А  теперь...
вздремни немножко.
   Маграт слишком устала, чтобы возражать.  Она  вытянулась  на  кровати,  и
вскоре уже послышалось ее негромкое похрапывание.
   Некоторое время нянюшка  Ягг  сидела  уставившись  в  стену  и  посасывая
трубку.
   Потом она встала и решительно вышла.
   Устроившаяся на стуле у постели госпожа Гоголь подняла голову.
   - Пойди и тоже поспи, - предложила нянюшка. - А я пока посижу здесь.
   - С ней что-то не так, - ответила госпожа Гоголь. - С  ее  руками  все  в
порядке. Она просто отказывается приходить в себя.
   - Голова у Эсме всегда была слабым местом, - сказала нянюшка.
   - Я могла бы создать новых богов и заставить всех  поверить  в  них.  Как
насчет этого?
   Нянюшка отрицательно покачала головой.
   - Вряд ли Эсме согласилась бы  с  таким  способом.  Она  вообще  к  богам
относится так себе. Считает, что они только понапрасну занимают место.
   - Тогда я могу сварить гумбо. Чтобы отведать его,  люди  будут  приходить
отовсюду.
   - Вот это, пожалуй, можно попробовать, - согласилась нянюшка. - Я  всегда
говорила, что тут любая мелочь может помочь. Прямо  сейчас  и  займись?  Ром
только оставь.
   После того как колдунья вуду ушла, нянюшка  еще  некоторое  время  курила
трубку и задумчиво попивала ром, глядя на лежащую на кровати фигуру.
   А потом она  наклонилась  к  самому  уху  матушки  Ветровоск  и  тихонько
прошептала:
   - Ты ведь не сдашься, правда?

***

   Матушка Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир.
   - Где я?
   - ВНУТРИ ЗЕРКАЛА.
   - Я мертва?
   - ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, - сказал Смерть, - НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ "НЕТ" И
"ДА".
   Эсме обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.
   - Когда же я смогу выбраться отсюда?
   - КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА.
   - Это какой-то подвох?
   - НЕТ.
   Матушка посмотрела на себя.
   - Вот эта, - сказала она.

***

   А еще сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать  им,  для  кого
они счастливые, а для кого - нет.

   "Дарагой Джейсон идт, ипт, Короче хватит про эту самую Арлею зато  я  все
выиснила нащет срецтва госпожи Гоголь для зомби и ищщо ана дала  мне  рицет,
пенцет, вобсчем расказала как делать банананановый дакрири  и  надарила  мне
адну штуку пад назаванием банджо ты ни павериш но на праверку она  оказалась
доброй душой хатя глас спускать с нее нестоит. Мы вроде вернули Эсме хатя  я
ни уверена патамушта ана видет сибя странно и тихая на сибя ни похожа  я  за
пей слижу на слчай если Лили чиво-та смашеничала в зиркалах. Но  кажицца  ей
лутше патамушта ана папрасила Маграт пасматреть палачку а потом  надвигав  и
накрутив калечки вдрук привратила горшок в букет цветоф. Маграт сказала  што
ей никагда ни удавалось заставить палочку такое сатаварит а Эсме ей ответила
што эта патамушта ана всевремя чевото жц-лала а нет штобы надумать  как  эта
сделать. Вот я и гаварю харашо што у Эсме не было палочки смоладу, а то Лили
в детстве по сравнению с ней была проста игненок. Насылаю  рисунок  здешнива
кладбища здесь людей харанят в ящиках над зимлей патамушта зимля очин  сырая
и никому ни хочицца сначала  умиреть  а  патом  ищо  и  захлибнуца.  Гаварят
путишествия расширяют кругазор так вот я щитаю мой расширился дальши некуда,
хоть из ушей вытягивай да завязывай пад падбародкам, всиво харо-шива, МАМА."

