тенный вес черепахи, висящий  на  одной  ноге.  Ом  пропахал  по  песку
несколько футов, прежде чем отпустить.
   Он попытался сплюнуть, но черепаший  рот  не  приспособлен  для  подобной
работы.
   - Ненавижу птиц, - сказал он вечернему воздуху.
   Кривоклюв укрощено наблюдал за ним с вершины дюны. Он нахохлил  пригоршню
грязно - серых перьев с видом того, кто готов, при необходимости, ждать  всю
ночь. Столько, сколько потребуется.
   Ом снова подполз к Бруте. Отлично, он все еще дышал.
   Вода...
   Бог посвятил ей немного  размышлений.  Расколоть  живую  скалу.  Один  из
путей. Заставить воду течь... не сложно. Дело молекул и  векторов.  Вода  по
природе своей склонна течь. Важно лишь  приглядеть,  чтобы  она  текла  тут,
вместо того, чтобы течь там. Вовсе не сложно для бога на вершине могущества.
   А как взяться за это в положении черепахи?
   Черепаха стянула себя  на  дно  дюны  и  затем  несколько  минут  ползала
туда-сюда. В конце концов она определила точку и принялась копать.
   ***
   Это было не справедливо. Было очень жарко. Теперь он замерзал.
   Брута открыл глаза. Звезды пустыни, бриллиантово-белые, смотрели на него.
Его язык, казалось, заполнял рот. Вот оно...
   Вода.
   Он перевернулся. Были голоса в его голове, а теперь были голоса  вне  его
головы. Они были нечеткими, но несомненно  были,  разносясь  тихим  эхом  по
залитому лунным светом песку.
   Брута с болью сполз к подножию дюны. Там был холмик. В  действительности,
там было несколько холмиков. Приглушенный голос доносился из-под  одного  из
них. Он подполз ближе.
   В холмике была нора. Где-то глубоко под землей кто-то ругался. Слов  было
не разобрать, так как они раскатывались эхом вперед и назад по  тоннелю,  но
общий эффект спутать было не возможно.
   Брута повалился вниз и смотрел.
   Через несколько минут в  зеве  норы  наметилось  движение  и  возник  Ом,
покрытый тем, что, если бы это была не пустыня, Брута назвал бы грязью.
   - А, это ты, - сказала черепаха. - Оторви кусок робы и дай сюда.
   Брута повиновался, словно во сне.
   - Обвяжи вот здесь, - сказал Ом, - это не пикник, скажу я тебе.
   Он взял тряпку в челюсти, осторожно развернулся и пропал  в  норе.  Через
пару минут он вернулся, по-прежнему таща тряпку.
   Она была пропитана жидкостью. Брута позволил жидкости капать в рот. У нее
был вкус грязи, и песка, и дешевой коричневой краски, и немного черепахи, но
он мог бы выпить галлон такой воды. Он бы плавал в луже такой воды.
   Он оторвал еще лоскут, чтобы Ом отнес вниз.
   Когда Ом снова появился, Брута стоял на коленях около Ворбиса.
   - Шестнадцать футов вниз! Шестнадцать проклятых футов! - кричал Ом. -  Не
трать на него! Он что, еще не подох?
   - У него жар.
   - Не трать на него свою жалость! Я по-прежнему беру его с собой в Омнию.
   - Ты думаешь, мы туда попадем? Без еды? Без воды?
   - Но ты нашел воду. Воду в пустыне.
   - Ничего чудесного в этом нет, - сказал Ом. - На побережье  бывает  сезон
дождей. Паводки.  Увлажняются  русла  рек.  Получается  водоносный  слой,  -
добавил он.
   - Для меня звучит, как чудо, - прокаркал Брута. - То, что ты  можешь  это
объяснить, еще не значит, что это не чудо.
   - Ну, еды - то уж здесь нет, поверь мне, -  сказал  Ом.  -  Есть  нечего.
