ящийся свет струился с усеянного звездами черного неба.
   - А. Здесь действительно пустыня. Все приходят сюда? - сказал Брута.
   - КТО ЗНАЕТ?
   - И что в конце пустыни?
   - СУД.
   Брута обдумал этот ответ.
   - В котором конце?
   Смерть усмехнулся и отступил в сторону.
   То, что Брута принял за припорошенный песком камень, оказалось скрюченной
фигурой, сидящей обхватив колени. Она казалась парализованной ужасом.
   Он пригляделся.
   - Ворбис? - сказал он.
   Он взглянул на Смерть.
   - Но Ворбис умер сто лет назад!
   - ДА ЕМУ НУЖНО ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ ВОДИНОЧКУ.  НАЕДИНЕ  С  САМИМ  СОБОЙ.
ЕСЛИ ОН ОСМЕЛИТСЯ.
   - Он здесь уже сто лет?
   - МОЖЕТ БЫТЬ И НЕТ. ЗДЕСЬ ИНОЕ ВРЕМЯ. БОЛЕЕ... ЛИЧНОЕ.
   - А. Ты хочешь сказать, что сто лет может пролететь в пять секунд?
   - СТО ЛЕТ МОГУТ ДЛИТЬСЯ ВЕЧНО.
   Черные на черном глаза внимательно вглядывались в  Бруту,  автоматически,
не раздумывая протянувшего руку... и замешкавшегося.
   - ОН БЫЛ УБИЙЦА, - сказал  Смерть.  -  И  СОЗДАТЕЛЬ  УБИЙЦ.  И  МУЧИТЕЛЬ.
БЕЗЖАЛОСТНЫЙ. ЖЕСТОКИЙ. ЧЕРСТВЫЙ. НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ.
   - Да. Я знаю. Он - Ворбис,  -  сказал  Брута.  -  Ворбис  изменял  людей.
Иногда, в результате получались мертвые люди. Но изменял  всегда.  Это  было
его победой.
   Он усмехнулся.
   - Но я - это я, - сказал он.
   Ворбис нерешительно встал и последовал за Брутой через пустыню.
   Смерть наблюдал, как они уходят.
   КОНЕЦ.


   TERRY PRATCHETT.
   ''SMALL GODS.''
   Издано в MAV ( SVM.
   Тех. поддержка Захаров С.
   Шрифт Times New Roman.
   Набор и верстка Microsoft Word 2000.
   Печать лазерная HP LaserJet 6L.
   Тираж 3+???.

   1 Для того, чтобы поддерживать одного  человека,  возносящегося  к  небу,
требуется 40 человек, стоящих на земле.
   1 Слова - лакмус мыслей. Если вы  оказываетесь  во  власти  кого-то,  кто
хладнокровно употребляет слово  "пройдите",  уходите  оттуда,  и  как  можно
скорее; но если говорят "Зайди", то не задерживайтесь, чтобы собрать вещи.
   2 При условии, что он не беден, не чужестранец, или не  дисквалифицирован
по поводу того, что он сумасшедший, легкомысленный или женщина.
   3 Подобно многим ранним мыслителям, эфебцы верили, что помыслы  рождаются
в сердце, и что мозг - всего-навсего устройство по охлаждению крови.
   4 В языке племени Фасты Бенжа нет эквивалента слову "война",  потому  что
воевать им не с кем, а жизнь и так  достаточно  сложна.  Слова  Птанг-Птанга
дошли как: "Помнишь, как Пача Мож ударил своего дядю большим камнем?  Что-то
в этом роде, только много хуже."



   ТЕРРИ ПРАТЧЕТТ
   ПОСОХ И ШЛЯПА

   Перевод с английского Ирины Кравцовой, 1999

   TERRY PRATCHETT
   SOURCERY
   Copyright (c) 1989 by Terry and Lyn Pratchett



   Много лет  назад  я  увидел  в  Бате  очень  полную  американку,  которая
быстро-быстро тащила за  собой  громадный  клетчатый  чемодан  на  маленьких
постукивающих колесиках. Колесики цеплялись за трещины в асфальте и наделяли
чемодан самостоятельной  жизнью.  Так  на  свет  появился  Сундук.  Огромное
спасибо этой американке и  людям,  которые  работают  в  таких  местах,  как
компания "Силовой кабель"  в  штате  Небраска,  и  не  получают  достаточной
поддержки.
