все время будешь ходить с разинутым
ртом, кто-нибудь обязательно даст тебе в челюсть. Волшебники  умирают  точно
так же, как и все остальные, - проткнешь их и...
   Ринсвинд с громким хлопком закрыл книгу, выпрямился и огляделся вокруг.
   Дальше случилось вот что.
   Ничего.
   Чтобы осознать это, людям потребовалось некоторое время. Все инстинктивно
пригнулись, ожидая взрыва белого света, искрящегося огненного шара или  -  в
частности Коэн, у которого были довольно  умеренные  ожидания,  -  появления
нескольких белых, голубей и, может быть, слегка помятого кролика.
   Ничего  получилось  очень  неинтересным.   Иногда   вещи   не   случаются
довольно-таки внушительным образом,  но  Ринсвиндово  ничего  не  смогло  бы
составить конкуренцию даже самым незначительным из несбывшихся событий.
   - И все? - спросил Коэн.
   Толпа  дружно  загудела,  и  кое-кто  из   звезднолобых   начал   сердито
поглядывать на волшебника.
   Тот устремил на героя затуманенный взор.
   - Полагаю, да.
   - Но ничего же не случилось. Ринсвинд тупо посмотрел на Октаво.
   - Может, тут имел место  какой-то  очень  тонкий  эффект,  -  с  надеждой
предположил он. - В конце концов, откуда нам знать, что должно произойти?
   - Мы подозревали! - завопил кто-то из звезднолобых. - Магия не действует!
Это все иллюзии!
   Над крышей дугой взмыл камень и ударил Ринсвинда по плечу.
   - Да, - крикнул другой звезднолобый. - Хватайте его!
   - Сбросьте с башни!
   - Да, хватайте его и бросайте с башни!
   Толпа хлынула вперед. Двацветок умиротворяюще поднял руки.
   - Я уверен, тут произошла небольшая ошибка, - начал он, но кто-то  быстро
подставил ему ножку.
   - Вот черт, - Коэн бросил окурок, растер его  сандалией,  вытащил  меч  и
оглянулся, ища взглядом Сундук.
   Сундук  не  бросился  на  помощь  Двацветку.  Он  стоял,  закрывая  собой
Ринсвинда.  Волшебник,  как  грелку,  прижимал  к  груди  Октаво  и  казался
обезумевшим от страха.
   Один из звезднолобых бросился на него. Сундук угрожающе поднял крышку.
   - Я знаю, почему ничего не вышло, - послышался  чей-то  голос  из  задних
рядов. Это была Бетан.
   - Неужели? - сморщился ближайший к ней горожанин. - А  почему  мы  должны
тебя слушать?
   Долю секунды спустя клинок Коэна мягко надавил на его горло.
   - Но с другой стороны, -  ровным  голосом  продолжил  горожанин,  -  нам,
наверное, следует прислушаться к тому, что хочет поведать эта юная дама.
   Пока Коэн медленно поворачивался вокруг своей оси, держа меч наизготовку,
Бетан выступила вперед и протянула руку к клубящимся очертаниям  Заклинаний,
висящих в воздухе вокруг Ринсвинда.
   - Вот здесь  неправильно.  -  Она  указала  на  грязно-коричневое  пятно,
выделяющееся среди пульсирующих, ярких, сверкающих красок. - Должно быть, ты
неправильно произнес слово. Давай проверим.
   Ринсвинд безмолвно передал ей Октаво.
   Она открыла его и вгляделась в страницы.
   - Странные письмена. Они все время меняются. А что эта  крокодилообразная
штука делает с осьминогом?
   Ринсвинд заглянул через ее плечо и, не подумав, все объяснил ей.
   - О-о, - помолчав, спокойно заметила она. - Я и не знала,  что  крокодилы
могут так.
   - Это древнее рисуночное письмо, - торопливо сказал Ринсвинд.  -  Подожди
немного, и оно изменится. Заклинания могут  воплотиться  в  любом  известном
языке.
   - А ты не помнишь, где ты читал, когда появился неправильный цвет?
   Ринсвинд провел пальцем по странице.
   - Думаю, вот здесь. Где двухголовая ящерица делает... то, что она делает.
   Двацветок подошел к Бетан с другой стороны. Шрифт, которым было  написано
Заклинание, плавно изменился.
   - Я не могу  даже  произнести  это,  -  заявила  девушка.  -  Загогулька,
загогулька, точка, тире.
   - Снежные руны Купумугука, - пояснил Ринсвинд.  -  По-моему,  это  должно
читаться как "зф".
   - Но у тебя ничего не вышло. А если попробовать "сф"?
   Они посмотрели на слово. Оно упорно не желало менять цвет.
   - Или "шфф"? - предположила Бетан.
   - Может, "цфф"? - с сомнением сказал Ринсвинд.
   Коричневый цвет, если уж на то пошло, стал еще более грязным.
   - Как насчет "зсфф"? - осведомился Двацветок.
   - Не глупи, - отозвался Ринсвинд. - Снежные руны...
   Бетан пихнула его локтем в живот и указала на Заклинание.
   Висящий в воздухе коричневый контур принял сверкающе-алый цвет.
   Книга в руках Бетан задрожала.  Ринсвинд  схватил  девушку  за  талию,  а
Двацветка - за шиворот и отскочил назад.
   Бетан выронила Октаво, и он, кувыркаясь, полетел на плитки крыши.  Но  не
долетел.