   На  болоте  госпожа  Гоголь,  колдунья  вуду,  накинула  фрак  на  грубую
крестовину,  нахлобучила  сверху  цилиндр  и  куском  бечевки  привязала   к
перекладине трость.
   Закончив, она отступила назад.
   Послышался шорох крыльев. С неба камнем рухнул Легба, уселся на цилиндр и
громко закукарекал. Обычно он кукарекал только с  приходом  ночи,  поскольку
был весьма необычной птицей,  но  на  сей  раз  он  для  разнообразия  решил
поприветствовать новый день.
   А потом пошло поверье, что каждый год на Самеди Нюи Мор, когда карнавал в
самом разгаре, барабаны грохочут громче всего, а ром почти весь выпит, вдруг
откуда ни возьмись появляется поистине демонический человек в длинном  фраке
и высоком цилиндре и возглавляет танцевальное шествие.
   Впрочем, ничего особенного  в  этом  нет.  Должны  же  сказки  с  чего-то
начинаться.

***

   Послышался всплеск, и воды реки снова сомкнулись.
   Маграт повернулась спиной и пошла прочь.
   Палочка тихонько опустилась в толстый ил речного дна,  и  с  тех  пор  ее
касались лишь ноги случайного краба, у  которого  никогда  не  было  никаких
фей-крестных и которому вообще не позволяется о чем-то там мечтать. Месяц за
месяцем волшебная палочка погружалась все глубже и глубже в ил, пока в конце
концов не канула в небытие - самая распространенная судьба всех  вещей,  как
волшебных, так и самых обычных.