Ничего в море, если мы снова сможем найти море. Я  знаю  пустыни.  Скалистые
гребни, которые надо обходить. Все уводит тебя с дороги. Дюны, движущиеся по
ночам... львы... другие вещи...
   ...боги.
   - Что же ты тогда предлагаешь? - сказал Брута. -  Ты  сказал,  что  лучше
быть живым, чем мертвым. Ты хочешь вернуться назад в Эфебу? Ты  думаешь,  мы
будем там популярны?
   Ом молчал.
   Брута кивнул.
   - Тогда принеси еще воды.
   ***
   Было удобнее идти по ночам, с Ворбисом на плече и Омом под мышкой.
   В это время года... сияние в небе там - это Аврора Кореалис,  Сияние  над
Пупом, где магическое поле Дискворлда  постоянно  разряжается  о  пики  Cori
Celesti, центральной горы. В это время года солнце  встает  над  пустыней  в
Эфебе и над морем в  Омнии,  потому  с  сиянием  по  левую  руку  и  закатом
позади...
   - Ты когда - ни будь бывал на Cori Celesti? - сказал Брута.
   Ом, задремавший на холоде, проснулся с появлением звезд.
   - А?
   - Там, где живут боги.
   - Ха! Сказал бы я тебе, - мрачно сказал Ом.
   - Что?
   - Они считают себя задрипанной элитой!
   - Так ты там не жил?
   - Нет. Надо быть богом грома, или еще чего-нибудь. Нужно иметь целую кучу
почитателей,  чтобы  жить  на  Холме   Шишек.   Надо   быть   антропоморфной
персонификацией, как они.
   - Не просто Великим Богом, да?
   Ну, здесь пустыня. И Брута умрет.
   - Могу и рассказать, - пробормотал Ом. - Не кажется,  что  мы  выживем...
Смотри, каждый бог для кого-то - Великий Бог. Я никогда не хотел быть  столь
велик. Пригоршня племен, город или пара. Разве это слишком много?
   - В империи два миллиона людей, - сказал Брута.
   - Да. Фантастически хорошо, правда? Начать всего-то с пастуха,  слышащего
голоса в голове, и кончить двумя миллионами людей.
   - Но ты никогда не делал ничего для них, - сказал Брута.
   - Например?
   - Ну... велел бы им не убивать друг друга, или что-нибудь в этом роде...
   - Никогда об этом не задумывался. Почему я должен им это говорить?
   Брута искал чего-нибудь, что затронуло бы божескую психологию.
   - Ну, если бы люди не убивали друг  друга,  то  у  тебя  было  бы  больше
верующих, - предположил он.
   - В этом есть смысл, - заключил Ом. - Интересный смысл. Подлый.
   Брута продолжал шагать молча. На дюнах искрился иней.
   - Ты когда-нибудь слышал об Этике?
   - Это где-нибудь в Ховондаладе, да?
   - Эфебцы ею очень интересуются.
   - Возможно, думают захватить.
   - Кажется, они очень много об этом рассуждают.
   - Может, долговременная стратегия?
   - Вообще-то, я не думаю, что это - место. Это скорее связано с  тем,  как
живут люди.
   - Что, валяясь целый день, пока  рабы  справляют  всю  настоящую  работу?
Поверь  мне,  где  бы  ты  не  увидел  компанию   слоняющихся   разгильдяев,
рассуждающих об истине и  красоте  и  лучшем  способе  атаки  Этики,  можешь
прозакладывать свои сандалии, это все потому, что дюжины  других  несчастных
занимаются настоящим делом, в то время как эти сволочи живут, как ...
   -...боги? - сказал Брута.
   Тягостное молчание.
   - Я хотел сказать, короли, - укоризненно сказал Ом.
   - Это звучало скорее как "боги".
   - Короли, - настойчиво повторил Ом.
   - Зачем людям нужны боги? - упорствовал Брута.
   - Ох, боги должны быть,- сказал Ом искренним, не бессмысленным голосом.
