ох.  Неприятности  мне
обеспечены. Почему всех так пугает эта магия?"
     Она философски вздохнула и отправилась исследовать возможности города.
     Однако оставалась еще проблема посоха. Эск засунула его поглубже  между
тюками, которые зуны пока не собирались разгружать.  Если  она  вернется  на
судно, ей начнут задавать вопросы, ответов на которые она не знает.
     Она выбрала подходящий переулок и торопливо свернула в него. В одной из
глубоких дверных ниш она обрела желанное уединение.
     Если возвращение ей заказано, остается лишь одно.  Эск  протянула  руку
вперед и закрыла глаза.
     Она абсолютно точно знала, чего добивается, - цель стояла у  нее  перед
глазами. Посох ни в коем случае не должен прилететь по воздуху,  устроив  на
барже кавардак. Все, что ей нужно, сказала она себе, это небольшое изменение
в устройстве мира. Это должен быть не тот мир, в котором посох  лежит  среди
тюков с шерстью, а тот, в котором он  находится  у  нее  в  руке.  Крошечное
изменение, бесконечно малая перемена в Том, Как Все Было.
     Если бы Эск получила должную волшебную подготовку, то знала бы, что  ее
желание невыполнимо. Всем волшебникам известно, как передвигаются  предметы,
начиная с протонов и дальше по списку. Согласно законам физики, самое важное
в перемещении некоего предмета из пункта А в пункт Я заключается в том,  что
предмет должен по пути миновать все остальные буквы алфавита.  Единственное,
как можно заставить что-то исчезнуть из пункта А и появиться в пункте  Я,  -
это отмести в сторону всю Реальность. О проблемах, которые вызовет  подобное
действие, лучше вообще не задумываться.
     Эск не получила должной подготовки, но все из нас слышали, что жизненно
важный ингредиент успеха - это не  знать,  что  задуманное  вами  невозможно
выполнить. Человек, не подозревающий  о  возможности  неудачи,  может  стать
камнем, лежащим на пути велосипеда истории.
     Пока  Эск  пыталась  сообразить,  как  переместить  посох,  от  нее   в
магическом  эфире  расходились  круги,  изменяя   Плоский   мир   в   тысяче
незначительных деталей. Большинство  этих  изменений  прошло  незамеченными.
Возможно,  несколько  песчинок  лежали  теперь  на  своих  пляжах  чуть-чуть
по-другому или отдельный листок висел на дереве слегка в  другом  положении.
Но потом фронт волны вероятности ударился о край Реальности  и  отскочил  от
него, как плеснувшая вода от стенки  бассейна,  -  вода,  которая,  встречая
идущие ей навстречу медлительные круги, вызывает маленькие,  но  существенно
важные водовороты в самой ткани существования. В ткани  существования  могут
встречаться водовороты, потому что это очень странная ткань.
     Эск, разумеется, не  имела  об  этом  ни  малейшего  понятия,  но  была
совершенно удовлетворена, когда посох вынырнул из ниоткуда и упал ей в руку.
     На ощупь он был теплым.
     Она какое-то время смотрела на него, чувствуя, что должна что-то с  ним
сделать.
     Он был слишком длинным, слишком  заметным  и  неудобным.  Он  привлекал
внимание.
     - Если я твердо  намереваюсь  взять  тебя  с  собой  в  Анк-Морпорк,  -
задумчиво проговорила Эск, - тебя придется замаскировать.
     Вокруг  посоха  оббежало  несколько  последних  искорок  магии,  и   он
потемнел.
     В конце концов Эск разрешила эту насущную проблему  следующим  образом:
она отыскала на главной рыночной  площади  Земфиса  палатку,  где  торговали
метлами, купила самую большую из них, принесла в свою дверную нишу, выкинула
черенок и глубоко засунула посох в  березовые  прутья.  Конечно,  обращаться
подобным образом с благородным  предметом  нехорошо,  поэтому  она  мысленно
извинилась перед посохом.
     Во  всяком  случае,  теперь  стало  гораздо  лучше.  Никто  не   станет
приглядываться к маленькой девочке, которая несет метлу.
     Чтобы подкрепиться во время хождений по городу, она купила себе пирожок
со специями (продавец легкомысленно обсчитал ее и  только  потом  сообразил,
что, вопреки своим намерениям, непонятно  почему  дал  ей  сдачи  целых  две
серебряные монеты; той же  ночью  к  нему  в  палатку  таинственным  образом
проникли крысы и съели весь товар, а его бабушку ударило молнией).
