стерпимо! - рявкнул Ворбис. - С нами обращались...
   - Много лучше, чем вы бы обращались бы с нами. - мягко сказал  Тирант.  -
Садитесь, или стойте, милорд, ибо это - Эфеба, и, конечно, вы можете  стоять
на голове, если пожелаете, но не ожидайте, что я поверю, что если бы я искал
мира в вашей Цитадели, мне было бы позволено делать что-то, кроме как лежать
ниц на том, что  покинуло  мой  желудок.  Сядьте,  или  продолжайте  стоять,
милорд, но тихо. Я почти кончил.
   - Что кончили? - сказал Ворбис.
   - Мирный договор. - сказал Тиран.
   - Но это то, что мы здесь будем обсуждать. - сказал Ворбис.
   - Нет, - сказал Тиран. Ящерка мелькнула снова, - это  то,  что  вы  здесь
будете подписывать.
   ***
   Ом глубоко вдохнул и подтолкнул себя вперед.
   Это был довольно крутой ряд ступеней. Он почувствовал каждую, падая вниз,
но в конце концов он очутился в самом низу.
   Он  заблудился,  но  потеряться  в  Эфебе  было   предпочтительнее,   чем
заблудиться в Цитадели. По крайней мере, здесь не было явных подвалов.
   Библиотека, библиотека, библиотека...
   Брута говорил, что в Цитадели тоже была библиотека. Он описал ее, так что
Ом представлял себе, на что это похоже.
   В ней будет книга.
   ***
   Обсуждение условий мира шло не слишком успешно.
   - Вы атаковали нас. - сказал Ворбис.
   - Я бы назвал это предварительной защитой. - сказал Тирант. - Мы  видели,
что случилось с Истензией, Витриком и Ашистаном.
   - Они узрели божественную истину!
   - Да. - сказал Тирант. - Мы верим, что так оно и было, в конце концов.
   - И теперь они - счастливые члены Империи.
   - Да. - сказал  Тирант.  -  Мы  верим,  что  это  так.  Но  нам  нравится
вспоминать их такими, какими они были. Перед тем, как  вы  послали  им  свои
письма, заковавшие разум людей в кандалы.
   - Это направило их стопы на верный путь. - сказал Ворбис.
   - Письма-оковы. - сказал Тирант. -  Письма-кандалы  для  Эфебы.  Забудьте
ваших  Богов.  Покоритесь,  научитесь  бояться.  Не  разбивайте  кандалов  -
последний народ, которому суждено однажды  утром  проснуться  и  увидеть  50
тысяч вооруженных людей на своей лужайке.
   Ворбис откинулся назад.
   - Чего вы боитесь? - сказал он, - В своей пустыне, со своими ...  богами?
Уж не знаете ли вы в глубине ваших душ, что боги ваши  столь  же  изменчивы,
как песок?
   - О, да, - сказал Тирант. - мы знаем. Это всегда было очком в их  пользу.
Мы знаем толк в песке. А ваш Бог - скала. А мы разбираемся в скалах.
   ***
   Ом  ковылял  по  мощеной  булыжником  аллее,  стараясь  держаться  по   -
возможности в тени.
   Оказалось, что внутренних дворов здесь множество. Он остановился на углу,
где аллея выходила еще к одному.
   Тут  были  голоса.  В  основном,  это  был  один  голос,  раздраженный  и
пронзительный.
   Это и был философ Дидактилос.
   Несмотря на то, что он являлся одним из  самых  популярных  и  цитируемых
философов всех времен, Дидактилос из Эфебы никогда не пользовался  уважением
своих коллег. Им казалось, что по натуре  он  -  не  философ.  Он  мылся  не
достаточно часто, или, иначе говоря, вообще не мылся. И рассуждал  он  не  о
тех вещах. И интересовался  "не  теми"  вещами.  Опасными.  Другие  философы
задавались вопросами вроде: "Прекрасна ли Истина и Истинно  ли  Прекрасное",
или " Создал ли вселенную  Наблюдатель?"  А  Дидактилос  загадал  знаменитую
философскую загадку: "Да, Но В Чем В Действительности Вся Суть, Когда До Нее
Уже Докапываешься, В Смысле, В Натуре"!
