в сверкающую среди звезд точку - и исчезла.









   TERRY PRATCHETT.
   "THE LIGHT FANTASTIC."
   Издано в MAV ( SVM.
   Тех. поддержка Леонтьев Ю.
   Шрифт Times New Roman.
   Распознавание ABBYY FineReader 4.0 Pro. с издания:
   "Терри Пратчетт.
   Безумная звезда.
   Сериал "Плоский Мир".
   Серия "АЗБУКА FANTASY"
   Издательство: (c) "Азбука" - "Терра", 1997
   ISBN 5-7684-0355-8."
   Набор и верстка Microsoft Word 2000.
   Печать лазерная HP LaserJet 6L.
   Тираж 3+???.


   1 Не будем их описывать, поскольку даже самые  симпатичные  выглядят  как
помесь осьминога с велосипедом. Хорошо известно, что твари из отвратительных
измерений постоянно пытаются проникнуть в эту вселенную, которая в  духовном
смысле  считается  местом  с  хорошим   автобусным   сообщением   и   близко
расположенными магазинами.(Прим. Авт.)
   1 Все, что сделано из груши разумной, будет следовать за  своим  хозяином
повсюду,  поэтому  ее  древесину  зачастую  использовали  для   изготовления
погребальных чемоданов, которые клали в могилы богатых  мертвых  королей,  -
монархи хотели быть уверенными, что начнут новую жизнь, имея под рукой  пару
чистого белья.(Прим. Авт.)
   1 Один чар - это основная единица магической  силы.  За  нее  повсеместно
принимается количество магии, необходимое  для  создания  одного  маленького
белого голубя или трех биллиардных шаров нормального размера. (Прим. Авт.)
   1 Интересная метафора. Для ведущих ночной  образ  жизни  троллей  рассвет
времен, разумеется, лежит в будущем. (Прим. Авт.)
   1 На самом деле все было несколько иначе. Деревья  не  вспыхивали  огнем,
люди не становились вдруг очень богатыми и чрезвычайно мертвыми, да  и  моря
не обращались  в  пар.  По  сути  дела,  лучше  было  бы  сказать:  "не  как
расплавленное золото". (Прим. Авт.)
   1 Никто не  знает  почему,  но  все  подлинно  таинственные  и  волшебные
предметы бывают куплены в лавках, которые  внезапно  появляются  и  -  после
периода  торговли,  равного  периоду  существования  липового   акционерного
общества,  -  исчезают  словно  дым.  Было  предпринято  несколько   попыток
объяснить этот феномен, но ни одна из  теорий  не  способна  в  полной  мере
отразить наблюдаемые факты. Лавки возникают в любом месте вселенной, и об их
мгновенном переходе в небытие в каждом конкретном городе можно догадаться по
толпе людей, которые блуждают по улицам, зажав в кулаках вышедшие  из  строя
магические предметы и красочные гарантийные талоны, и с огромным подозрением
разглядывают кирпичные стены. (Прим. Авт.)




   Терри Пратчетт.
   "МАЛЕНЬКИЕ БОГИ."
   Сериал "Плоский Мир".


   TERRY PRATCHETT.
   "SMALL GODS."

   Copyright (c) 1992 bу Terry Pratchett
   Cover art copyright (c) by Josh Kirby
   All rights reserved.

   Перевод с английского Vita Galdikiene (E-mail:  fornost@post.5ci.lt)  под
редакцией Андрея Меженного(E-mail: mav-don@mail.ru).



   МАЛЕНЬКИЕ БОГИ.


   "В начале было слово.
   И слово было: " Эй, ты!"
   Ибо послушник Брута - избранник Божий.
   Он хочет мира братской любви.
   И еще он  хочет,  чтобы  Инквизиция  перестала  его  пытать,  пожалуйста,
сейчас..."