   В этой книге нет карты. Можете нарисовать ее сами.

   Жил-был один человек, и было у него восемь сыновей. Если не считать этого
факта, то человек сей был не более чем точкой на странице Истории. Печально,
но вот и все, что можно сказать о некоторых людях.
   Восьмой сын вырос, женился, и у него  тоже  родилось  восемь  сыновей,  а
поскольку для восьмого сына восьмого сына существует  лишь  одна  подходящая
профессия, то он стал волшебником. И сделался  он  мудрым  и  могущественным
(или просто могущественным), и носил остроконечную  шляпу,  и  на  этом  все
закончилось бы...
   Во всяком случае, должно было закончиться.
   Но вопреки магическому Закону и всем разумным доводам - если  не  считать
доводов сердца, в которых много теплоты и беспорядка и мало, гм,  разума,  -
он оставил волшебные стены, влюбился и женился  (причем,  не  обязательно  в
вышеуказанном порядке).
   И у него родилось семь сыновей, каждый из  которых  с  колыбели  был  как
минимум таким же могущественным, как любой другой волшебник в этом  мире.  А
затем у него родился восьмой сын... Волшебник в  квадрате.  Источник  чудес.
Чудесник.
   Над песчаными обрывами грохотал летний  гром.  Далеко  внизу  море  шумно
обсасывало гальку, словно беззубый  старикашка,  которому  дали  леденец.  В
потоках  восходящего  воздуха   лениво   парило   несколько   чаек,   ожидая
каких-нибудь событий.
   А отец волшебников сидел на краю обрыва среди кустов  и  шумящей  морской
травы, баюкал на руках ребенка и глядел на море.
   В сторону материка двигалась  взлохмаченная  черная  туча,  и  тот  свет,
который она толкала впереди себя, был похож на густой сироп, как это  бывает
перед по-настоящему сильной грозой.
   Волшебник, за спиной которого  внезапно  наступила  тишина,  обернулся  и
поднял покрасневшие от слез глаза на высокую фигуру в  черном  одеянии  и  с
капюшоном на голове.
   - ИПСЛОР КРАСНЫЙ?  -  уточнила  фигура  голосом  гулким,  как  пещера,  и
насыщенным, как нейтронная звезда.
   Ипслор ухмыльнулся ужасной  ухмылкой  внезапно  обезумевшего  человека  и
продемонстрировал Смерти дитя.
   - Мой сын, - сообщил он. - Я назову  его  Койн.  -  ИМЯ  НЕ  ХУЖЕ  ЛЮБОГО
ДРУГОГО, -вежливо отозвался Смерть.
   Его пустые глазницы уставились на маленькое круглое личико, погруженное в
сон. Вопреки слухам, Смерть вовсе не  жесток  -  просто  он  ужасно,  ужасно
хорошо выполняет свою работу.
   - Ты забрал его мать, - проговорил Ипслор. Этот  была  сухая  констатация
факта, в которой не чувствовалось никакой злобы.
   От дома Ипслора, что стоял в долине над обрывом, остались одни  дымящиеся
руины, и поднимающийся ветер уже разносил по шуршащим дюнам хрупкие  ошметки
пепла.
   - ВООБЩЕ-ТО, ЭТО БЫЛ НЕ Я, А СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП, - утешил  его  Смерть.  -
БЫВАЮТ И ХУДШИЕ СПОСОБЫ ОТПРАВИТЬСЯ НА ТОТ СВЕТ. МОЖЕШЬ МНЕ ПОВЕРИТЬ.
   Ипслор посмотрел на море.
   - Вся моя магия не смогла спасти ее.
   - ЕСТЬ МЕСТА, КУДА ДАЖЕ МАГИЯ НЕ СМЕЕТ ПРОНИКНУТЬ.
   - А теперь ты пришел за ребенком?
   -- НЕТ. У РЕБЕНКА СВОЯ СУДЬБА. Я ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ.
   - А-а.
   Волшебник поднялся на ноги, осторожно положил спящего мальчика на  редкую
траву и взял лежавший рядом длинный  посох.  Тот  был  сделан  из  какого-то
черного металла,  покрытого  сеткой  серебряных  и  золотых  резных  узоров,
которые придавали посоху пышный и зловеще безвкусный вид.  Металл  назывался
октирон и был магическим по самой своей сути.
