ачальник стражи,  хлопнув
одного из своих подчиненных по плечу.
   Потом сверкнул глазами на Теппика.
   - Брось оружие!
   - Что - все?
   - Ты плохо слышишь?
   - Боюсь, это займет слишком много времени, - осторожно ответил Теппик.
   - И держи руки так, чтобы я мог их видеть, - добавил начальник.
   - Так, пожалуй, мы ни до чего не договоримся, - рискнул Теппик.
   Он переводил взгляд с одного стража на другого. Теппик знал много методов
самообороны без оружия, но ни один из них не предполагал, что противник  при
первом же твоем движении может выпустить стрелу прямо тебе в глотку. Правда,
можно увернуться, используя в качестве прикрытия верблюжье стойло...
   Но тогда он подставит под  удар  Птраси.  К  тому  же  ему  не  улыбалось
сражаться с собственной стражей. Такое поведение недостойно царя.
   Стражники расступились, и Диос явился,  безмолвный  и  неотвратимый,  как
лунное затмение. Он высоко держал зажженный факел,  отблески  которого  дико
плясали на его лысине.
   - Ага, - произнес жрец. - Итак, злодеи схвачены. Прекрасно. -  Он  кивнул
начальнику:
   - Бросьте их крокодилам.
   -  Диос?  -  опешил  Теппик,  видя,  как  два  стражника,  опустив  луки,
решительно устремились в их с Птраси сторону.
   - Ты что-то сказал?
   - Не дури, приятель. Ты ведь знаешь, кто я такой.
   Верховный жрец поднял факел.
   - Образно говоря, ты пользуешься мной, мальчик, - покачал головой он.
   - Это не смешно, - рявкнул Теппик. - Приказываю тебе сказать  им,  кто  я
есть.
   - Как тебе будет угодно. Этот негодяй, - сообщил  Диос  голосом  разящим,
словно тепловой луч, - убил царя.
   - Проклятье, но я и есть царь! - вскричал  Теппик.  -  Как  я  мог  убить
самого себя?
   - Нас не так-то  легко  провести,  -  возразил  Диос.  -  Этому  человеку
прекрасно известно, что царь не шатается ночью по дворцу  и  не  вступает  в
преступный сговор с осужденными злодеями. Нам остается только выяснить, куда
ты дел тело.
   Диос не отрываясь глядел Теппику прямо  в  глаза,  и  Теппик  понял,  что
верховный жрец действительно, на самом деле сумасшедший. Это был редкий  вид
безумия:  человек  настолько  долго  был  самим  собой,   что   привычка   к
здравомыслию  наложила  пагубный  и  неизгладимый  отпечаток  на  его  мозг.
Интересно, сколько же ему лет?
   - Эти убийцы хитры, - сказал Диос. - Не спускайте с них глаз.
   За спиной  жреца  раздался  скрежет.  Птраси  метнула  в  него  верблюжье
стрекало, но промахнулась.
   Когда все вновь обернулись к Теппику, его уже не было. Стражники, стеная,
корчились от боли на полу.
   Диос улыбнулся.
   - Взять ее! -  отчеканил  он,  и  начальник  стражи,  стрелой  метнувшись
вперед, сгреб Птраси в охапку.
   Девушка не тронулась с места. Диос нагнулся и поднял стрекало.
   - Снаружи дворец окружен, - предупредил он. - Надеюсь, ты это  понимаешь.
Выйти к нам в твоих же интересах.
   - Это почему? - спросил Теппик, стоя под прикрытием  тени  и  лихорадочно
пытаясь нашарить на поясе духовую трубку.
   - Тогда, по повелению царя, тебя бросят  священным  крокодилам,  -  пожал
плечами Диос.
   - Неплохая перспектива, верно? - хмыкнул Теппик, дрожащими руками собирая
разобранную на части трубку.
   - Не хуже прочих, - ответил Диос.
   В  темноте  Теппик  ощупывал  знаки  на  маленьких   шишечках   дротиков.
Большинство действительно эффектных ядов испарились или  изменили  состав  и
стали безвредными, но оставалось еще немало других снадобий, предназначенных
обеспечить клиенту мирный непродолжительный сон. Таким образом,  убийца  мог
подобраться к цели, минуя многочисленных неусыпных телохранителей. Вовлекать
их в погребение считалось невежливым.
   - Ты мог бы отпустить нас, - тянул время Теппик. - Подозреваю, что именно
этого тебе и хочется. Чтобы я ушел и никогда не вернулся. И  меня  это  тоже
вполне устраивает.
   Диос заколебался.
   - Ты забыл сказать: ?И отпустите эту девушку?, - произнес он наконец.
