иво, но твердо перебила Канина, - вам лучше отвести нас  к
ней.
   Пять минут спустя шляпа,  покоящаяся  на  столе  в  сокровищнице  серифа,
буркнула:
   "Наконец-то. Где вас так долго носило?"
   Как раз сейчас,  когда  Ринсвинд  с  Каниной,  возможно,  вот-вот  станут
жертвами безжалостных убийц, когда Койн собирается обратиться к  собравшимся
вокруг  и  сжавшимся  от  страха  волшебникам  с  разоблачительной  речью  о
предательстве, а Диск находится на грани того,  чтобы  покориться  диктатуре
магии, - как раз сейчас стоит затронуть тему поэзии и вдохновения. Например,
сериф, сидящий в заманчивой Глуши, только что  перелистал  свою  тетрадь  со
стихами, чтобы перечесть следующие строфы:

   И  вздохнул,  потому  что  раскаленные  добела  строчки,  терзающие   его
воображение, никогда не выходили такими, какими он их видел.
   По правде говоря, они и не могли выйти такими.
   Очень грустно, но подобные вещи происходят все время.
   Во всех многомерных мирах множественной  Вселенной  установлен  и  хорошо
известен тот факт, что все  по-настоящему  великие  открытия  совершаются  в
чрезвычайно краткий миг вдохновения. Сначала,  конечно,  нужно  как  следует
поработать, но исход дела решает вид, скажем, падающего яблока,  закипающего
чайника или воды, переливающейся через  край  ванны.  В  голове  наблюдателя
что-то  щелкает,  и  все  встает  на  свои  места.  Строение  ДНК,  согласно
общепринятой версии, обязано своим открытием взгляду, случайно брошенному на
винтовую лестницу как раз в тот момент, когда температура мозга ученого была
самой подходящей для восприятия новых  теорий.  Воспользуйся  он  лифтом,  и
генетическая наука развивалась бы совершенно иначе.
   Люди считают миг озарения чем-то замечательным. Но это не  так.  Сей  миг
трагичен. Крошечные частички  вдохновения  постоянно  летают  по  Вселенной,
проходя сквозь самое плотное вещество с такой же легкостью, с какой нейтрино
проходит сквозь стог сена. И большая их часть проносится мимо цели.
   Но те из них, которые попадают точно в мозг-цель, обычно оказываются не в
той голове.
   К примеру, странный сон о  свинцовом  шарике,  лежащем  на  стреле  крана
высотой в  милю,  сон,  который,  попади  он  в  нужный  мозг,  послужил  бы
катализатором изобретения нового способа получения электричества при  помощи
подавления силы тяжести (дешевая, неистощимая и совершенно  не  загрязняющая
окружающую  среду  форма  энергии,  которую  данный  мир  искал  в   течение
нескольких веков и из-за отсутствия которой развязал себе на голову  ужасную
и бессмысленную войну), - этот сон  на  самом  деле  приснился  маленькой  и
сбитой с толку утке.
   Вид  табуна  белых  лошадей,  несущихся  галопом  по   заросшему   дикими
гиацинтами полю, вполне мог подвигнуть начинающего сочинителя  на  написание
знаменитой "Сюиты летящих богов", которая принесла  бы  спасение  и  пролила
бальзам на души миллионов. Если бы этот сочинитель не лежал дома в постели с
опоясывающим лишаем. В общем,  неудачное  совпадение  привело  к  тому,  что
вдохновение досталось сидящей неподалеку  лягушке,  которая  вряд  ли  могла
внести потрясающий вклад в область тонической поэзии.
   Многие цивилизации осознали ужасающую расточительность подобного  порядка
вещей  и  испробовали  различные  методы  предотвращения  напрасных  потерь.
Большинство этих  методов  включали  в  себя  приятные,  но  противозаконные
попытки настроить мозг на волну нужной длины с помощью экзотических трав или
продуктов брожения дрожжей. Это никогда не срабатывает так, как надо.
   Поэтому Креозот, к которому  во  сне  пришло  вдохновение  для  написания
довольно изящного стихотворения о жизни, философии и о том, что они выглядят
гораздо лучше, если смотреть на них сквозь дно бокала, абсолютно  ничего  не
мог сделать с посетившей его музой, поскольку его способности к поэзии  были
примерно такими же, как, скажем, у гиены.
   Почему боги позволяют таким вещам происходить, остается загадкой.
