о  вроде  зонтика  от  солнца
сверху. Если это не слишком трудно.
     - Это не совсем то, что я имел в виду, - возразил  Напролоум  и  быстро
добавил: - Хотя это тоже можно будет устроить.  Нет,  я  хотел  сказать,  не
могли бы вы приезжать и читать студентам лекции? Время от времени?
     - На какую тему?
     Напролоум попытался придумать подходящий предмет.
     - К примеру, по травам, - наугад предложил он. - Мы здесь не  больно-то
разбираемся в травах.  И  по  головологии.  Эск  много  рассказывала  мне  о
головологии. Это звучит просто восхитительно.
     Кусок сахара последний раз дернулся и исчез в щели в  ближайшей  стене.
Напролоум кивнул в его сторону.
     - Они чересчур налегают на сахар, - заметил он, -  но  нам  не  хватает
духу препятствовать им.
     Матушка нахмурилась и поглядела в сторону заснеженных вершин Овцепиков,
сверкающих вдали сквозь висящую над городом дымку.
     - Это далеко. Я не в том возрасте,  чтобы  постоянно  мотаться  взад  и
вперед.
     - Мы могли бы купить вам метлу  получше.  Такую,  которую  не  придется
толкать, чтобы завести. И вы... вы можете снять здесь квартиру.  И  получать
столько старой одежды, сколько сможете унести, - прибавил он, пуская  в  ход
свое секретное оружие. Некоторое время назад он мудро инвестировал кое-какие
средства в разговор с госпожой Герпес.
     - Гм-м, - опять задумалась матушка. - Шелк?
     - Черный и красный, - ответил Напролоум.
     Перед его мысленным взором прошествовал образ  облаченной  в  черные  и
красные шелка матушки,  и  он  откусил  огромный  кусок  лепешки.  Прожевав,
Напролоум продолжил:
     - А летом  мы  будем  привозить  вам  в  домик  студентов,  на  полевую
практику.
     - Причем здесь какая-то Полли?
     - Я хотел сказать, они многому смогут научиться у вас.
     Матушка обдумала его слова. Туалет, прежде чем  начнется  летняя  жара,
нужно будет хорошенько почистить, да и в козьем хлеву не  помешает  провести
весеннюю уборку навоза. Вскапывание грядок под травы - вот вечная  забота...
А потолок в спальне просто в жутком состоянии, и на крыше  кое-где  отлетела
черепица.
     - Практические занятия, говорите? - задумчиво переспросила она.
     - Исключительно, - подтвердил Напролоум.
     - Гм-м. Что ж, я поразмыслю  над  этим,  -  пообещала  матушка,  смутно
ощущая, что на первом свидании никогда не следует говорить "да".
     - Надеюсь, вы  не  откажетесь  поужинать  со  мной  сегодня  вечером  и
сообщить ваше решение? - глаза Напролоума горели.
     - А какое меню?
     - Холодное мясо с картошкой. Госпожа Герпес отлично справилась со своей
задачей.
     Что же касается остальных... Эск и Саймон  продолжали  развивать  магию
совершенно нового типа, которую никто не мог полностью понять,  но  которую,
тем не менее, все считали очень полезной и в чем-то успокаивающей.
     Муравьи же использовали все куски сахара, которые сумели  стащить,  для
того чтобы построить в одной из полых стен сахарную пирамиду, в которой  они
с величайшими церемониями похоронили  мумифицированное  тело  своей  умершей
королевы. На стене одной крошечной потаенной камеры был высечен  муравьиными
иероглифами истинный секрет долголетия.
     Муравьи записали его совершенно правильно, и, возможно, он  изменил  бы
судьбы Вселенной, если бы в следующий раз, когда Университет  затопило,  его
не смыло водой.



    Терри ПРЭТЧЕТТ
    МОР, УЧЕНИК СМЕРТИ

    ПЛОСКИЙ МИР


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


   Посвящается Райенне.