   - Да, конечно. И ее тоже. Отпустите, - исправился Теппик.
   - Нет. Я не изменю своему долгу перед царем! - вскричал Диос.
   - О боги, Диос! Ты ведь прекрасно знаешь, что царь - это я!
   - Я не раз видел настоящего царя, - сказал Диос. Ты - не царь.
   Теппик окинул взглядом ясли, где  лежал  верблюд.  Верблюд,  обернувшись,
взглянул через плечо.
   И тут мир разом свихнулся.

***

   Мир и раньше был  с  приветом,  но  сейчас  он  тронулся  окончательно  и
бесповоротно.
   Все пирамиды ярко пылали, озаряя небо  коричневым,  как  копоть,  светом.
Братья  Птаклюспы  из  последних  сил  волокли  камень  на  главную  рабочую
площадку.
   Птаклюсп 2-а упал на дощатые подмости, сопя и свистя, точно прохудившиеся
мехи. Несколькими футами выше пирамида  раскалилась  так,  что  до  нее  уже
нельзя было дотронуться, и не оставалось никаких сомнений,  что  это  именно
она скрипит, подобно паруснику, застигнутому штормом.  Птаклюсп  2-а  всегда
уделял  вопросам  механики  неизмеримо  меньше   внимания,   чем   стоимости
постройки, но он был совершенно уверен, что пирамида не может издавать такой
звук. Это как дважды два не может равняться пяти.
   Птаклюсп 2-б протянул руку к камню, но тут же отдернул ее:  мелкие  искры
вспыхнули на кончиках пальцев.
   - Тепло ощущается на ощупь, - выдохнул он. - Это удивительно!
   - Почему?
   - Для того чтобы раскалить такую массу, я имею в виду столько тонн...
   - Не нравится мне все это, Два-бэ, - дрожащим  голосом  произнес  2-а.  -
Давай бросим камень здесь, и все. Уверен,  так  будет  правильнее  всего,  а
утром пошлем сюда народ, они точно знают, что...
   Слова его перекрыл рев. В пятидесяти футах над их головами еще один  язык
пламени пляшущей колонной вознесся к небу. Птаклюсп 2-а вцепился в помост.
   - Будь все проклято! Я больше не могу...
   - Потерпи еще минутку, - перебил Птаклюсп 2-б. - Что же все-таки скрипит?
Камень скрипеть не может.
   - Не будь идиотом, весь этот чертов помост сейчас рухнет! - Птаклюсп 2-а,
выпучив глаза, уставился на брата.  -  Ну  скажи,  скажи,  что  это  он  так
скрипит!
   - Нет, на этот раз я абсолютно уверен. Скрипит изнутри.
   Братья уставились друг на друга, затем одновременно взглянули  на  шаткую
лестницу, уходящую к вершине - или туда, где она должна была быть.
   - Давай! - скомандовал Птаклюсп 2-б. - Она никак не может зажечься, нужен
разряд...

***

   В этот момент словно взревели все континенты разом.
   Теппик ощутил все на собственной шкуре. Кожа его съежилась. Будто  кто-то
схватил его за уши и пытается свернуть ему шею.
   Он увидел, как начальник стражи, упав  на  колени,  пытается  сдернуть  с
головы шлем, - и запрыгнул в стойло.
   Вернее попытался запрыгнуть. Все кругом перекосилось, и он грузно  рухнул
на пол, который сейчас, похоже, сомневался:  а  не  превратиться  ли  ему  в
стену? Теппик с трудом встал на ноги, но его бросало из стороны в сторону, и
он, пытаясь сохранить равновесие, выделывал какой-то нелепый танец.
   Очертания конюшни исказились, как в кривом зеркале. Когда-то, еще в Анке,
Теппик видел одно такое зеркало: он и его друзья скинулись по монетке, чтобы
заглянуть в ?Бродячее Душераздирающее Заведение д-ра Инкогнито?. Но тогда ты
знал,  что  это  всего  лишь  изогнутое  стекло,  в  котором   голова   твоя
вытягивается сосиской, а ноги расплющиваются, словно футбольные мячи.  Жаль,
все творящееся вокруг не могло  получить  такого  же  невинного  объяснения.
Возможно, чтобы вернуть окружающему нормальный вид, сейчас потребовалось  бы
как раз кривое зеркало.
   На ватных ногах он бросился туда, где находились Птраси и верховный жрец.
Перекрученный, сплюснутый, изогнутый мир колыхался вокруг него, но он все же
успел от души порадоваться, увидев, как  Птраси,  старающаяся  вырваться  из
объятий Диоса, влепила жрецу звучную оплеуху.
