антия  Стиббонса?  Сообразной  длины,  она  при  этом  была  застирана   до
зеленовато-серого  цвета,  испещрена  множеством  карманов  и  пуговиц  и  с
капюшоном,  отороченным  клочками кроличьего меха. Ни  единого  драгоценного
камня, блестки или мистического символа. Только расплывшиеся пятна туши.
     - Ты не выходил в город в последнее время? - спросил Ридкулли.
      - Нет, сэр. Ааа... это обязательно? Я очень занят со своим устройством
"Увеличь  Это".  Вы знаете, я вам его показывал [Пока, впрочем,  без  особых
успехов. Стиббонс неделями шлифовал линзы и выдувал стекло, и в конце концов
произвел   устройство,  которое  показало  потрясающее   количество   мелких
животных, населявших одну каплю воды из реки Анк. Аркканцлер бросил  на  это
взгляд  и  тут же заметил, что место, в котором столько жизни, не  может  не
быть здоровым].
      -  Верно, верно, - сказал Ридкулли, озираясь вокруг. - Кто-нибудь  еще
работает здесь?
     - Ну... Я, и Ужасный Тец, и Сказз и Большой Псих Дронго, я дума...
     Ридкулли заморгал.
      -  Кто  они  такие?  -  спросил он, и тут же из глубин  памяти  всплыл
страшный  ответ.  Только представители крайне необычного вида  могли  носить
имена вроде этих.
     - Студенты?
      -  Ааа... Да? - спросил Стиббонс, возвращаясь на землю. - Но ведь  все
правильно, разве нет? То есть я хочу сказать -это же Университет...
      Ридкулли  поскреб  ухо.  Парень  прав, конечно.  Поблизости  постоянно
околачивается несколько этих придурков, никуда от них не денешься. Лично он,
как  и  остальные преподаватели, всеми способами избегал их -  сворачивал  с
пути  или  шмыгал  в дверь как только замечал их неподалеку.  Известно,  что
Преподаватель  Современного Руносложения запирался в платяном шкафу,  только
чтобы не вести занятия.
      -  Ты  лучше  собери их, - сказал он. - Дело в том, что я потерял  наш
преподавательский состав.
     - А зачем, Аркканцлер? - вежливо спросил Стиббонс.

     - Что?
     - Простите...
      Оба  непонимающе уставились друг на друга. Их сознания ехали по  узкой
улице навстречу друг другу и каждое ожидало, что другое развернется первым.
      -  Преподаватели, - повторил Ридкулли, сдаваясь. - Декан и все прочие.
Совершенно слетели с катушек. Всю ночь на ногах, бренчали на гитарах  и  так
далее. Декан сшил себе кожаную куртку.
     - Ну что ж, кожа весьма практичный и функциональный материал...
      -  Но  не  в  том  виде, в какой ее привел Декан,  -  сказал  Ридкулли
мрачно...

[...   Декан   отступил.  Он  позаимствовал  манекена  у  миссис  Панариции,
домоуправительницы. Он внес некоторые изменения в проект, родившийся  в  его
мозгу.  Во-первых,  в глубине души волшебники несклонны носить  одеяния,  не
достающие  как минимум до щиколоток, так что здесь будет очень  много  кожи.
Хватит места для всех заклепок.
      Для  начала  он вывел: ДЕКАН. Этим он едва-едва заполнил пространство.
Чуть  погодя  он добавил: РОЖДЕННЫЙ ЧТОБЫ и опять остановился, поскольку  не
был до конца уверен, для чего он рожден. РОЖДЕННЫЙ ЧТОБЫ ХОРОШО ПИТАТЬСЯ  не
очень  подходило. После ряда пикантных предположений он остановился на  БЫТЬ
ЖИРСТО,  УМЕРЕТЬ  МЫ ЛАДЫ. Он видел, что получилось не вполне  грамотно.  Он
постепенно  поворачивал материал, пока проделывал дырки  под  заклепки  и  в
результате  слегка  утратил  понимание, в  каком  направлении  он  двигался.
Впрочем, не так важно, куда вы движетесь, важнее - как долго.
     Это все, что по этому поводу имелось в музыке Рока.]

      -  А Преподаватель Современного Руносложения в своей комнате играл  на
барабанах,  а  все  остальные - на гитарах, а то, что  Казначей  проделал  с
полами  своей  мантии  вообще  уму непостижимо,  -  сказал   Ридкулли.  -  А
Библиотекарь ползает вокруг кучи хлама и никто не слышит ни слова  из  того,
что я говорю.
