,
катясь на санках, ожидал увидеть перед собой  невысокий  пологий  склон,  но
внезапно обнаружил, что смотрит вниз с величественных гор, покрытых снегом и
уводящих  в  ледяные  поля  бесконечности.  Никто  и  никогда  не  смог   бы
Позаимствовать это сознание, это было бы равнозначно  попытке  выпить  море.
Мысли, которые текли  в  нем,  были  монументальными  и  неторопливыми,  как
ледники.
     Позади  Диска  сверкали  звезды,  какие-то  сумасшедшие   звезды.   Они
кружились, как снежинки.  Правда,  время  от  времени  они  успокаивались  и
становились такими же неподвижными, как всегда, но потом им в  головы  снова
приходила мысль немножко потанцевать.
     Настоящие звезды не должны вести себя так, решила  Эск.  Это  означало,
что горящие перед ней звезды - ненастоящие. А это, в свою очередь, означало,
что она находится в ненастоящем мире. Однако послышавшееся  рядом  щебетание
напомнило ей, что если она потеряет источник этих звуков,  то  скорее  всего
умрет по-настоящему. Эск повернулась и устремилась следом за Тварями  сквозь
звездную метель.
     А звезды плясали и успокаивались, плясали и успокаивались...
     Стремительно поднимаясь, Эск пыталась сосредоточиться  на  повседневных
вещах, потому что если бы она позволила себе задуматься над тем, что  именно
она  преследует,  то  сразу  повернула  бы  назад.  А  она,  мягко   скажем,
сомневалась, что сможет найти обратную дорогу. Она  попробовала  перечислить
про себя восемнадцать трав, излечивающих боль в ухе, и это на какое-то время
отвлекло ее, потому что последние четыре названия вылетели у нее из головы.
     Мимо  пронеслась  звезда.  Что-то  резко  дернуло  ее  в   сторону.   В
поперечнике звездочка достигала примерно двадцати футов.
     Когда закончились травы, Эск принялась вспоминать болезни  коз.  Их  ей
хватило надолго, потому что у коз встречается куча всего  того,  чем  болеют
коровы, плюс то,  что  могут  подхватить  овцы,  плюс  полный  спектр  своих
собственных жутких заболеваний. Расправившись со списком, в который  входили
деревянное вымя, ушная сухотка и октариновый мастит, Эск попробовала припом-
нить сложный код из точек и черточек,  Мерзлую  Азбуку,  которой  помечались
деревья вокруг Дурного Зада, чтобы заблудившиеся во время  снегопада  жители
могли найти дорогу домой.
     Она успела  дойти  только  до  "точка-точка-точка-тире-точка-тире"  (по
вращению от Пупа, одна миля до деревни), когда окружавшая  ее  Вселенная  со
слабым хлопком исчезла. Эск упала  вперед,  ударилась  о  что-то  твердое  и
зернистое и, перекатившись, остановилась.
     Зернистым был песок. Мелкий, сухой, холодный песок. Даже если вырыть  в
нем яму глубиной в несколько футов,  песок  все  равно  останется  таким  же
холодным и сухим.
     Какое-то мгновение Эск лежала, уткнувшись в песок лицом и  собираясь  с
духом. Краем глаза  в  паре  шагов  от  себя  она  разглядела  подол  одежды
какого-то человека. Какой-то Твари, поправила она себя. Если только  это  не
крыло. Это могло быть крыло, чрезвычайно ободранное и кожистое.
     Ее глаза проследовали по нему вверх, пока не добрались до лица, которое
маячило высоко на фоне  звездного  неба.  Владелец  лица  пытался  выглядеть
кошмарно, но явно  переусердствовал  в  своих  попытках.  Он  был  похож  на
цыпленка, сдохшего пару месяцев  назад,  однако  неприятный  эффект  портили
клыки бородавочника, антенны мотылька, волчьи уши и рог единорога.  В  целом
все выглядело так, словно существо слышало об анатомии, но что это за штука,
не поняло.
     Оно не отрываясь смотрело на... только не на нее. Что-то за спиной  Эск
поглощало все внимание Твари. Девочка медленно повернула голову.
     В центре круга, образованного Тварями,  скрестив  ноги,  сидел  Саймон.
Тварей были сотни, и они, неподвижные и молчаливые, как статуи, наблюдали за
пареньком с бесконечным терпением рептилий.
     Саймон держал в сложенной чашечкой руке какую-то небольшую и  угловатую
штуковину, от которой исходило неясное голубоватое сияние, падающее на  лицо
мальчика странными бликами.