   Теппик  двигался  как  во  сне,  расстояния   то   уменьшались,   то   не
правдоподобно увеличивались, будто реальность стала растяжимой. Еще один шаг
- и он налетел на Птраси и Диоса. Схватив девушку за руку, Теппик потянул ее
назад, к стойлу.  Лежащее  там  животное  по-прежнему  жевало  свою  жвачку,
наблюдая за происходящим  с  легким  верблюжьим  интересом.  Теппик  схватил
ездовую тварь за уздечку.
   Стражники потеряли к ним всякий интерес, и никто не попытался  остановить
беглецов, когда те бросились через открытую дверь в беснующуюся ночную тьму.
   - Попробуй закрыть глаза, - посоветовала Птраси.
   Теппик  попробовал.  Сработало.  Прыгавший   и   мелькавший   двор,   чьи
четырехугольные очертания дрожали, как натянутая тетива лука, превратился во
вполне устойчивую под ногами землю.
   - Какая ты умница, -  похвалил  Теппик.  -  И  как  только  ты  до  этого
додумалась?
   - Когда мне страшно, я всегда закрываю глаза, - пожала плечами Птраси.
   - Неплохая идея.
   - Но что происходит?
   -  Не  знаю  и  знать  не  хочу.  Мне  кажется,  лучше  убираться  отсюда
куда-нибудь подальше. Ты что-то говорила о том, как верблюда можно заставить
опуститься на колени... У меня с собой куча острых предметов.
   Верблюд, живо схватывающий человеческую речь, когда речь идет  о  разного
рода угрозах, грациозно преклонил колени. Теппик с Птраси уселись верхом, но
стоило животному подняться на ноги, как мир вокруг опять зашатался,  готовый
вот-вот рухнуть.
   Верблюд прекрасно понимал что  происходит.  Если  у  вас  три  желудка  и
пищеварительный длиной в фабричный трубопровод, всегда есть время посидеть и
подумать.
   Не случайно все открытия в области высшей математики совершаются в жарких
странах. Тому своим физиологическим  строением  способствуют  все  верблюды:
взять хотя бы презрительное выражение их морд  и  знаменитый  изгиб.  губ  -
естественный результат их способности к извлечению квадратного корня.
   Как  правило,  врожденную  способность  верблюда  к  высшей   математике,
особенно  к  баллистике,  склонны  недооценивать.  В  процессе   борьбы   за
существование  баллистическое  чутье  у  верблюда  развилось  так  же,   как
координация руки и глаза  у  человека,  мимикрия  у  хамелеона  и  известная
способность дельфинов к спасению утопающих - спасать утопающих  куда  лучше,
чем перекусывать их пополам,  ведь  это  может  быть  превратно  истолковано
другими людьми.
   То, что верблюды гораздо умнее дельфинов,  -  научный  факт  <Никогда  не
доверяйте существам, которые  постоянно  презрительно  усмехаются.  За  этим
всегда что-то стоит>.
   Верблюды  очень,  очень  сообразительны.  Они  быстро  поняли:   наиболее
благоразумный выход для неглупого животного, если оно не  хочет,  чтобы  его
потомки проводили чересчур много времени на лабораторном столе с вживленными
в мозг электродами, приклеивали мины к  днищам  кораблей  или  попадали  под
опеку немилосердных зоологов, - это держать свою сообразительность?
   "...Составит шесть и  три  десятых  в  периоде.  Преобразуем.  Сокращаем.
Итого... ого!.. 314 секунд...?
   Верблюдок несколько раз, наподобие перископа, повернул свою длинную  шею.
Его большие мохнатые брови осуждающе  изогнулись,  сузившиеся  желтые  глаза
пристально уставились на верховного жреца, и, ненадолго  оставив  в  стороне
заинтересовавшую его проблему, верблюд стал припоминать те издревле знакомые
ему  расчеты,  которые  его  порода  за  много  веков  успела   довести   до
совершенства.
   "Предположим расстояние равным сорока одному футу. Скорость ветра -  два.
Вектор - одна восьмая, чав. Вязкость равна семи...?
   Теппик достал метательный нож.
   Диос набрал в грудь побольше воздуха. ?Сейчас  он  прикажет  стрелять  по
нам, - подумал Теппик. - Меня застрелят моим же собственным именем в моем же
собственном царстве?.
   "...Угол равен двум пятым. Чав. Огонь?.
   Залп был достоин  восхищения.  Ком  жвачки,  пущенный  в  соответствии  с
рассчитанной согласно всем законам баллистики траекторией, шмякнулся Диосу в
лицо с таким звуком, какой может  издать  только  полфунта  полупереваренной
травы, и более ничто на свете.
