хуже
будет тебе: ты начнешь вспоминать, каково это - быть обычным человеком...
   - Ну а как насчет тебя? - парировал Мор. - Что ты помнишь о  том,  каково
быть обычным человеком? Только подумай, если ты вернешься  обратно,  сколько
жизни тебе еще осталось?
   - Девяносто один день, три часа и пять минут,  -  с  готовностью  ответил
Альберт. - Я знал, что он идет за мной по  пятам,  понятно?  Но  здесь  я  в
безопасности, и он не такой уж скверный хозяин. Иногда я  задаюсь  вопросом,
что бы он без меня делал.
   - Да, в собственных владениях Смерти  не  умирает  никто.  И  ты  доволен
этим?
   - Мне больше двух тысяч лет, вот. Я прожил дольше любого другого человека
в мире.
   - Ты не жил, - покачал головой Мор. - Ты просто растянул  процесс.  Здесь
не живут по-настоящему. Здесь  бутафорское  время.  Не  реальное.  Ничто  не
меняется. Я бы  предпочел  умереть  и  посмотреть,  что  будет  дальше,  чем
провести вечность здесь.
   Альберт задумчиво ущипнул себя за нос.
   - Ну, не исключаю, что для тебя это так, - согласился он, - но знаешь,  я
ведь был волшебником. У меня неплохо получалось. Тебе,  наверное,  известно,
что в Университете даже поставили мою статую. Но невозможно  прожить  долгую
жизнь волшебника  и  при  этом  не  нажить  врагов,  тех,  которые  будут...
поджидать тебя на Другой Стороне.
   Он презрительно фыркнул.
   - И не все они ходят на двух ногах. Некоторые вообще обходятся без ног.
   Или без лиц. Я страшусь не смерти. Я страшусь того, что настанет после.
   - Тогда помоги мне.
   - И что мне с того будет?
   - Когда-нибудь тебе понадобятся друзья на Другой Стороне, - намекнул Мор.
Подумав несколько секунд, он добавил:
   - Будь я на твоем месте, то  посчитал  бы,  что  моей  душе  не  повредит
небольшая предотъездная чистка. Ее результаты могут  прийтись  не  по  вкусу
некоторым из ожидающих тебя.
   Альберт содрогнулся и закрыл глаза.
   - Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, - промолвил он с  чувством  более
глубоким, чем могут выразить слова. - Иначе никогда не сказал бы этого. Чего
ты хочешь?
   Мор объяснил. Альберт крякнул.
   -  И  только-то?  Всего  лишь  изменить  Реальность?  Невозможно.  Магии,
способной  справиться  с  этим,  больше  не  существует.  Вероятно,  Великие
Заклинания могли бы помочь тебе.  Но  больше  ничего.  В  общем,  ты  можешь
поступать, как тебе угодно, и всяческих удач.
   Вернулась слегка запыхавшаяся Изабель, крепко сжимая в руке последний том
Альбертовой жизни. Альберт снова фыркнул. Крошечная капля на конце его  носа
поражала Мора. Вечно на грани  падения,  но  мужества,  чтобы  действительно
упасть, не хватает. Точно как он сам, подумал Мор.
   - Эта книга тебе не поможет, - утомленно произнес старый волшебник.
   - Ну и ладно. Но меня поражает вот  что:  похоже,  если  всегда  говорить
правду, ни за что не  станешь  могущественным  волшебником.  Изабель,  читай
вслух, что там сейчас пишется.
   - "Альберт неуверенно посмотрел на него", - начала Изабель.
   - Нельзя верить всему, что там пишется...
   - "Взорвался он, в потаенном уголке  сердца  зная,  что  верить  можно  и
нужно", - прочла Изабель.
   - Прекрати!
   - "...Прокричал он, пытаясь вытеснить из мыслей  знание  того,  что  хотя
Реальность и нельзя остановить, но слегка замедлить ее ход вполне возможно".
   - КАК?
   - "Медленно, свинцовым голосом Смерти  осведомился  Мор",  -  захваченная
энтузиазмом добросовестности, начала Изабель.
   - Ладно, ладно, обо мне читать не трудись, - раздраженно бросил Мор.
   - Может, мне еще извиниться за то, что я вообще живу?
   - ЗА ЭТО ИЗВИНЯТЬСЯ БЕСПОЛЕЗНО.
   - И не разговаривай со мной  так.  Меня  ты  этим  не  испугаешь,  -  она
взглянула на страницу, где бегущая строчка как раз обзывала ее лгуньей.
   - Скажи мне, как это сделать, волшебник, - повелительно произнес Мор.