   В этой озаренной ярким пламенем свечей комнате хранятся  жизнеизмерители.
Стеллаж  за  стеллажом  тянутся  приземистые  песочные  часы  -  по   одному
стеклянному сосуду на каждого живого человека. Они работают беспрерывно,  не
требуя завода, все льют и льют свой мелкий  песок  из  будущего  в  прошлое.
Каждая падающая песчинка добавляет неприметный шелковый звук в общий  свист,
отчего кажется, что помещение полнится звуком морского прилива.
   А вот и обладатель этой чудной комнаты, он медленно и  величаво  шествует
вдоль стеллажей. Вид у него озабоченный. Его зовут Смерть.
   Но  не  просто  Смерть  как  некое  общее,  абстрактное  понятие.   Сфера
деятельности данного должностного лица, говоря  по  правде,  вовсе  даже  не
сфера, а скорее плоскость. Так вот, плоскость его  деятельности  включает  в
себя Плоский мир. Этот мир, как следует из названия,  совершенно  плоский  и
покоится (точнее, едет верхом) на  спинах  четырех  огромных  слонов.  Слоны
стоят на панцире гигантской звездной черепахи по имени Великий А'Туин.  Диск
обрамлен  водопадом,   пенистые   каскады   которого   бесконечной   лавиной
обрушиваются в космос.
   Ученые подсчитали, что шансы  реального  существования  столь  откровенно
абсурдного мира равняются одному на миллион.
   Однако волшебники подсчитали, что  шанс  "один  на  миллион"  выпадает  в
девяти случаях из десяти.
   Смерть с холодным постукиванием передвигается  по  выложенному  черной  и
белой плиткой полу.  Его  костяные  пальцы  перебирают  ряды  занятых  своей
работой  песочных  часов.  При  этом  он  бормочет  что-то,  но   бормотание
заглушается плотными складками одеяния и капюшона.
   В конце концов он, по-видимому,  находит,  что  искал.  Смерть  осторожно
снимает прибор с полки и подносит к ближайшей свече. Он  держит  часы  таким
образом, что свет блещет и играет на пузатых стенках. Он пристально  смотрит
на маленькую сияющую точку.
   Неподвижный взгляд глазниц, в глубинах которых мерцает дымный голубоватый
свет звездных туманностей, обволакивает всемирную черепаху,  которая  плывет
сквозь пространство, мерно гребя гигантскими ластами. Ее панцирь  изуродован
рубцами от врезавшихся в него комет и испещрен ямами от  метеоритов.  Смерть
знает - когда-нибудь настанет день, в который даже Великому А'Туину придется
умереть. Ну и работенка предстоит тогда, нечего сказать!
   Но сейчас Смерть погружается в  сине-зеленое  великолепие  самого  Диска,
совершающего медлительные повороты под крохотным, вращающимся вокруг него по
орбите солнцем. Взгляд Смерти перемещается в направлении  гигантской  горной
гряды,  называемой  Овцепикские  горы.  Эти  горы  полны   укромных   долин,
неожиданно вздымающихся утесов, и проч. и проч. Вообще, на  квадратный  метр
здесь приходится такое количество разнообразных географических явлений,  что
сами Овцепики не знают, что с ними делать. Здесь царит своя, присущая именно
Овцепикам  погода,   которая   характеризуется   остервенелыми   ветрами   и
перманентными  грозами.  А  когда  идет  не  менее  перманентный  дождь,  то
создается впечатление, что кто-то на небе в припадке  злости  обрушивает  на
землю целые тучи шрапнели. Некоторые  утверждают,  все  это  потому,  что  в
Овцепиках нашла себе пристанище древняя  неприрученная  магия.  Но  вы  сами
знаете, чего стоит эта людская болтовня.
   Смерть мигает, прищуриваясь, и вглядывается,  в  поросшие  густой  травой
склоны.
   Вот он смотрит на конкретный склон.
   На конкретное поле.
   На конкретного бегущего по полю мальчика.
   Смерть наблюдает.
   И затем голосом, подобным удару каменной плиты о гранит, произносит:
   - ДА.