   - Знаешь, ведь это я его выковал, - похвастался Ипслор.  -  Все  говорят,
что из металла посох сделать нельзя, что посох должен быть из дерева, но эти
люди ошибаются. Я вложил в него большую  часть  своей  души.  И  подарю  его
ребенку.
   Он с любовью провел ладонью по посоху, который отозвался слабым звоном.
   - Вложил в него большую часть своей души, - повторил волшебник.
   - ХОРОШИЙ  ПОСОХ,  -заметил  Смерть.  Ипслор  поднял  посох  в  воздух  и
посмотрел на своего восьмого сына. Младенец загукал.
   - Она хотела дочку, - проговорил волшебник.
   Смерть пожал плечами. Ипслор бросил на него взгляд, в котором  сочетались
замешательство и ярость.
   - Кто же он такой на самом деле?
   - ВОСЬМОЙ СЫН ВОСЬМОГО СЫНА ВОСЬМОГО СЫНА, - ответил  Смерть,  ничуть  не
прояснив ситуацию.
   Ветер дергал за одежду и гнал над головами черные тучи.
   - И кем же он станет? - ЧУДЕСНИКОМ. ТЫ И САМ ЭТО ПРЕКРАСНО ЗНАЕШЬ.
   Словно по команде, над землей прокатился гром.
   -  Но  какова  будет  его  судьба?  -  крикнул  Ипслор,  перекрывая   вой
поднимающейся бури.
   Смерть снова пожал плечами. У него это здорово получалось.
   - ЧУДЕСНИКИ САМИ ТВОРЯТ СВОИ СУДЬБЫ. МИРСКИЕ ДЕЛА МАЛО ИХ ЗАБОТЯТ.
   Ипслор оперся о  посох  и  начал  барабанить  по  набалдашнику  пальцами,
по-видимому,  плутая  в  лабиринте  собственных  мыслей.  Его  левая   бровь
подергивалась.
   - Нет, - тихо промолвил он. - Нет. Судьбу для него сотворю я.
   - Я БЫ ТЕБЕ НЕ СОВЕТОВАЛ.
   - Молчи! И слушай. Это они вынудили меня уйти - они, со  своими  книгами,
ритуалами и Законом! Они называли себя волшебниками, но у каждого из них  во
всем его жирном теле было меньше магии, чем в одном моем  мизинце!  Изгнали!
Меня! За то, что я проявил хоть какие-то  человеческие  черты!  А  что  есть
человек без любви?
   - ВЫМИРАЮЩИЙ ВИД, - ответствовал Смерть. - И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ...
   - Слушай! Они заставили нас укрыться здесь, на краю света,  и  это  убило
ее! Они попытались отобрать мой  посох!  Ипслор  уже  орал  во  всю  глотку,
перекрикивая рев ветра.
   - Что ж, у меня еще осталась кое-какая сила, - рычал он. -  И  я  говорю,
мой сын поступит в Незримый Университет и будет носить шляпу аркканцлера,  и
все волшебники преклонятся перед ним! Он  покажет  им,  что  лежит  в  самых
сокровенных глубинах их сердец.  Их  трусливых,  жадных  душонок.  Он  будет
править судьбой мира, и ни один маг на Диске не сможет сравниться с ним.
   - ОШИБАЕШЬСЯ.
   Самое странное, что спокойный ответ Смерти заглушил собой завывание бури.
На мгновение это вернуло Ипслору разум.
   Волшебник неуверенно покачался взад-вперед и уточнил:
   - Что-что?
   - Я СКАЗАЛ "ОШИБАЕШЬСЯ". НИЧТО НЕ ОКОНЧАТЕЛЬНО. НИЧТО НЕ АБСОЛЮТНО. КРОМЕ
МЕНЯ, РАЗУМЕЕТСЯ. НЕБРЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ С СУДЬБОЙ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ МИР К ГИБЕЛИ.
У ДИСКА ДОЛЖЕН  ОСТАТЬСЯ  ШАНС  НА  СПАСЕНИЕ,  ХОТЯ  БЫ  НИЧТОЖНЫЙ.  ЮРИСТЫ,
ЗАЩИЩАЮЩИЕ ПРАВА  РОКА,  ТРЕБУЮТ,  ЧТОБЫ  В  КАЖДОМ  ПРОРОЧЕСТВЕ  ОСТАВАЛАСЬ
ЛАЗЕЙКА.