     Городок был меньше размерами, чем Охулан, и  существенно  отличался  от
него, поскольку лежал на перекрестке трех торговых дорог, не считая реки. Он
был построен вокруг одной огромной площади, которая являлась чем-то  средним
между постоянной экзотической транспортной пробкой  и  палаточным  городком.
Верблюды лягали мулов, мулы лягали лошадей, лошади лягали верблюдов,  и  все
вместе лягали людей. Там царили изобилие красок, какофония шумов,  назальная
гармония запахов и ровный, ударяющий  в  голову  гул,  производимый  сотнями
упорно делающих деньги торговцев.
     Одной из причин этой толкучки было то,  что  многие  люди,  живущие  на
обширных пространствах континента,  предпочитали  делать  деньги  вообще  не
работая, но, поскольку Диску только предстояло развить индустрию грамзаписи,
им пока приходилось прибегать к более древним и традиционным  формам  работы
группами, то есть к бандитизму.
     Как ни странно, бандам на пути к успеху  иногда  приходилось  прилагать
значительные усилия. Вкатывание  тяжелых  камней  на  вершину  утеса,  рубка
деревьев для завалов на  дорогах,  выкапывание  утыканных  кольями  ям  плюс
поддержание кинжалов в рабочем  состоянии  требуют  гораздо  больших  затрат
мускульной силы и ума, чем приемлемые  в  обществе  профессии.  Но,  тем  не
менее, на Диске все еще встречались люди настолько заблудшие,  что  выносили
все вышеперечисленное плюс долгие ночи в  неуютной  обстановке  только  ради
того,  чтобы  наложить  лапу  на  совершенно  обычные  большие  шкатулки   с
самоцветами.
     Так  что  город,  подобный  Земфису,  был  местом,   где   разделялись,
перемешивались и вновь формировались караваны, в которых дюжины торговцев  и
путешественников собирались вместе  для  защиты  от  обездоленных  обществом
бедняг, поджидающих их в засаде на дороге. Болтаясь среди толчеи, в  которой
на нее никто не обращал внимания, Эск узнала все  это  совершенно  заурядным
способом. Она отыскала человека, у которого был важный вид, и подергала  его
за полу кафтана.
     Данный конкретный человек считал тюки с табаком и сосчитал бы их,  если
бы его не сбили.
     - Чего?
     - Я говорю, что здесь творится?
     Он собирался сказать: "А ну  чеши  отсюда  и  приставай  к  кому-нибудь
другому" и придать ей ускорение подзатыльником. Так что он  очень  удивился,
обнаружив,  что  наклоняется  и  завязывает  серьезную  беседу  с  маленькой
девочкой с перепачканным личиком, сжимающей в руках большую метлу  (которая,
как ему показалось позже, каким-то не поддающимся определению  образом  тоже
прислушивалась к его словам).
     Он объяснил насчет караванов. Девочка кивнула.
     - Люди собираются вместе, чтобы путешествовать?
     - Вот именно.
     - Куда?
     - Во всякие разные места. В Сто Лат, в  Псевдополис...  в  Анк-Морпорк,
разумеется...
     - Но туда же течет река, - логично указала девочка. - Баржи. Зуны.
     - Да, - кивнул торговец, - но они запрашивают слишком высокую цену и не
могут увезти все. Кроме того, им не слишком-то доверяют.
     - Но они очень честные!
     - Хм, да, - сказал он. - Но знаешь, как  говорят:  никогда  не  доверяй
честному человеку.
     Он многозначительно улыбнулся.
     - А кто это говорит?
     - Люди. Всякие. Народ. - В его голос вкралась некая неловкость.
     - О-о. - Эск обдумала это и чопорно заявила: - Они, должно быть,  очень
глупые. Но спасибо тебе.
     Он проводил ее взглядом и вернулся к своим тюкам. Через  мгновение  его
снова потянули за полу.
     - Пятьдесятсемь-пятьдесятсемь-пять-десятсемь-чегонадо?  -  спросил  он,
пытаясь не сбиться со счета.
     - Прости, что я опять тебя беспокою, - извинилась Эск, - но эти тюки...
     - Чтотюки-пятьдесятсемь-пятьдесят-семь-пятьдесятсемь?
     - Ну, в них точно должны жить такие маленькие белые червячки?
     - Пятьдесятсе... что?!-торговец опустил грифельную доску и уставился на
девочку. - Какие червячки?