   Воздух  вокруг  Октаво  засветился.  Книга  медленно  поднялась,   хлопая
страницами, как крыльями.
   Затем  все  услышали  протяжный,  мелодичный  звук,  похожий  на  гудение
натянутой струны, и Октаво  словно  взорвался  затейливой  бесшумной  башней
света, которая мгновенно расплылась во все стороны, поблекла и исчезла.

   Но высоко в небе что-то происходило...
   В геологических глубинах огромного  мозга  Великого  А'Туина  по  нервным
путям шириной  с  крупную  транспортную  артерию  проносились  новые  мысли.
Небесной  черепахе  не  под  силу  изменить  выражение   своей   чешуйчатой,
испещренной метеоритными кратерами морды, однако  каким-то,  не  поддающимся
объяснению образом на этой морде нарисовалось напряженное ожидание.
   Великий А'Туин неотрывно смотрел на восемь сфер, без  конца  обращающихся
вокруг звезды, расположенной на самом берегу пространства.
   Эти сферы трескались.
   Гигантские куски камня отрывались от них и по длинной спирали  спускались
к звезде. Небо заполнилось сверкающими осколками.
   Из останков  одной  полой  сферы  в  багровый  свет  выбралась  маленькая
небесная черепашка. Она была чуть крупнее астероида, и ее панцирь блестел от
жидкого желтка.
   А еще на черепашке стояли четыре крошечных небесных  слоненка.  И  на  их
спинах покоился  Диск,  пока  еще  совсем  малюсенький,  затянутый  дымом  и
покрытый вулканами.
   Великий  А'Туин  подождал,  пока  все  восемь  черепашат  освободятся  от
скорлупы. В конце концов,  окруженный  ошеломленными  черепашатами,  Великий
А'Туин очень осторожно, чтобы никого не  задеть,  повернулся  и  с  огромным
облегчением  отправился  в  долгое  плавание  к  благословенно   прохладным,
бездонным глубинам пространства.
   Черепашки двинулись следом, вращаясь вокруг своего родителя.

   Двацветок  восхищенно  следил  за  разыгрывающимся  наверху   спектаклем.
Наверное, у него был лучший обзор, чем у кого бы то ни было на Диске.
   Вдруг ему в голову стукнула ужасная мысль.
   - Где иконограф? - заозирался он по сторонам.
   - Что? - отозвался Ринсвинд, не отрываясь от созерцания неба.
   - Иконограф, - повторил Двацветок. - Я должен сделать картинку этого!
   - Неужели ты не можешь просто запомнить? - не глядя на него, осведомилась
Бетан.
   - Я могу забыть.
   - А я никогда не забуду, - сказала она. - Это самое  прекрасное  зрелище,
которое я когда-либо видела.
   - Да, гораздо лучше, чем голуби и биллиардные шары, - подтвердил Коэн.  -
Твоя взяла, Ринсвинд. В чем фокус?
   - Не знаю, - ответил тот.
   - Звезда уменьшается, - заметила Бетан.
   До слуха Ринсвинда смутно доносились звуки  спора  Двацветка  и  чертика,
который жил в коробке и делал картинки. Это был технический спор  о  глубине
изображения и о том, хватит ли у чертика красной краски.
   Следует отметить, что в настоящий момент Великий А'Туин  чувствовал  себя
очень довольным и счастливым, а такие  чувства,  заполняя  мозг  размером  с
несколько крупных городов, не могут не  излучаться  наружу.  Таким  образом,
большинство обитателей Диска пребывали сейчас в состоянии духа,  достигаемом
после целой жизни, посвященной упорной медитации, или после тридцати  секунд
курения запрещенной законом травки.
   "Вот вам и старина Двацветок, - думал Ринсвинд. - Не то чтобы он не ценил
красоту, просто он ценит ее по-своему. Если поэт,  увидев  нарцисс,  сначала
долго на него смотрит, а потом пишет длинную поэму, то  Двацветок  бросается
искать книжку по ботанике. И наступает на нарцисс.  Правильно  Коэн  сказал.
Двацветок смотрит на вещи, но под его взглядом все  меняется.  Включая  меня
самого, насколько я подозреваю".
   В небе поднялось собственное солнышко Диска.  Звезда  уже  уменьшилась  в
размерах и не могла соперничать с ним. Добрый надежный  свет  Плоского  мира
разливался по восхищенному пейзажу, словно море золота.
   Или, как обычно утверждают более достойные  доверия  наблюдатели,  словно
золотистый сироп.