   Ипслор уставился на неумолимое лицо Смерти.
   - То есть я должен дать им шанс? - ДА.
   "Тук-тук-тук", - забарабанили пальцы Ип-слора по металлу посоха.
   - Тогда они получат свой шанс, - согласился наконец волшебник. - Если  ад
покроется льдом.
   -  НЕТ.  ДАЖЕ  ПУТЕМ  УМАЛЧИВАНИЯ  МНЕ  НЕ  ДОЗВОЛЕНО   СООБЩАТЬ,   КАКАЯ
ТЕМПЕРАТУРА ХАРАКТЕРНА ДЛЯ ТОГО СВЕТА.
   - Тогда... - Ипслор заколебался. - Они получат свой шанс,  если  мой  сын
откажется от своего посоха.
   - НИ ОДИН ВОЛШЕБНИК ДОБРОВОЛЬНО НЕ ОТКАЖЕТСЯ ОТ СВОЕГО ПОСОХА,  -возразил
Смерть. - ОН СЛИШКОМ ТЕСНО СВЯЗАН С ЭТИМ МАГИЧЕСКИМ ПРЕДМЕТОМ.
   - Однако ты должен признать, что такое возможно.
   Смерть задумался над утверждением. Он не привык, чтобы ему говорили,  что
он должен, а чего - нет, но решил не заострять на этом внимания.
   - СОГЛАСЕН, - кивнул он.
   - Для тебя это достаточно ничтожный шанс?
   -  ПРИЕМЛЕМО  МИКРОСКОПИЧЕСКИЙ.  Ипслор  немного  расслабился   и   почти
нормальным голосом заявил: - Знаешь, я не жалею о  содеянном.  Будь  у  меня
вторая жизнь, я бы прожил ее точно так  же.  Дети  -  вот  наша  надежда  на
будущее.
   - НАДЕЖДЫ НА БУДУЩЕЕ НЕ СУЩЕСТВУЕТ, - возразил Смерть.
   - А что ж оно тогда нам готовит?
   - МЕНЯ.
   - Я имею в виду,  помимо  тебя?  Смерть  посмотрел  на  него  озадаченным
взглядом.
   - ПРОСТИ, НЕ ПОНЯЛ? Рев бури у них над головами достиг апогея. Мимо задом
наперед пролетела чайка.
   - Я всегда хотел знать, - горько проговорил Ипслор, -  что  в  этом  мире
есть такого, из-за чего стоит жить?
   Смерть обдумал его вопрос и наконец ответил:
   - КОШКИ. КОШКИ - ЭТО ХОРОШО.
   - Будь ты проклят!
   - МЕНЯ МНОГИЕ ПРОКЛИНАЛИ, - ровным голосом откликнулся Смерть.
   - Сколько у меня осталось времени? Смерть выудил  из  сокровенных  глубин
своего одеяния большие песочные часы. Их колбы были заключены между  черными
с золотом пластинами, и почти весь песок перетек вниз.
   - О, ОКОЛО ДЕВЯТИ СЕКУНД. Ипслор  выпрямился  во  весь  свой  по-прежнему
внушительный рост и протянул  сверка  ющий  металлический  посох  сыну.  Тот
выпростал из-под одеяла похожую  на  маленького  розового  крабика  ручку  и
крепко схватил подарок.
   - Тогда пусть я буду первым и последним в истории этого мира волшебником,
который передаст свой посох восьмому сыну, - медленно  и  звучно  проговорил
Ипслор. - И я поручаю ему использовать этот посох...
   - НА ТВОЕМ МЕСТЕ Я БЫ ПОТОРОПИЛСЯ...
   -  ...На  все  сто   процентов,   -   продолжал   Ипслор,   -   и   стать
могущественнейшим...
   Молния, с визгом вырвавшаяся из самого сердца тучи, врезалась  в  вершину
шляпы волшебника, потрескивая пробежала по его руке, промелькнула по  посоху
и ударила в ребенка.
   Волшебник исчез, оставив за собой струйку дыма.  Посох  полыхнул  сначала
зеленым пламенем, потом белым, а затем  просто  раскалился  докрасна.  Малыш
улыбнулся во сне.
   Когда раскаты грома стихли вдали. Смерть медленно нагнулся и взял ребенка
на руки. Тот открыл глаза.