     - Извивающиеся. Белые, - услужливо растолковала Эск. - Они копошатся  в
середине тюков.
     - Ты имеешь в виду табачных остриц? -  он  дико  вытаращился  на  груду
тюков, сгружаемых продавцом с (теперь он  это  заметил)  бегающими  глазками
полночного призрака, которому хочется смыться прежде, чем вы обнаружите,  во
что превращается утром наколдованное золото. - Но он сказал, что этот  табак
хранился в хороших условиях и... и вообще, откуда ты это знаешь?
     Но девочка уже исчезла в толпе. Торговец  пристально  посмотрел  на  то
место,  где  она  только  что  стояла.  Пристально   посмотрел   на   нервно
ухмыляющегося продавца. Пристально посмотрел на небо. После чего вытащил  из
кармана нож для взятия проб, какое-то мгновение пристально смотрел  на  него
и, придя к некоему решению, бочком подался к ближайшему тюку.
     Тем временем  Эск,  подслушивая  то  там,  то  тут,  отыскала  караван,
собирающийся отправиться в Анк-Морпорк. Старший караванщик сидел за  столом,
сделанным из положенной на две бочки доски.
     Он был занят.
     Разговаривал с волшебником.
     Опытные  путешественники  знают,  что  в  группе  людей,   собирающихся
пересечь местность, которая, вполне возможно,  окажется  враждебной,  должно
находиться порядочное количество  добрых  мечей.  Но,  кроме  того,  в  ней,
конечно же, должен  присутствовать  волшебник.  На  случай,  если  в  дороге
возникнет нужда в каком-либо из магических искусств, или - коли  таковые  не
понадобятся - чтобы костры разводить. Но вряд ли волшебник третьего ранга  и
выше станет платить за привилегию присоединиться к каравану. Скорее,  должны
заплатить ему. Как раз сейчас непростые переговоры подходили к завершению.
     - Это достаточно честно, мастер Тритл, но как насчет молодого человека?
- сказал старший караванщик, некий  Адаб  Гандер  -  внушительная  фигура  в
куртке из шкуры тролля, кожаной юбкекилте и в шляпе с залихватски  загнутыми
полями. - Он не волшебник, я это вижу.
     - Он проходит обучение, - возразил Тритл, высокий костлявый  волшебник,
чьи одежды свидетельствовали, что  он  является  магом  Древнего  и  Истинно
Подлинного Ордена Братьев Серебряной  Звезды,  одного  из  восьми  волшебных
орденов.
     - Тогда он не волшебник, - заявил Гандер. -  Я  знаю  правила.  Человек
становится волшебником только тогда, когда ему вручается посох.  А  у  этого
парня посоха нет.
     - Как раз  сейчас  он  направляется  в  Незримый  Университет  за  этой
незначительной деталью, - высокомерно произнес Тритл.
     Волшебники расстаются с деньгами чуть менее  охотно,  чем  тигры  -  со
своими зубами.
     Гандер посмотрел на паренька, о котором шла  речь.  За  свою  жизнь  он
встречал множество волшебников, вследствие чего считал себя большим знатоком
по этой части, и теперь ему пришлось признать,  что  у  мальчишки  есть  все
задатки хорошего волшебника. Другими словами, паренек был тощим, нескладным,
бледным от чтения тревожащих воображение  книг  в  помещениях  с  нездоровой
атмосферой, и из его глаз текло, словно  из  сваренных  всмятку  яиц.  "Если
человек хочет чего-то добиться, ему необходимо работать головой и рисковать,
- подумал Гандер. - Все, что парню нужно, чтобы подняться на самый  верх,  -
продолжал размышлять караванщик, -  это  какой-нибудь  небольшой  физический
изъян". Волшебники вечно страдают от таких вещей, как астма и  плоскостопие,
почему-то это придает им энергии.
     - Как тебя зовут, дружок? - спросил он самым добрым голосом, на который
только был способен.
     - С-с-с-с...  -  Адамово  яблоко  мальчишки  прыгало,  точно  плененный
воздушный шарик.
     Он обратил полные немого призыва глаза на своего наставника.
     - Саймон, - подсказал Тритл.
     - ...аймон, - с благодарностью согласился подопечный.
     - А ты умеешь метать огненные шары или вызывать смерчи,  которые  можно
обратить против врагов?
     Саймон искоса взглянул на Тритла и, набравшись смелости, ответил:
     - Н-н-н-н-н...