   Его философия была смесью трех  знаменитых  школ  -  Циников,  Стоиков  и
Эпикурейцев, - и он обобщил все три в своей знаменитой  фразе:  "  Ни  одной
сволочи ты не можешь доверять сильнее, чем можешь надавать ему  по  шеям,  и
ничего не можешь с этим поделать, так что пойдем выпить. Мне  двойной,  если
ты платишь. Спасибо. И пакетик орешков. Ее левая грудь  почти  открыта,  да?
Тогда еще два пакета!"
   Многие цитировали из его знаменитых "Медитаций: "Это старый  добрый  мир,
прекрасно. Но вам смешно, верно? Nil illegition carbonarum, вот что я скажу.
Эксперты не знают всего. И  где  бы  мы  все  были,  если  бы  мы  все  были
одинаковы?
   Ом подполз поближе на голос, втащил себя  за  угол  стены  и  заглянул  в
маленький дворик.
   У противоположной стены стояла очень большая бочка.  Разнообразный  мусор
вокруг - разбитая винная амфора, разгрызенные кости, пара навесов, сделанный
из грубых досок - предполагали,  что  это  чей-то  дом.  И  это  впечатление
усиливалось надписью, сделанной мелом на доске и  приклеенной  к  стене  над
бочкой.
   Она гласила: Дидактилос и Племянник Практические философы Ни один  проект
не слишком грандиозен "Мы можем думать за Вас!"
   Специальные расценки после 6 ч. вечера
   Свежие аксиомы каждый день.
   Возле бочки низенький человечек  в  тоге,  которая  некогда  была  белой,
подобно тому, как некогда все континенты были единым целым,  пинал  другого,
который лежащего на земле.
   - Ты, ленивая скотина!
   Тот, что помоложе, сел.
   - Чесслово, Дядя.
   - Стоило мне на полчаса отвернуться, как ты заснул на работе!
   - На какой работе? У нас нет никакой работы с  тех  пор  как  на  прошлой
неделе м-р Пайлокси, фермер...
   - Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь? Пока ты храпишь, мимо могла  пройти
дюжина людей, нуждающихся в личной философии!
   -...и тот заплатил оливами!
   - Возможно, я получу за эти оливы хорошие деньги!
   - Но они гнилые, Дядя.
   - Нонсенс! Ты сказал, что они были зеленые!
   - Да, но они склонны чернеть.
   В тени, голова  черепахи  поворачивалась  туда  -  сюда,  как  у  зрителя
теннисного матча.
   Молодой встал.
   - Миссис Билаксис приходила сегодня утром. - сказал он.  -  Она  сказала,
что поговорка, которую ты сделал ей на прошлой неделе, перестала работать.
   Дидактилос почесал затылок.
   - Которая? - сказал он.
   - Вы дали ей: "темнее всего перед рассветом"
   - Все верно. Чертовски хороший образчик.
   - Она сказала, что не чувствует никакого улучшения. В любом  случае,  она
сказала, что всю ночь не ложилась спать из-за своей больной  ноги,  и  перед
рассветом было  достаточно  светло,  так  что  это  не  правда.  И  ее  нога
по-прежнему не действует. Потому я частично компенсировал  ей:  "И  все  же,
легче жить смеясь"
   Дидактолос немного просветлел.
   - Поменял на эту, да?
   - Она сказала, что попробует. Она дала мне целую сушеную камбалу за  это.
Она сказала, я выгляжу так, словно нуждаюсь в хорошем питании.
   - Действительно? Ты учишься. По крайней мере, нам обломился ланч. Видишь,
Урн? Говорю тебе, дело пойдет, если мы забьем на это.
