врасплох    карманниками,
землетрясениями и дельцами от эротики, - как вдруг заметила смутно  знакомые
контуры.
     Это была небольшая, задрапированная черной тканью и  пахнущая  плесенью
палатка, втиснутая в узкое пространство между двумя домами. Несмотря  на  ее
неприметность, дела в ней, похоже,  шли  очень  хорошо.  Ее  клиентами  были
большей частью женщины всех возрастов, хотя матушка  заметила  и  нескольких
мужчин. Тем не менее, между всеми посетителями было нечто общее. Ни один  из
клиентов  не  подходил  к  палатке  в  открытую.  С   виду   люди   неспешно
прогуливались, почти проходили мимо палатки, но  вдруг  стремительно  ныряли
под ее навес. Мгновение спустя они появлялись  снова,  торопливо  отдергивая
руку от кармана или  кошелька  и  настолько  успешно  соревнуясь  за  звание
Обладателя  Самой  Небрежной  Походки  На  Плоском   Мире,   что   случайный
наблюдатель мог даже усомниться в правдивости своих глаз.
     Удивительно,  что  палатка,  о  существовании  которой  вроде   бы   не
подозревает столько людей сразу, пользуется такой популярностью.
     - А что там внутри? - поинтересовалась Эск. - Что в ней покупают?
     - Лекарства, - твердо сказала матушка.
     - В городах, должно быть, очень много больных, - серьезно обеспокоилась
Эск.
     Внутри  палатку  заполняли  бархатистые  сумерки,  а  залах  трав   был
настолько густым, что его можно было собирать в  бутылки.  Матушка  потыкала
опытным пальцем в  пару  связок  сухих  листьев.  Эск  отошла  в  сторону  и
попыталась  прочесть  корявые  надписи  на  ярлыках  бутылочек.  Она  хорошо
разбиралась в большинстве матушкиных снадобий, но здесь  не  увидела  ничего
знакомого. Названия были довольно забавными типа "Тигровое масло",  "Девичья
молитва" и "Помощь мужьям", а от некоторых  пробок  пахло  так  же,  как  от
матушкиной буфетной, когда старая  ведьма  заканчивала  перегонку  очередных
секретных микстур.
     В темной глубине шевельнулась какая-то тень, и на руку Эск легла чья-то
коричневая морщинистая ладонь.
     - Чем могу помочь, барышня? - осведомился надтреснутый голос,  сладкий,
как фиговый сироп. - Предсказать вам судьбу, или, может, вы желаете изменить
свое будущее?
     - Она со мной, - обернувшись, бросила матушка. - А здоровье твоих глаз,
Хильта Козлиха, оставляет желать лучшего, если ты даже ее возраст определить
не можешь.
     Стоящая перед Эск тень нагнулась и спросила:
     - Эсме Ветровоск?
     - Она самая, - отозвалась матушка. - Все торгуешь грозовыми  каплями  и
грошовыми желаниями, Хильта? Как у тебя дела?
     - Прекрасно - тем более что я рада тебя видеть, - ответила тень. -  Что
заставило тебя спуститься  с  гор,  Эсме?  И  эта  девочка,  наверное,  твоя
помощница?
     - А что ты здесь продаешь? - полюбопытствовала Эск.
     Тень расхохоталось.
     - То, что прекращает то, чего не должно  быть,  и  помогает  тому,  что
должно быть, милочка. Сейчас я буду к  вашим  услугам,  дорогие  мои,  дайте
только закрою лавку.
     Тень протиснулась мимо Эск, порадовав ее нос калейдоскопом благоуханий,
и застегнула полог, закрывающий вход. Занавески  в  глубине  лавки  взлетели
вверх, впуская внутрь полуденное солнце.
     - Сама-то я терпеть  не  могу  темноты  и  духоты,  -  заметила  Хильта
Козлиха. - Но клиенты ожидают увидеть именно это. Ну знаешь, как бывает...
     - Знаю, - мудро кивнула Эск. - Головология.
     Хильта, невысокая толстенькая женщина в огромной,  украшенной  фруктами
шляпе, перевела взгляд с Эск на матушку и, ухмыльнувшись, согласилась:
     - Так оно и есть. Чаю хотите? Они сидели  на  тюках  неведомых  трав  в
укромном  уголке,  образованном  прилавком,  который   был   втиснут   между
расходящимися стенами двух домов,  и  пили  что-то  душистое  и  зеленое  из
удивительно  хрупких,  изящных  чашечек.  В  отличие  от  матушки,   которая
одевалась как очень почтенная ворона,  Хильта  Козлиха  сплошь  состояла  из
кружев, шалей,  ярких  красок,  серег  и  стольких  браслетов,  что  простое
движение ее руки звучало так, как  если  бы  весь  ударный  состав  оркестра
дружно рухнул с обрыва. Но Эск заметила и сходство между двумя ведьмами.
