там, куда их послали, но их  духовная
родина расположена в тайной долине  среди  покрытых  снегом  Козьих  Высоток
Дискворлда. Там, где хранятся книги  Истории.  Нет,  не  книги,  напичканные
событиями прошлого, как пробковая  коробка  пришпиленными  бабочками.  А  те
книги, по которым история составляется. Их более 20  тысяч.  Каждая  из  них
высотой в 10 футов, в свинцовом переплете, а буквы так  малы,  что  их  надо
читать через лупу. Когда люди  говорят:  "это  записано",  то  это  записано
здесь. Вокруг  куда  меньше  метафор,  чем  принято  считать.  Каждый  месяц
Настоятель и  двое  старших  монахов  идут  в  пещеру  где  хранятся  книги.
Настоятель должен бы  заниматься  этим  в  одиночестве,  но,  после  казуса,
происшедшего с 59-ым Настоятелем, сделавшим миллион долларов на мелких  пари
прежде, чем его засекли коллеги, были добавлены еще двое доверенных монахов.
Кроме того, ходить туда в одиночку опасно. Поток  чистой,  концентрированной
истории, беззвучно истекающий во внешний мир, может смыть с ума. Время - это
наркотик. Слишком большая его доза смертельна. 493-ий Настоятель скрестил на
груди свои морщинистые руки и обратился к  Лу-Тзе,  одному  из  своих  самых
старших монахов. Благодаря чистому воздуху и спокойной жизни  тайной  долины
все тамошние монахи были старшими. Кроме того, Время действует  как  наждак,
когда работаешь с ним каждый день. - Место - Омния, на Клатчанском берегу. -
сказал Настоятель. - Да, помню.  -  отозвался  Лу-Тзе.  -  Юноша,  по  имени
Оссори, не там ли это было?
   - Все  должно  находиться  под  тщательнейшим  наблюдением.  -  продолжил
Настоятель. - Существуют методы давления. Свободная  воля,  предопределение,
сила символов, поворотные моменты... Ну, да ты все это знаешь. - Я не был  в
Омнии лет семьсот. -  вздохнул  Лу-Тзе.  Сухое  место.  Не  думаю,  что  там
наберется тонна плодородной земли на всю страну. - Так что давай,  пошел.  -
произнес Настоятель. - Я возьму мои горки. Климат будет хорош для  них.  Еще
он взял свою метлу и свой спальный коврик. Исторические монахи идут  не  для
того,  чтобы  владычествовать.  Большинство   таких   вещей   теряет   ореол
привлекательности уже через пару столетий. На то, чтобы достичь Омнии,  ушло
четыре года. По ходу дела он должен был пронаблюдать за парой битв  и  одним
покушением, иначе они так и остались бы случайными событиями.

***

   Этот год был годом Воображаемой Змеи, двухсотым,  со  времени  Декларации
Пророка Аввея. Это означало, что приближается время  прихода  8-го  Пророка.
Совершенно  достоверно,  что  пророки  церкви  Великого   Бога   Ома   очень
пунктуальны. По ним можно было бы сверять календарь, если бы он  у  вас  был
достаточно большим. И, как обычно, по случаю того, что  вскорости  ожидается
пророк, Церковь  удвоила  усилия  по  достижению  святости.  Это  напоминало
переполох в любой крупной компании в ожидании ревизии, только  выражалось  в
том, что люди брались под подозрение в недостаточной святости и отправлялись
на  смерть  сотней  самых  фантастических  способов.  Это  считается  верным
показателем  собственной  святости   в   большинстве   популярных   религий.
Существует тенденция провозглашать в таких случаях,  что  вокруг  существует
куда большее расползание, чем во время национальных саночных  гонок,  что  у
ереси должны быть вырваны и корни, и ветви, а  также,  и  руки,  и  ноги,  и
глаза, и язык, и что сейчас самое время отмыть избу от  накопившегося  сора.
Кровь считается для этого самым эффективным средством.