     Рядом на земле лежали другие предметы, и  каждый  из  них  был  окружен
своим собственным мягким свечением.  Они  имели  правильную  форму,  которую
матушка презрительно величала "гимметрией", - кубы,  многогранники,  конусы.
Была даже  одна  сфера.  Каждый  из  предметов  был  прозрачным  и  содержал
внутри...
     Эск придвинулась ближе. Никто даже не посмотрел на нее.
     Внутри отброшенной на песок хрустальной сферы плавал голубовато-зеленый
шар, прочерченный крошечными белыми завихрениями облаков и  тем,  что  очень
походило на континенты, - да только где найдешь дурака,  который  согласится
жить на шаре? Этот  шар  мог  быть  обыкновенной  моделью,  однако  какой-то
оттенок в его сиянии  подсказывал  Эск,  что  никакая  это  не  модель,  шар
настоящий, возможно очень большой и находится - понимайте как  хотите  -  не
совсем внутри сферы.
     Эск осторожно положила сферу на песок и передвинулась к десятиграннику,
в котором плавал куда более приемлемый мир. Он имел подобающую форму  Диска,
хотя вместо Краепада на его Краю возвышалась стена льда,  а  вместо  Пупа  -
гигантское дерево, настолько громадное, что его корни  сливались  с  горными
кряжами.
     Лежащая   рядом   призма   содержала   в   себе   еще   один   медленно
поворачивающийся, окруженный малюсенькими звездочками  Диск.  Однако  вокруг
этого   Диска   не   было   ледяных   стен,   и    опоясывала    его    лишь
красновато-золотистая ниточка, которая при ближайшем рассмотрении  оказалась
змеей - змеей, достаточно большой, чтобы опоясать целый  мир.  По  причинам,
известным ей одной, змея кусала собственный хвост.
     Эск с любопытством вертела  призму  в  руках,  отмечая  про  себя,  что
крошечный Диск внутри упорно держится параллельно земле.
     Саймон тихо хихикнул. Эск положила Диск со змеей на место  и  осторожно
заглянула через плечо молодого волшебника.
     Он держал в руках маленькую стеклянную пирамидку. Внутри были звезды, и
время от времени Саймон встряхивал ее, так что  звезды  начинали  кружиться,
словно снежинки на ветру, а потом снова  успокаивались  и  рассаживались  по
местам. Тогда Саймон хихикал.
     А за круговоротом звезд...
     Это был Плоский мир. Великий  А'Туин  размером  с  блюдце  упорно  брел
вперед, таща на  себе  тяжесть  Диска,  который  выглядел  как  произведение
одержимого ювелира.
     Саймон хихикал и встряхивал  пирамидку.  Хихикал,  встряхивал  и  снова
хихикал. В стекле уже появились тоненькие, как волосок, трещины.
     Эск поглядела в пустые  глаза  Саймона,  перевела  взгляд  на  голодные
физиономии толпящихся вокруг Тварей, после чего протянула  руку,  вырвала  у
него пирамидку и, повернувшись, бросилась бежать.
     Согнувшись почти вдвое и прижимая пирамидку к  груди,  она  мчалась  со
всех ног. Но вдруг обнаружила, что ее ноги уже  не  топчут  песок.  Тварь  с
мордой, похожей на морду утонувшего кролика, зацапала Эск когтистой лапой.
     "На самом деле тебя здесь нет, - сказала себя Эск. -  Это  просто  сон,
то, что матушка называет "анналогией". И вред тебе никто  не  причинит,  это
все твое воображение. С тобой ничего не может случиться, в  действительности
это происходит в твоей голове.
     Интересно, а Тварь об этом знает?"
     Кроличья  морда  расползлась  в  ухмылке,  словно  лопнувшая  банановая
кожура. У Твари не было рта, лишь темный провал на  его  месте,  будто  сама
Тварь была дырой, открывающей  доступ  в  еще  более  жуткое  измерение,  по
сравнению с которым леденящий  песок  и  безлунная  ночь  покажутся  веселым
полуднем на морском берегу.
     Эск,  продолжая  удерживать  пирамидку  с  Диском,  принялась  колотить
свободной рукой по обхватившим ее когтям. Но тщетно. Над ней  нависла  тьма,
врата, ведущие к полному забытью.
     Эск изо всех сил пнула эту тьму.