     Его было сложно  описать.  В  общем,  этих  женщин  никак  нельзя  было
представить приседающими в реверансе.
     - Ну, - сказала матушка, - как жизнь?
     Хильта пожала плечами, отчего барабанщики вновь  сорвались  в  пропасть
как раз в тот момент, когда им почти удалось выбраться наружу.
     - Как торопливый любовник. Приходит и ухо... -  она  осеклась,  заметив
многозначительный взгляд, брошенный матушкой  в  сторону  Эск,  и  торопливо
поправилась: - Неплохо,  неплохо.  Знаешь,  городской  совет  уже  пару  раз
пытался выставить меня за пределы подвластной  ему  территории,  но  у  всех
заседателей есть жены, поэтому каждый раз как-то так получалось, что  я  все
равно оставалась здесь. Мне говорят, что я -  нежелательный  элемент,  но  я
отвечаю, что в этом городе многие семьи были бы куда больше и  беднее,  если
бы не Мятная  Профилактическая  Настойка  Госпожи  Козлихи.  Ято  знаю,  кто
приходит ко мне в лавку. Помню,  кто  покупает  прилепиховые  капли  и  мазь
"Бу-Спок". Жизнь не так уж и плоха. А как идут  дела  в  вашей  деревушке  с
забавным названием?
     - То есть в Дурном Заду, - услужливо подсказала Эск и, взяв с  прилавка
маленький глиняный горшочек, понюхала его содержимое.
     - Нормально, - призналась матушка. - Природные вспомогательные средства
всегда пользуются спросом.
     Эск снова понюхала порошок, который, похоже, был приготовлен из мяты на
основе чего-то, что она никак  не  могла  определить,  и  аккуратно  закрыла
крышку. Пока ведьмы обменивались сплетнями, шифруя их особым женским  кодом,
основанным на многозначительных взглядах и  непроизнесенных  прилагательных,
Эск отправилась исследовать экзотические  зелья,  выставленные  на  всеобщее
обозрение. Вернее наоборот, не выставленные на всеобщее обозрение. Почему-то
все зелья прятались глубоко на полках, как будто Хильта не очень-то  рвалась
их продавать.
     - Не узнаю ни одно из снадобий, - заметила Эск большей частью для себя.
- Что они дают людям?
     - Свободу, - откликнулась Хильта, которая отличалась хорошим слухом, и,
повернувшись обратно к матушке, спросила: - Чему ты ее научила?
     - Не этому, - ответила матушка. - У нее есть сила, но я не  знаю  точно
какая. Возможно, это сила волшебников.
     Хильта медленно обернулась и оглядела Эск сверху донизу.
     - А-а. Это объясняет, откуда у нее посох. А я  все  гадаю,  о  чем  это
толкуют пчелы. Ну-ну. Дайка мне руку, дитя.
     Эск повиновалась. На пальцах Хильты было столько перстней, что  девочке
показалась, будто ее рука погрузилась в мешок с грецкими орехами.
     Хильта начала изучать ее ладонь,  и  матушка  резко  выпрямилась,  всем
своим видом являя неодобрение.
     - Вот это совершенно лишнее, - строго сказала она. - Уж между нами-то.
     - Но ты же сама так делаешь, матушка, - возразила Эск, - в  деревне.  Я
видела. И с чайными чашками. И с картами.
     Матушка неловко заерзала.
     - Ну да. Но это все по ситуации. Ты просто держишь руку клиента,  а  он
сам предсказывает свою судьбу. Но вовсе не обязательно этому верить, все  мы
окажемся в очень неприятном положении, если станем верить во что попало.
     -  Силы,  Которые  Имеют  Место  Быть,   обладают   многими   странными
свойствами. Загадочны и неисповедимы пути, которыми они проявляют свою  волю
в том круге света, что мы называем физическим миром, - торжественно  изрекла
Хильта, подмигивая Эск.
     - Ну знаешь! - возмутилась матушка.
     - Нет, серьезно, - сказала Хильта. - Это правда.
     - Хм-м.
     - Я вижу, ты отправляешься в долгое путешествие, - продолжала Хильта.