***

   И было так, что в это время Великий Бог Ом воззвал  к  Бруте,  Избранному
Своему:
   - Псст!
   Брута  оторвался  от  рыхления  грядки  и  оглядел  огород  Святилища.  -
Извините? Это был прекрасный день ранней меньшей осени. Ветер с  гор  весело
крутил молельные мельницы. Пчелы без дела вились над цветами бобов,  пытаясь
громким жужжанием симулировать видимость напряженной работы.  Высоко  вверху
кружил одинокий орел. Брута пожал плечами и вернулся к своим дыням. И  снова
Великий Бог Ом воззвал к Бруте, Избранному Своему:
   - Псст!
   Брутой овладели сомнения. Было очевидно, что кто-то обращается к нему  из
воздуха. Возможно, это демон. Демоны  были  коньком  его  наставника,  Брата
Намрода. Нечистые помыслы  и  демоны.  Одно  порождает  другое.  Бруте  было
немного не по себе от чувства, что он, кажется,  допустил  демона.  В  таких
случаях  следовало  быть  непоколебимым  и   повторять   9   фундаментальных
афоризмов. Еще раз Великий Бог Ом воззвал к Бруте, Избранному Своему:
   - Ты что, оглох, парень?
   Мотыга загремела по спекшейся на солнце земле.  Брута  обернулся  кругом.
Вокруг были пчелы, орел и, в дальнем конце сада, над  навозной  кучей  сонно
помахивал вилами Брат Лу-Тзе. Молельные мельницы мерно крутились вдоль стен.
Он сделал знак, которым пророк Ишкибл  изгонял  духов.  -  Предстань  передо
мной, демон! - пробормотал он. - Я и так перед тобой!
   Брута медленно повернулся обратно. Сад был по-прежнему пуст. Он  бросился
бежать.

***

   Многие истории начинаются задолго до того момента, с которого  их  обычно
начинают рассказывать. Так и история о Бруте началась за много тысяч лет  до
его рождения. В мире существуют биллионы богов. Они напичканы так же плотно,
как селедочная икра. Большинство из них слишком малы,  чтобы  их  увидеть  и
никогда небыли никем почитаемы, по крайней  мере  никем,  крупнее  бактерий,
которые никогда не молятся вслух и которым  не  нужны  никакие  чудеса.  Это
маленькие   боги:   духи   перекрестков   муравьиных   тропок,   покровители
микроклимата между корнями травы. Большинство из них такими и остается.  Ибо
им не хватает веры. Малая ее толика способна совершить чудо. А начаться  все
может с какой-нибудь мелочи. Пастух, ищущий заблудшую овечку, найдя ее среди
кустов шиповника,  потратит  пару  минут  на  то,  чтобы  сложить  маленькую
каменную пирамидку в благодарность всем духам, какие  только  могут  быть  в
этом месте. Или дерево странной формы станет ассоциироваться  с  избавлением
от эпидемии. Или кто-нибудь закрутит спираль на  одиноком  камне.  Ибо  все,
чего хотят боги, это вера, а чего хотят люди, это боги.  Обычно  тем  все  и
кончается. Но иногда дело идет дальше. Растут пирамидки, покрываются  новыми
барельефами камни, на  том  месте,  где  некогда  стояло  дерево,  вырастает
святилище. Растет сила бога. Вера почитателей возносит его как  тысячи  тонн
ракетного топлива. Очень, очень мало кто из богов достигает неба. Но  иногда
и оно не становится пределом.

***

   Брат Намрод в одиночку боролся с  нечистыми  помыслами  в  своей  суровой
келье, когда до него донесся страстный  голос  из  послушнической  спальной.
Парень по имени Брута лежал лицом вниз перед статуей Ома в  обличьи  молнии,
потрясающей трепещущие фрагменты молящегося. Что-то  в  этом  парне  внушало
Намроду ужас. Когда ему что-то  говоришь,  он  смотрит  так,  словно  бы  он
слушал. Намрод вышел и ткнул распростершегося юнца концом трости. - Вставай,
парень. Чем это ты занимаешься в спальной в середине дня, а?
   Брута ухитрился, все еще лежа на полу, извернувшись, обхватить  щиколотки
священника. -  Голос!  Голос!  Он  говорит  со  мной!  прорыдал  он.  Намрод
вздохнул. О! Это была знакомая почва. За  время  затвор