Послушай, юноша, а зачем тебе молот?
   - Извините, госпожа, но я должен стукнуть в дверь, - признался Джерн.
   - Незачем стучать. Он всегда дома.
   - Мой помощник имеет в виду, что надо сбить печати, -  вступил  в  беседу
Диль, изо всех сил стараясь угодить.
   - Мое имя Диль, о царица. Я бальзамировщик.
   - Неужели? У меня тут как раз в нескольких местах расползлось по шву.
   - Эта будет великая честь, о царица, - поклонился Диль.
   - Да, несомненно, - ответила царица, со скрипом поворачиваясь к Джерну. -
Юноша, убери наконец этот молот!
   От  неожиданности  Джерн  взмахнул  молотом,  который,   как   вспугнутая
куропатка, описал крутую траекторию и, едва не задев Диля по носу, вдребезги
разбил печать.
   Нечто, возникшее  в  облаках  оседающей  пыли,  было  одето  явно  не  по
последнему слову моды. Повязки  от  времени  побурели,  и  опытным  взглядом
профессионала Диль отметил, что они здорово протерлись на  локтях.  Раздался
невыразимый голос - с таким звуком открывается крышка старого гроба.
   - Я воссталъ, - поведало нечто. - Из тьмы кромешной.  Се  есть  Загробный
Миръ?
   - Похоже, что нет, - пожала плечами царица.
   - Нетъ?!
   - Да уж, вряд ли стоило столько мучиться и умирать, - сказала царица.
   Старец осторожно кивнул, словно боясь, что у него отвалится голова.
   - Должно что-то содеять. Он взглянул на Великую Пирамиду и указал на  нее
тем, что некогда было рукой.
   - Кто опочилъ тамъ? - осведомился он.
   - На данный момент я, - признался Теппицимон, выступая вперед. - Кажется,
мы не встречались, дело в том, что я еще не погребен,  а  пирамиду  построил
мой сын. Поверь, вся эта затея была целиком против моей воли.
   - Мерзость, - изрек старец. - Я чувствовалъ, какъ  ее  строятъ.  Даже  во
смертномъ сне я чувствовалъ сие. В ней можно упокоить весь миръ.
   - Я хотел, чтобы меня похоронили в море, - сообщил Теппицимон. - Ненавижу
пирамиды.
   - Не можно, - гаркнул Ашкурментеп.
   - Ты, конечно, извини, но я действительно терпеть их не могу,  -  вежливо
ответил царь.
   - Врядъ ли. Ныне ты чувствуешь лишь легкое неудобство, - произнес старик.
- Надобно тысячу лет пролежать тамъ, дабы познать истую ненависть.
   Теппицимон передернул плечами.
   - Море - вот самое подходящее место, - поведал он.  -  Растворяешься  без
следа...
   И вся компания  направилась  к  следующей  пирамиде.  Возглавлял  шествие
Джерн. Лицо его выражало  смесь  самых  различных  чувств,  словно  картина,
написанная глубокой ночью художником, кистью которого водила белая  горячка.
Следом за ним, гордо выпятив грудь, шел Диль. Он всегда  верил,  что  сможет
проторить в жизни свою дорогу, и вот он шел рядом с царями.
   Не шел, конечно, - ковылял.

***

   И снова в пустыне стояла чэдная погода. Погода в пустыне  всегда  чэдная,
если под чэдной иметь в виду жар, который пышет, как из духовки, и песок, на
котором жарят каштаны.
   Верблюдок мчался во весь опор, главным  образом  чтобы  как  молено  реже
касаться земли. На одно мгновение, когда они  пробирались  через  засаженный
оливами,  возделанный  и  вспаханный   оазис,   окружающий   Эфеб,   Теппику
показалось, что он видит ?Безымянный? -  крохотное  пятнышко  на  бескрайней
морской лазури. А может, просто зарябило в глазах.