     - А я встречу высокого смуглого незнакомца? - спросила Эск,  осматривая
свою ладошку. - Матушка всегда говорит это женщинам, а еще она говорит...
     - Нет, - ответила Хильта, тогда как матушка фыркнула. -  Но  это  будет
очень странное путешествие. Ты проделаешь долгий путь и в то же самое  время
не сдвинешься  с  места.  И  направление  тоже  будет  странным.  Это  будет
исследование.
     - Ты читаешь по моей руке?
     - Ну, по большей части это лишь  предположения,  -  отозвалась  Хильта,
откидываясь  назад  и  протягивая  руку  к  чайнику   (ведущий   барабанщик,
поднявшийся до середины  склона,  свалился  на  головы  карабкающимся  снизу
литаврам).   Она   внимательно   посмотрела   на   Эск   и    добавила:    -
Женщина-волшебник, а?
     - Матушка везет меня в Незримый Университет,  -  сообщила  Эск.  Хильта
приподняла брови.
     - А ты знаешь, где это? Матушка нахмурилась.
     - Не совсем, - призналась она. - Я надеялась, что ты сможешь  дать  мне
более подробные указания, ты ведь лучше меня знакома с кирпичными стенами  и
прочими атрибутами цивилизации.
     - Я слышала, у него  много  дверей,  но  те,  что  ведут  в  этот  мир,
находятся в Анк-Морпорке, - сказала Хильта.
     Матушке это ни о чем не говорило.
     - На Круглом море, - добавила Хильта. На  матушкином  лице  по-прежнему
читался вежливый вопрос. - Пятьсот миль отсюда.
     - О-о. - Матушка встала и стряхнула с платья  воображаемую  пылинку.  -
Тогда нам лучше идти.
     Хильта  рассмеялась.  Эск  понравился  ее  смех.  Матушка  никогда   не
смеялась, она просто вздергивала уголки губ, но Хильта смеялась как человек,
который долго и упорно размышлял о Жизни и понял наконец, в чем соль шутки.
     - В любом случае, вам следует подождать до завтра, - посоветовала  она.
- У меня дома есть свободная комната, вы можете переночевать там, а завтра с
рассветом отправитесь в путь.
     - Нам  не  хотелось  бы  злоупотреблять  твоей  добротой,  -  возразила
матушка.
     - Чушь. Так что побродите немножко, а я пока уложу товар.

     В Охулен на ярмарку собирались люди со всех концов округи, и с  заходом
солнца ярмарка отнюдь не заканчивалась. Вместо этого над каждой  палаткой  и
каждым  лотком  загорались  факелы,   а   из   открытых   дверей   трактиров
выплескивался наружу яркий свет. Даже  в  храмах  вывешивались  разноцветные
фонари для привлечения верующих полуночников.
     Хильта скользила сквозь толпу, словно гибкая змея сквозь  сухую  траву.
Ее лоток с товаром превратился в удивительно маленький узелок,  который  она
несла на спине, а ее драгоценности  гремели,  словно  целый  мешок  танцоров
фламенко. Матушка топала следом; ее  ноги  ныли  от  непривычной  ходьбы  по
булыжной мостовой.
     А Эск потерялась.
     Это потребовало некоторых усилий, но все  же  получилось.  Ей  пришлось
нырнуть в пространство между двумя прилавками, после чего юркнуть в один  из
переулков. Матушка пространно предупреждала ее о невыразимых ужасах, которые
творятся в городах, -  старой  ведьме  явно  недоставало  полного  понимания
головологии, потому что Эск лишь преисполнилась  решимости  увидеть  парочку
этих ужасов собственными глазами.
     На самом  деле,  поскольку  жители  Охулана  были  довольно  грубыми  и
нецивилизованными,  единственное,  чем  они  занимались  после   наступления
темноты, - это немного поворовывали, заключали кое-какие любительские сделки
в садах вожделения и пили до тех пор, пока не валились с ног или не начинали
петь - или и то, и другое, и третье вместе.
     Согласно  стандартным  поэтическим  инструкциям,  по  ярмарке   следует
двигаться подобно белому лебедю, рассекающему в лучах заходящего солнца воды
залива.  Однако  из-за  некоторых  практических  трудностей   Эск   пришлось
смириться со способом передвижения автомобильчика из детского аттракциона  и
перелетать в толпе от одного человека к  другому,  в  то  время  как  кончик
посоха мотался в ярде над ее головой. Кое-кто оборачивался вслед посоху -  и
Не только потому, что тот задевал прохожих по голове. Через город  время  от
времени проходили волшебники, но впервые здесь появлялся  волшебник  четырех
футов ростом и с длинными волосами.