   - Моя магия - это единственное, что у меня осталось! - возопил Альберт.
   - Ты больше не нуждаешься в ней, старый скряга.
   - Тебе не испугать меня, мальчишка...
   - ПОСМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА И ПОВТОРИ ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО.
   Мор повелительно щелкнул пальцами.  Изабель  вновь  склонила  голову  над
книгой.
   - "Альберт посмотрел  в  ослепительно-синие  бездны  глаз,  и  его  голос
окончательно лишился своих вызывающих интонаций, - читала она,  -  поскольку
он увидел не просто Смерть,  а  Смерть,  приправленную  всеми  человеческими
качествами  в  виде  мстительности,  жестокости  и  мерзости.  С   ужасающей
определенностью  он  осознал,  что  это  его   последний   шанс,   что   Мор
действительно отошлет его обратно во  Время,  загонит  там  в  западню,  как
зверя, возьмет его и доставит в мрачные Подземельные Измерения,  где  Твари,
порождения ужаса, будут  точка,  точка,  точка,  точка",  -  закончила  она.
Полстраницы точек.
   - Это потому, что даже книга не осмеливается назвать эти ужасы, прошептал
Альберт.
   Закрыв глаза, он попытался спрятаться от образов мрака, но под веками  те
предстали с такой живостью и яркостью, что Альберт решил: уж лучше  на  Мора
смотреть...
   - Хорошо, - сказал он, - есть  одно  заклинание.  Оно  замедляет  течение
времени в отдельно взятой небольшой области. Я напишу руны, но тебе придется
найти волшебника, который произнесет его.
   - Я сам могу это сделать. Языком, похожим на  большой  увядший  лепесток,
Альберт облизал пересохшие губы.
   - Однако всему есть цена, - добавил он. - Сначала тебе придется исполнить
Обязанности.
   - Изабель? - произнес Мор. Она заглянула в раскрытую перед ней книгу.
   - Он говорит серьезно, - ответила она." - Если ты не исполнишь этого,  то
все пойдет наперекосяк, и он все равно выпадет обратно во Время.
   Все трое обратили  взгляды  на  огромные  часы,  нависающие  над  дверным
проемом, подобно гигантской сове, раскинувшей грозные крылья. Острый маятник
медленно раскачивался, распиливая время на мелкие кусочки.
   Мор застонал:
   - Времени не хватает! Я просто не успею.
   - Старый хозяин нашел бы время, - прокомментировал Альберт.
   Мор выдернул лезвие из косяка и бешено,  но  бесплодно  потряс  им  перед
носом Альберта. Тот отклонился.
   - Тогда давай, пиши заклинание! - закричал Мор. - Да поторапливайся!
   Резко развернувшись на каблуках, он величественно прошествовал в  кабинет
Смерти. В углу располагался большой бронзовый диск мира, выполненный во всех
деталях, вплоть до отлитых из серебра  слонов  на  спине  Великого  А'Туина.
Главные реки были представлены  нефритовыми  венами,  пустыни  бриллиантовой
крошкой,  а  самые  выдающиеся   города   помечены   драгоценными   камнями;
Анк-Морпорк, к примеру, обозначался карбункулом.
   Резким движением поставив часы на места приблизительного  местонахождения
их хозяев, он рухнул в  кресло  Смерти  и  сверкающим  взором  воззрился  на
жизнеизмерители,  словно  подталкивая  их  друг  к  другу.  Кресло  тихонько
поскрипывало, пока он ворочался из стороны  в  сторону,  сердито  взирая  на
крошечный Плоский мир.
   Через некоторое время, негромко ступая, вошла Изабель.
   - Альберт записал заклинание, -  тихо  сообщила  она.  -  Я  сверилась  с
книгой. Он не обманывает. Сейчас он ушел и заперся в своей комнате...
   - Посмотри-ка на эту парочку I Нет, ты только посмотри на них!
   - Мне кажется, тебе надо немного успокоиться, Мор.
   - Как я могу успокоиться, когда, смотри, первый находится чуть  ли  не  в
самом Великом Нефе, а этот  -  в  Бес  Пеларгике.  И  я  еще  должен  успеть
вернуться в Сто Лат. Как ни крути, это путешествие в десять тысяч миль. Нет,
ничего не выйдет.
   - Уверена, ты найдешь решение. И я помогу тебе.
   В первый раз за все время беседы он посмотрел на нее: она  была  одета  в
несуразное выходное пальто с большим меховым воротником.
   - Ты? Что ты можешь сделать?