     Он уставился на студентов. Это был встревоженный взгляд, и не только из-
за  их внешнего вида. Это были люди, которые просидели всю ночь взаперти  за
работой, в то время, когда эта проклятая музыка заставляла всех только тем и
заниматься, что притоптывать ногами.
     - Что вы все здесь делаете? - спросил он. - Вот ты... Как твое имя?
      Студент-волшебник, проколотый, как бабочка, указующим перстом Ридкули,
испуганно скорчился.
     - Эээ. Кхм. Большой Псих Дронго, - ответил он, теребя поля шляпы.
      -  Большой. Псих. Дронго. Вот такое у тебя имя, да? И его ты вышиваешь
на кармашке своей жилетки?
     - Кхм... Нет, Аркканцлер.
     - Ты вышиваешь...
     - Адриан Турнепсем, Аркканцлер.
      -  Так  почему же тогда вы представились Большим Психом Дронго, мистер
Турнепсем? - спросил Ридкулли.
      -  Он однажды выпил целую пинту пива с лимонадом, - объяснил Стиббонс,
которому хватило такта выглядеть смущенным.
      Ридкулли  одарил  его  совершенно непониманимающим  взглядом.  Ох,  ну
хорошо. Это их дело.
     - Ну ладно, вы все, - сказал он. - Что вы скажете на это?
      Он извлек из необъятных глубин своей мантии пивную кружку с крышкой  и
эмблемой  "Залатанного Барабана", в которой лежал кусок проволоки, намотаный
на подставку для пива.
     - Что это у вас там, Аркканцлер? - спросил Прудер Стиббонс.
     - Кусочек музыки, парень.
     - Музыки? Но музыку невозможно поймать вот так.
      - Хотел бы я быть таким же умным козлом, как ты, и знать все на свете,
-  сказал  Ридкулли. - Так, вон там здоровенная склянка... ты, Большой  Псих
Адриан  - ну-ка сними крышку и как только я скажу, сразу хлопни ее на место.
Готов, Псих Адриан? Отлично!
      Когда  Ридкулли  выхватил  из кружки обмотанную  струной  подставку  и
швырнул  ее  в  склянку, раздался короткий яростный аккорд. К  вящему  ужасу
Аркканцлера Псих Дронго Адриан хлопнул крышку об пол.
     И тогда они услышали... слабую непрекращающуюся пульсацию, отражающуюся
от стеклянных стенок бутыли. Студенты уставились на нее.
     Что было внутри. Какое-то шевеление в воздухе.
     - Я поймал ее прошлой ночью в "Барабане".
      -  Это  невозможно, - заявил Прудер. - Вы не можете  взять  и  поймать
музыку.
     - А это что, по-твоему, парень? Клатчский туман?
     - И она сидела в этой кружке с прошлой ночи? - спросил Прудер.
     - Да.
     - Но ведь это невозможно!
      Прудер  выглядел совершенно убитым. Некоторые люди прямо  рождаются  с
инстинктивной  верой в познаваемость мироздания. Ридкулли  похлопал  его  по
плечу.
     - Послушай, ты же знал, что непросто быть волшебником, разве не так?
     Прудер уставился на дребезжащую склянку и решительно сжал губы.
      -  Верно!  Мы  разберемся  во всем этом!  Здесь  должно  быть  что-то,
связанное  с  частотой! Точно! Ужасный Тец, принеси хрустальный шар!  Сказз,
отмотай проволоки! Это должна быть частота!

      Банда Рока провела ночь в гостинице для одиноких мужчин на аллейке  за
Мерцающей  Улицей  - факт, небезынтересный для четырех боевиков  из  Гильдии
Музыкантов, всю ночь просидевших у дыры в форме пианино на Дороге Федры.

      Сьюзан,  потихоньку закипая, шагала сквозь комнаты  Смерти  и  ощущала
прикосновения страха, которые только усиливали ее ярость.
      Как  можно  хотя бы думать об этом? Кому может принести удовлетворение
роль воплощения слепой силы? Ну что же, пришла пора кое-что изменить...
      Она знала, что ее отец уже пытался кое-что изменить. Но только - будем
откровенны - из-за своей сентиментальности.
      Он  стал  герцогом по милости Кели, Королевы Сто Лат. Она  знала,  что
титул  герцог означает "военачальник". Но ее отец в жизни никого не  сразил.
Все  свое  время  он  путешествовал по Равнине Сто из одно  жалкого  города-
государства  в  другое,  разговаривал  с  людьми  и  пытался  заставить   их
разговаривать с другими людьми. Насколько было известно Сьюзан, он  не  убил
ни  одного  человека, разве что ему удалось заговорить до смерти пару-другую
политиков. Все это не казалось подходящим занятием для военачальника.