   Вообще-то, наитие, необходимое для того,  чтобы  объяснить  эту  загадку,
имело место, но то существо, которому оно досталось, - небольшая  синичка  -
так и не смогло пролить свет  на  данную  проблему  (даже  после  нескольких
поистине изнурительных попыток оставить зашифрованное  послание  на  крышках
молочных бутылок).  По  странному  совпадению,  некий  философ,  посвятивший
разрешению этой же загадки  ряд  бессонных  ночей,  проснулся  тем  утром  с
чудесной новой идеей насчет того, как извлекать орехи из птичьих кормушек.
   Так вот, к чему мы ведем.
   Далеко-далеко  отсюда,  по  темным  проливам  межзвездного  пространства,
несется одинокая частица вдохновения,  которая  ничего  не  ведает  о  своем
предназначении, но это и к лучшему, потому что  ее  предназначение  -  всего
через несколько часов поразить крошечную область в мозгу Ринсвинда.
   Это было бы трудной задачей, даже  если  бы  творческая  шишка  Ринсвинда
имела нормальные размеры. Но карма подсунула этой частице проблему попасть с
расстояния в несколько сотен световых лет  в  движущуюся  цель  величиной  с
небольшую виноградинку.  Жизнь  маленькой,  субатомной  частицы  в  огромной
пустой Вселенной может быть очень тяжелой.
   Однако если этой частице удастся выполнить  то,  что  от  нее  требуется,
Ринсвинда посетит серьезная философская мысль. Если  нет,  то  ближайшему  к
нему кирпичу откроется одна очень важная вещь, к восприятию которой он будет
совершенно не подготовлен.
   Дворец серифа, известный в легендах под  именем  Рокси,  занимал  большую
часть центра Аль Хали - ту, на которую еще не посягнула Глушь. Многие  вещи,
имеющие отношение к Креозоту, были прославлены в  мифологии,  и  изобилующий
арками, куполами и колоннами дворец, по слухам, имел больше комнат, чем  мог
сосчитать человек. Ринсвинд  понятия  не  имел,  в  какой  комнате  с  каким
порядковым номером он сейчас находится.
   - Значит, она волшебная? - осведомился визирь Абрим и ткнул Ринсвинда под
ребра. - Ты же волшебник. Выкладывай, что она умеет.
   - А откуда ты знаешь, что я волшебник? - в отчаянии спросил Ринсвинд.
   - Это написано у тебя на шляпе, - ответил визирь.
   - А-а.
   - И ты был с ней на судне. Мои люди тебя видели.
   - Сериф держит у себя на службе работорговцев? - резко вмешалась  Канина.
- Человек, ратующий за простоту?
   - Работорговцы состоят на службе у меня. Я ведь, в конце концов,  визирь,
- откликнулся Абрим. - От меня этого  ждут.  -  Он  задумчиво  посмотрел  на
девушку и кивнул  стражникам.  -  Наш  нынешний  сериф  отличается  довольно
литературными вкусами. Коих у меня нет. Отведите ее в  сераль,  хотя,  -  он
закатил глаза и раздраженно вздохнул, - единственное, что ожидает ее там,  -
это скука и, возможно, сорванное горло. Он повернулся к Ринсвинду.
   - Ни слова, - предупредил он. - И не вздумай размахивать руками. Даже  не
пытайся неожиданно поразить меня своими магическими штучками. Меня  защищают
странные и могущественные амулеты.
   - Погоди-ка минутку... - начал винд.
   - Прекрасно, - перебила Канина.  -  Всегда  хотела  посмотреть  на  гарем
изнутри.
   Рот Ринсвинда продолжал открываться и закрываться, но оттуда не  исходило
ни звука. Наконец ему удалось выдавить из себя:
   - Правда?
   Она посмотрела на него и повела бровью. Возможно, это был какой-то  знак.
Ринсвинд чувствовал, что должен был бы понять намек, но тут  в  глубине  его
существа зашевелились какие-то необычные страсти. Нельзя  сказать,  что  они
придали ему  храбрости,  но  разозлили  точно.  В  ускоренном  виде  диалог,
прокручивающийся перед его глазами, выглядел примерно так:
   "Уф."
   "Кто это?"
   "Твоя совесть. Я чувствую себя ужасно. Смотри, ее уводят в гарем."
   "Лучше ее, чем меня", - без особой убежденности подумал Ринсвинд.
   "Сделай же что-нибудь!"
   "Здесь слишком много стражников! Они убьют меня!"
   "И что? Ну, убьют они тебя, это же не конец света."
   "Для меня это будет конец света", - мрачно фыркнул Ринсвинд.
   "Зато представь, как спокойно ты  будешь  чувствовать  себя  в  следующей
жизни..."
   "Слушай, я, заткнись, а? Я уже надоел мне до чертиков."