   - Я бы не назвал  отдачей  сушеную  камбалу  и  коробку  осклизлых  слив,
мастер. За две недели думанья.
   - У нас есть три обола за притчу для старого Гриллоса, сапожника.
   - Уже нет. Он забрал их. Его жене не понравился намек.
   - И ты отдал ему его деньги?
   - Да.
   - Что, все?
   - Да.
   - Не стоило. Уж не после того, как он заездил ее. Которая это была?
   - "Мудрая ворона знает, каким путем пойдет верблюд".
   - Она стоила мне многих трудов.
   - Он сказал, что не может понять.
   - Я не разбираюсь в сапожном ремесле, но я узнаю пару  хороших  сандалий,
когда надеваю.
   Ом прикрыл свой единственный глаз. Потом  он  взглянул  на  форму  мыслей
напротив.
   Тот,  что  звался  Урном,  предположительно,  был  племянником   и   имел
совершенно нормальный тип мышления, разве что там было,  кажется,  многовато
окружностей и углов. Зато мысли Дидактилоса  пузырились  и  вспыхивали,  как
полная кастрюля электрических угрей на огне.  Ом  никогда  не  видел  ничего
подобного.  Чтобы  промелькнуть,  мыслям  Бруты  требовалась  вечность.  Это
походило на наблюдение за сталкивающимися горами. Мысли Дидактилоса  с  воем
гонялись друг за другом. Не удивительно, что он был лыс. Волосы должны  были
выгореть от внутреннего жара.
   Ом нашел мыслителя.
   И, к тому же, дешевого, судя по услышанному.
   Он посмотрел вверх на стену  за  бочкой.  Дальше  за  ними  располагалась
впечатляющая шеренга мраморных ступеней, восходящих к  нескольким  бронзовым
дверям, а над дверями металлическими буквами по камню  было  написано  слово
LIBRUM.
   Он смотрел слишком долго. Руки Урна  сомкнулись  на  его  панцире,  и  он
услышал голос Дидактилоса, говорящий: " Эй, ... некоторые  из  них  довольно
вкусны..."
   ***
   Брута содрогнулся.
   - Вы побили камнями нашего эмиссара, - кричал Ворбис, - безоружного!
   - Он сам напросился. - сказал Тирант. -  Аристократес  был  там.  Он  вам
расскажет.
   Высокий кивнул и встал.
   - По традиции, каждый может выступить на базарной площади. - начал он.
   - И быть побитым камнями? - допытывался Ворбис.
   Аристократес поднял руку.
   - Ах. - сказал. - Каждый может  говорить,  что  хочет  на  этой  площади.
Однако, у нас есть  и  другая  традиция,  называемая  свободой  слушания.  К
сожалению, когда людям не нравится то, что они слышат, они  могут  слегка...
погорячиться.
   - Я тоже там был. - сказал другой  советник.  -  ваш  священник  поднялся
говорить, и в начале все было прекрасно, потому, что люди смеялись. А  потом
он сказал, что Ом - единственный истинный  Бог,  и  все  затихли.  Тогда  он
сбросил статую Тувелпита, Бога Вина. С этого и начались все неприятности.
   - Вы собираетесь сказать мне,  что  он  был  поражен  молнией?  -  сказал
Ворбис.
   Ворбис больше не кричал. Его голос стал плоским, лишенным каких бы то  ни
было эмоций. В голове Бруты зрела мысль: "Вот так  и  говорят  эксквизиторы.
Когда инквизиторы заканчивают, эксквизиторы говорят... ".
   - Нет. Амфорой. Понимаете ли, Тувелпит был в толпе.
   - А побить порядочного человека считается очень божеским поступком, да?
   - Ваш миссионер сказал, что люди, не верующие в Ома, подвергнутся  вечной
каре. Должен вам сказать, что толпа сочла это оскорбительным.
   - И начала бросать в него камни...
   - Не много. Они больше ранили его гордость.  И  только  после  того,  как
истощились запасы овощей.
   - Они кидались овощами?