   - Но это богам нужны люди, - сказал Брута. - Чтобы верили. Ты сам сказал.
   Ом колебался. - Ну, допустим, - сказал он. - Но люди должны во что-нибудь
верить. Так? В смысле, почему же еще гремит гром?
   - Гром, - сказал Брута, его глаза слегка мерцали. - Я не...
   - гром вызывают удары облаков друг о друга; после удара молнии в  воздухе
образуется дыра, и звук порождается  облаками,  стремящимися  заполнить  эту
дыру и  сталкивающимися,  в  соответствии  со  строгими  кумулодинамическими
принципами.
   - У тебя очень смешной голос, когда ты цитируешь,  -  сказал  Ом.  -  что
знает кумулодинамический?
   - Не знаю. Никто не показал мне словарь.
   - В любом случае, это просто объяснение, - сказал Ом. - Это не причина.
   - Моя бабушка как-то сказала, что гром случается, когда  Великий  Бог  Ом
снимает сандалии, -  сказал  Брута.  -  Она  была  в  тот  день  в  отличном
настроении, почти улыбалась.
   - Метафорически верно, - сказал Ом. - Но я никогда  не  произвожу  грома.
Разделение труда, видишь ли. Проклятый У - Меня - Большой - Молот Слепой  Ио
на Холме Шишек отвечает за все громы.
   - Ты, кажется, говорил, что существуют сотни богов грома, - сказал Брута.
   - Да-а. И в нем - все они. Рационализация.  Объединятся  пара  племен,  у
каждого из которых есть свой бог грома, так? И  боги  вроде  как  сливаются,
знаешь, как размножаются амебы?
   - Нет.
   - Ну, так же, только наоборот.
   - Я по-прежнему не понимаю, как один боги может быть сотней богов  грома.
Они все по-разному выглядят...
   - Фальшивые носы.
   - Что?
   - И другие голоса. По моим сведениям, у Ио семьдесят разных молотов.  Это
не общеизвестно. То же и с богиней-матерью. Она всего  одна.  У  нее  просто
много париков и вообще, удивительно, что можно сделать с набитыми лифчиками.
   В пустыне стояла абсолютная тишина.  Звезды,  слегка  размазанные  высоко
высотным туманом, висели крошечными неподвижными розетками.
   Вдалеке, в направлении того, что Церковь называла Верхним  Полюсом,  и  о
чем Брута понемногу начинал думать как о Пупе, небо замерцало.
   Брута поставил Ома и положил Ворбиса на песок.
   Абсолютная тишина.
   Ничего на мили вокруг, кроме того, что он нес  с  собой.  Так,  наверное,
должны  были  чувствовать  себя  пророки,  кода  они  уходили  одни  пустыню
искать... что бы они там не находили, и разговаривать с... с кем бы они  там
не разговаривали.
   Он слышал, как Ом, немного жалобно сказал: "Люди должны во что-то верить.
По чему бы и не в богов? Во что же еще?
   Брута рассмеялся.
   - Знаешь, - сказал он, - я не думаю, что верю теперь во что-нибудь.
   - Кроме меня!
   - Ох, я знаю, что ты существуешь, - сказал Брута. Он почувствовал, как Ом
слега расслабился. - Кстати, о черепах. В черепах я могу  поверить.  В  них,
вроде как, много сущности в одном месте. А вот с богами у меня,  в  общем-то
проблемы.
   - Смотри, если люди перестанут верить  в  богов,  они  начнут  верить  во
что-нибудь другое, - сказал Ом. - Они будут верить в  паровой  шар  молодого
Урна. Во что-нибудь.
   - Гммм.
   Зеленое сияние в небе означало, что свет зори  в  неистовстве  гнался  за
солнцем.
   Ворбис застонал.
   - Я не понимаю, почему он не проснется,- сказал Брута. - Я не смог  найти
сломанных костей.
   - Как ты узнал?