   По ту сторону бархана начинался другой мир,  сплошь  раскрашенный  желтой
умброй. Несколько чахлых деревьев еще противились пустыне,  но  пески  брали
верх и победно раскатывались бесконечными волнами барханов.
   Вокруг царил не только испепеляющий жар, но  и  полное  безмолвие.  Здесь
было не  слышно  птиц,  не  слышно  тех  незаметных  шумов,  которые  издают
деловитые живые существа.  По  ночам  здесь,  может,  и  раздавалось  иногда
жалобное жужжание насекомых, но днем они прятались глубоко под слоем  песка,
а желтые небеса и желтые пески сомкнулись в лишенную эха полость, в  которой
слышалось только могучее дыхание Верблюдка, похожее на шум паровой машины.
   Теппик много чего узнал  с  тех  пор,  как  покинул  Древнее  Царство,  и
продолжал пополнять запас своих знаний. Только что ему  открылась  еще  одна
истина: пересекая пустыню, неплохо иметь при себе шляпу.
   Верблюдок перешел на расхлябанную рысцу: призер верблюжьих  скачек  может
бежать так много часов кряду.
   Через пару миль Теппик увидел стоящее над ближайшим барханом облако пыли.
Наконец  перед  ним  появилась  головная  колонна  эфебской   армии,   мерно
марширующая рядом с полудюжиной боевых слонов; плюмажи на шлемах развевались
в порывах раскаленного  ветра.  Поравнявшись,  стороны  приветствовали  друг
друга.
   Боевые слоны! Теппик тихо застонал. Цорт тоже вел на битву боевых слонов.
Последнее время боевые  слоны  пользовались  популярностью.  Правда,  больше
всего они склонны были,  неизбежно  впадая  в  панику,  топтать  собственных
солдат - наверное, именно  поэтому  военные  умы  со  всей  ответственностью
отнеслись  к  выращиванию  как  можно  более  крупных  животных.  Да,  слоны
впечатляли.
   По непонятной причине многие слоны тянули за  собой  огромные  повозки  с
балками и бревнами.
   Солнце поднималось все выше, и странные синие и лиловые точки стаей мошек
зароились над горизонтом.
   Теппику вдруг показалось, что верблюд не  бежит,  а  плывет  по  воздуху.
Видимо, это было как-то связано с назойливым звоном в ушах.
   Остановиться? Но тогда верблюд может упасть...
   Было уже далеко за полдень, когда Верблюдок, пошатываясь, вошел в  жаркую
тень от обломка скалы, некогда отмечавшего край долины, и медленно рухнул на
песок. Теппик без чувств скатился с его шеи.
   Отряд  эфебцев  и  примерно  такой  же  по  численности  отряд   цортцев,
разделенные узкой полоской песка, застыли  друг  против  друга.  Чтобы  хоть
как-то сгладить нелепое положение, один из воинов замахал копьем.
   Открыв глаза,  Теппик  увидел  склонившиеся  над  ним  устрашающего  вида
бронзовые  маски,  закрывающие  лица  эфебских  солдат.  Металлические  губы
застыли в гримасе бесконечного  презрения.  Горящие  на  солнце  брови  были
искривлены смертельным гневом.
   - Эй, сержант, он вроде оклемался, - произнес кто-то.
   Металлический  лик,  выражающий  первобытный  ужас,  приблизился,  закрыв
Теппику всю видимость.
   - А где же наша шляпа, сынок? - спросил бодрый голос, звучащий непривычно
глухо из-за металлической скорлупы. - Дома забыл, так  спешил  схватиться  с
противником?
   Небо по-прежнему  кружилось  у  Теппика  перед  глазами,  но  пронизавшая
кипящий мозг мысль волевым усилием приказала голосовым связкам действовать.
   - Верблюд! - прохрипел Теппик.
   - Нехорошо так обращаться с бедной  скотинкой,  -  погрозил  ему  пальцем
сержант. - Прямо не верится, до чего можно довести животное.