   А теперь о черепахах и орлах...
   Черепаха - существо земное. Невозможно быть ближе к земле не зарываясь  в
нее. Горизонт черепахи очерчен на расстоянии в несколько дюймов. Ее скорости
более или менее  хватает,  чтобы  добыть  несколько  салатных  стеблей.  Она
выжила, обтекаемая течением эволюции, ибо, в общем-то,  не  представляла  ни
для кого никакой угрозы, а с тем, чтобы ее съесть, было слишком много возни.
   И напротив - орел. Живущее на высокогорьях  дитя  воздуха;  его  горизонт
простирается до самого  края  мира.  Зрение,  позволяет  уловить  шебуршение
какого-нибудь  крохотного  писклявого  зверька  на  расстоянии  в   полмили.
Весь-мощь,  весь-власть.  Молниеносная  крылатая  смерть.  Когти,  способные
превратить в еду всех, кто мельче, или, по меньшей мере, перехватить закуску
у того, кто больше.
   Итак, восседает орел на  скале  и  хранит  покой  королевств  мира,  пока
замечает  в   отдалении   легкое   шевеление   и   начинает   всматриваться,
всматриваться, всматриваться в маленький панцирь, подрагивающий среди кустов
внизу, в пустыне. Потом следует прыжок...
   А минутой позже черепаха замечает, что мир  стремительно  падает  куда-то
вниз. И она видит мир, впервые за свою жизнь, не с расстояния в один дюйм, а
с пяти сот футов сверху,  и  она  думает:  "Какого  замечательного  друга  я
приобрела".
   А потом орел переходит к делу.
   И почти всегда  черепаха  бросается  навстречу  собственной  гибели.  Все
знают, почему так поступают  черепахи:  гравитация  -  привычка,  с  которой
трудно расстаться. Никто не  знает,  почему  так  поступают  орлы.  Конечно,
черепашина  -  прекрасное  блюдо,  но,  если  учесть   затраченные   усилия,
практически все, что угодно, может считаться не хуже.
   Одного не понимают орлы - того, что они  участвуют  в  жестоком  процессе
естественного отбора.
   Однажды какая-нибудь черепаха научится летать.
   ***
   Действие  данной  истории  происходит  в  пустынных  краях,  в   оттенках
темно-коричневого и оранжевого. Сложнее  сказать,  когда  оно  начинается  и
заканчивается, но по меньшей мере одно из  начал  расположено  над  границей
вечных снегов, в тысячах миль от пустыни, в  горах  вокруг  Пупа.  (Если  вы
являетесь приверженцем Омнианизма, то Столпа).
   Один из популярных философских вопросов звучит так: "Производит  ли  звук
падающее в лесу дерево, если вокруг нет никого, кто может это услышать?"
   Это кое-что говорит о натуре философов, потому что  в  лесу  всегда  есть
кто-нибудь. Это может быть всего-навсего ласка, заинтересовавшаяся, что  там
за  треск,  или  белка,  слегка  озадаченная  пейзажем,  становящимся  вверх
тормашками, но хотя бы кто-нибудь.  На  худой  конец,  если  это  достаточно
глубоко в лесу, миллионы маленьких богов услышат это.
   События происходят, одно за другим. Им не важно, кто об  этом  знает.  Но
история... История - это совсем другое дело. За ходом истории кто-то  должен
следить. Иначе, какая же это история? Это так, события, происходящие одно за
другим.
   И, конечно, она должна находиться под контролем. Иначе  она  может  зайти
бог весть куда. Потому что история,  вопреки  досужему  мнению,  это  именно
короли и даты, и битвы. И все это должно случиться вовремя.  Что  сложно.  В
хаотичном мироздании слишком многое может  пойти  наперекосяк.  Генеральская
лошадь запросто может потерять  подкову,  кто-то  может  неверно  расслышать
приказ, а  гонец,  несущий  жизненно  важное  донесение  вполне  может  быть
остановлен группой лиц с  дубинками  и  проблемами  с  пополнением  бюджета.
Имеется множество диких историй, паразитической поросли  на  древе  Истории,
пытающихся повернуть ее на свой лад.
   Так что у истории есть свои хранители.
   Они живут... конечно, в принципе они живут там, куда их  послали,  но  их
духовная родина расположена в тайной долине  среди  покрытых  снегом  Козьих
Высоток Дискворлда. Там, где хранятся книги Истории.
   Нет, не книги, напичканные событиями прошлого, как  пробковая  коробка  -
пришпиленными бабочками. А те книги, по  которым  история  составляется.  Их
более 20 тысяч. Каждая из них высотой в 10 футов, в свинцовом  переплете,  а