   - Один из Эфебских свитков был все о костях.  Ты  можешь  что-нибудь  для
него сделать?
   - С какой стати?
   - Ты - бог.
   - Ну, да. Если бы я был достаточно силен,  я  бы,  пожалуй,  поразил  его
молнией.
   - Я думал, Ио посылает молнии.
   - Нет, только гром. Можно посылать сколько угодно молний, но насчет грома
придется договариваться.
   Теперь горизонт был широкой золотой тесьмой.
   - Как насчет дождя? - сказал Брута. - Как насчет чего-нибудь полезного?
   Полоса серебра появилась под золотом. Солнечный свет мчался к Бруте.
   - Это крайне оскорбительное замечание, - сказала черепаха.  -  Замечание,
рассчитанное на то, чтобы задеть.
   В быстро разрастающемся свете Брута разглядел один из каменных  островков
неподалеку. Его разрушенные солнцем колонны не обещали ничего,  кроме  тени,
но с тенью, всегда и в больших количествах доступной в Цитадели, здесь  была
напряженка.
   - Пещеры? - сказал Брута.
   - Змеи.
   - Но все-таки пещеры?
   - Со змеями.
   - Ядовитыми?
   - Посмотрим.
   ***
   "Безымянный" Корабль мягко бежал вперед, с наполненной ветром робой Урна,
прикрепленной к мачте, сделанной из остатков рамы  сферы,  связанных  вместе
шнурками сандалий Симони.
   - Я думаю,  что  я  понял,  что  стряслось,  -  сказал  Урн.  -  Проблема
превышения скорости.
   - Превышения скорости? Мы вылетели из воды! - сказал Симони.
   - Нужен какой-нибудь управляющий/регулирующий  механизм,  -  сказал  Урн,
царапая чертеж на борту корабля. - Нечто, что открывало бы клапан, если пара
слишком много. Думаю, я смогу кое-что сделать с парой вращающихся шаров.
   - Смешно ты говоришь, - сказал Дидактилос. - Когда я почувствовал, что мы
покинули воду и сфера взорвалась, я отчетливо осознал....
   - Эта проклятая штуковина чуть нас не убила! - сказал Симони.
   - Потому следующая будет лучше, - весело сказал Урн. Он  оглядел  далекий
берег.
   - Почему бы нам не высадиться где-нибудь здесь? - сказал он.
   - В пустыне? - сказал Симони. - На кой? Нечего есть, нечего  пить,  легко
заблудиться. Омния - единственное направление при  таком  ветре.  Мы  сможем
высадиться по эту сторону города. Я знаю людей. И эти люди знают  людей.  По
всей Омнии есть люди, которые знают людей. Людей, которые верят в Черепаху.
   - Знаете, я никогда не подразумевал, что люди должны верить в Черепаху, -
несчастным голосом сказал Дидактилос. - Это  просто  большая  черепаха.  Она
просто  существует.  Просто  так  уж  оно  есть.  Не  думаю,  что   Черепаха
кого-нибудь проклинает. Я просто думал, что это хорошая идея,  записать  все
это и немного объяснить.
   - Люди сидят ночь напролет на часах, пока другие  люди  делают  копии,  -
сказал Симони, игнорируя его. - Передают их из рук  в  руки.  Каждый  делает
копию и передает! Это распространяется, как подземный пожар.
   - И как, уже много копий? - сказал Дидактилос опасливо.
   - Сотни! Тысячи!
   - Пожалуй,  уже  слишком  поздно  просить,  скажем,  пять  процентов  как
авторский  гонорар?  -  сказал  Дидактилос;  на  мгновение   на   его   лице
промелькнула надежда. - Нет. Пожалуй, и речи об  этом  быть  не  может.  Нет
забудь, что я спросил.
   В воздухе просвистели несколько летучих рыб, преследуемых дельфином.
   - Не могу не чувствовать некоторого сожаления об этом  молодом  человеке,
Бруте, - сказал Дидактилос.