***

   В  почве  этой  холмистой,  обрывистой  местности  присутствовало   нечто
магическое.  Об  этом  явно  свидетельствовал  странный  оттенок,   присущий
произрастающим здесь  растениям.  Именно  поэтому  местность  назвали  Краем
Октариновой Травы. Другим свидетельством "намагиченности" почвы  служил  тот
факт, что это был один из немногих районов Плоского мира,  где  произрастают
особые виды растений, приносящие обратнолетний урожай.
   Плодоносящие обратным образом злаки растут во времени задом  наперед.  Вы
сеете семя в этом году, а оно прорастает в прошлом.
   Семейство Мора специализировалось  на  перегонке  вин  из  обратнолетнего
винограда. Эти вина, обладающие необыкновенной силой,  пользовались  большой
популярностью  у  предсказателей,  поскольку  давали   возможность   увидеть
будущее. Единственная неувязочка заключалась в том, что  похмелье  наступало
утром накануне. Чтобы  преодолеть  его,  ничего  не  оставалось,  кроме  как
надраться в доску.
   Люди,  занимающиеся  выращиванием  обратнолетних   растений,   отличаются
солидным сложением и серьезным нравом. Значительную часть своего времени они
уделяют философским размышлениям о жизни и внимательному изучению календаря.
   Крестьянин,  по  забывчивости  не  посеявший  обычное  семя,  всего  лишь
лишается урожая. Однако человек,  не  посеявший  семена  урожая,  собранного
двенадцать месяцев назад,  рискует  повредить  саму  ткань  причинности,  не
говоря уже о том, что провинившегося всю жизнь будет терзать раскаяние.
   В равной степени неловко чувствовала себя и семья Мора, поскольку младший
сын относился к наследственному ремеслу крайне  несерьезно,  а  степень  его
таланта к выращиванию садовых культур была примерно такой же, как у  морской
звезды. Не то чтобы от него вовсе  не  было  никакого  толку  -  просто  его
стремление  помогать  смутно  отдавало  жизнерадостной  готовностью  бодрого
недоумка,  из  кожи  вон  лезущего,  лишь  бы  помочь  "взрослым  дядям".  В
результате серьезные мужчины научились бояться его помощи, как огня.
   Казалось,  он  является  источником  какой-то   заразы,   возможно   даже
смертельной.
   Мор был высок, рыжеволос и весь обляпан веснушками. В дополнение  к  этим
особенностям, своим телом он управлял лишь чисто условно.  Да  и  как  можно
управлять штуковиной, состоящей из одних колен?
   В данный конкретный день эта "штуковина" во весь опор  неслась  по  полю,
размахивая руками и вопя во всю глотку.  Отец  и  дядя  Мора  наблюдали  сию
неутешительную картину, стоя на высокой каменной стене.
   - Что у меня не укладывается в голове, - произнес  отец  (которого  звали
Лезек), - так это то, что птицы даже не улетают.  Я  бы  непременно  улетел,
если бы увидел, что в моем направлении движется такой ужас.
   - Эх... Удивительная вещь - человеческое тело. Я имею в виду, ноги у него
заплетаются, и при всем при том он умудряется набрать порядочные обороты.
   Мор  достиг  границы  вспаханной  части  поля.  Обожравшийся  до   полной
невозможности передвигаться голубь, кренясь, лениво уступил ему дорогу.
   - Знаешь, с сердцем-то у него все в порядке, - тщательно подбирая  слова,
произнес Лезек.
   - Ага. Неполадки со всем остальным.
   - Он очень аккуратен. Всегда убирается в доме.  Ест  немного,  -  добавил
Лезек.
   - Да что там, я и сам это вижу. Лезек скользнул взглядом в сторону брата,
который не отрываясь смотрел на небо.
   - Слышал, у тебя на ферме освободилось местечко, Хамеш, - сказал Лезек.
   - Ага. Так я уже взял подмастерье, разве ты не знаешь?
   - А-а-а, - разочарованно протянул Лезек. - И когда?
   - Вчера. - Ложь Хамеша была молниеносна,  словно  гремучая  змея.  -  Все
договорено и подписано. Так что извини. Послушай, я ничего  не  имею  против
молодого Мора. Хороший паренек, такие нечасто встречаются. Дело лишь в  том,
что...
   - Знаю, знаю, - махнул рукой Лезек, - просто у него не только руки, но  и
все остальное растет из задницы.
   Оба уставились на виднеющуюся в отдалении фигуру. Фигура упала.
   Несколько  голубей  вперевалку  подошли   к   ней   с   целью   выяснения
подробностей.
   - Знаешь, он ведь не дурак, - нарушил молчание  Хамеш.  -  Ну,  то  есть,
дураком его не назовешь.
   - Мозги у него на месте, - подтвердил Лезек. - Правда, иногда он начинает
думать так усердно, что приходится колотить его  по  голове.  Только  это  и
помогает. Глядишь - уже очнулся, смотрит на тебя и даже видит что-то.
   Бабушка, на беду, научила его читать. Я так считаю, мозги  его  от  этого
малость перегрелись.
   Мор наконец поднялся на ноги и принялся отряхиваться.
   - Тебе нужно пристроить его к какому-нибудь ремеслу, - задумчиво произнес
Хамеш. - Он может стать жрецом, например. Или волшебником. Они много читают,
волшебники эти...
   Братья переглянулись. Обоих охватило одинаково недоброе предчувствие  при
мысли о том, что может наворочать Мор, попади в его жаждущие добрых дел руки
магическая книга.
   - Ладно, оставим, - поспешно заявил Хамеш. - Можно  придумать  что-нибудь
другое. На свете столько всего, к чему Мор может приложить свои таланты.
   - Он слишком часто думает, в этом вся беда,  -  отозвался  Лезек.  -  Вот
сейчас, посмотри на него. Никто не размышляет о том,  как  пугать  птиц.  Их
просто пугают. Я имею в виду, нормальные мальчишки.
   Хамеш задумчиво поскреб подбородок.
   - Ты можешь переложить эту проблему на другие плечи, -  наконец  произнес
он.
   Выражение лица Лезека  не  изменилось,  лишь  морщинки  вокруг  его  глаз
приняли какой-то новый изгиб.
   - Это ты о чем? - спросил он.
   - На будущей неделе в Овцекряжье состоится ярмарка по найму работников.
   Отдашь его в подмастерья, и вся недолга.  Пускай  новый  хозяин  выбивает
дурь из его башки. Это  закон  такой.  Отдаешь  его  в  ученики,  заключаешь
контракт, и хозяину уже никуда не деться.
   Лезек  посмотрел  вдаль,  на  своего  сына,  погрузившегося  в   изучение
какого-то булыжника.
   - Я бы не хотел, чтобы с ним случилось что-то плохое,  -  с  сомнением  в
голосе пробормотал он. - Мы здорово любим его, мать и я. Привыкаешь как-то к
людям...
   - Но ведь ради его же собственного блага. Сделай из него мужчину.
   - Ага. Да уж. Необработанного сырья тут хоть отбавляй, - вздохнул Лезек.