   - Только тогда, когда не смогли найти больше яиц.
   - А когда мы явились протестовать...
   - Уверен, что шестьдесят кораблей  готовились  к  чему-то  большему,  чем
выражение протеста. - сказал Тирант. - И мы предупреждаем вас, Лорд  Ворбис.
Люди находят в Эфебе то, чего ищут. Будут новые рейды на ваше побережье.  Мы
будем уничтожать ваши корабли. Или вы подпишитесь.
   - А проход в Эфебу? - сказал Ворбис.
   Тирант улыбнулся.
   - Через пустыню? Мой лорд, если  вы  пересечете  пустыню,  я  уверен,  вы
пройдете куда угодно. - Тирант перевел взгляд с  Ворбиса  на  небо,  видимое
среди колонн.
   - А сейчас, кажется, приближается полдень.  -  сказал  он,  -  Становится
жарко. Несомненно, вы желаете обсудить наши...ох...  предложения  со  своими
коллегами. Могу ли я рассчитывать, что мы встретимся снова на закате?
   Ворбис собирался внести некоторые предложения.
   - Думаю, - в конце  концов  сказал  он,  -  что  наши  размышления  могут
затянуться несколько дольше. Скажем, завтра утром?
   Тирант кивнул.
   - Как вам будет угодно. В настоящее время, дворец в  вашем  распоряжении.
Если вы пожелаете ознакомиться, здесь есть множество превосходных святилищ и
произведений  искусства.  Когда  вам  потребуется  пища,  сообщите  об  этом
ближайшему рабу.
   - Раб - эфебское слово. В Господе Оме у  нас  нет  слова  раб.  -  сказал
Ворбис.
   - Это я понимаю так:- сказал Тирант,- я представляю себе, что у рыбы  нет
слова "вода". - Он снова улыбнулся мимолетной улыбкой. - А так же есть  бани
и  Библиотека,  конечно.  Множество  интереснейших   достопримечательностей.
Будьте нашими гостями.
   Ворбис склонил голову.
   - Я молюсь о том,- сказал он, - чтобы однажды вы были моим гостем.
   - И что же я увижу? - сказал Тирант.
   Брута встал, перевернув скамью и в замешательстве покраснел.
   Он думал: "Они лгут насчет Брата Мардака. Ворбис сказал, что  они  избили
его до полусмерти и плетьми добавили вторую половину. И Брат Намрод говорил,
что видел тело, и что все это - чистая правда. За слова! Люди,  которые  так
поступают, заслуживают ...  кары.  И  они  держат  рабов.  Заставлять  людей
работать против их воли. Обращаются  с  ними,  как  с  животными.  Они  даже
называют своего правителя Тираном!
   И почему все это не так, как кажется?
   И почему я не верю во все это?
   Почему я знаю, что это - не правда?
   И что он подразумевал под рыбой, не имеющей слова для воды?
   ***
   Омнианцы были полу отведены, полу препровождены, в свое обиталище.  Новая
ваза с фруктами ожидала на столе в келье Бруты, а  так  же  немного  рыбы  и
кусок хлеба.
   Какой-то мужчина подметал пол.
   - Ум. - сказал Брута. - Ты - раб?
   - Да, господин.
   - Это, должно быть, ужасно.
   Человек  оперся  на  свою  метлу.  -  Вы  правы,  господин.  Это  ужасно.
Действительно ужасно. Знаете, у меня всего один выходной в неделю?
   Брута, никогда прежде не слышавший слова "выходной" и в любом  случае  не
знавший сути дела, неопределенно кивнул.
   - Почему же тогда ты не сбежишь? - сказал он.
   - Ох, да я уже сбегал. - сказал раб. - Однажды убегал в Цорт. Мне там  не
понравилось. Вернулся. Теперь каждую зиму на пару недель бегаю в Джелибейби.
   - Тебя приводят обратно? - сказал Брута.
   - Ха! - сказал раб. - Нет. Этот Аристократес - жалкий скряга.  Приходится
возвращаться самому. Таскать грузы на кораблях, в таком роде.