***

   Три  помела  взмыли  над  Орлеей  вместе  с  клубящимися  навстречу  заре
туманами.
   Ведьмы оглянулись на окружающие  город  зеленые  болота.  Орлея  дремала.
После Сытого  Вторника  всегда  наступало  затишье,  люди  отсыпались  после
праздничных дней. Грибо, как всегда свернувшийся  в  своем  гнездышке  среди
прутьев метлы, тоже спал. Расставание с тетушкой  Прияткой  стало  для  него
настоящей трагедией.
   - Ну вот и кончилась наша долька виты, - философски заметила нянюшка.
   - Мы так и не попрощались с госпожой Гоголь, - вспомнила Маграт.
   - Думаю, она знала, что мы собираемся улетать, - ответила нянюшка. -  Эта
госпожа Гоголь очень проницательная женщина.
   - Надеюсь, ей можно доверять? Она сдержит слово? - спросила Маграт.
   - Да, - кивнула матушка Ветровоск.
   - По-своему, она очень честная женщина, - вставила нянюшка Ягг.
   - Этого у нее не отнимешь,  -  согласилась  матушка.  -  Да  и  потом,  я
предупредила ее, что, возможно, еще вернусь.
   Маграт бросила взгляд на матушкино помело. Среди  притороченного  к  нему
багажа была большая круглая картонка.
   - Ты так и не примерила шляпу, которую  она  тебе  подарила,  -  заметила
Маграт.
   - Я посмотрела ее, - ледяным тоном ответствовала матушка. -  Она  мне  не
подходит.
   - Вряд ли госпожа Гоголь стала бы дарить кому-нибудь  шляпу,  которая  не
подходит, - удивилась нянюшка. - Давай посмотрим еще раз, а?
   Матушка презрительно фыркнула и, развязав картонку, сняла  крышку.  Когда
она вытащила шляпу, из картонки во все стороны  полетели  комки  упаковочной
бумаги и тут же унеслись вниз, навстречу туманам.
   Маграт и нянюшка Ягг уставились на подарок госпожи Гоголь.
   Обе они, конечно, знали, что головные уборы иногда украшают фруктами -  у
нянюшки Ягг у самой имелась черная соломенная шляпа с  восковыми  вишенками,
которую она берегла для самых жарких семейных баталий.  Но  эта  шляпа  была
украшена  не  просто  какими-то   там   вишенками.   Пожалуй,   единственным
отсутствующим на ней фруктом была дыня.
   - Да, она определенно чересчур... заграничная, - подвела итог Маграт.
   - Давай, давай, - подбодрила нянюшка. - Примерь.
   Матушка с явным смущением надела шляпу. Рост ее разом увеличился чуть  ли
не на два фута - в основном за счет ананасов.
   - М-да, ярко. И очень... стильно,  -  промолвила  нянюшка.  -  Не  каждый
сумеет носить такую шляпу.
   - А гранаты тебе очень к лицу, - заметила Маграт.
   - И лимоны тоже, - добавила нянюшка Ягг.
   -  Что?  Вы  случаем  не  издеваетесь  ли  надо  мной?  -   подозрительно
осведомилась матушка Ветровоск.
   - Хочешь посмотреть? - спросила Маграт. - У меня где-то было зеркальце...
   Молчание обрушилось как топор. Маграт  покраснела.  Нянюшка  Ягг  сердито
взглянула на юную ведьму.
   Потом обе опасливо посмотрели на матушку.
   - Ну-у-у... - после крайне длинной паузы наконец сказала  она.  -  Думаю,
посмотреться в зеркальце не помешало бы.
   Маграт облегченно  вздохнула,  порылась  в  карманах,  извлекла  на  свет
маленькое ручное зеркальце в деревянной рамке и передала его матушке.
   Матушка Ветровоск долго и внимательно разглядывала  свое  отражение.  Тем
временем нянюшка Ягг незаметно подрулила поближе.
   - Гм-м, - спустя некоторое время выразилась матушка.
   - Это виноградная гроздь над ухом  все  портит,  -  стараясь  приободрить
подругу, заметила нянюшка. - Знаешь, в жизни не  видела  более  внушительной
шляпы.
   - Гм-м.
   - А ты сама-то что думаешь? - спросила Маграт.
   - Ну, - ворчливо отозвалась матушка, - может, для заграниц  она  в  самый