     - Мой юный Друг  занимается  более  высокой  магией  и  просто  так  не
разбрасывается колдовскими чарами, - заявил волшебник.
     - ...ет, - заключил Саймон. Гандер кивнул.
     - Ладно, может,  ты,  парень,  действительно  станешь  волшебником.  И,
возможно,   получив   свой   прекрасный   посох,   как-нибудь    согласишься
попутешествовать со мной. Ты будешь моим помещением капитала, договорились?
     - Д...
     - Просто кивни, - сказал  Гандер,  который  по  своей  природе  не  был
жестоким человеком.
     Саймон благодарно затряс головой. Тритл и Гандер обменялись кивками,  и
волшебник зашагал прочь. Его подопечный тащился сзади,  сгибаясь  под  весом
багажа.
     Гандер посмотрел на лежащий перед  ним  список  и  аккуратно  вычеркнул
пункт "Волшебник".
     На страницу упала  небольшая  тень.  Гандер  поднял  глаза  и  невольно
вздрогнул.
     - Ну? - холодно осведомился он.
     - Мне нужно в Анк-Морпорк, - заявила Эск. -  Пожалуйста.  У  меня  есть
деньги.
     - Иди домой, девочка, к маме.
     - Нет, правда. Я хочу поискать счастья.
     - А метла тебе зачем? - вздохнув, спросил Гандер.
     Эск посмотрела на нее так, будто никогда прежде не видела.
     - Каждая вещь должна где-нибудь быть, - глубокомысленно изрекла Эск.
     - Иди-ка домой, дитя мое, - скомандовал Гандер. - Девочек, сбежавших от
родителей, я в Анк-Морпорк не беру. В больших городах с маленькими девочками
случаются плохие вещи.
     - Какие именно? - оживилась Эск.
     - Послушай, я сказал тебе, чтобы ты шла домой? Брысь!
     Он взял кусок мела и снова начал вычеркивать на грифельной доске разные
пункты, пытаясь не обращать  внимания  на  упорный  взгляд,  который  так  и
буравил его макушку.
     - Я могу пригодиться, - негромко произнесла Эск.
     Гандер бросил мел и раздраженно поскреб подбородок.
     - Тебе сколько лет?
     - Девять.
     - Ну так вот, сударыня Девять-Лет, у меня  тут  две  сотни  животных  и
сотня людей, которым нужно попасть в Анк-Морпорк,  причем  половина  из  них
ненавидит Другую половину, а еще у меня  не  хватает  людей,  которые  могут
принять бой, я слышал, что дороги сейчас никуда не годятся, бандиты в Сосках
Сциллы совсем обнаглели, тролли взимают  большую  мостовую  пошлину,  чем  в
прошлом году, в припасах  завелись  долгоносики,  меня  преследуют  головные
боли, и на что ты мне сдалась?
     - О-о, - сказала Эск и оглядела заполненную  толпой  площадь.  -  Тогда
какая из этих дорог ведет в Анк-Морпорк?
     - Вон та, где ворота.
     - Спасибо, - степенно поблагодарила Эск. - До свидания. Надеюсь, у тебя
больше не будет неприятностей и твоей голове станет легче.
     - Тебе спасибо, - неуверенно отозвался Гандер.
     Он побарабанил пальцами по крышке  стола,  провожая  взглядом  девочку,
которая удалялась по  направлению  к  дороге  на  Анк-Морпорк.  Дорога  была
длинной  и  извилистой.  На  ней  встречались  воры  и  гнолли.  Она,  сипя,
поднималась на горные перевалы и, задыхаясь, ползла через пустыни.
     - Проклятье! - выругался он себе под нос. - Эй, ты!

     У матушки Ветровоск были неприятности.
     Прежде всего ей ни в коем случае не следовало  поддаваться  на  уговоры
Хильты и брать эту метлу. Метла была старой, качалась из стороны в  сторону,
соглашалась летать только ночью, и даже тогда у нее едва хватало сил,  чтобы
еле-еле рысить над землей.
     Ее подъемные  заклинания  настолько  износились,  что  она  заводилась,
только когда ей придавался  достаточный  разгон.  По  сути  дела,  она  была
единственной метлой, которая нуждалась в подталкивании.
     Матушка Ветровоск, обливаясь потом, проклиная все и вся, в десятый  раз
мчалась по лесной тропинке, держа  чертову  метлу  на  уровне  плеча,  когда
наткнулась на медвежью берлогу.