   Они сияли золотистым светом. Впервые  в...  За  неимением  лучшего  слова
придется  назвать  это  жизнью.  Так  вот,  впервые  в  своей  жизни  Смерть
обнаружил, что смотрит в глаза, взгляд которых ему трудно вынести.  Они  как
будто фокусировались в точке, которая находилась где-то внутри  его  черепа.
"Я не хотел... - произнес голос  Ипслора  откуда-то  из  воздуха.  -  Он  не
пострадал?"
   - НЕТ. - Смерть наконец нашел в себе силы оторваться от всезнающей улыбки
младенца. - ОН ВОБРАЛ В СЕБЯ ЭНЕРГИЮ  МОЛНИИ.  ОН  ЧУДЕСНИК.  ЭТО  ДЛЯ  НЕГО
ПУСТЯК. А ТЕПЕРЬ... ТЫ ПОЙДЕШЬ СО МНОЙ.
   "Нет!"
   - ДА. ВИДИШЬ ЛИ, ТЫ МЕРТВ. -Смерть оглянулся в поисках  колышащейся  тени
Ипслора и не смог ее обнаружить. - ГДЕ ТЫ?
   "В посохе."
   Смерть оперся на косу и вздохнул.
   - ГЛУПО. Я ЖЕ МОГУ ЛЕГКО ИЗВЛЕЧЬ ТЕБЯ ОТТУДА.
   "Не можешь. Не уничтожив  посох,  -  возразил  голос  Ипслора,  и  Смерти
показалось, что в нем появились какие-то новые, густые, торжествующие нотки.
- Теперь, когда малыш принял мой дар, ты  не  можешь  уничтожить  посох,  не
уничтожив младенца. А для этого нужно  изменить  ход  вещей.  Мое  последнее
волшебство. По-моему, довольно ловко."
   Смерть потыкал посох пальцем. Посох начал потрескивать, и по  нему  самым
бесстыжим образом забегали искры.
   Как ни странно. Смерть не особенно разозлился. Злость -  это  эмоция,  но
для эмоций требуются железы, а Смерти железы ни к чему,  поэтому  ему  нужно
было очень уж завестись, чтобы разозлиться. Но легкое раздражение он все  же
испытал. Он снова вздохнул. Люди не раз пытались проделать подобные  штучки.
С другой стороны, за этим довольно интересно наблюдать, и, по крайней  мере,
данный фокус был чуть более оригинальным, чем обычная символическая  игра  в
шахматы, которой Смерть всегда побаивался, поскольку никак не мог запомнить,
как ходит конь.
   - ТЫ ТОЛЬКО ОТТЯГИВАЕШЬ НЕИЗБЕЖНОЕ, - предупредил он.
   "В этом и заключается жизнь."
   - НО ЧЕГО ТЫ НАДЕЕШЬСЯ ДОБИТЬСЯ?
   "Я останусь рядом с сыном. Буду учить его, хотя он и не узнает  об  этом.
Буду направлять его разум. И, когда  он  повзрослеет,  буду  направлять  его
шаги."
   - НО СКАЖИ, -  вопросил  Смерть,  -  КУДА  ТЫ  НАПРАВИЛ  ОСТАЛЬНЫХ  СВОИХ
СЫНОВЕЙ?
   "Я выгнал их из дома. Они осмелились спорить со мной, не  желали  слушать
то, чему я их учил. Но этот малыш меня послушает."
   - РАЗУМНО ЛИ ЭТО?
   Посох ничего не ответил.  Лежащий  рядом  мальчик  усмехнулся  при  звуке
голоса, который он один мог слышать.
   Невозможно найти аналогию тому, каким образом Всемирная черепаха  Великий
A'Tyин движется на фоне галактической  ночи.  Когда  ваша  длина  составляет
десять тысяч миль, а панцирь изрыт метеоритными  кратерами  и  покрыт  льдом
комет, единственное, на кого вы можете походить, - это на себя самого.
   Итак, Великий А'Туин медленно плыл в межзвездных глубинах,  словно  самая
большая из всех когда-либо существовавших черепах. Он нес на  своем  панцире
четырех громадных слонов, на  чьих  спинах  покоился  огромный,  сверкающий,
окруженный Краепадом диск  Плоского  мира,  существовавшего  либо  благодаря
какому-то немыслимому выверту на кривой вероятности, либо потому, что  богам
тоже Присуще чувство юмора.
   Чувство юмора, которым немногие люди Могут похвастаться.