   - Не давайте ему пить!
   Резко выпрямившись,  Теппик  сел.  В  раскаленном,  как  кузница,  черепе
оглушительно звонили колокола. Люди в шлемах переглянулись.
   - О боги, у него и в самом деле зуб  на  верблюдов,  -  хмыкнул  один  из
солдат.
   Теппик встал и неверной походкой, загребая песок,  направился  в  сторону
Верблюдка, пытающегося составить сложное уравнение, которое помогло  бы  ему
подняться на ноги. Язык его  свесился  на  сторону,  и  выглядел  он,  мягко
говоря, неважно.
   Верблюд в депрессии - отнюдь не робкое создание. Он не шатается по барам,
одиноко нянча в руках стакан с выпивкой. Он не звонит старым друзьям,  чтобы
поплакаться в жилетку. Не хнычет  и  не  сочиняет  длинные  прочувствованные
поэмы о Жизни и о том, как она ужасна,  когда  глядишь  на  нее  с  тахты  в
собственной гостиной. Он не знает, что такое сплин.
   Все, что есть у верблюда, - это пара легких, которые вполне можно было бы
использовать в  тяжелой  промышленности,  и  голос,  похожий  на  рев  осла,
которого перепиливают циркульной пилой.
   Теппик  медленно  приближался  к  нему   сквозь   ослепительное   марево.
Запрокинув  голову,  Верблюдок  стал  вертеть  ею,   выписывая   треугольную
траекторию. Глаза его бешено вращались, и, прибегнув  к  обычной  верблюжьей
уловке, он сделал вид, что смотрит на Теппика ноздрями.
   А потом плюнул.
   Вернее попытался плюнуть.
   Теппик схватил уздечку.
   - Ну, ублюдок, давай, - прошипел он. - Где-то здесь вода.  Ты  можешь  ее
учуять. Все, что от тебя нужно, - это чтобы  ты  придумал,  как  нам  отсюда
выбраться!
   Потом он повернулся к  столпившимся  солдатам.  Они  глядели  на  него  с
любопытством  -  кроме,  разумеется,  тех  воинов,  кто  не  снял  шлемы   и
по-прежнему таращился на Теппика с бронзово-свирепым выражением.
   Выхватив у одного бурдюк с водой, Теппик выдернул пробку и вылил воду  на
землю прямо перед судорожно подергивающимся верблюжьим носом.
   - Здесь где-то река, - снова прошипел он  сквозь  стиснутые  зубы.  -  Ты
знаешь, где она, так давай же - вперед!
   Солдаты принялись нервно  озираться.  Их  примеру  последовали  несколько
цортцев, присоединившихся, чтобы посмотреть, что происходит.
   Верблюдок поднялся - колени его дрожали - и стал  медленно  вращаться  на
месте. Теппик ухватился за него.
   "...примем d равным 4, - в отчаянии  размышлял  Верблюдок.  -  Пусть  a.d
равно 90. Пусть d отрицательное равно 45...?
   - Дайте палку! - крикнул Теппик, когда перед ним  на  мгновенье  мелькнул
сержант. - Пока их хорошенько не огреешь, они ничего не понимают, такова  уж
верблюжья грамота!
   - Меч сойдет?
   - Нет!
   Сержант помедлил, потом протянул Теппику копье.
   С трудом удержав равновесие, Теппик ухватился за  острие  и  нежно  огрел
верблюда по боку, подняв облако пыли и шерсти.
   Верблюдок остановился. Уши его вращались, как радары. Вытаращив глаза, он
уставился на скалу. И  когда  Теппик,  ухватившись  за  клочковатую  шерсть,
прыгнул ему на шею, он неторопливой рысцой тронулся с места.
   "...Дроби получаются...?
   - Эй, смотри не врежься... - начал было сержант.
   Ответом ему было долгое молчание.