раз, да только в наших краях я со  стыда  сгорю,  если  меня  в  ней  увидит
кто-нибудь из знакомых. Во всяком случае, влиятельных знакомых.
   - Доберемся до дому и съедим ее, - предложила нянюшка Ягг.
   Они расслабились.  У  них  было  такое  чувство,  будто  они  только  что
перевалили через вершину какой-то горы,  оставив  позади  полное  опасностей
ущелье.
   Маграт бросила взгляд вниз, на бурую реку и подозрительного  вида  бревна
на ее песчаных берегах.
   - Вот только я так и не поняла, -  сказала  она,  -  какая  она,  госпожа
Гоголь, хорошая или плохая? Ну,  то  есть  со  всеми  этими  ее  мертвецами,
аллигаторами и всем прочим...
   Матушка взглянула на пробивающееся сквозь туманы, неторопливо  восходящее
солнце.
   - Добро и зло - понятия относительные, - ответила она. -  Никогда  нельзя
сказать точно, хороший человек или плохой. Возможно, это зависит от того,  в
какой ситуации он оказывается. А знаете, - добавила она, - по-моему, я  вижу
Край.
   - Занятно, - вдруг промолвила нянюшка. - Говорят,  в  заграницах  кое-где
водятся слоны... Всю жизнь хотела посмотреть на слона. А еще  в  Клатче  или
где-то там есть такое место, где люди  взбираются  вверх  по  веревкам  -  и
бесследно исчезают! Вот бы полюбоваться на такое чудо.
   - А зачем они туда лазают? - спросила Маграт.
   - Убей не  знаю.  Наверное,  по  каким-то  своим  загадочным  заграничным
соображениям.
   - В одной из книг Жалки, - вставила Маграт, - упоминается  одна  забавная
штука насчет слонов. Она пишет, что на равнине Сто,  если  человек  говорит,
будто  собирается  посмотреть  на  слонов,  это  значит,   что   он   просто
отправляется путешествовать, поскольку ему до смерти надоело сидеть на одном
месте.
   - Усидеть на одном месте легко, - нравоучительно промолвила нянюшка. - Ты
попробуй ум свой остановить.
   - А мне бы хотелось побывать возле Пупа, - сказала Маграт.  -  Посмотреть
на древние храмы, описанные в Главе Первой Учения Скорпиона.
   - Думаешь, тебя там научат тому, чего ты еще не знаешь? Зря надеешься,  -
непривычно резко заметила нянюшка.
   Маграт взглянула на матушку.
   - Может, ты права, - смиренно ответила она. - Может, ничему меня там и не
научат.
   - Ладно, - перебила нянюшка. - Так как мы поступим, а, Эсме? Возвращаемся
домой? Или отправимся смотреть слонов?
   От порыва ветра помело матушки чуть развернулось.
   - Мерзкая ты старая карга, Гита Ягг, - сообщила матушка.
   - Что верно, то верно, - радостно согласилась нянюшка.
   - А ты, Маграт Чесногк, просто...
   - Знаю, - с неимоверным облегчением подхватила Маграт. - Я мокрая курица.
   Матушка оглянулась на высокие горы, высящиеся ближе к  Пупу.  Где-то  там
затерялся ее старенький домик с висящим в отхожем  месте  ключиком.  За  это
время, небось, чего только не  случилось!  Может,  вообще  в  их  отсутствие
жители Ланкра, лишенные мудрого матушкиного руководства, довели  королевство
до полного разорения? Ведь наставлять людей на путь истинный - ее работа.  И
даже представить страшно, каких глупостей они могут натворить без нее...
   Нянюшка рассеянно стукнула друг о друга каблуками своих красных сапожек.
   - Да, пожалуй. В гостях хорошо, а дома лучше, - признала она.
   - А вот и нет, - по-прежнему задумчиво возразила матушка Ветровоск. - Это
не совсем так. Мест, похожих на дом, бесчисленное  множество.  Но  живем  мы
лишь в одном из них.
   - Стало быть, мы возвращаемся? - спросила Маграт.
   - Да.
   Но они все-таки сделали небольшой крюк и посмотрели на слона.