   Абрим подошел к Ринсвинду и с любопытством посмотрел на него.
   - С кем это ты разговариваешь? - осведомился он.
   - Предупреждаю, - процедил Ринсвинд сквозь стиснутые зубы, - у меня  есть
магический ящик на ножках, который абсолютно беспощаден к тем, кто  на  меня
нападает. Одно мое слово, и...
   - Я потрясен, - отозвался Абрим. - Он что, еще и невидимый?
   Ринсвинд рискнул бросить взгляд себе за спину.
   - Он точно был со мной, когда я сюда вошел, - пробормотал он, и его плечи
обмякли.

   Было бы ошибкой утверждать, что Сундука нигде не было видно.  Где-то  его
было видно, просто это место не находилось в пределах видимости Ринсвинда.
   Абрим, подкручивая усы, медленно обошел вокруг стола, на  котором  лежала
шляпа.
   - Итак, я еще раз обращаюсь к тебе с вопросом, - проговорил  он.  -  Этот
предмет обладает силой, я это чувствую, и ты  должен  сказать  мне,  что  он
умеет.
   - А почему бы тебе самому не спросить об  этом  у  шляпы?  -  осведомился
Ринсвинд.
   - Она отказывается разговаривать со мной.
   - Тогда почему ты хочешь это знать? Абрим расхохотался. Это был не  очень
приятный звук. Его смех звучал так, словно кто-то  объяснил  ему,  как  надо
смеяться - объяснил медленно и несколько раз, но сам объясняющий никогда  не
слышал, чтобы кто-нибудь это делал.
   - Ты волшебник, - заявил визирь. - Волшебство имеет дело с силой.  Я  сам
интересовался магией. У меня, знаешь ли, талант. - Абрим чопорно выпрямился.
- О да. Но меня не приняли в  ваш  Университет.  Сказали,  что  я  умственно
нестабилен, представляешь?
   - Нет, - искренне ответил Ринсвинд. Он всегда считал, что  у  большинства
волшебников Университета огромные проблемы с головой. Визирь  показался  ему
совершенно нормальным сырьем, из которого обычно и получаются волшебники.
   Абрим подбадривающе улыбнулся ему. Ринсвинд искоса взглянул на шляпу.  Та
промолчала. Он перевел взгляд обратно на визиря. Смех визиря был чрезвычайно
жутким, но по сравнению с его улыбкой он  звучал  птичьей  песенкой.  Улыбка
выглядела так, будто визирь учился улыбаться по диаграммам.
   - Даже дикие лошади не помогут тебе добиться ответа, - объявил Ринсвинд.
   - Ага, - догадался визирь. - Вызов.  Он  знаком  подозвал  ближайшего  из
стражников.
   - У нас в конюшнях остались дикие лошади?
   - Довольно свирепые, хозяин.
   - Разозлите четырех из  них  и  выведите  во  вращательный  двор.  Да,  и
принесите пару-другую кусков цепи.
   - Будет сделано, хозяин.
   - Гм. Послушай... - начал Ринсвинд.
   - Да?
   - Ну, если ты так ставишь вопрос...
   - Хочешь сделать заявление?
   - В общем, если уж тебе так  приспичило,  то  это  шляпа  аркканцлера,  -
сообщил Ринсвинд. - Символ волшебства.
   - Могущественная? Ринсвинд содрогнулся.
   - Очень. - А почему она называется шляпой аркканцлера?
   - Понимаешь, аркканцлер - это самый старший волшебник. Глава. Но...
   Абрим взял шляпу и начал вертеть ее в руках.
   - Можно сказать, что это символ должности?
   - Совершенно верно, но послушай, если ты  собираешься  надеть  ее,  то  я
должен предупредить тебя...
   "Заткнись."
   Абрим уронил шляпу на пол и отскочил назад.
   "Волшебник  ничего  не  знает.  Отошли  его  прочь.  Нам  с  тобой  нужно
договориться."
   Визирь уставился на октарины, сверкающие вокруг тульи шляпы.
   - Чтобы я договаривался? С предметом одежды?
   "Я могу многое предложить, если буду надета на подходящую голову."
   Ринсвинд был в ужасе. Выше уже указывалось, что он обладал  инстинктивным
чутьем на опасность, присущим только некоим мелким грызунам,  и  вот  сейчас
это  самое  чутье  барабанило  по  стенке  его  черепа,  пытаясь  убежать  и
где-нибудь спрятаться.