   Сержант неловко повернулся, посмотрел  в  сторону  цортцев  и  встретился
взглядом с их предводителем. Они без слов поняли друг  друга  -  это  умение
повсеместно присуще центурионам и старшим сержантам. Двинувшись вдоль скалы,
они остановились у отчетливо виднеющейся в ней трещины.
   Сержант-цортец провел по ней рукой.
   - Похоже на верблюжью шерсть, - констатировал он.
   - И на кровь, - откликнулся эфебец.
   - Сдается мне, это одно из тех самых необъяснимых явлений.
   - Тогда все в порядке.
   Несколько минут оба пристально разглядывали камень.
   - Вроде миража, - подсказал цортец.
   - В общем, одна из этих штучек.
   - Мне еще послышалось, будто чайки кричат.
   - Рехнуться можно. Теперь их оттуда не вытащишь.
   Цортец вежливо кашлянул и оглянулся на своих людей.
   - Надеюсь, ваши скоро будут здесь, - сказал он, делая шаг по  направлению
к своему собеседнику.
   Эфебец тоже придвинулся на шаг.
   - Это точно, - процедил он сквозь зубы, не отрывая глаз от подозрительной
скалы. - Я вижу, ваши тоже не медлят.
   - Да. Боюсь, вам придется несладко, если наши поспеют первыми.
   - Взаимно. Что же, иначе и быть не может.
   - Такова жизнь, - согласился цортец. Эфебец кивнул:
   - Забавная штука, этот наш старый мир, если призадуматься.
   - Не в бровь, а  в  глаз.  -  Цортец  расстегнул  нагрудник,  наслаждаясь
прохладой. - С пайками у вас как? - спросил он.
   - Да как сказать. Не жалуемся.
   - И мы тоже.
   - Начнешь жаловаться - только хуже будет.
   - Точно. Фиги у вас выдают? Я бы сейчас от фиги не отказался.
   - Что?
   - Фиги, говорю, есть?
   - У нас фиников навалом, если, конечно, устроят.
   - Спасибо, с финиками у нас порядок.
   - Вот и ладно.
   Собеседники умолкли, погрузившись каждый в  свои  мысли.  Но  вот  эфебец
снова нахлобучил свой шлем, а цортец подтянул ремни.
   - Ну что, порядок?
   - Порядок.
   Распрямив  плечи  и  гордо  выпятив  подбородки,  они  разошлись.  Отойдя
немного,  оба  одновременно  обернулись  и,   обменявшись   едва   заметными
недоуменными улыбками, продолжили путь каждый к своей позиции.

КНИГА IV
КНИГА О 101 ПРОДЕЛКЕ НА КОТОРУЮ СПОСОБЕН МАЛЬЧИШКА

   Теппик ожидал - но чего именно?
   Быть может, смачного удара о скалу. Может, - это было верхом ожиданий,  -
что перед ним, как раньше бывало, вновь откроется вид на Древнее Царство.
   Зато холодного, сырого тумана он никак не ожидал.
   Сегодняшняя наука доказала, что существует гораздо больше измерений,  чем
традиционно признанные четыре. Ученые утверждают,  что  миру  это  ничем  не
грозит, так как сверхизмерения  очень  малы  и  замкнуты  сами  на  себе,  а
поскольку реальность носит  фрактальный  характер,  большая  часть  ее  тоже
надежно укрыта внутри самой  себя.  Это  означает  одно  из  двух:  либо  во
вселенной куда больше чудес, чем мы способны  постичь;  либо  ученым  просто
нравится придумывать разные штучки. Последнее наиболее вероятно.
   Однако множественная  вселенная  полна  маленьких,  уютных  измереньиц  -
игровых площадок творения, где вымышленные существа могут  резвиться  вволю,
не боясь окриков суровой действительности. Иногда, если им случается  сквозь
прорехи  измерений  попасть  в  нашу  с  вами  реальность,   они   оказывают
воздействие на вселенную, давая повод  к  возникновению  мифов,  легенд  или
высказываний типа ?надо ж было  так  напиться?  или  ?немедленно  прекратите
хулиганить?.