   - Велика потеря! - сказал Симони. - Священников и так слишком много.
   - У него - все наши книги, - сказал Урн.
   - Он, пожалуй, всплывет от такого  количества  знаний  в  нем,  -  сказал
Дидактилос.
   - В любом случае, он сумасшедший, - сказал Симони.  -  Я  видел,  как  он
шептался с той черепашкой.
   - Я надеюсь, она все еще при нем. Некоторые из  них  довольно  вкусны,  -
сказал Дидактилос.
   ***
   Пещера - громко сказано, просто глубокая ложбина, вытесанная бесконечными
ветрами пустыни и, давным-давно, водой. Но этого хватало.
   Брута стал на колени на каменном полу и поднял камень над головой. В ушах
звенело и глазные яблоки, казалось, катались по песку. Никакой воды с заката
и сто лет никакой еды. Он должен это сделать.
   - Извини, - сказал он и опустил камень вниз.
   Змея внимательно наблюдала за ним, но охваченная утренней  апатией,  была
слишком медлительна, чтобы увернуться. Этот трещащий звук, Брута  знал,  его
совесть будет снова и снова повторять ему.
   - Отлично, - произнес рядышком Ом. - Теперь обдери ее, и не  теряй  сока.
Кожу тоже сохрани.
   - Не хочу этого делать, - сказал Брута.
   - Посмотри на это так, - сказал Ом, - если бы ты вошел в эту пещеру, и не
было бы меня, чтобы тебя предупредить, ты бы лежал на полу с ногой  размером
со шкаф. Упреди, дабы не быть упрежденным....
   - И змея эта не слишком большая, - сказал Брута.
   - А потом, когда ты бы корчился в неописуемой агонии, ты воображал бы все
те вещи, которые проделал бы с этой проклятой змеей, если бы добрался до нее
первым. - сказал Ом. - Ну, твое желание исполнилось. И не давай  Ворбису,  -
добавил он.
   - У него продолжается жар. Он все что-то бормочет.
   - Ты действительно думаешь, что ты доставишь его в Цитадель, и  они  тебе
поверят? - сказал Ом.
   - Брат Намрод всегда говорил, что я очень правдив,  -  сказал  Брута.  Он
разбил камень о стену пещеры чтобы получить грубое острие, и осторожно начал
разделывать змею. - В любом случае, у меня нет выбора. Не могу же  я  просто
оставить его.
   - Можешь, - сказал Ом.
   - Умирать в пустыне?
   - Да. Это просто. Куда проще, чем не оставлять его умирать в пустыне.
   - Нет.
   - Это как поступают в Этике, да? - саркастически сказал Ом.
   - Не знаю. Это как поступаю я.
   ***
   "Безымянный" Корабль втянули в лощину  между  скал.  Позади  пляжа  стоял
невысокий утес. Симони спустился с него туда, где ежились от ветра философы.
   - Я эти места знаю, - сказал он. - Мы в нескольких милях от деревни,  где
живут друзья. Нам всего лишь нужно подождать до ночи.
   - Зачем ты все это делаешь? - сказал Урн. - В смысле, какой в этом прок?
   - Ты когда-нибудь  слышал  о  стране,  называвшейся  Истанзия?  -  сказал
Симони. - Она была небольшая. В ней  было  ничего,  нужного  другим.  Просто
место, где жили люди.
   - Омния захватила ее пятнадцать лет назад, - сказал Дидактилос.
   - Верно. Моя родина, - сказал Симони. - Я тогда был еще малышом. Не я  не
забуду. И другие не забудут.  У  множества  людей  есть  причины  ненавидеть
Церковь.
   - Я видел тебя стоящим рядом с Ворбисом, - сказал Урн. - Я думал, что  ты
его защищаешь.
   - Да, верно, верно. - сказал Симони. - Я не хочу, чтобы  кто-нибудь  убил
его раньше меня.
   Дидактилос завернулся в тогу и поежился.