       Она   шла  через  зал  жизнеизмерителей.  Самые  высокие  шкафы  тихо
потрескивали, когда она проходила мимо.
      Она  будет  сохранять жизни. Хорошим прибавится срока, а плохие  будут
умирать молодыми. Все будет сбалансировано, а как же. Она ему покажет. А что
до ответственности... ну что ж, люди все время что-то меняют. Перемены - это
все, ради чего они живут.
      Сьюзан  открыла следующую дверь и вступила в библиотеку.  Эта  комната
была  даже  больше  зала  жизнеизмерителей. Книжные шкафы  высились  подобно
скалам, а потолок скрывала дымка.
      Конечно же, думала она, было бы ребячеством считать, что ей достаточно
взмахнуть  косой, как волшебной палочкой, и мир станет прекрасным.  За  одну
ночь.  Все  это  займет какое-то время. Тем более ей как можно  скорее  надо
приниматься за работу.
     Она подняла руку.
      -  Я  не собираюсь говорить тем голосом, - заявила она. - Все  это  не
более  чем  ненужный спектакль, притом довольно дурацкий. Мне  просто  нужна
книга Импа-и-Селлайна. Спасибо.
      Вокруг кипела библиотечная жизнь. Миллионы книг потихоньку писали сами
себя,  шурша как тараканы. Она вспомнила, как сидела тут на коленях, точнее,
на  положеной на них подушке, поскольку собственно колени отсутствовали  как
таковые. Как следила за костлявым пальцем, следующим за строчками по мере их
возникновения. Она училась читать по книге своей жизни...
     - Я жду, - многозначительно сказала Сьюзан.
     Ничего.
     Она сжала кулаки.
     - ИМП-И-СЕЛЛАЙН.
      Книга  возникла прямо перед ней. Она едва успела подхватить ее, прежде
чем та хлопнулась на пол.
     - Благодарю, - сказала она.
     Быстро пролистав страницы его жизни, она всмотрелась в последнюю. Затем
принялась торопливо просматривать их в обратном порядке, пока не  наткнулась
на   ясное  описание  его  смерти  в  "Барабане".  Это  было  совершеннейшей
неправдой.  Он не умирал. Книга лгала. Или - и она знала, что  эта  как  раз
точка  зрения  правильна - книга говорила правду, а лгала реальность.  Более
важным  было то, что с момента его смерти книгу заполняла музыка. Аккуратные
нотные   знаки  покрывали  страницу  за  страницей.  Пока  Сьюзан  смотрела,
несколько  опрятных завитков образовали скрипичный ключ. Что  оно  хочет  от
него?  Почему  сохранило  ему жизнь? И - что было жизненно  важно  -  Сьюзан
сохранила бы ему жизнь все равно. Она ощущала такую уверенность в этом,  как
будто  носила  в  голове  железный шар. Это было абсолютно  непреложно.  Она
никогда  не  встречала его раньше, не обменялась с ним  ни  словом,  он  был
просто неким человеком, но именно его она бы спасла.
      Дедушка  сказал,  что  она  не  имеет права  позволять  себе  подобных
поступков. А что он вообще об этом знал? Он же никогда не жил.

      Блерт  Видаун  делал  гитары.  Это была спокойная  работа,  приносящая
удовлетворение.  На изготовление приличного инстумента у них  с  Гиббссоном,
подмастерьем,  уходило  около  пяти дней, если  дерево  было  в  достатке  и
грамотно    выдержано.   Он   был   добросовестным   мастером,   посвятившим
совершенствованию инструмента многие годы, и сам неплохо играл на нем.
      На  его взгляд, гитаристы делились на три категории. Первые - и их  он
считал  настоящими музыкантами - работали во Дворце Оперы  или  в  одном  из
маленьких  частных  оркестров. Затем шли фолк-музыканты,  которые  не  умели
играть,  но  в этом не было ничего страшного, поскольку петь они  тоже,  как
правило,  не  умели. И наконец, все эти хум-хум трубадуры  и  прочие  темные
типы, для которых гитара - как, скажем, алая роза в зубах, коробка конфет  и
стратегически расположенная пара носков - еще один вид оружия в битве полов.
Эти  вообще  не играли, за исключением одного-двух аккордов, но  именно  они
были постоянными покупателями. Выпрыгивая из окна от разъяренного мужа,  они
постоянно  забывали,  что  инструмент следует  держать  над  головой.  Блерт
полагал, что видел их всех.