     Пинок в данных  обстоятельствах  вышел  не  таким  уж  сильным.  Однако
оттуда, куда попала  ее  нога,  посыпались  яркие  белые  искры.  Послышался
хлопок, который мог быть гораздо более ощутимым, если бы разреженный  воздух
не поглотил звук.
     Тварь  взвизгнула,  словно  бензопила,  встретившая  внутри  ничем   не
примечательного  деревца   затаившийся   крепкий   сучок.   Сородичи   Твари
сочувственно загудели.
     Эск пнула ее еще раз, и Тварь, завопив, уронила девочку на песок. У Эск
хватило ума защитить миниатюрный мирок своим телом и перекатиться - даже  во
сне сломанная лодыжка может обеспечить ряд не самых приятных ощущений.
     Тварь неуверенно покачивалась где-то наверху. Глаза Эск  сузились.  Она
осторожно опустила пирамидку на землю, со всего размаха  пнула  Тварь  туда,
где у нормальных существ находится щиколотка - если у Тварей  вообще  бывают
щиколотки, - и снова подобрала Диск. Данная последовательность движений была
совершена очень и очень быстро.
     Тварь взвыла, согнулась пополам и медленно  рухнула  на  песок,  словно
мешок, набитый вешалками для одежды. Ударившись оземь,  она  превратилась  в
груду ничем не скрепленных конечностей. Ее голова откатилась  в  сторону  и,
покачавшись, застыла.
     "И все? - подумала Эск. - Они что, ходить не умеют? Неужели всех их так
легко уронить?"
     Она  решительно  зашагала  к  ближайшим   Тварям,   которые   панически
защебетали и попытались отступить назад, но,  поскольку  их  тела  сохраняли
свою форму лишь благодаря недюжинным усилиям воли, убежать Твари не  смогли.
Эск ударила одно существо с мордой, похожей на семейство осьминогов, и  оно,
распавшись, превратилось в смахивающую на  какое-то  греческое  блюдо  кучку
подергивающихся костей,  кусочков  меха  и  разносортных  обрывков  щупалец.
Другой Твари повезло чуть больше, и она уже неуверенно ковыляла прочь, когда
Эск лягнула ее в одну из пяти щиколоток.
     Падая, Тварь отчаянно замахала конечностями и повалила двоих товарок.
     К этому времени  остальные  Твари  кое-как  убрались  с  дороги  Эск  и
наблюдали за происходящим с некоторого расстояния.
     Эск сделала несколько шагов в их сторону и ударила ближайшую Тварь.  Та
попыталась отойти прочь и упала наземь.
     Они могли быть уродливыми. Могли быть  злыми.  Но  если  вести  речь  о
поэтичности движений, то эти Твари обладали всей грацией шезлонгов.
     Эск свирепо посмотрела на Тварей, после чего бросила быстрый взгляд  на
Диск в стеклянной пирамидке. Вроде бы суматоха ничуть ему не повредила.  Эск
вышла наружу - если она сейчас действительно снаружи, а Диск  -  внутри.  Но
как, спрашивается, вернуться?
     Кто-то расхохотался. Это был такой смех...
     По существу, это был настоящий п'ч'зарни'чиуков.  Сие  застревающее  во
рту слово крайне редко используется на Диске, его  помнят  лишь  пара-другая
высокооплачиваемых  лингвистов  и,  разумеется,  крошечное  племя   к'турни,
которое, собственно, и изобрело его.  У  этого  слова  нет  синонимов,  хотя
камхулийский термин "сквернт" ("чувство, которое испытываешь, обнаружив, что
предыдущий посетитель нужника извел всю туалетную бумагу") в некотором  роде
соответствует ему по общей глубине ощущений.
     Если же перевести  данное  понятие,  то  его  значение  будет  примерно
следующим: неприятный тихий звук, производимый мечом, вытаскиваемым из ножен
у вас за спиной как раз в тот момент, когда вы думаете, что  уже  избавились
от всех ваших врагов.
     Хотя  ораторы  к'турни  утверждают,  что  данный  перевод  не  передает
вызывающего  холодный  пот,  останавливающего   биение   сердца,   сводящего
судорогой желудок значения оригинала.
     Вот таков был этот смех.
     Эск медленно обернулась. Саймон, держа сложенные чашечкой ладони  перед
собой, перемещался по песку в ее сторону. Его глаза были закрыты.
     - Ты что, правда думала, что это будет так легко? - спросил он.
     Или  спросило.  Голос  этот  не  принадлежал  Саймону,  но   производил
впечатление дюжины голосов, говорящих одновременно.
     - Саймон? - неуверенно окликнула она.