   - Не слушай! - выкрикнул он. "Надень меня", - соблазняла шляпа старческим
голосом, который звучал так, словно рот говорившего был набит  фетром.  Если
где-то действительно существовала школа для визирей, то Абрим наверняка  был
лучшим учеником в классе.
   - Сначала поговорим. - Он кивнул стражникам  и  указал  на  Ринсвинда.  -
Уведите его и бросьте в чан с пауками.
   - Нет, только не пауки! Этого мне не хватало! - простонал Ринсвинд.
   Капитан стражи выступил вперед  и  почтительно  коснулся  лба  костяшками
пальцев.
   - Пауки кончились, хозяин, - сообщил он.
   - О-о. - Визирь на мгновение растерялся. - В таком случае, заприте его  в
клетку с тигром.
   Стражник заколебался, пытаясь не обращать внимания на  раздавшийся  рядом
скулеж.
   - Тигр заболел, хозяин. Всю ночь ходил взад-вперед.
   - Тогда бросьте этого трусливого нытика в шахту с вечным огнем!
   Двое стражников обменялись взглядами над  головой  рухнувшего  на  колени
Ринсвинда.
   - Э-э. Нам нужно было знать это заранее, хозяин...
   - Чтобы, так сказать,  заново  его  развести.  Кулак  визиря  с  грохотом
ударился о стол. Капитан стражи зловеще оживился.
   - Хозяин, но у нас ведь есть еще  змеиная  яма,  -  напомнил  он.  Другие
стражники кивнули. У них всегда в запасе оставалась яма со змеями.
   Четыре головы повернулись к Ринсвинду.  Тот  встал  и  отряхнул  с  колен
песок.
   - Как ты относишься к змеям? - поинтересовался один из стражников.
   - К змеям? Я не очень люблю змей...
   - Змеиная яма, - заключил Абрим.
   - Точно. Змеиная яма, - согласились стражники.
   - То есть некоторые змеи бывают очень даже  ничего...  -  тщетно  завопил
Ринсвинд, когда двое стражников схватили его за локти.
   По правде говоря, в яме жила всего одна очень  осторожная  змея,  которая
упрямо пряталась в темном углу. Она лежала там, свернувшись в  клубок,  и  с
подозрением наблюдала за Ринсвиндом - возможно потому, что он  напоминал  ей
мангуста.
   - Привет, - сказала она наконец. - Ты волшебник?
   Ее речь была значительным шагом вперед по  сравнению  с  обычным  набором
змеино-шипящих  звуков,  но  Ринсвинд   пребывал   в   слишком   подавленном
настроении, чтобы еще удивляться тому, что змея вдруг заговорила.
   - Это написано на моей шляпе, - ответил он. - Ты что, читать не умеешь?
   - Вообще-то я читаю на семнадцати языках. Я самоучка.
   -  Правда?  -  Заочное  обучение.  Но  я  стараюсь  не  читать.  Это   не
соответствует моему образу.
   - Полагаю, да.
   Ринсвинд никогда не думал, что змея может быть настолько образованной.
   - Боюсь, то же самое относится к голосу, -  добавила  змея.  -  На  самом
деле, мне не следует с тобой разговаривать. По крайней мере, так, как я  это
делаю. Можно было бы немного пошипеть, но... Мне, в общем-то, кажется, что я
должна попытаться убить тебя.
   - Я наделен необычной силой, - предупредил Ринсвинд
   "Причем я не вру,  -  подумал  он.  -  Практически  полная  неспособность
овладеть любой формой магии весьма необычна для волшебника. Кроме того, змее
врать можно - это не считается."
   - О Создатель. Тогда, полагаю, ты здесь недолго пробудешь.
   - Гм-м?
   - Наверное, в любую секунду ты можешь левитировать отсюда.
   Ринсвинд посмотрел вверх, на пятнадцатифутовые стены змеиной  ямы,  потер
свои синяки и осторожно сказал:
   - А я мог бы.
   - В таком случае, ты не против прихватить меня с собой, а?
   - А? - Знаю, я прошу слишком много, но эта яма - это, ну, в общем, полный
мрак.
   - Взять тебя с собой? Но ты же змея, это твоя яма. Предполагается, что ты
сидишь здесь, а люди сами к тебе приходят. Так, вроде бы, это делается.
   Какая-то  тень,  скрывавшаяся  в  темноте  позади   змеи,   распрямилась,
поднялась на ноги и заметила:
   - Да, она змея, но хамить-то зачем? Тень шагнула вперед, в  пятно  света.
Это был молодой  человек,  ростом  значительно  выше  Ринсвинда.  Вообще-то,
Ринсвинд сидел, но этот парнишка был бы выше него, даже  если  бы  волшебник
стоял.