      И представьте себе - этим утром он продал несколько гитар волшебникам.
Это было весьма необычно. Некоторые из них даже приобрели его самоучитель.
     Звякнул колокольчик.
       -   Да?   -  сказал  Блерт,  взглянул  на  посетителя  и,  предприняв
коллоссальное умственное усилие, добавил, - сэр?
       Это  не  было  просто  кожаной  курткой.  Не  было  просто  шипастыми
браслетами.  Не было просто мечом. Не было рогатым шлемом. Это было  кожаной
курткой,  шипастыми  браслетами, мечом и шлемом с рогами.  Безусловно,  этот
покупатель не относился ни к первой, ни ко второй категориям.
     Фигура, пребывавшая в растерянности и судорожно сжимавшая руки, явно не
чувствовала себя как дома.
     - Это гитарный магазин? - спросила она.
     Блерт окинул взглядом стены и потолок, завешенные его произведениями.
     - Эээ... Да, - ответил он.
     - Я хочу одну.
      Для  представителя третьей категории он не казался чересчур искушенным
не только в шоколаде и розах, но и в произнесение простого "привет".
      -  Эээ...  - Блерт схватил первую попавшуюся и выложил ее на  прилавок
перед собой. - Например, вот такую?
      -  Я  хочу  такую, чтоб могла вот так: блям Блям блямма  БЛЯМ  бляммм-
оойииии. Понял?
     Блерт посмотрел на гитару.
     - Я не уверен, что эта сможет.
     Две огромные черные утыканные шипами ручищи выхватили ее у него.
     - Вы... эээ... держите ее непра...
     - Зеркало  есть?
     - Эээ...нет...
     Волосатая рука поднялась высоко в воздух и обрушилась на струны.
      Блерт ни за что не согласился бы пережить десять последовавших за этим
секунд еще раз. Все равно как если вы вырастили маленькую пони, вскормили  и
взлелеяли,  вплели  ленточки в ее гриву, вывели ее  на  прелестный  лужок  с
кроликами  и маргаритками и вдруг увидели, как кто-то вскочил на нее,  задал
ей шпор и принялся охаживать кнутом.
     Этот головорез играл так, как будто что-то искал. И ничего не нашел, но
когда стих последний дребезг, его лицо исказила гримаса уверенности, что  он
еще посмотрит, чья возьмет.
     - Ништяк. Сколько? - спросил он.
      Гитара стоила пятнадцать. Но музыкальная душа Блерта взбунтовалась.  И
он огрызнулся:
     - Двадцать пять долларов.
      -  Ништяк.  Вот  этого хватит? - и  маленький рубин  был  извлечен  из
кармана.
     - У меня нет сдачи!
      Музыкальная  душа  Блерта все еще протестовала, но его  деловой  разум
набросился на нее и скрутил руки за спиной.
      -  Но...я...но  я добавлю мой самоучитель, ремень для  гитары  и  пару
медиаторов, идет? - сказал он. - В нем есть картинки, как ставить  пальцы  и
все такое. Идет?
     - Ништяк.
     Варвар удалился.
     Блерт уставился на рубин. Колокольчик звякнул. Он поднял взгляд.
      Этот был не так плох: всего несколько заклепок, а на шлеме только  два
шипа. Пальцы Блерта сжались вокруг рубина.
     - Ничего не говорите: вам нужна гитара.
     - Ага. Которая умеет уоуиииуоуиииуоуииуввввнгнгнгнг.
     Блерт окинул лавку диким взглядом.
      -  Как  же,  есть одна такая, - он схватил ближайшую. - Не  знаю,  как
насчет  уоуиииуоуиии,  но  вот  мой  самоучитель,  вот  ремень  и  несколько
медиаторов  и за все про все тридцать долларов, и вот что я еще  скажу  -  я
просто так, совершенно бесплатно добавлю комплект струн. Ну как?
     - Ага. А... Зеркало есть?
     Колокольчик звякнул.
     И звякнул опять.
      Часом  позже  Блерт прислонился к косяку двери с безумной  улыбкой  на
устах и придерживая руками пояс, чтобы не позволить штанам упасть на пол под
грузом кошелька.
     - Гиббссон!
     - Да, босс?
     - Ты помнишь, где у нас гитары, которые ты делал, когда учился?
      - Те, про которые вы сказали, что они звучат как кот, который пытается
справить нужду с заклееной задницей, босс?
     - Ты выбросил их?
      - Нет, сэр. Я тогда подумал - я сохраню их, а через пять лет, когда  я
научусь  делать  правильные  инструменты,  я  смогу  вытащить  их  и  хорошо
посмеяться.