   - Ты возвращаешься сам?
   - Ага. На заграницу хорошо посмотреть, но жить  там  не  тянет.  В  любом
случае,  мне  осталось  всего  четыре  года,  а  потом  я  свободен.   Когда
освобождаешься, получаешь право голоса. А еще можешь завести  рабов.  -  Его
лицо затуманилось в попытках перечесть, загибая пальцы. -  Рабам  полагается
трехразовое питание, по крайней мере один раз с мясом. И один свободный день
в неделю. И ежегодно две недели на побег. И я не стою у  печи  и  не  таскаю
тяжестей. И за находчивость надбавляют.
   - Да, но ты не свободен. - сказал Брута, против воли заинтригованный.
   - В чем разница?
   - Ну... ты не можешь взять выходной,- Брута взъерошил волосы, - и ешь  на
один раз меньше.
   - Да? Уж спасибо, как-нибудь переживу без этой свободы.
   - Э... ты не видел где-нибудь здесь черепахи? - сказал Брута.
   - Нет. И я подметал под кроватью.
   - А где-нибудь еще сегодня?
   - Вам нужна черепаха? Некоторые из них...
   - Нет. Нет. Все в порядке...
   - Брута!
   Это был голос Ворбиса. Брута бросился через двор к комнате Ворбиса.
   - А, Брута.
   - Да, лорд?
   Ворбис скрестив ноги сидел на полу и смотрел в стену.
   -  Ты  молод  и  находишься  в  незнакомом  месте.  -  сказал  Ворбис.  -
Несомненно, тебе многое хочется увидеть.
   - Многое?  -  сказал  Брута.  Ворбис  снова  пользовался  эксквизиторским
голосом: невыразительным и монотонным, похожим тупой стальной штырь.
   - Ты можешь идти, куда пожелаешь. Погляди на  новые  вещи,  Брута.  Узнай
все, что только сможешь. Ты - мои глаза и  уши.  И  моя  память.  Изучи  это
место.
   - Э... Взаправду, лорд?
   - Произвел ли на тебя впечатление мой безразличный тон, Брута?
   - Нет, лорд.
   - Иди. Чувствуй себя свободно. И возвращайся к закату.
   - Э... Даже Библиотеку? - сказал Брута.
   - Что? Да, Библиотеку. Здешнюю Библиотеку. Конечно. Набитую бесполезным и
опасным и вредным знанием. Я представляю себе это, Брута. Ты представляешь?
   - Нет, лорд.
   - Твоя невинность  -  щит  твой,  Брута.  Нет.  В  любом  смысле,  иди  в
Библиотеку. Я не опасаюсь никакого влияния на тебя.
   - Лорд Ворбис?
   - Да?
   - Тиран сказал, что они едва ли причинили  какое  -  ни  будь  зло  Брату
Мардаку...
   Тишина вытянулась во всю свою бесконечную длину.
   Ворбис сказал: "Он солгал".
   - Да. - Брута  ждал.  Ворбис  продолжал  смотреть  в  стену.  Бруте  было
интересно, что же он там видит. Когда стало очевидно, что  более  ничего  не
последует, он сказал: "Спасибо".
   Прежде, чем выйти, он чуть-чуть отступил назад; так ему удалось  украдкой
заглянуть под дьяконову кровать.
   ***
   Наверное, он попал в беду. - Думал Брута на  бегу  через  дворец.  Каждый
захочет съесть черепаху.
   Разминовываясь с фризами голых нимф, он пытался заглянуть всюду.
   Теоретически, Брута знал, что женщина имеет другую форму, нежели мужчина.
Он не покидал деревни до двенадцати лет, а  к  тому  времени  некоторые  его
одногодки были уже женаты. Омнианизм поощрял ранние браки, как  превентивную
меру  против  Греха.  Однако,  любой  род   занятий,   задействующих   часть
человеческой анатомии между шеей и коленями был более или  менее  Грешным  в
любом случае.