     Любой внимательный наблюдатель заметил бы, что там, где появлялась Эск,
случались странные вещи.
     Возьмем, к примеру, человека с тремя перевернутыми наперстками, который
приглашал небольшую кучку людей  исследовать  вместе  с  ним  волнующий  мир
случайностей и вероятностей в том,  что  касается  местоположения  маленькой
сухой горошины. Он увидел небольшую  фигурку,  которая  несколько  мгновений
следила за ним серьезным взглядом, после чего из каждого наперстка,  который
он поднимал, начали каскадом  сыпаться  горошины.  Не  прошло  и  нескольких
секунд, как он по колени увяз в горохе. Еще глубже он увяз в неприятностях -
внезапно оказалось, что он должен всем кучу денег.
     Была там маленькая забитая обезьянка на цепочке, которая вот уже  много
лет рассеянно шаркала ногами под звуки жуткой музыки,  извлекаемой  хозяином
из шарманки. Но сегодня обезьянка внезапно развернулась, сощурила  маленькие
красные глазки, тяпнула своего владельца за ногу, порвала цепочку и умчалась
прочь по крышам домов, прихватив с собой жестянку  со  всеми  собранными  за
вечер деньгами. История умалчивает о том, на что они были потрачены.
     Марципановые утки, лежавшие в коробке на одном  из  лотков,  неожиданно
ожили и, пронесшись мимо торговца, с радостным кряканьем сели на реку (где к
утру все растаяли - вот вам и естественный отбор).
     Сам лоток бочком удалился в один из переулков, и больше  его  никто  не
видел.
     Что бы там  ни  говорили  поэты,  Эск  шла  через  ярмарку  скорее  как
поджигатель, проходящий по лугу, на котором разложено сено, или как  нейрон,
скачущий по  реактору.  Гипотетический  наблюдатель  мог  проследить  за  ее
хаотическим движением, ориентируясь на вспышки истерии  и  насилия.  Однако,
подобно  всем  хорошим  катализаторам,  сама  Эск  не  принимала  участия  в
вызванных  ею  реакциях,  и  к  тому  времени,  как   все   негипотетические
потенциальные наблюдатели отводили глаза  от  происходящего,  она  была  уже
далеко.
     А еще она начала уставать. Хотя матушка Ветровоск одобряла ночной образ
жизни, ведьма не жаловала расточительное использование  свечей.  Если  после
наступления  сумерек  ей  нужно  было  что-нибудь   почитать,   она   обычно
уговаривала сову посидеть на спинке кресла и читала ее глазами. Так что  Эск
полагалось отправляться в постель на закате, который давно миновал.
     У виднеющейся впереди двери был приветливый вид. Вместе с желтым светом
оттуда  выплескивались  веселые  звуки,  лужицей  разливаясь   по   булыжной
мостовой.  Усталая,  но  полная  решимости,  Эск  -  посох  которой,  словно
демонический маяк, по-прежнему излучал  рассеянную  магию  -  направилась  к
заведению.
     Хозяин "Шутки с Дудкой" считал себя светским человеком и в  чем-то  был
прав. Он был слишком глуп, чтобы прослыть по-настоящему жестоким, и  слишком
ленив, чтобы быть действительно злобным. Хотя тело его  побывало  во  многих
местах, его сознание не сделало ни шагу за пределы родной головы.
     Он не привык, чтобы к нему обращались палки. Особенно когда  тоненьким,
писклявым голосом они просили козьего молока.
     Осознавая, что все посетители трактира смотрят на него с  ухмылкой,  он
осторожно перегнулся через стойку и посмотрел вниз. Эск в  ответ  уставилась
на него. Матушка  всегда  учила:  сфокусируй  свою  силу,  заставь  человека
опустить глаза, никто не может переглядеть ведьму, кроме коз, разумеется.
     Хозяин,  которого  звали  Скиллер,  обнаружил,  что  смотрит  прямо  на
маленькую девочку, которая вроде как презрительно щурится.
     - Чего? - переспросил он.
     - Молока, -  повторила  девочка,  не  переставая  яростно  фокусировать
взгляд. - Его получают из коз. Знаешь?
     Скиллер продавал только пиво, которое, как утверждали его  клиенты,  он
варил из кошек. Ни одна уважающая себя  коза  не  вынесла  бы  того  запаха,
который стоял в "Шутке с Дудкой".