***

   Камень попался страшно интересный. К его поверхности  приросли  изогнутые
ракушки, реликтовые останки первых дней мира, когда Создатель по  никому  не
ведомой причине занимался творением существ из камня.
   Мора много что интересовало. Почему, например, зубы  у  людей  так  точно
подогнаны один к другому. Над этой задачей он размышлял долго  и  упорно.  И
вот еще головоломка - почему солнце светит днем,  а  не  ночью,  когда  свет
совсем не помешал  бы.  Он  знал  стандартное  объяснение,  но  оно  его  не
удовлетворяло.
   Короче говоря, Мор относился к категории людей более опасных, чем  мешок,
набитый гремучими змеями. Он был полон решимости  докопаться  до  логической
основы вселенной. План, при всей своей похвальности, вряд  ли  осуществимый,
поскольку логикой здесь и не пахло. Собирая  мир,  Создатель  выдал  на-гора
массу выдающихся, оригинальных и вообще прекрасных идей.
   Однако сделать мир понимаемым в его задачу не входило.
   Трагические герои вечно стенают, когда боги проявляют к ним интерес.
   Однако круче всех приходится как раз тем, кого боги игнорируют.
   Отец, как обычно, принялся драть глотку. Мор бросил камнем в голубя.
   Обожравшаяся птица решила было не  реагировать,  однако  в  конце  концов
все-таки убралась с пути Мора. Паренек уныло побрел к дому.