   Брута хотел стать более примерным учеником, чтобы смочь  спросить  своего
Бога, почему.
   Потом он заметил, что хочет, чтобы его Бог был  более  понятливым  Богом,
чтобы смочь ответить.
   - Он не взывал ко мне. - думал он. - Я уверен, я бы  слышал.  Может,  его
еще не варят.
   Раб, полировавший одну из статуй, указал ему дорогу к  Библиотеке.  Брута
прогремел по проходу между колоннами.
   Двор перед Библиотекой был битком набит  философами,  вытягивающими  шею,
чтобы  что-то  рассмотреть.  Он  слышал  обычные  раздраженные   пререкания,
показывавшие, что происходит философская дискуссия.
   В таком роде:
   - Мои десять оболов уверяют, что она не сможет этого повторить.
   - Говорящие деньги? Это не часто услышишь, Ксено.
   - Да. И они собираются сказать до свидания.
   - Слушай, не будь дураком. Это черепаха. Это всего лишь брачный танец...
   Пауза затаив дыхание. Потом нечто вроде коллективного вздоха.
   - Вот!
   - Это не правильный угол!
   - Да уж! Хотелось бы посмотреть,  как  ты  сделал  бы  лучше  в  подобных
обстоятельствах!
   - Что это она делает?
   - Думаю, чертит гипотенузу.
   - И это называется гипотенуза? Она кривая
   - Она не кривая. Она начерчена прямо, это ты криво на нее смотришь!
   - Ставлю тридцать оболов, что она не сможет начертить квадрат!
   - Эти сорок говорят, что сможет.
   Еще одна пауза, затем восторженные восклицания.
   - Да-а-а!
   - Это скорее, параллелограмм, по-моему. - произнес недовольный голос.
   - Слушай, я способен распознать квадрат, когда я таковой вижу!  И  это  -
квадрат!
   - Хорошо. Вдвое или ничего, бьюсь об  заклад,  она  не  сможет  начертить
двенадцатиугольник.
   - Хах! Только что ты  бился  об  заклад,  что  она  не  сможет  начертить
семиугольник.
   - Вдвое  или  ничего.  Двенадцатиугольник.  Съел,  да?!  Чувствуешь  себя
малость avis domestica. Раскудахтался?!
   - Это позор, брать твои деньги...
   Потом еще одна пауза.
   - Десять сторон? Десять сторон? Ха!
   - Говорил  тебе,  она  не  справится!  Где  это  видано,  чтобы  черепаха
разбиралась в геометрии?
   - Еще одна бредовая идея, Дидактилос?
   - Я с самого начала говорил, что это всего лишь черепаха.
   - Некоторые из них весьма вкусны...
   Философская масса расступилась, вытолкнув Бруту не  обращая  на  него  ни
малейшего  внимания.  Он  мельком  увидел  круг  влажного  песка,  покрытого
геометрическими фигурами. Ом сидел  посередине.  Напротив  пара  чрезвычайно
грязных философов подсчитывала столбик монет.
   - Ну как, Урн? - сказал Дидактилос.
   - Пятьдесят два обола прибыли, мастер.
   - Видишь? С каждым днем все  лучше.  Жаль,  она  не  отличает  десяти  от
двенадцати. Отрежь ей одну ногу и потуши.
   - Отрезать ногу?
   - Ну, такую черепаху не стоит съедать сразу.
   Дидактилос повернулся лицом к толстому молодому  человеку  с  вывернутыми
наружу ногами и красным лицом, который смотрел на черепаху.
   - Да? - сказал он.
   - Она отличает десять от двенадцати. - сказал парень.
   - Это только что стоило мне восьмидесяти оболов. - сказал Дидактилос.
   - Да. Но завтра...- начал  парень,  его  глаза  затуманились,  словно  он
дословно повторял нечто, что слышал в своей голове, -...завтра... вы сможете
ставить по меньшей мере три к одно