   Последовавшая тишина была чем-то сродни стоячей овации.
   И снова все вокруг принялось медленно искажаться. Нет, затевать потасовку
здесь определенно не стоит. Верблюдок взглянул вниз, на свои передние ноги.
   "Предположим количество ног равным четырем...?
   И он побежал. Совершенно очевидно, что ног у  верблюдов  гораздо  больше,
чем у всех прочих тварей, и Верблюдок напоминал сейчас пароходную  машину  с
ее сложно движущейся системой шатунов и  клапанов.  Движение  сопровождалось
оглушительным шумом, издаваемым кишечником, тоже работавшим на полную мощь.
   - Чертов тупица, - пробормотала Птраси, когда они наконец-то удалились на
достаточное расстояние от дворца, - но, кажется, он все-таки понял, чего  от
него хотят.
   "...Повторение инвариантного масштаба равно трем с половиной зет.  О  чем
это она? Насколько помню, Чертов Тупица живет где-то в Цорте...?
   Хотя воздух казался липким и тягучим, как  резина,  Верблюдок  уже  успел
покрыть немалое расстояние, и копыта  его  мягко  шлепали  по  утрамбованной
земле спящих улиц города.
   - Кажется, опять начинается, - сказала Птраси. - Пора закрывать глаза.
   Теппик кивнул. Раскаленные колышущиеся  стены  домов  снова  пустились  в
пляс, а дорога то взмывала, то опадала, на что приличная  твердая  земля  не
имеет никакого права.
   - Это вроде моря, - заметил Теппик.
   - Никогда не была там, - покачала головой Птраси.
   - Море - это... понимаешь, океан, волны...
   - Мне рассказывали. За нами гонятся? Теппик повернулся в седле.
   - Не могу разобрать, - пробормотал он. - По-моему...
   Отсюда ему были  видны  приземистая  тяжелая  громада  дворца  и  Великая
Пирамида на другом берегу реки. Пирамиду почти скрывали облака темного дыма,
и все-таки то, что сумел различить Теппик, было невероятно. Он  точно  знал,
что у пирамиды четыре стороны, теперь же он видел все восемь.
   Казалось, Великая Пирамида то попадает в фокус, то  выходит  из  него,  и
Теппик инстинктивно почувствовал, что это  крайне  небезопасно,  когда  речь
идет о нескольких миллионах тонн камня. Он ощутил сильное желание  оказаться
как можно дальше отсюда.  Похоже,  даже  такая  тупая  тварь,  как  верблюд,
испытывала тот же позыв.
   "Дельта в квадрате, - продолжал рассуждать Верблюдок.  -  Таким  образом,
давление размером  k  будет  равно  девяностоградусной  трансформации  в  хи
(шестнадцать делить на х, делить  на  ри),  умножить  на  t  для  всех  трех
постоянных величин. Или четыре минуты плюс-минус десять секунд...?
   Верблюд взглянул на свои большие копыта.
   "Примем скорость равной галопу?.
   - Как ты его заставила двигаться? - только и успел спросить Теппик.
   - Никого я не заставляла! Он сам. Держись!
   Это было непросто. Надевая на верблюда седло, Теппик напрочь  позабыл  об
остальной упряжи. Птраси вцепилась в несколько клочков шерсти  на  загривке.
Теппику ничего не осталось делать, кроме как вцепиться в руки Птраси. Как он
ни старался, его пальцы везде натыкались на  теплую,  податливую  плоть.  За
весь долгий курс обучения Теппик не  столкнулся  ни  с  одним  правилом  или
исключением относительно таких ситуаций, в то время как образование  Птраси,
казалось, было построено  исключительно  на  подобных  случаях.  Ее  длинные
волосы хлестали его по лицу, издавая пьянящий аромат редких духов <Секрет их
изготовления  состоит  в  том,  что  смешиваются  семенные  вытяжки   некоей
разновидности малого древесного медведя, китовая отрыжка и розовые лепестки.
Вряд ли Теппику стало бы легче, узнай он об этом>.
   - Ты в порядке? - крикнул он. Слова унесло ветром.
   - Вишу на коленях!
   - Должно быть, непросто!
   - Специально проходили! Особенность верблюжьего  галопа  состоит  в  том,
что, выбрасывая ноги как можно дальше, животное потом старается догнать  их.
Коленные чашечки Верблюдка щелкали, точно кастаньеты, а  ноги  его  мелькали
подобно крыльям ветряных мельниц. Промчавшись вверх  по  ведущей  из  долины
дороге, он ринулся в узкое, с обеих сторон окруженное отвесными известковыми
скалами ущелье, что выходило в бескрайнюю пустыню.