   ***
   Солнце было приклепано к медному куполу неба. Брута дремал  в  пещере.  В
своем углу беспокойно метался Ворбис.
   Ом в ожидании сидел у входа в пещеру.
   Ждал готовясь.
   Ждал боясь.
   И они пришли.
   Они явились из-под кусочков камней и из трещин в скалах. Они брызнули  из
песка, они закапали с колеблющегося неба.  Воздух  наполнился  их  голосами,
слабыми, как шепот мошкары.
   Ом напрягся.
   Их речь не была речью больших богов. Это едва ли было речью  вообще.  Это
были слабые модуляции желаний и глада, без существительных и  со  считанными
глаголами.
   ... Хочу...
   Ом ответил: "Мое".
   Их были тысячи. Да, он был сильнее, у него был верующий, но они заполняли
небо подобно саранче. Тяжестью  расплавленного  свинца  на  него  изливалось
страстное желание. Его единственное преимущество заключалось в  том,  что  у
маленьких богов отсутствовала концепция сотрудничества. Это была та роскошь,
которая приходит с эволюцией.
   ...Хочу...
   Мое!
   Бормотание перешло в скулеж.
   - Но вы можете обзавестись другими, - сказал Ом.
   ...Глухо, тяжело, закрыто, заткнуто...
   - Знаю, сказал Ом. - Но этот - мой!
   Психический вопль прокатился по пустыне. Маленькие боги бежали.
   За исключением одного.
   Как заметил Ом, этот не роился вместе с остальными,  а  мягко  парил  над
куском выбеленной солнцем кости. Он ничего не говорил.
   Он обратил свое внимание на него.
   Ты. Мой!
   Знаю, - сказал маленький бог. Он знал язык, настоящий язык богов,  однако
разговаривал, словно каждое слово приходилось лебедкой поднимать  из  глубин
памяти.
   - Кто ты? - сказал Ом.
   Маленький бог пришел в возбуждение.
   Здесь некогда был город, - сказал  маленький  бог.  -  Не  просто  город.
Империя городов. Я, Я, Я помню, были сады и парки. Было озеро. На озере были
плавучие сады, Я помню. Я.  Я.  И  были  святилища.  О  каких  только  можно
мечтать. Великие пирамиды святилищ, достигавшие неба. Тысячи  приносились  в
жертву. Во славу.
   Ома замутило. Это был не просто маленький бог. Это был  бог,  который  не
всегда был маленьким...
   Кем ты был?
   И были святилища. Я, Я,  мне.  Такие  святилища,  о  каких  можно  только
мечтать.  Великие  пирамиды  святилищ,  достигавшие  неба.   Слава.   Тысячи
приносились в жертву. Мне. Во славу.
   И были святилища. Мне, мне, мне. Великая слава. Святилища такая слава,  о
какой только мечтать. Великие пирамиды святилищ мечта, достававшая до  неба.
Мне, мне. Жертвовали. Мечта. Тысячи  приносились  в  жертву.  Мне  во  славу
великого неба.
   Ты был их богом? - рискнул Ом.
   Тысячи были принесены в жертву. Во славу.
   Ты меня слышишь?
   Тысячи принесли в жертву великую славу. Мне, мне, мне.
   Как тебя звали? - закричал Ом.
   Звали?
   ***
   Горячий ветер подувший над пустыней передвинул  несколько  песчинок.  Эхо
потерянного бога улетело, вновь и вновь перекувыркиваясь, пока исчезло среди
камней.
   Где ты?
   Нет ответа.
   Вот так и случается, подумал Ом. Быть маленьким богом плохо, однако в это
время ты едва ли  осознаешь,  что  это  плохо,  ибо  лишь  смутно  осознаешь
что-либо вообще, но все время  существует  нечто,  что  является,  возможно,
зародышем надежды, знания и веры, что в один день  ты  можешь  стать  чем-то
большим, чем ты сейчас.
   Но куда как хуже быть богом в прошлом, а теперь