     - У нас молока нет, - он пристально посмотрел на  палку,  и  его  брови
заговорщически сошлись над носом.
     - Ты мог бы и поискать, - возразила Эск.
     Скиллер  осторожно  сполз  обратно  за  стойку,  отчасти  затем,  чтобы
избежать  взгляда  девчонки,  который  заставлял  его   глаза   сочувственно
слезиться в ответ, а отчасти потому, что в его мозгу начало зреть чудовищное
подозрение.
     Даже посредственный трактирщик обычно настраивается  в  резонанс  пиву,
которое он продает, а в вибрациях, исходящих от  огромных  бочек  за  спиной
Скиллера, больше не  чувствовалось  привкуса  хмеля  и  пены.  Бочки  теперь
звучали в каких-то молочных тонах.
     Он  на  пробу  отвернул  кран  и  увидел,  как  в  подставленном  ведре
сворачивается тонкая струйка молока.
     Посох еще торчал  из-за  края  стойки,  словно  перископ.  Скиллер  мог
поклясться, что эта палка тоже смотрит на него.
     - Не трать его понапрасну, - изрек голос. - В один прекрасный  день  ты
еще поблагодаришь меня за это.
     Это был такой же голос, каким матушка обращалась к  Эск,  когда  та  не
проявляла должного энтузиазма по отношению к тарелке  питательного  зеленого
салата, вываренного до желтизны, так что последние  несколько  витаминов  не
выдержали и отдали концы.  Однако  обостренно  чувствительные  уши  Скиллера
услышали в этих словах не повеление, но предсказание. Он вздрогнул. Ему было
трудно  представить,  что  с  ним  должно  случиться,  чтобы   он   принялся
благодарить кого-то за смесь старого пива и свернувшегося  молока.  Нет,  он
скорее умрет.
     Возможно, он действительно сначала умрет.
     Скиллер с превеликим тщанием вытер большим пальцем почти чистую  кружку
и наполнил ее молоком. От него не укрылось,  что  большинство  его  клиентов
потихоньку покидают трактир. Никто не любит магию - тем более магию, которая
находится в руках у женщины. Никогда не знаешь, что этим женщинам стукнет  в
голову в следующую минуту.
     - Ваше молоко, - произнес Скиллер и добавил: - Барышня.
     - У меня есть деньги, - заявила Эск.  Матушка  постоянно  твердила  ей:
всегда будь готова  заплатить,  и  тебе  не  придется  этого  делать.  Людям
хочется, чтобы ты думала о них хорошо, это все головология.
     - Нет-нет, у меня и в мыслях не было требовать с вас денег, - торопливо
запротестовал Скиллер и, перегнувшись через стойку, продолжил: - Но вот если
бы вы могли, э-э, придумать, как превратить остальное обратно. Видите ли,  в
этих краях молоко не пользуется особым спросом.
     Он немного отодвинулся в сторону. Эск прислонила посох к стойке,  чтобы
не мешал пить, и трактирщик чувствовал себя рядом с ним не в своей тарелке.
     Эск внимательно посмотрела на хозяина трактира поверх молочных "усов".
     - Я ничего не превращала. Я просто знала, что это будет молоко,  потому
что мне очень хотелось пить, - объяснила она. - А что это, по-твоему, было?
     - Э-э. Пиво.
     Эск обдумала его ответ. Она смутно помнила, что однажды пробовала  пиво
и у него был какойто подержанный вкус. Но тут у нее в памяти  всплыл  другой
напиток, который, как считали жители Дурного Зада, гораздо лучше  пива.  Это
был один из самых заветных матушкиных  рецептов,  к  тому  же  полезный  для
здоровья, потому что  в  него  входили  только  фрукты,  плюс  неоднократное
замораживание, кипячение и осторожная проверка маленьких  капелек  зажженной
свечой.
     Если ночь выдавалась по-настоящему холодной, матушка вливала  в  молоко
Эск  маленькую  ложечку  этого  напитка.  Причем  ложка  должна  была   быть
деревянной - из-за того, что он делал с металлом.
     Эск сконцентрировалась. Она вызвала у себя  во  рту  нужный  привкус  и
обнаружила, что при помощи тех скромных умений, в  которых  она  уже  начала
разбираться, но которые пока  еще  не  постигла,  может  разложить  вкус  на
маленькие разноцветные фигурки....
     Тощая жена Скиллера вышла из задней комнаты, чтобы  посмотреть,  почему
внезапно стало так тихо, и трактирщик взмахом руки