   И вот в одно из таких измерений,  вследствие  самой  банальной  ошибки  в
расчетах, забрел Верблюдок.
   Легенда почти не врет. Вдоль границ царства действительно бродит  Сфинкс.
Единственное, легенда не совсем точно сообщает, о каких именно границах идет
речь.
   Сфинкс -  сверхъестественное  создание.  И  существует  он  исключительно
благодаря нашей фантазии. Хорошо известно,  что  все  плоды  нашей  фантазии
обязательно существуют - если не здесь, то где-то  в  бесконечных  просторах
вселенной. Но поскольку многие из этих плодов никак не вписываются в строгие
пространственно-временные рамки,  они  оказываются  вытесненными  в  смежные
измерения. Это отчасти  объясняет  хроническое  дурное  настроение  Сфинкса.
Впрочем, любое существо с телом льва, женской  грудью  и  орлиными  крыльями
сталкивается  с  серьезной  проблемой  самоидентификации,  и  нужно   совсем
немного, чтобы вывести его из себя.
   Поэтому Сфинкс и придумал свою Загадку.
   Доступность  многих  измерений  не  давала  Сфинксу  скучать,  впрочем  и
голодать тоже.
   Теппик всего этого не знал.  Он  отважно  продвигался  сквозь  клубящийся
туман, ведя за собой Верблюдка, но хруст костей под ногами давал  ему  повод
для раздумья.
   По  всей  видимости,  здесь  погибло  немало  народу.  И   было   резонно
предположить, что те, кто наткнулся на  останки  своих  предшественников,  в
дальнейшем старались вести себя осторожно. Но это не помогло.
   Итак, смысла передвигаться ползком не  было.  Кроме  того,  некоторые  из
скал, маячивших в тумане, имели до крайности  отталкивающий  вид.  Вот  эта,
например, была страшно похожа на...
   - Стоять, - приказал Сфинкс.
   Кругом было тихо, только Верблюдок  периодически  издавал  сосущий  звук,
стараясь втянуть в себя сочащуюся сквозь туман изморось.
   - Ты - сфинкс, - узнал Теппик.
   - С большой буквы, - поправил его Сфинкс.
   - Ерунда. У меня дома таких статуй завались.  -  Теппик  взглянул  вверх,
потом задрал голову еще выше. - А я думал, ты ниже ростом, - добавил он.
   - Трепещи, смертный, - велел Сфинкс. - Ибо ты  -  пред  ликом  мудрого  и
ужасного. - Он моргнул. - А что, ничего статуи?
   - Несколько идеализированные, - честно признался Теппик.
   - Правда? Люди все время неверно изображают нос, -  сказал  Сфинкс.  -  В
профиль я симпатичнее справа, тысячу раз говорил...
   Тут Сфинкс осекся, заметив, что разговор уходит в сторону.
   - Прежде чем ты сможешь проследовать дальше, о смертный, - промолвил  он,
сурово откашлявшись, - ты должен разгадать мою загадку.
   - Зачем? - удивился Теппик.
   - Что?
   Сфинкс снова захлопал глазами. Он не привык к таким вещам.
   - Зачем?.. В общем... В общем потому, что я откушу тебе голову,  если  ты
не ответишь. Да, кажется, так.
   - Ладно, - кивнул Теппик. - Давай. Сфинкс шумно прочистил горло - с таким
звуком пустая вагонетка падает в карьер.
   - Что ходит на четырех ногах утром, на двух днем и  на  трех  вечером?  -
спросил он с нескрываемым самодовольством.
   Теппик задумался.
   - Сложная загадка, - промычал он наконец.
   - Сложнее не бывает, - подтвердил Сфинкс.
   - Хм...
   - И не пытайся.
   - Ага.