буквы так малы, что их надо читать через лупу.
   Когда люди говорят: "это записано", то это записано здесь.
   Вокруг куда меньше метафор, чем принято считать.
   Каждый месяц Настоятель и двое старших монахов идут в пещеру где хранятся
книги. Настоятель должен бы заниматься этим в одиночестве, но, после казуса,
происшедшего с 59-ым Настоятелем, сделавшим миллион долларов на мелких  пари
прежде, чем его засекли коллеги, были добавлены еще двое доверенных монахов.
   Кроме   того,   ходить   туда   в   одиночку   опасно.   Поток    чистой,
концентрированной истории, беззвучно истекающий во внешний мир, может  смыть
с ума.
   Время это наркотик. Слишком большая доза его смертельна.
   493-ий Настоятель скрестил на груди свои морщинистые руки и  обратился  к
Лу-Тзе, одному из своих самых старших монахов. Благодаря чистому  воздуху  и
спокойной жизни тайной долины все тамошние монахи были старшими. Кроме того,
Время действует как наждак, когда работаешь с ним каждый день.
   - Место - Омния, на Клатчанском берегу. - сказал Настоятель.
   - Да, помню. - отозвался Лу-Тзе. - Юноша, по имени Оссори, не там ли  это
было?
   - Все  должно  находиться  под  тщательнейшим  наблюдением.  -  продолжил
Настоятель. - Существуют методы давления. Свободная  воля,  предопределение,
сила символов, поворотные моменты... Ну, да ты все это знаешь.
   - Я не был в Омнии лет семьсот. - вздохнул Лу-Тзе. Сухое место. Не думаю,
что там наберется тонна плодородной земли на всю страну.
   - Так что давай, пошел. - произнес Настоятель.
   - Я возьму мои горки. Климат будет хорош для них.
   Еще он взял свою метлу и свой спальный коврик. Исторические  монахи  идут
не для того, чтобы владычествовать. Большинство  таких  вещей  теряет  ореол
привлекательности уже через пару столетий.
   На то, чтобы достичь Омнии, ушло четыре года. По ходу дела он должен  был
пронаблюдать за парой битв и одним покушением, иначе они так и  остались  бы
случайными событиями.
   ***
   Этот год был годом Воображаемой Змеи, двухсотым,  со  времени  Декларации
Пророка Аввея. Это означало, что приближается время прихода 8-го Пророка.
   Совершенно  достоверно,  что  пророки  церкви  Великого  Бога  Ома  очень
пунктуальны. По ним можно было бы сверять календарь, если бы он  у  вас  был
достаточно большим.
   И, как обычно, по случаю того, что вскорости  ожидается  пророк,  Церковь
удвоила усилия по достижению святости.  Это  напоминало  переполох  в  любой
крупной компании в ожидании ревизии,  только  выражалось  в  том,  что  люди
брались под подозрение в недостаточной святости  и  отправлялись  на  смерть
сотней самых  фантастических  способов.  Это  считается  верным  показателем
собственной святости в большинстве популярных религий. Существует  тенденция
провозглашать  в  таких  случаях,  что  вокруг   существует   куда   большее
расползание, чем во время национальных саночных гонок, что  у  ереси  должны
быть вырваны и корни, и ветви, а также, и руки, и ноги, и глаза, и  язык,  и
что сейчас самое время отмыть избу от накопившегося сора.
   Кровь считается для этого самым эффективным средством.
   ***
   И было так, что в это время Великий Бог Ом воззвал  к  Бруте,  Избранному
Своему:
   - Псст!
   Брута оторвался от рыхления грядки и оглядел огород Святилища.
   - Извините?
   Это был прекрасный день ранней меньшей осени. Ветер с гор  весело  крутил
молельные мельницы. Пчелы без дела вились над цветами бобов, пытаясь громким
жужжанием симулировать видимость напряженной работы.  Высоко  вверху  кружил
одинокий орел.
   Брута пожал плечами и вернулся к своим дыням.
   И снова Великий Бог Ом воззвал к Бруте, Избранному Своему:
   - Псст!
   Брутой овладели сомнения. Было очевидно, что кто-то обращается к нему  из
воздуха. Возможно, это демон. Демоны  были  коньком  его  наставника,  Брата
Намрода. Нечистые помыслы  и  демоны.  Одно  порождает  другое.  Бруте  было
немного не по себе от чувства, что он, кажется, допустил демона.
   В  таких   случаях   следовало   быть   непоколебимым   и   повторять   9
фундаментальных афоризмов.
   Еще раз Великий Бог Ом воззвал к Бруте, Избранному Своему:
   - Ты что, оглох, парень?