    Терри ПРЭТЧЕТТ
    ПЛОСКИЙ МИР
    МОРЕ И РЫБКИ



   Неприятности начались - и не в первый раз - с яблока.
   На белом, без единого пятнышка, столе бабани Громс-Хмурри их лежал  целый
кулек. Красных и круглых, блестящих и сочных. Знай они, что их ждет, они  бы
затикали, как бомбы.
   - Бери все. Старый Гоппхутор сказал, что даст мне еще сколько  угодно,  -
маманя  Огг  искоса  глянула  на  свою  подругу-ведьму.  -  Вкусные!   Чуток
сморщенные, но лежать могут хоть сколько.
   - Он назвал яблоко в твою честь? - Каждое слово бабани прожигало  воздух,
как капля кислоты.
   - За мои румяные щечки, - пояснила маманя Огг. -  А  еще  в  том  году  я
вылечила ему ногу, когда он сверзился с лестницы. И составила притирание для
лысины.
   - Не больно-то помогло твое притирание, - заметила бабаня. - И ходит он в
таком парике, что живому человеку напялить просто грех.
   - Зато ему было приятно, что я о нем забочусь.
   Бабаня Громс-Хмурри не сводила глаз с кулька. В горах, где лето жаркое, а
зимы холодные, фрукты и овощи всегда росли на  славу.  Перси  же  Гоппхутор,
первейший огородник, как никто другой умел с помощью кисточки из  верблюжьей
шерсти устроить садовым растениям разнузданные любовные забавы.
   - Он свои яблоньки по всей округе продает, -  продолжала  маманя  Огг.  -
Чудно, как подумаешь, что вскорости маманю Огг испробует тыща народу...
   - Еще тыща, - едко вставила бабаня. Бурная юность  мамани  была  для  нее
открытой книгой (в невзрачной, впрочем, обложке).
   - Ну спасибо тебе, Эсме. - Маманя Огг на  миг  пригорюнилась  и  вдруг  с
притворной жалостью охнула:
   - Эсме! Да тебе никак завидно?
   - Мне? Завидно? С чего бы? Подумаешь, яблоко. Велика важность!
   - Вот и я думаю. Это ведь он просто чтобы польстить  старухе,  -  сказала
маманя. - Ну а как у тебя дела?
   - Хорошо. Просто замечательно.
   - Дров на зиму запасла сколько надо?
   - Почти.
   - Славненько, - протянула маманя. - Славненько. Они  посидели  молча.  На
подоконнике, стремясь вырваться на сентябрьское  солнышко,  тихо  колотилась
бабочка, разбуженная неосенним теплом.
   - А картошку-то... Выкопала уже? - спросила маманя.
   - Да.
   - У нас в этот раз богатый урожай.
   - Это хорошо.
   - А бобы засолила?
   - Да.
   - Небось ждешь не дождешься Испытаний на той неделе?
   - Да.
   - Готовишься?
   - Нет.
   Мамане почудилось,  что,  несмотря  на  яркое  солнце,  в  углах  комнаты
сгустились тени. Сам воздух потемнел. Домишки ведьм со  временем  становятся
очень чувствительны к переменам настроения своих обитательниц. Но маманя  не
вняла предупреждению. Дураки неудержимо несутся навстречу неприятностям,  но
в сравнении со старушками, которым уже нечего терять, они просто ползут  как
улитки.
   - Придешь в воскресенье обедать?
   - А что будет?
   - Свинина.
   - С яблочной подливкой?
   - Да...
   - Нет, - отрезала бабаня.
   За спиной у мамани послышался скрип: дверь распахнулась настежь.  Обычный
человек, чуждый чародейства, непременно нашел бы этому разумное объяснение -
просто сквозняк. И маманя Огг вполне могла бы с этим согласиться, если бы не
два очевидных для нее вопроса: почему сквозняк это сделал и как ему  удалось
откинуть крючок?
   - Ну, пора мне, заболталась. - Она проворно поднялась. - В это время года
вечно дел по горло, верно?
   - Да.
   - Так я пошла.
   - До свидания.
   Маманя заспешила по дорожке прочь от  дома.  Сквозняк  захлопнул  за  ней
дверь.
   Ей пришло в голову,  что,  пожалуй,  она  малость  переусердствовала.  Но
только малость.
   Жизнь ведьмы (есть такое мнение) нехороша тем,  что  приходится  хоронить
себя в деревенской глуши. Впрочем, маманю это  не  удручало.  В  деревенской
глуши было все, чего могла пожелать ее душа, хотя  в  юности  она  пару  раз
жаловалась на нехватку мужчин. Побывать в дальних краях любопытно,  но  если
говорить серьезно, кому они нужны? Там, конечно, незнакомая выпивка  и  харч
диковинный, но вообще-то на чужбину хорошо съездить по  делам,  чтобы  после
вернуться домой, туда, где настоящая жизнь. Маманя Огг прекрасно чувствовала
себя в маленькой деревушке.
   Само собой, размышляла она, пересекая лужайку, вид из окошка  у  Эсме  не
тот. Сама маманя жила в поселке, а вот за окнами бабани  открывались  лес  и
равнинное приволье - до самой дуги плоскомирского горизонта.
   Зрелище, от которого, по мнению мамани, запросто можно спятить.
   В свое время ей объяснили: мир, круглый и плоский, летит сквозь  просторы
вселенной на спинах четырех слонов, стоящих на панцире черепахи,  и  незачем
выискивать  в  этом  смысл.  Происходило  все  упомянутое  Где-то   Там,   с
равнодушного благословения мамани: глобальные вопросы не занимали ее до  тех
пор, покуда у нее сохранялся личный мирок радиусом десять миль, который  она
носила с собой.
   Но Эсме Громс-Хмурри такое крохотное царство не устраивало. Она  была  из
других ведьм.
   Маманя считала своим  священным  долгом  не  давать  бабане  Громс-Хмурри
заскучать. Яблоки, если разобраться,  мелочь,  ничтожная  шпилька,  но  Эсме
непременно требовалось что-нибудь эдакое,  чтобы  всякий  день  чувствовать:
жизнь проходит не зря. И если это что-нибудь - зависть и досада, пусть  так.
Теперь бабаня придумает мелкую месть, пустячное унижение,  о  котором  будут
знать лишь они с маманей, - и утешится. Маманя отлично знала,  что  способна
поладить  с  подругой,  когда  та  не  в  духе.  Другое  дело,  если  бабаню
Громс-Хмурри одолеет скука. От скуки ведьма способна на все.
   Расхожее выражение "каждый развлекается как умеет" звучит так, словно это
умение сродни некой добродетели. Возможно. Однако нет хуже, чем когда ведьма
заскучает и примется сама себя развлекать,  ибо  есть  люди,  у  которых  на
редкость превратные представления о веселье. А такой могущественной  ведьмы,
как Эсме, здешние горы, без сомнения, не видели уже много поколений.
   Впрочем, близились Испытания, а это всегда на несколько недель  приводило
Эсме Громс-Хмурри в порядок. Она кидалась в бой, как форель - на блесну.
   Маманя Огг всякий раз с нетерпением  ждала  Испытаний  Ведьм:  прекрасный
отдых на открытом воздухе плюс большой костер. Слыханное ли дело - Испытания
Ведьм без хорошего заключительного костра!
   А после можно печь в золе картошку.