     Вот только медведь наткнулся на берлогу первым. Впрочем,  эта  проблема
решилась сама собой - матушка, и без того уже выведенная  из  себя,  недолго
думая, врезала зверю метлой между глаз, так  что  медведь  мигом  убрался  в
противоположный конец берлоги и сейчас пытался думать о чем-нибудь хорошем.
     Ночь выдалась не самая уютная, и отряду охотников, которые перед  самым
рассветом заглянули в берлогу, утро не принесло облегчения.
     - Ну наконец-то, - сказала матушка. - Вытаскивайте меня отсюда.
     Головы   испуганно   отдернулись,   и   матушка   услышала   торопливое
перешептывание. Они успели разглядеть шляпу и метлу.
     Наконец одна бородатая голова довольно неохотно  появилась  снова,  как
будто тело, к которому она была прикреплена, толкали вперед чьи-то руки.
     - Гм, - начала голова. - Послушай, мамаша...
     - Я не мамаша, - рявкнула матушка. - И тем более не твоя, даже  если  у
тебя когда-нибудь имелась таковая, в чем я сильно сомневаюсь. Будь  я  твоей
мамашей, я бы убежала прочь еще до того, как ты появился на свет.
     - Это просто фигура речи, - с упреком заметила голова.
     - Злостное оскорбление, вот что это такое!
     Наверху опять зашептались.
     - Если я отсюда не выберусь, - звенящим голосом предупредила матушка, -
у вас будут Неприятности. Шляпу мою хорошо разглядели?
     Голова появилась снова.
     - В том-то все и дело, - сказала она. - Ну, то есть мы тебя вытащим,  а
что потом? Нам кажется, что проще будет вроде как закопать эту яму.  Как  ты
понимаешь, лично против тебя мы ничего не имеем.
     До матушки наконец дошло, что ей кажется неправильным в этой голове.
     - Ты что, на коленях стоишь? - обвиняюще осведомилась она. -  Вряд  ли!
Ты - гном!
     "Шу-шу-шу".
     - И что с того? - с вызовом  спросила  голова.  -  В  этом  нет  ничего
плохого. Ты что-нибудь имеешь против гномов?
     - Вы умеете чинить метлы?
     - Волшебные метлы?
     - Ну да!
     "Шу-шу-шу".
     - А если умеем?
     - Ну мы могли бы договориться...

     Залы гномов звенели от стука молотков, хотя  все  это  делалось  скорее
ради того, чтобы произвести впечатление. Гномы  считали,  что  думается  под
этот звук гораздо  лучше,  так  что  состоятельные  обладатели  клерикальных
профессий, чтобы поддерживать должный гномий имидж, нанимали  гоблинов  бить
по небольшим церемониальным наковальням.
     Метла лежала, водруженная на козлы. Матушка Ветровоск сидела на валуне,
а какой-то гном вполовину ниже ее ростом и в переднике, представляющем собой
нагромождение карманов, бродил вокруг метлы и время от времени тыкал  в  нее
пальцем.
     Наконец он пнул прутья ногой и издал  долгий  всасывающий  звук,  нечто
вроде свиста наоборот, который служит тайным знаком  всех  ремесленников  во
Вселенной и означает, что сейчас произойдет нечто очень дорогостоящее.
     - Ну-у, - протянул гном, - я, конечно, могу позвать своих подмастерьев,
чтобы они взглянули на нее, да, могу. Она сама по себе  стоит  целого  курса
обучения. Так, говоришь, ей в самом деле удавалось подняться в воздух?
     - Она летала, как птица, - заявила матушка.
     - Хотел бы я увидеть такую пташку, - разжигая трубку, буркнул  гном.  -
Примечательное зрелище, должно быть.
     - Да-да, но мог бы ты чинить ее побыстрее?  -  перебила  матушка.  -  Я
спешу.
     Гном демонстративно медленно уселся на камень.
     - Что касается починки... - проговорил он. - Насчет починки я не  знаю.
Может быть, переделка. Хотя в наши дни трудно достать  добрые  прутья,  даже
если у вас есть люди, которые умеют вязать  их  как  следует,  а  заклинания
нужно...
     - Я не хочу, чтобы ее  переделывали.  Лишь  бы  работала...  -  заявила
матушка.
     - Видишь ли, это очень старая модель, - гнул  свое  гном.  -  С  такими
моделями одна морока. Дерева не достать...
     Что-то подхватило его  и  подняло  в  воздух,  так  что  гномьи  глазки
оказались на одном уровне с глазами матушки. Гномы сами  по  себе  волшебные