   - И, пожалуйста, пока думаешь, сними одежду.  А  то  нитки  застревают  в
зубах - страшно неприятно.
   - Наверное, речь идет о каком-то  животном,  у  которого  ноги  отрастают
после того, как...
   - Ты на ложном пути, - предупредил Сфинкс, выпуская когти.
   - О...
   - Итак, больше вариантов нет?
   - Дай еще немного подумать, - взмолился Теппик.
   - Не стоит и пробовать.
   - Сейчас, сейчас...
   Теппик уставился на когти.  Нет,  это  животное  для  драки  не  создано,
попытался он подбодриться, слишком уж оно смышленое. И потом, если не мозги,
то грудь точно будет мешать.
   - Ответ: ?Человек?, - произнес Сфинкс.  -  Только,  пожалуйста,  не  надо
сопротивляться, при борьбе в крови вырабатываются вредные вещества.
   Теппик отпрянул, уклоняясь от резко выброшенной вперед лапы.
   - Погоди, погоди, -  запротестовал  он.  -  Что  ты  имеешь  в  виду  под
человеком?
   -  Ну,  это  просто,  -  ответил  Сфинкс.  -  Утром  ребенок  ползает  на
четвереньках, днем становится на ноги, а к вечеру старик ходит  опираясь  на
палку. Хорошая загадка, верно?
   Теппик закусил губу.
   - Так речь идет об одном дне? - уточнил он с сомнением в голосе.
   Ответом было долгое недоуменное молчание.
   - Это образное выражение, фигура  речи,  -  рявкнул  Сфинкс  раздраженно,
делая новый выпад.
   - Нет, нет, погоди минутку, - остановил  его  Теппик.  -  Я  только  хочу
уточнить все до конца. Чтобы все было по справедливости.
   - Не придирайся к моей загадке, - сказал Сфинкс. - Замечательная загадка.
Я ее придумал пятьдесят лет назад, когда был еще ребенком.
   Сфинкс погрузился в воспоминания.
   -  Прекрасная  загадка,  -  успокаивающе  произнес  Теппик.  -  Глубокая.
Трогательная. Все бытие человеческое отразилось в ней, как в капле воды. Но,
согласись, подобное превращение не может произойти с человеком за один день.
   - Допустим, - уступил Сфинкс. - Но это  очевидно  из  контекста.  Элемент
драматической аналогии присущ всем загадкам.
   Последнее он произнес с таким видом, будто где-то услышал эту фразу и она
ему понравилась, что, впрочем, не смогло предотвратить трагической участи ее
автора.
   - Да, но... - перебил Теппик, становясь на четвереньки и  расчищая  сырой
песок руками. - Разве эта метафора не лишена внутренней логики? Предположим,
к примеру, что средняя продолжительность жизни равна семидесяти годам, так?
   -  Так,  -   неуверенно   ответил   Сфинкс   тоном   человека,   имевшего
неосторожность пустить в квартиру агента  и  теперь  удрученно  созерцающего
неизбежную перспективу приобретения страхового полиса.
   - Вот и отлично. Итак, полдень - это тридцать пять  лет,  верно?  Значит,
исходя из того, что  большинство  детей  начинают  самостоятельно  ходить  в
возрасте года, упоминание  о  четырех  ногах  кажется  не  вполне  уместным,
согласен? То есть я хочу сказать, что большую часть утра человек проводит на
двух конечностях. Следуя твоей же  аналогии,  -  Теппик  помолчал,  потом  с
помощью  подвернувшейся  под  руку  берцовой  кости  записал  на  песке  еще
несколько цифр, - на четырех ногах от проводит только около  двадцати  минут
непосредственно после ноля часов. Ну что, я прав? Скажи честно.
   - Допустим... - качнул головой Сфинкс.
   - Те же расчеты доказывают,  что  в  шесть  часов  вечера  палка  ему  не
понадобится, потому что в  это  время  ему  будет,  м-м,  пятьдесят  два,  -
пр