   Сказать,  что  парень  был  худым,  значило  бы   упустить   превосходную
возможность использовать слово "истощенный". Он выглядел так,  словно  среди
его предков фигурировали решетки  для  поджаривания  тостов  и  шезлонги.  И
причина, по которой это было  столь  очевидно,  заключалась  в  его  одежде.
Ринсвинд посмотрел снова. Нет, в первый раз он не ошибся. Стоящая перед  ним
фигура с длинными прямыми волосами была облачена в практически  традиционное
одеяние героев-варваров - несколько  усаженных  заклепками  кожаных  ремней,
здоровенные меховые сапоги, небольшой кожаный мешочек для всякой  всячины  и
мурашки. В этом не было ничего необычного, на любой улице Анк-Морпорка можно
встретить десятки одетых подобным образом  искателей  приключений,  если  не
считать того, что никто из них не носил...
   Молодой человек проследил за взглядом Ринсвинда, посмотрел вниз  и  пожал
плечами.
   - Ничего не могу поделать, - сказал он. - Обещал маме.
   - Шерстяное нижнее белье?
   В эту ночь в  Аль  Хали  происходили  странные  вещи.  С  моря  на  город
накатилась  некая  серебристая  дымка,  которая  привела  в   замешательство
городских астрономов, но это было еще не самое  странное.  С  острых  углов,
подобно статическому электричеству, слетали крошечные разряды  сырой  магии,
но и это было не самое странное.
   Самое странное вошло в таверну на краю города. Никогда не утихающий ветер
заносил в каждое незастекленное окно запах пустыни. Странное вошло и уселось
посреди зала.
   Посетители некоторое время наблюдали за ним, потягивая кофе, заправленный
пустынной  водкой  орак.  Орак,  изготавливаемый  из  сока  кактусов  и  яда
скорпиона, -  один  из  самых  сильнодействующих  алкогольных  напитков,  но
кочевники пустыни пьют его не затем, чтобы захмелеть.  Они  используют  его,
чтобы смягчить эффект клатчского  кофе.  Не  потому,  что  этот  кофе  можно
применять для защиты крыш от проникновения влаги. Не потому, что он проходит
сквозь слизистую  оболочку  нетренированного  желудка,  словно  горячий  шар
сквозь растопленное масло. Нет, он действует куда хуже.
   Он вызывает у вас нурд.
   Сыны пустыни подозрительно посмотрели в свои  крошечные,  как  наперстки,
кофейные чашки, гадая, не переборщили ли они с ораком. Видят ли они  одно  и
то же? И насколько глупо будут  выглядеть,  если  отпустят  замечание?  Если
хочешь сохранить репутацию  сурового  сына  бескрайней  пустыни,  приходится
беспокоиться  о  подобных  вещах.  Если  вы  будете  тыкать  в  пространство
трясущимся пальцем и вопрошать: "Эй, послушайте, сюда только что вошел  ящик
на сотнях ножек, это ли не удивительно?", - то окружающие могут решить,  что
вы  полностью  утратили  мужественность.  Что  весьма  фатально.  Посетители
старались не встречаться  друг  с  другом  взглядами  -  даже  когда  Сундук
потихоньку придвинулся к выстроившимся вдоль дальней стены банкам с  ораком.
Его манера стоять вызывала у зрителей  еще  больший  ужас,  чем  его  способ
передвигаться.
   - По-моему, оно хочет выпить, -  заметил  наконец  один  из  посетителей.
Наступило долгое молчание.
   - О чем ты говоришь? - с четкостью гроссмейстера, делающего  убийственный
ход, проговорил кто-то.
   Остальные бесстрастно смотрели в свои чашки.
   Какое-то время в зале не было слышно ни звука,  если  не  считать  топота
геккона, шлепающего по вспотевшему потолку.
   - Тот демон, - уточнил первый посетитель, - который только что подошел  к
тебе сзади. Вот о ком я говорил, о мой рожденный в песках брат.
   Нынешний обладатель звания чемпиона всея пустыни по невозмутимости сидел,
улыбаясь остекленевшей улыбкой, пока не почувствовал, как что-то  тянет  его
за одежду. Улыбка осталась на месте, но вот все остальные части лица наотрез
отказались иметь с ней что-либо общее.
   Сундуку не повезло в любви, и он, как и всякий здравомыслящий  человек  в
подобных обстоятельствах, попытался напиться. У него не было денег, и он  не
мог попросить то, что ему было нужно, но  у  Сундука  никогда  не  возникало
затруднений с языковым барьеро