   А позади, попав  в  тенета  геометрических  ловушек,  мучительно  пытаясь
сбросить  с  себя  ношу  Времени,  пронзительно   выла   Великая   Пирамида.
Оторвавшись  от  основания,  становясь  под  прямым  углом  к   земле,   она
безостановочно раскачивалась в воздухе и творила со временем и пространством
нечто несусветное.
   Верблюдок несся по ущелью, изо всех сил вытянув свою длинную шею; могучие
ноздри его извергали пламя, подобно соплам реактивного самолета.
   - Ему страшно! - взвизгнула Птраси. -  Животные  всегда  чувствуют  такие
штуки!
   - Какие?
   - Ну там, лесные пожары и прочее!
   - Здесь нет ни одного деревца!
   - Ну, наводнения и... и  всякие  такие  вещи!  У  них  как  бы  природный
инстинкт!
   "...Фи равно тысяче семистам (и делить на v). Латеральное е делить на  v.
Равно промежутку от семи до двенадцати...?
   Звук настиг их. Он был беззвучным, словно звон колокола  из  одуванчиков,
бьющего полночь. Однако  этот  звук  подавлял.  Он  прокатился  над  ними  -
бархатно удушающий, тошнотворный, как прогнивший сервелат.
   И понесся дальше.
   Верблюдок перешел на шаг - непростая процедура, требующая,  чтобы  каждая
нога строго подчинялась отдельной инструкции.
   Все вздохнули с облегчением.
   Верблюдок остановился. В предрассветных  сумерках  он  заметил  несколько
чахлых кустиков, растущих в расселине скалы.
   "...Левый угол. X равен тридцати семи.  Y  равен  девятнадцати.  Z  равен
сорока трем. Ням-ням...?
   Мир снизошел на укрывшуюся  в  ущелье  троицу  беглецов.  Царящее  вокруг
безмолвие нарушали только бурчанье верблюжьего желудка  да  отдаленный  крик
пустынной совы.
   Птраси неловко спрыгнула на землю.
   - Да, - произнесла она, обращаясь к раскинувшейся перед  нею  пустыне,  -
задница у меня теперь - сплошной синяк.
   Теппик спрыгнул вслед за ней, торопливо вскарабкался на  тянущуюся  вдоль
дороги каменную насыпь и перелез через несколько  известковых  плит:  отсюда
было хорошо видно долину.
   Вот только самой долины не было.

***

   Было еще темно, когда старший бальзамировщик Диль внезапно проснулся: все
тело дергалось и зудело от предчувствия чего-то  нехорошего.  Выбравшись  из
постели, он торопливо оделся и откинул заменяющую дверь занавеску.
   Ночной воздух  был  мягким,  бархатистым.  Сквозь  стрекотание  насекомых
пробивался другой, еле слышный, но пугающий звук, похожий на шипение.
   Именно он и разбудил бальзамировщика.
   Дул несильный, теплый и влажный ветер. Туман курился над рекой, и...
   Все пирамиды стояли погруженные во тьму.
   Диль  вырос  в  этом  доме,   в   доме,   принадлежащем   семье   старших
бальзамировщиков уже не одну тысячу лет, и Диль видел свечение  пирамид  так
часто, что обращал на него внимания не больше, чем на  собственное  дыхание.
Но теперь пирамиды стояли темные и  безмолвные,  и  безмолвие  это  казалось
воплем, а темнота - пылала.
   Но не это было самое худшее. Подняв расширенные от ужаса глаза к  небесам
над некрополем, Диль увидел звезды - звезды и то, к чему они лепятся.
   Старший бальзамировщик пришел в ужас. Чуть позже, обдумав случившееся, он
устыдился. ?В  конце  концов,  -  подумал  он,  -  меня  предупреждали.  Все
правильно. Просто я впервые увидел все так, как оно есть.
   Но стало ли мне от этого лучше? Нет.
   Шлепая сандалиями, он бросился бежать по улице, пока не добрался до дома,
где  жили  Джерн  и  его  многочисленная  семья.  Он   стащил   упирающегося
подмастерье с общей спальной циновки, вытолкал на улицу, указал  на  небо  и
прошептал:
   - Ну-ка, что ты там видишь? Джерн скосил глаза вверх.
   - Вижу звезды, учитель.
   - А как они там держатся, парень?
   - Ну это несложно, учитель, - с некоторым облегчением  ответил  Джерн.  -
Всем известно, что звезды лепятся к телу богини Непт, которая  изгибается...
вот чер