***

   Вот как случилось, что вскоре, в канун Дня Всех Пустых, погрузив  скудные
пожитки сына на ослика, отец повел Мора  в  Овцекряжье.  Размеры  городка  в
основном  ограничивались  размерами   центральной,   выложенной   булыжником
площади,  по  периметру  которой  выстроились   мастерские,   обеспечивавшие
окрестные фермерские хозяйства всем необходимым.
   Не прошло и пяти минут, как  Мор  вышел  из  мастерской  портного  уже  в
обновке. Она представляла собой  болтающееся  одеяние  коричневого  цвета  и
неопределенного предназначения. Очевидно, предыдущий обладатель, надев новое
платье, скинул  старое  и  прямо  в  мастерской  его  и  оставил,  испытывая
облегчение и радость - чувства в данном случае более чем понятные.
   По-видимому, главной целью приобретения было не лишить  Мора  возможности
вырасти именно в этой одежде.  Причем  явно  исходили  из  предпосылки,  что
вырасти  ему  предстоит  в  девятнадцатиногого  слона.  Отец   окинул   сына
критическим взглядом.
   - Очень прилично, - хмыкнул он, - тем более за такие деньги.
   - У меня все чешется, - ответил Мор, - мне кажется, кроме меня, там  есть
кто-то еще.
   - Тысячи мальчишек  в  этом  мире  были  бы  очень  благодарны  за  такую
красивую, теплую... - Лезек сделал паузу и сдался. - Короче, за одежду вроде
этой, сынок.
   - А не мог бы я поделиться ею с ними? - с надеждой в голосе спросил Мор.
   - Тебе надо выглядеть  умным,  -  строго  произнес  Лезек.  -  Ты  должен
производить впечатление, выделяться из толпы.
   Тут цель была достигнута на все сто. Что-что, а уж выделяться он будет.
   Отец и сын стали пробираться сквозь  запрудившую  площадь  толпу  народа.
Каждый  был  погружен  в  свои  собственные  размышления.   Раньше   Мор   с
удовольствием   посещал   городишко.   Ему   нравилась   царящая    в    нем
космополитическая атмосфера, приятно было вслушиваться в  странные  диалекты
жителей деревень, находящихся на расстоянии целых пяти, а то и  всех  десяти
миль. Но на этот раз его точило неприятное, тревожное предчувствие -  словно
он вот-вот вспомнит то, что еще не случилось.
   Ярмарка  проходила  примерно  следующим  образом:  люди,  ищущие  работу,
ломаными линиями выстроились посреди площади. Многие  из  них  прикрепили  к
шляпам маленькие символы, показывающие миру, в какого рода работе они  знают
толк. Пастухи носили клочки овечьей  шерсти,  возчики  засовывали  за  тулью
прядку лошадиной гривы, мастера по внутренней отделке  помещений  -  полоску
затейливых гессийских  обоев,  и  так  далее,  и  тому  подобное.  Мальчики,
желающие поступить в подмастерья, толпились, словно  кучка  робких  овец,  в
самой середине этого людского водоворота.
   - Ты просто идешь и становишься  туда.  А  потом  кто-нибудь  подходит  и
предлагает взять тебя в ученики, - произнес Лезек голосом,  из  которого  не
сумел изгнать нотки некоторой неуверенности. - Если ему понравится твой вид,
конечно.
   - А как они это делают? - спросил  Мор.  -  То  есть,  как  они  по  виду
определяют, подходишь ты или нет?
   - Ну... - Лезек сделал паузу. По поводу этой части программы Хамеш не дал
ему объяснений. Пришлось поднапрячься и  поскрести  по  сусекам  внутреннего
склада  знаний  в  области  рынка.  К  сожалению,   склад   содержал   очень
ограниченную и сугубо специфическую информацию о продаже  скота  оптом  и  в
розницу. Осознавая недостаточность и неполную, скажем так,  уместность  этих
сведений, но не  имея  в  своем  распоряжении  ничего  другого,  он  наконец
решился:
   - Я думаю, тебе считают зубы и  все  такое.  Удостоверяются,  что  ты  не
хрипишь и что с ногами у тебя все в порядке. На твоем месте  я  не  стал  бы
упоминать о любви к чтению. Это настораживает.
   - А что потом? - спросил Мор.
   - Потом  ты  отправляешься  с  этим  человеком  и  учишься  какому-нибудь
ремеслу.
   - Какому именно?
   - Ну... плотник, например, хорошая профессия, - осмелился высказать  свою
тайную мечту Лезек.  -  Воровство  тоже  неплохо.  Кому-то  ведь  надо  этим
заниматься.
   Мор уставился себе под ноги. Он был  хорошим  сыном  и  всегда  стремился
выполнять сыновние обязанности - когда вспоминал о таковых. И если для этого
требовалось стать подмастерьем, то он был исполнен решимости  стать  хорошим
подмастерьем. Однако плотницкое ремесло не слишком манило его. Дело  в  том,
что дерево обладает  своей  собственной,  независимой  и  упорной  жизнью  и
склонно  давать  трещины.  Что  касается  официальных  воров,  то  они  были
редкостью в Овцепикских горах.  Местные  жители  были  недостаточно  богаты,
чтобы позволить себе подобную роскошь.
   - Ну хорошо, - наконец произнес он. - Я пойду и попробую. Но  что  будет,
если меня никто не возьмет в подмастерья?
   - Не знаю, - поскреб в затылке  Лезек.  -  Я  считаю,  тебе  просто  надо
подождать до самого конца ярмарки. То есть до полуночи. Я так думаю.

***

   Приближалась полночь.
   Булыжники начали покрываться тонкой глазурью изморози, которая, когда  на
нее наступали, издавала  скрип.  На  главном  украшении  площади  -  высокой
часовой башне - произошло движение. На