***

   День плавно перетек в вечер. Из углов, из-под столов и табуреток выползли
тени и слились в одну большую тень.
   Тьма беспрепятственно  окутывала  бабаню,  которая  тихо  покачивалась  в
кресле. Лицо бабани выражало глубокую сосредоточенность.
   Дрова в камине догорели и превратились в угольки, которые гасли  один  за
другим.
   Мрак сгущался.
   На каминной полке тикали старые часы.  Некоторое  время  тишину  нарушали
только эти звуки.
   Потом послышался слабый шорох. Бумажный  кулек  на  столе  шевельнулся  и
медленно скукожился, точно сдувшийся воздушный шар.  В  неподвижном  воздухе
разлился тяжелый запах гнили. Чуть погодя выполз первый червяк.

***

   Маманя Огг вернулась домой и наполняла  пивом  большую  кружку,  когда  в
дверь постучали. Она со вздохом поставила кувшин и пошла открывать.
   - Кого я вижу! Как это вас занесло в наши края? Да еще в  такой  холод  и
поздноту?
   И маманя попятилась в комнату, отступая перед тремя ведьмами. Все  гостьи
были в черных плащах и остроконечных шляпах, как  полагается  ведьмам,  зато
именно поэтому  их  было  легче  отличить  одну  от  другой.  Ничто  так  не
подчеркивает индивидуальность, как униформа: здесь подвернем, там подколем -
и вот вам мелочи, которые тем заметнее, чем очевиднее единообразие.
   Взять, к примеру, куму Бивис: шляпа у нее с очень плоскими полями и такой
острой верхушкой, что ею хоть в ушах ковыряй. Куму Бивис маманя  любила.  Та
хоть и была чересчур грамотная (порой ученость из нее  так  и  перла),  зато
сама чинила себе башмаки и нюхала табак, а это, по скромному  мнению  мамани
Огг, был первый признак Нашего Человека.
   В одежде  бабуси  Развейли  наблюдался  определенный  беспорядок,  словно
сетчатка бабусиного внутре