   Мотыга загремела по спекшейся на солнце земле.  Брута  обернулся  кругом.
Вокруг были пчелы, орел и, в дальнем конце сада, над  навозной  кучей  сонно
помахивал вилами Брат Лу-Тзе. Молельные мельницы мерно крутились вдоль стен.
   Он сделал знак, которым пророк Ишкибл изгонял духов.
   - Предстань передо мной, демон! - пробормотал он.
   - Я и так перед тобой!
   Брута медленно повернулся обратно. Сад был по-прежнему пуст.
   Он бросился бежать.
   ***
   Многие истории начинаются задолго до того момента, с которого  их  обычно
начинают рассказывать. Так и история о Бруте началась за много тысяч лет  до
его рождения.
   В мире существуют биллионы  богов.  Они  напичканы  так  же  плотно,  как
селедочная икра. Большинство из них слишком малы, чтобы их увидеть и никогда
небыли никем почитаемы, по крайней мере  никем,  крупнее  бактерий,  которые
никогда не молятся вслух и которым не нужны никакие чудеса.
   Это маленькие боги:  духи  перекрестков  муравьиных  тропок,  покровители
микроклимата между корнями травы. Большинство из них такими и остается.
   Ибо им не хватает веры.
   Малая  ее  толика  способна  совершить  чудо.  А  начаться  все  может  с
какой-нибудь мелочи. Пастух, ищущий заблудшую овечку, найдя ее среди  кустов
шиповника, потратит пару минут  на  то,  чтобы  сложить  маленькую  каменную
пирамидку в благодарность всем духам, какие только могут быть в этом  месте.
Или дерево странной формы станет ассоциироваться с избавлением от  эпидемии.
Или кто-нибудь закрутит спираль на одиноком камне. Ибо все, чего хотят боги,
это вера, а чего хотят люди, это боги.
   Обычно тем все и кончается. Но иногда дело идет дальше. Растут пирамидки,
покрываются новыми барельефами камни,  на  том  месте,  где  некогда  стояло
дерево, вырастает святилище. Растет сила бога. Вера почитателей возносит его
как тысячи тонн ракетного топлива. Очень, очень мало кто из богов  достигает
неба.
   Но иногда и оно не становится пределом.
   ***
   Брат Намрод в одиночку боролся с  нечистыми  помыслами  в  своей  суровой
келье, когда до него донесся страстный голос из послушнической спальной.
   Парень по имени Брута лежал  лицом  вниз  перед  статуей  Ома  в  обличии
молнии, потрясающей трепещущие фрагменты молящегося.
   Что-то в этом парне внушало Намроду ужас. Когда ему что-то  говоришь,  он
смотрит так, словно бы он слушал.
   Намрод вышел и ткнул распростершегося юнца концом трости.
   - Вставай, парень. Чем это ты занимаешься в спальной в середине дня, а?
   Брута ухитрился, все еще лежа на полу, извернувшись, обхватить  щиколотки
священника.
   - Голос! Голос! Он говорит со мной! - прорыдал он.
   Намрод вздохнул. О! Это была знакомая почва.
   За время затворничества голоса для Намрода  стали  привычной  нормой.  Он
слышал их все время.
   - Вставай, парень. - произнес он чуть мягче.
   Брута встал.
   Намрод  давно  жаловался,  что  Брута  уже  вышел  из  возраста  хорошего
послушника. Лет десять тому назад. "Вот дайте мне  мальчишку  лет  семи..."-
говаривал Намрод.
   Но Брута, кажется, собирался так и скончаться послушником. Когда писались
правила, никто не рассчитывал на что-либо подобное Бруте.
   Сейчас на его большом круглом лице было написано глубокое внимание.
   - Сядь на свою кровать, Брута.
   Брута немедленно повиновался. Он не знал значения слова  "неповиновение".
Это было всего лишь одно из того множества  слов,  значения  которых  он  не
знал.
   Намрод сел напротив.
   - Итак, Брута, ты знаешь, что случается с теми, кто лжет, не так ли?
   Брута кивнул, краснея.
   - Отлично. А теперь расскажи мне об этих голосах.
   Брута мял в руках край рубашки.
   - Это был скорее один голос, наставник.
   - один голос. - повторил Брат Намрод. И что этот голос сказал, а?
   Брута колебался. По некоторому раздумью он понял,  что  голос  собственно
ничего не сказал. Он просто говорил. В любом случае, об этом было бы  сложно
рассказать Брату Намроду, имевшему привычку все  время  нервно  коситься  на
губы собеседника и повторять последние несколько слов  с  теми  интонациями,
как они  были  произнесены.  Кроме  того,  он  постоянно  ощупывал  пальцами