     - Он нам больше не нужен, - заявила Тварь, скрывающаяся в его  теле.  -
Он указал нам путь, дитя. А теперь верни нам нашу собственность.
     Эск попятилась.
     - Это вам не принадлежит, - возразила она, - кто бы вы ни были.
     Белеющее перед ней лицо открыло глаза. В них царила чернота, не имеющая
цвета,  -  они  представляли  собой  дыры,  за  которыми  существовало  иное
пространство.
     - Мы могли бы сказать, что, если ты  отдашь  эту  вещь  нам,  мы  будем
милосердны. Могли  бы  сказать,  что  позволим  тебе  уйти  отсюда  в  твоем
собственном облике. Но на самом деле наши слова ничего не изменят...
     - Я вам не поверю, - подтвердила Эск.
     - Ну что ж.
     Существо-Саймон ухмыльнулось.
     - Ты только оттягиваешь неизбежное, - заявило оно.
     - Меня это устраивает.
     - Мы все равно отберем у тебя эту штуку.
     - Ну так отберите. Но, по-моему, вы не сможете. Вы можете взять  только
то, что отдают вам добровольно.
     Они перемещались по кругу.
     - Ты отдашь, отдашь, - заверило существо-Саймон.
     К ним приближалось несколько других Тварей. Жуткой дергающейся походкой
они решительно двигались через пустыню.
     - Ты устанешь, - продолжало существо. - Мы можем подождать. У  нас  это
хорошо получается.
     Оно сделало обманный выпад влево, но  Эск  резко  повернулась  и  снова
оказалась к нему лицом.
     - Ну и что? - возразила она. - Мне это всего-навсего снится, а в снах с
человеком не может случиться ничего плохого.
     Существо на мгновение остановилось и посмотрело на нее  своими  пустыми
глазами.
     - А разве в вашем мире нет слова... если я не ошибаюсь, это  называется
"психосоматический"?
     - Никогда ничего подобного не слышала, - отрезала Эск.
     - Оно означает, что в снах с человеком может случиться все - тем  более
плохое. Но самое интересное, если ты во сне умрешь, то  навсегда  останешься
здесь. Это будет так мииииило.
     Эск  бросила  взгляд  на  далекие  горы,  расплывающиеся  по  холодному
горизонту, точно растекшиеся куличики из грязи. Вокруг не было ни  деревьев,
ни даже скал. Только песок, холодные звезды и...
     Скорее  почувствовав,  чем  увидев   какое-то   движение,   она   резко
обернулась, держа пирамидку в руках,  словно  огромный  булыжник.  Пирамидка
встретила существо-Саймона на лету,  нанеся  ему  довольно  ощутимый  глухой
удар, но, едва оказавшись  на  земле,  Тварь  сделала  кувырок  вперед  и  с
неприятной легкостью вскочила На ноги. Однако существо все же услышало,  как
Эск судорожно втянула в себя  воздух,  и  увидело  промелькнувшую  в  глазах
девочки боль. На мгновение Тварь остановилась.
     - Ага,  тебя  это  задело!  Что,  не  нравится,  когда  другой  человек
страдает? Особенно этот.
     Существо повернулось  и  сделало  знак  двум  высоким  Тварям,  которые
нетвердыми шагами приблизились и крепко схватили его за руки.
     Глаза существа-Саймона изменились. Темнота в них  поблекла  и  исчезла,
после чего глаза прояснились,  и  к  ним  вернулось  осмысленное  выражение.
Саймон  взглянул  на  возвышающихся  по  обе  стороны  Тварей  и   попытался
вырваться, но быстро оставил безуспешные попытки. Одна  из  Тварей  обвивала
его пояс несколькими парами щупальцев, а другая держала руку самой большой в
мире рачьей клешней.
     И  тут  он  заметил  Эск.  Его  взгляд  упал  на  маленькую  стеклянную
пирамидку.
     - Беги отсюда! - сквозь зубы скомандовал Саймон. - Унеси ее от них!  Не
дай им добраться до нее!
     Он поморщился, поскольку клешня еще сильнее сжала его руку.
     - Очередной фокус? - поинтересовалась Эск. - Кто ты на самом деле?
     - Неужели ты не узнаешь меня? - удрученно спросил он. - Что ты  делаешь
в моем сне?
     - Если это сон, то мне хотелось бы проснуться. Пожалуйста, -  попросила
Эск.
     - Слушай, ты должна немедленно бежать  отсюда,  поняла?  И  не  стой  с
разинутым ртом.