      Блерт  вытер  лоб.  Несколько маленьких золотых монет  выпали  из  его
носового платка.
     - А куда ты их дел, просто интересно?
      -  Свалил  в сарае. За штабель тех кривых плашек, про которые  вы  еще
сказали, что они пригодятся нам как русалка в кордебалете.
     -  Иди и принеси их, слышишь? И плашки заодно.
     - Но вы сказали...
     - И притащи пилу. И еще пару галонов черной краски. И блестки.
     - Блестки, сэр?
      -  Ты  сможешь найти их в ателье миссис Космопилит. И спроси ее, может
быть  у  нее  найдется несколько сверкающих анкских камней.  И  какой-нибудь
симпатичный  материальчик для ремней. О! И спроси, не сдаст ли она  напрокат
свое самое большое зеркало.
     Он опять поддернул штаны.
      - А потом сходи в доки, найми какого-нибудь тролля и скажи ему - пусть
стоит  на  углу  и  если  кто-то попробует заиграть...  -  он  припомнил,  -
"Тропинку  в  Рай",  так, кажется, они ее называли - пусть  он  оторвет  ему
башку.
     - Должен ли он его сначала предупредить?
     - Это и будет предупреждением.

     Через час Ридкулли все это надоело и он отправил Ужасного Теца на кухню
поискать  какого-нибудь  перекуса. Прудер и  остальные  двое  занимались  со
склянкой, колдуя над ней с хрустальным шаром и проволокой.  И вдруг...
      В  лавку были вбиты два гвоздя с натянутой между ними проволокой.  Она
расплылась, как будто кто-то дернул ее. Толстые кривые зеленые лини  повисли
в воздухе над ней.
     - Это еще что? - спросил Ридкулли.
     - Вот так и выглядит звук, - объяснил Прудер.
      -  Так выглядит звук, - повторил Ридкулли. - Да, это нечто. Никогда не
видел  звуков,  выглядевших  таким образом. Так  вот  для  чего  вы,  парни,
используете магию - чтобы смотреть на звуки? Эй, у нас на кухне можно  найти
превосходные сыры. Может, сходим туда и послушаем, как они пахнут?
     Прудер пожал плечами.
     - Таким был бы звук, если бы ваши уши были глазами.
     - Правда? - сказал Ридкулли весело. - Потрясающе!
     - Выглядит очень сложным, - сказал Прудер. - Простенький, если смотреть
на него на расстоянии, и очень запутаный вблизи. Почти...
     - Живой, - уверенно закончил Ридкулли.
     - Кхм...
      Звук издал студент, которого называли Сказз. С виду он тянул килограмм
на  сорок  пять  и  носил самую примечательную прическу  из  всех,  виденных
Ридкулли  в  жизни; она представляла собой достигающую плеч  бахрому  вокруг
всей  его  головы.  Только  кончик  носа,  высовывающийся  наружу,  указывал
направление, в котором Сказз развернут в настоящий момент. Если бы на шее  у
него вдруг вскочил чирей, люди бы думали, что он ходит не той стороной.
     - Да, мистер Сказз? - подбодрил его Ридкулли.
     - Кхм... Я что-то читал об этом однажды.
     - Замечательно. Как вам это удалось?
      - Вы слышали о Слушающих Монахах с Овцепикских Гор? Они говорят, что у
вселенной есть фоновый шум. Что-то вроде эха от какого-то звука.
      -  Звучит  внушительно. Когда начинает существовать  целая  вселенная,
обязан произойти большой взрыв.
     - Он не должен быть очень громким, - заметил Прудер.
      -  Он повсюду. Я читал эту книгу. Старый Риктор Счетчик написал ее. Он
утверждают,  что  Монахи  до сих пор слышат его. Звук,  который  никогда  не
стихает.
      -  По мне, так это значит, что он громкий, - сказал Ридкулли. - Должен
быть  громким,  чтобы  его можно было услышать с любого  направления.  Когда
ветер дует в другую сторону, не слышно даже колокола Гильдии Убийц.
      -  Чтобы  его было слышно повсюду, ему не обязательно быть громким,  -
возразил  Прудер. - И вот почему: в некотором смысле все находится  в  одном
месте.
      Ридкулли  уставился  на  негг  так, как  люди  смотрят  на  фокусника,
извлекшего из уха яйцо.
     - Все находится в одном месте?
     - Да.
     - А где тогда находится что-то еще?
     - Оно тоже все находится в этом месте.
     - В том же самом?
     - Да.
      -  Расплющенное  в  лепешку? - Ридкулли начал выказывать  определенны