окружающие предметы: стены, мебель, людей, словно бы опасаясь, что вселенная
может рассыпаться, если он  не  будет  ее  удерживать.  У  него  было  такое
множество  нервических  подергиваний,  что  они  составляли  как   бы   одну
непрерывную линию. Что ж, Брат Намрод был совершенно  нормален  для  любого,
прожившего в Цитадели целых 50 лет.
   - Ну...- начал Брута.
   Брат Намрод поднял высохшую  руку.  Брута  мог  разглядеть  на  ней  нити
серо-голубых вен.
   - И, я уверен,  ты  знаешь,  есть  два  рода  голосов,  которые  слышатся
вдохновленным.  -  произнес   наставник.   Одна   из   его   бровей   начала
подергиваться.
   - Да, наставник. Брат Мардук говорил нам это.
   - говорил нам это. Так. Иногда, когда Он  в  своей  бесконечной  мудрости
считает нужным, Бог говорит с избранным и тот становится великим пророком. Я
уверен, ты не осмелишься считать себя одним из таких, а?
   - Нет, наставник.
   - наставник. Но есть другие голоса. -  произнес  Брат  Намрод,  и  в  его
голосе послышались  легкие  вибрации.  -  Голоса  льстивые,  обманывающие  и
убеждающие, да? Голоса, которые только и ждут момента, чтобы похитить нас  у
нашего хранителя?
   Брута расслабился. Это было знакомо.
   Все послушники знают об этом типе голосов. Только обычно  они  говорят  о
куда более понятных вещах, таких как прелесть ночных  манипуляций  и  острая
потребность в девочках. Из этого видно, что в то время, когда дело дошло  до
голосов, из послушнического возраста они еще не вышли.
   По сравнению с этим,  в  голове  Брата  Намрода  голоса  исполняли  целые
оратории. Те из послушников, кто посмелее, любили разговорить Брата  Намрода
на тему голосов. Они говорили, что он становился  воплощением  просвещением.
Особенно когда в уголках его рта появляются сгустки белой пены.
   Брута слушал.
   ***
   Брат Намрод был наставником, но не был Наставником. Он был  всего-навсего
наставником той группы, в которую входил Брута.  Были  и  другие.  Возможно,
кто-нибудь в Цитадели знал, сколько. Всегда есть кто-нибудь где-нибудь, чьей
обязанностью является знать все.
   Цитадель занимала всю центральную часть города  Кома,  расположенного  на
землях между пустынями Клатча и равнинами и джунглями Ховондаланда. Она,  со
своими святилищами и церквями, школами и  спальнями,  с  садами  и  башнями,
врастающими друг в друга изнутри и опоясывающими  снаружи,  простиралась  на
многие мили, наводя на мысль о миллионах  термитов  пытающихся  одновременно
выстроить себе надгробия.
   Врата центрального  Святилища  горели  в  лучах  восходящего  солнца.  Их
створки были бронзовые, в сотню футов высотой. На них,  золотом  по  свинцу,
были запечатлены Заповеди. Их было уже пятьсот двенадцать, и, без  сомнения,
следующий пророк еще внесет свою лепту.
   Отраженные  лучи  солнца  били  вниз  на   десятки   тысяч   правоверных,
трудившихся во славу Великого Бога Ома.
   Врядли кто-нибудь действительно знал,  сколько  их  тут.  Некоторые  вещи
склонны стремиться к критическому уровню. Несомненно, здесь был только  один
Ценобиарх,  титулуемый  Старшим  Ясмем.  Это  было  вне  сомнения.  И  шесть
Архисвященников. И тридцать Младших Ясмей. И еще сотни епископов,  дьяконов,
субдьяконов  и  священников.  И  послушников,   как   крыс   в   амбаре.   И
ремесленников, и пастухов, и пыточных дел мастеров, и весталок...
   Не важно, что вы умеете, для вас найдется место в Цитадели.
   А если вы только и умеете, что задавать не те  вопросы,  или  проигрывать
явно выигрышные сражения, то  этим  местом  могут  быть  печи  очищения  или
подземелья правосудия Квизиции.
   Место для каждого. И каждый на своем месте.
   ***
   Солнечные лучи впивались в землю огорода святилища.
   ***
   Великий Бог Ом старался оставаться в тени дынных плетей. Пожалуй, тут  Он
был в безопасности, в кольце этих стен  с  молельными  башенками  на  каждом
углу. Но тут уж трудно перестраховаться. Ему уже повезло однажды, но было бы
верхом наглости ожидать, что повезет еще раз.
   У богов тоже есть свои трудности. Например, им некому молиться.
   Он медленно и целенаправленно полз вперед в  сторону  пожилого  человека,
разбрасывавшего навоз, п