     - Отдай, - проговорил холодный голос внутри головы Эск.
     Эск посмотрела на стеклянную пирамидку, внутри которой плыл  ничего  не
подозревающий мирок, и подняла глаза на Саймона.
     - Но что это такое?
     - А ты посмотри на пирамидку повнимательнее!
     Эск всмотрелась в то, что находилось  под  стеклом.  Прищурившись,  она
заметила, что маленький  Диск  весь  покрыт  зернышками,  словно  сделал  из
миллионов и миллионов крошечных точек. А если приглядеться, то...
     - Это же обычные цифры! - воскликнула она. -  Весь  мир...  он  целиком
состоит из цифр...
     - Это не мир, но представление о мире, - объяснил Саймон.  -  Я  создал
его для них.  Понимаешь,  они  не  могут  проникнуть  к  нам,  однако  здесь
представления имеют форму. Представления реальны!
     - Отдай.
     - Но представления не могут никому повредить!
     - Я превратил вещи в числа, чтобы понять их, однако  эти  Твари  жаждут
только власти, - горько сказал Саймон. - Они зарылись в мои числа, как...
     Он вскрикнул.
     - Отдай, иначе мы разорвем этого человечка на куски.
     Эск  кинула  презрительный  взгляд  на  ближайшую  кошмарную  морду   и
спросила:
     - А откуда я знаю, что вам можно верить?
     - Ты не можешь нам доверять, но у тебя нет выбора.
     Эск обвела глазами окружающее ее кольцо физиономий, которые не смог  бы
полюбить даже некрофил; физиономий, слепленных из отбросов рыбной лавки,  из
кусков, взятых наугад у существ, таящихся в норах на глубоком океанском  дне
и в посещаемых призраками пещерах; физиономий,  недостаточно  очеловеченных,
чтобы злорадно или плотоядно ухмыляться, но излучающих  ту  же  угрозу,  что
содержится  в   подозрительно   большом   плавнике,   который   стремительно
приближается к неосторожному купальщику.
     Она не могла им доверять. Но у нее не оставалось выбора.

     В это же самое время в пространстве,  отделенном  от  предыдущего  лишь
толщиной тени, происходило следующее.
     Студенты-волшебники примчались обратно в Главный зал, где  Напролоум  и
матушка Ветровоск все еще  стояли,  сцепившись  в  магическом  виде  борьбы,
который  у   обыкновенных   людей   ассоциировался   бы   с   соревнованиями
"положи-руку-ближнего-своего" среди индейцев. Плиты под  матушкиными  ногами
наполовину оплавились, а стоящий позади Напролоума стол успел пустить  корни
и принести богатый урожай желудей.
     Один из студентов заслужил сразу несколько медалей  за  храбрость  тем,
что осмелился потянуть Напролоума за мантию...
     И теперь все столпились в узенькой комнатке, глядя на два распростертых
тела.
     Напролоум созвал врачевателей тел и духа,  и,  когда  те  принялись  за
работу, воздух в комнате загудел от магии.
     Матушка постучала Напролоума по плечу.
     - Хочу шепнуть вам на ухо одно словечко,  молодой  человек,  -  сказала
она.
     - Едва ли молодой, мадам, - отозвался Напролоум, - едва ли.
     Он чувствовал себя опустошенным. Он не участвовал в  магических  дуэлях
вот уже несколько десятилетий, хотя среди студентов  они  получили  довольно
широкое распространение. У него было мерзкое ощущение, что матушка  все-таки
победила. Сражаться с ней - все равно что пытаться прихлопнуть муху  у  себя
на носу. Он не мог понять, что на него нашло, когда он решил вступить с  ней
в поединок.
     Матушка вышла в коридор, завернула за угол и,  подойдя  к  подоконнику,
уселась, прислонив метлу к стене. Снаружи по крышам тяжело барабанил  дождь,
а зигзаги молний намекали,  что  к  городу  приближается  гроза  овцепикских
масштабов.
     - Это была довольно впечатляющая  демонстрация  ваших  способностей,  -
заметила матушка. - Пару раз вы чуть не одолели меня.
     - О-о, - просветлел Напролоум. - Вы правда так считаете?
     Матушка кивнула.
     Напролоум  похлопал  себя  по  различным  участкам  мантии  и   наконец
обнаружил  просмоленный  кисет  и   пачку   папиросной   бумаги.   Вытряхнув
трясущимися руками несколько крошек уже  бывшего  в  употреблении  табака  в