   Неподалеку от берегов Круглого моря, в Древнем, раскинувшемся  на  многие
мили городе Анк-Морпорке, на бархатной подушке, лежащей на полке на одном из
верхних этажей Незримого Университета, покоилась шляпа.
   Это была хорошая шляпа. Просто отличная шляпа.
   Разумеется, она была остроконечной, с  широкими  волнистыми  полями,  но,
только  покон-чив  с  этими  основополагающими  деталями,  ее   изготовитель
по-настоящему  взялся  за  дело.  Шляпа  была  украшена  золотым   кружевом,
жемчугом, полосками самого что ни на есть настоящего дурностая,  сверкающими
анкски-ми камнями, невероятно безвкусными блестками и кольцом из октаринов.
   Поскольку на данный момент октарины не окружало сильное магическое  поле,
камни были тусклыми и походили на довольно плохонькие бриллианты.
   В Анк-Морпорк пришла весна. Это не было заметно  с  первого  взгляда,  но
существовал ряд признаков,  которые  истинные  знатоки  замечали  с  первого
взгляда. К примеру, пена на  реке  Анк,  на  этом  величественном,  широком,
медленном  водном  пути,  который  служил  двуединому  городу   резервуаром,
канализационным коллектором и  зачастую  моргом,  приобрела  радужно-зеленый
цвет. Окосевшие городские  крыши  покрылись  матрасами  и  подушками  -  это
горожане  выставили  зимние   постельные   принадлежности   просушиться   на
слабеньком солнышке. В глубине затхлых подвалов выгибались и стонали  балки,
сок в которых отзывался на извечный зов корней и  леса.  Птицы  вили  гнезда
среди водосточных труб и карнизов Незримого  Университета,  хотя  необходимо
отметить: как бы велика ни была нехватка мест для гнездования, ни одна птица
ни разу не устроила гнездо в зазывно открытых ртах выстроившихся вдоль крыши
горгулий-водометов - к большому разочарованию последних.
   Нечто вроде весны пришло даже в древний Университет. Наступил День Мелких
Богов, и волшебники должны были избрать себе нового аркканцлера.
   Ну, не совсем избрать, поскольку волшебники не очень-то  жалуют  все  эти
унизительные  затеи  с  голосованием.  К  тому  же  хорошо   известно,   что
аркканцлеры избираются согласно воле богов, а в этом году можно было  биться
об заклад,  что  боги  поспособствуют  избранию  старого  Виррида  Шатогуся,
который был неплохим малым и много лет терпеливо ждал своей очереди.
   Аркканцлер Незримого Университета был официальным главой всех волшебников
на Диске. Некогда это означало, что он наиболее могуществен  в  обращении  с
магией, но в нынешние, спокойные времена старшие волшебники имели склонность
рассматривать  магию  как  нечто  недостойное.   Они   обычно   предпочитали
управленческую работу, которая была безопаснее и доставляла почти столько же
удовольствия, да еще позволяла участвовать в званых обедах.
   Одним словом, долгий день шел своим чередом. Шляпа  лежала  на  выцветшей
подушке в апартаментах Шатогуся, а сам Шатогусь сидел в ванне перед  камином
и намыливал бороду. Другие волшебники дремали над  фолиантами  или  неспешно
прохаживались по саду, чтобы  нагулять  аппетит  перед  предстоящим  вечером
пиршеством. Примерно  дюжина  шагов  позволяла  нагулять  буквально  бешеный
аппетит.
   В Главном зале  подчиненные  дворецкого  устанавливали  длинные  столы  и
скамьи под вырезанными из камня и нарисованными взглядами двух сотен прежних
аркканцлеров. В сводчатом лабиринте кухонь... ну, здесь воображению не нужна
подмога. Оно должно охватывать потоки жира, жара  и  криков,  целых  жареных
быков, бочонки икры, цепочки сосисок, протянутые, словно бумажные  гирлянды,
от стенки к стенке,  и  самого  шеф-повара,  который  трудился  в  одном  из
холодильников, внося завершающие штрихи в  модель  Университета,  вырезанную
почему-то из сливочного масла. Он  изготавливал  такую  модель  каждый  раз,
когда в Университете случался праздник. Лебеди из масла,  здания  из  масла,
целые зверинцы из прогорклого желтого жира - все это  доставляло  шеф-повару
такое удовольствие, что ни у кого не хватало  духу  сказать  ему,  чт