   - Бинки с легкостью понесет двоих, - кротко произнесла Изабель.
   Неопределенным жестом она  помахала  в  воздухе  бумажным  пакетом.  -  Я
упаковала нам кое-какую еду. Я могла бы... держать  двери  открытыми  и  все
такое.
   Мор невесело рассмеялся.
   - ЭТО НЕ ПОНАДОБИТСЯ.
   - Прекрати говорить таким тоном.
   - Я не принимаю пассажиров. Ты задержишь меня.
   Изабель вздохнула.
   - Слушай, давай посмотрим на это следующим образом. Притворимся, что мы с
тобой поспорили и я выиграла. А вообще, вдруг ты обнаружишь,  что  Бинки  не
так уж и рвется отправляться без меня? Ты не представляешь, сколько сахара я
ей скормила за долгие годы. Ну как, мы идем?

***

   Альберт сидел на своей узкой кровати, гневно уставившись в стену.
   Услышав цокот копыт, резко оборвавшийся, когда Бинки взмыла в воздух,  он
пробурчал что-то себе под нос.
   Прошло двадцать минут. Сменяя одно другое, выражения  скользили  по  лицу
старого волшебника, как тени облаков по склону холма. Время  от  времени  он
шептал про себя что-нибудь  вроде  "Я  говорил  им",  "Никогда  не  стал  бы
участвовать в подобной авантюре" или "Надо поставить в известность хозяина".
   В конце концов он, по-видимому, пришел к некому согласию с  самим  собой,
осторожно опустился на колени и выдвинул  из-под  кровати  старый,  видавший
виды сундук. С трудом подняв крышку,  он  развернул  насквозь  пропылившуюся
серую мантию, с которой на пол посыпались яйца моли и потускневшие блестки.
   Вытащив мантию, он стряхнул самые тяжелые наслоения пыли и  вновь  заполз
под кровать. Некоторое время оттуда доносились  сдавленные,  но  с  чувством
произносимые проклятия, да время от времени - стук фарфора. Наконец  Альберт
появился снова, держа в руке посох, рукоять которого торчала где-то  у  него
над макушкой.
   Это волшебное орудие было толще  всякого  нормального  посоха  -  главным
образом из-за затейливой резьбы, покрывавшей его сверху  донизу.  Фактически
линии казались довольно неразборчивыми, но производили впечатление, что если
вы разглядите их лучше, то сильно пожалеете.
   Альберт еще раз отряхнулся  и  принялся  критически  изучать  собственное
отражение в зеркале умывальника.
   Затем произнес:
   - Шляпа. Нет шляпы. Для волшебства нужна шляпа. Проклятие.
   Громко топая, он покинул комнату и вернулся через  пятнадцать  насыщенных
минут. Результаты бешеной деятельности, которую он развил  в  течение  этого
сравнительно небольшого промежутка времени, включали в  себя  круглую  дыру,
вырезанную в ковре в спальне  Мора,  серебряную  бумагу,  извлеченную  из-за
зеркала в комнате Изабель, нитку и иголку из ящика под кухонной раковиной  и
несколько блесток, завалявшихся на дне сундука для плаща. Конечный результат
был не так хорош, как Альберту того  хотелось  бы,  к  тому  же  имел  явную
тенденцию сползать на один глаз, но был черного цвета,  сверкал  звездами  и
луной и провозглашал своего обладателя, без каких-либо сомнений, волшебником
- хотя, возможно, впавшим в отчаяние.
   Впервые за две тысячи лет Альберт чувствовал себя должным образом одетым.
Это чувство привело его в  замешательство  и  заставило  задуматься  еще  на
секунду,  прежде  чем  отпихнуть  ногой  истрепанный  коврик  у  кровати   и
нарисовать посохом окружность на полу.
   Скользя над поверхностью пола, наконечник посоха  оставлял  сияющий  след
октарина, восьмого цвета спектра, цвета магии, пигмента воображения.
   Обозначив на окружности восемь  точек,  Альберт  соединил  их,  образовав
октограмму. Комната начала наполняться низким пульсирующим звуком.
   Альберто Малих шагнул в центр октограммы и вознес посох над  головой.  Он
чувствовал, как магический посох просыпается,  ощущал  покалывание  медленно
воскресающей силы. Так, неторопливо и  осмотрительно,  встает  пробудившийся
ото сна тигр.  Всколыхнулись  и  ветром  пронеслись  по  опутанным  паутиной
чердакам памяти Альберто старые воспоминания о могуществе и волшебстве.
   Впервые за много веков он ощущал себя живым.
   Он облизал губы. Пульсация постепенно замолкла, уступив место  странному,
чего-то ожидающему молчанию.
   Вздернув голову, Малих прокричал один-единственный слог.
   Сине-зеленое пламя вырвалось из обоих  концов  посоха.  Из  восьми  точек
октограммы заструились  потоки  октаринового  огня  и  охватили  волшебника,
образовав вокруг него кокон. Фактически, для успеха заклинания все это  было
не нужно. Но волшебники очень серьезно относятся к появлениям...
   А также к исчезновениям. Малих исчез.

***

   Стратополусферные ветра хлестали плащ Мора.
   - Куда мы летим в первую очередь? - прокричала Изабель ему в ухо.
   - В Бес Пеларгик, - крикнул в ответ Мор. Бешеный ветер закрутил его слова
и унес прочь.
   - Где это?
   - Агатовая империя! Противовесный Континент!
   Он указал вниз.
   Он не подгонял Бинки, поскольку  знал,  сколько  миль  еще  предстоит  ей
преодолеть. Большая белая лошадь шла легким  галопом  над  океаном.  Изабель
глянула на ревущие зеленые волны, обрамленные пеной,  и  прильнула  ближе  к
Мору.
   Мор  пристально  всматривался  в  облачный  берег,  обозначавший  контуры
отдаленного континента. Он подавил острый  порыв  поторопить  Бинки,  слегка
ударив ее плашмя мечом. До сих пор он ни разу не ударил лошадь и пребывал  в
сильной неуверенности относительно того, что произойдет,  попытайся  он  это
сделать. Так что оставалось только ждать.
   Из-за спины Мора показалась рука, протягивающая сэндвич.
   - Здесь ветчина или сыр с пряной приправой, - произнесла  Изабель.  -  Ты
вполне можешь поесть, делать все равно больше нечего.
   Мор глянул на размокший треугольник и попытался припомнить,  когда  он  в
последний раз ел. Какое-то время назад,  но  с  помощью  часов  это  уже  не
вычислишь, требуется календарь. Он принял сэндвич.
   - Спасибо, - он постарался вложить в ответ как можно больше любезности.
   Крошечное солнце скатывалось к горизонту, таща за собой, как на  буксире,
ленивый  дневной  свет.  Облака  впереди  выросли,  окаймились   розовым   и
оранжевым. Прошло еще  какое-то  время,  и  Мор  различил  темные,  размытые
очертания лежащей под ними земли с поблескивающими то там, то  здесь  огнями
городов.
   Полчаса спустя он мог с уверенностью  сказать,  что  различает  отдельные
здания. Агатовая архитектура характерна своими приземистыми пирамидами.
   Бинки теряла высоту, и вот ее копыта оказались едва ли в нескольких футах
над поверхностью моря. Еще раз проверив состояние песочных часов, Мор  мягко
натянул поводья, направляя лошадь к морскому порту, лежащему в сторону  Края
от их нынешнего курса.
   На якоре стояло немного судов, в основном это были  суденышки  прибрежных
торговцев. Империя  не  поощряла  далекие  путешествия  своих  подданных.  В
бесконечной заботе об их благе она  пыталась  уберечь  людей  от  лицезрения
вещей, которые могут вывести их из душевного равновесия.  По  той  же  самой
причине она  возвела  вокруг  всей  области  стену,  патрулируемую  Небесной
Стражей, чья основная функция  заключалась  в  отдавливании  пальцев  любого
жителя, пожелавшего хоть на  пять  минут  покинуть  благословенные  пределы,
чтобы вдохнуть свежего воздуха.
   Однако это  случалось  нечасто,  поскольку  большинство  жителей  Империи
вполне удовлетворялись существованием в пределах Стены. Факт  жизни:  каждый
находится либо по одну сторону стены, либо по другую, так что  остается  или
забыть об этом, или качать пальцы.
   - Кто управляет этим  местом?  -  полюбопытствовала  Изабель,  когда  они
пролетали над гаванью.
   - Есть какой-то император, но он  мальчик,  -  отвечал  Мор.  -  Так  что
фактически, я думаю, страной правит великий визирь.
   - Никогда не доверяй великому визирю, - мудро заметила Изабель.
   На самом деле, Император-Солнце и не доверял ему. Визирь,  чье  имя  было
Девять Вращающихся Зеркал, имел несколько очень четких идей по поводу  того,
кто именно должен управлять страной -  естественно,  этим  человеком  должен
быть визирь. И теперь, когда мальчик повзрослел достаточно и  стал  задавать
вопросы типа: "Тебе не кажется, что стена выглядела бы  лучше,  будь  в  ней
несколько ворот?" или "Да, но как там, по другую сторону?", визирь пришел  к
выводу, что для блага самого же императора его следует мучительно отравить и
засыпать негашеной известью.
   Бинки  приземлилась  на  выровненной  граблями  дорожке   неподалеку   от
приземистого, набитого  многочисленными  комнатами  дворца.  Тем  самым  она
существенно нарушила вселенскую  гармонию  <Характерными  чертами  каменного
сада Вселенского Мира и Простоты, разбитого по  приказу  старого  императора
Одно Солнечное  Зеркало  <Прославившегося  также  своей  привычкой  отрезать
плененным врагам губы и ноги, а затем обещать им свободу,  если  они  сумеют
пробежать через город, трубя в  трубу,  являлась  лапидарность  расположения
объектов   и   отбрасываемых   ими   теней,    призванная    символизировать
фундаментальное единство души и материи и общую  гармонию  вещей.  Говорили,
что  строгое  расположение  камней  содержит  в  зашифрованном  виде   самые
сокровенные тайны Реальности.>. Мор соскользнул  со  спины  лошади  и  помог
спешиться Изабель.
   - Только не путайся под ногами, ладно? -  настойчиво  произнес  он.  -  И
вопросов тоже не задавай.
   Миновав несколько  лакированных  ступеней,  он  поспешно  двинулся  через
молчащие комнаты, время от времени останавливаясь, чтобы снять  показания  с
приборов, то есть с песочных часов. Наконец, бочком прокравшись по коридору,
он через затейливую литую  решетку  увидел  длинную  комнату,  где  как  раз
совершал свою вечернюю трапезу Двор.
   Юный Император-Солнце,  скрестив  ноги,  сидел  во  главе  ковра.  Крылья
коротенькой мантии из дурностая и перьев топорщились у него  за  спиной.  По
всем  признакам,  император  заметно  вырос  из  своего  одеяния.  Остальные
представители двора сидели на ковре в соответствии со строгим  и  необычайно
сложным порядком  старшинства.  Но  невозможно  было  не  узнать  визиря,  с
чрезвычайно подозрительным видом ковыряющегося в содержимом  своей  чаши  со
сквиши и вареными водорослями.  Ни  один  из  присутствующих  не  производил
впечатления человека, находящегося на грани скоропостижной смерти.
   Утопая ногами в ковре, Мор тихонько прошел по коридору, повернул за  угол
и едва не столкнулся нос к носу с несколькими крупными особями  из  Небесной
Стражи.  Те  сгрудились  вокруг  проделанной  в  бумажной  стене  дырки  для
подглядывания  и  передавали  из  рук  в  руки  сигарету  тем   характерным,
свойственным  солдатам  в  карауле  способом,  когда   ладонь   складывается
чашечкой.
   Мор на цыпочках вернулся к решетке и подслушал следующую беседу:
   - Я несчастливейший из смертных, о Непреходящее Присутствие,  если  нашел
такое, как это в моем во  всех  остальных  отношениях  превосходном  сквиши,
проскрипел визирь, выставляя палочки на всеобщее обозрение.
   Высокопоставленные  особы  повытягивали  шеи,  чтобы   посмотреть.   Как,
впрочем, и Мор. Мор не мог не согласиться  с  высказыванием,  ибо  это  было
нечто вроде синезеленого сгустка со свисающими резиноподобными трубочками.
   - Приготавливатель пищи будет наказан, Благородное Воплощение Учености, -
ответствовал император. - У кого-нибудь есть лишняя порция ребрышек?
   - Нет, о Чуткий Отец Своего Народа, я скорее имел в виду  тот  факт,  что
мочевой пузырь и селезенка глубоководного раздутого угря, как всем известно,
- кусочки столь лакомые, что могут быть съедены  лишь  возлюбленными  богами
(или, по крайней мере, так сказано в книгах),  к  избранному  кругу  которых
свою ничтожную личность я, разумеется, не отношу.
   Он перекинул сокровище в чашу императора. Приземлившись с глухим  стуком,
оно слегка поизвивалось и замерло. Юноша некоторое время  смотрел  на  него.
Затем ковырнул палочкой.
   - Ах, - произнес он, - но разве великий философ Лай Тинь Видль не  писал,
что ученого можно приравнять к принцам? Я припоминаю,  однажды  ты  дал  мне
прочесть этот отрывок, о Верный и Неутомимый Искатель Знаний.
   Деликатес проделал еще одну