   Конец получился эффектный, но в жизни все устроено иначе, поэтому  должно
произойти кое-что еще.
   Взять, к примеру, Октаво.
   В тот момент, когда его накрыл  солнечный  свет,  гримуар  захлопнулся  и
начал падать обратно на башню. И многие из наблюдателей вдруг осознали,  что
на них летит самая магическая штуковина на Диске.
   Чувство блаженства и братской любви испарилось вместе с  утренней  росой.
Ринсвинд и Двацветок были отброшены в сторону  ринувшейся  вперед  толпой  -
люди толкались и пытались взобраться друг другу на плечи, протягивая к  небу
руки.
   Октаво приземлился прямо в центре орущей толпы. И  что-то  хлопнуло.  Это
был решительный хлопок, хлопок, исходящий от  крышки,  которая  в  ближайшее
время открываться вновь не собирается.
   Ринсвинд посмотрел между чьих-то ног на Двацветка.
   - Знаешь, что будет дальше? - ухмыляясь, спросил он.
   - Что?
   - Думаю, когда ты откроешь Сундук, там не окажется ничего,  кроме  твоего
белья.
   - О боги.
   - Мне кажется, Октаво может сам позаботиться о себе.  По  правде  говоря.
Сундук - самое подходящее для него место.
   - Наверное. Иногда у меня возникает такое чувство, будто  Сундук  все-все
понимает.
   - Я догадываюсь, что ты имеешь в виду.
   Они подползли к краю клубящейся толпы, поднялись на ноги, отряхнулись  от
пыли и направились к лестнице. Их уход никто и не заметил.
   - Что там сейчас делается?  -  спросил  Двацветок,  попробовав  заглянуть
через людские головы.
   - Похоже, они пытаются  поднять  крышку  при  помощи  рычага,  -  ответил
Ринсвинд.
   Они услышали короткий хлопок и вопль.
   - По-моему, Сундук просто млеет от такого внимания, - заметил  Двацветок,
когда они начали осторожно спускаться по лестнице.
   - Да, наверное, ему стоит почаще выходить из дома и встречаться с людьми,
- кивнул Ринсвинд. - А я покамест пойду хлопну пару стаканчиков.
   - Прекрасная идея, - одобрил Двацветок. - Я бы тоже чего-нибудь выпил.

   Когда Двацветок проснулся, время близилось к полудню.  Он  никак  не  мог
вспомнить, почему он спит на сеновале и  почему  на  него  наброшена  чья-то
чужая мантия, но проснулся он с одной идеей, занимающей все его мысли.
   Ему показалось жизненно важным сообщить о ней Ринсвинду.
   Скатившись с сена, он приземлился на Сундук.
   - А, ты здесь? Надеюсь, тебе стыдно за себя.
   Сундук изобразил полное недоумение.
   - Ладно, я хочу причесаться. Открывайся, - приказал Двацветок.
   Сундук   услужливо    откинул    крышку.    Двацветок    порылся    среди
мешочков-коробочек и, найдя наконец гребень  и  зеркало,  частично  поправил
урон, полученный за минувшую ночь.
   - Полагаю, ты не соизволишь рассказать мне, что ты  сделал  с  Октаво?  -
пристально посмотрел он на Сундук, закончив прихорашиваться.
   Выражение Сундука точно описывалось словом "деревянное".
   - Ну и пожалуйста. Пошли. Двацветок выступил на солнечный  свет,  который
был слегка ярковат по его нынешним запросам, и бесцельно побрел вдоль улицы.
Все казалось свежим и новым, даже запахи, но, похоже, мало  кто  из  жителей
успел подняться с постели. Ночь выдалась долгой.
   Он нашел Ринсвинда у  подножия  Башни  Искусства,  где  тот  надзирал  за
работой бригады, соорудившей на крыше некое подобие крана  и  опускающей  на
землю каменных волшебников. Ринсвинду в  этом  деле  помогала  обезьяна,  но
Двацветок пребывал не в том настроении, чтобы удивляться чему бы то ни было.
   -  А  их  можно  превратить  обратно?  -  полюбопытствовал  он.  Ринсвинд
оглянулся.
   - Что? А, это ты. Нет, скорее всего, нет. Тем  более  что  беднягу  Верта
уронили. С пяти сотен футов на булыжную мостовую.
   - И что ты намерен предпринять?
   - Из него получится славный сад камней.
   Ринсвинд повернулся и помахал рабочим.
   - Ты выглядишь очень бодро, - с легким оттенком упрека заметил Двацветок.
- Ты что, совсем не ложился?
   - Забавно, но я не смог заснуть, - отозвался Ринсвинд. - Я вышел подышать
свежим воздухом и обнаружил, что никто не знает, что делать. Тогда  я  вроде
как собрал народ, - он указал на библиотекаря, который пытался  держать  его
за руку, - и начал все организовывать. Прекрасный день, правда?  Воздух  как
вино.
   - Ринсвинд, я решил...
   - Знаешь, мне кажется,  я  мог  бы  поступить  в  Университет  заново,  -
оживленно перебил его Ринсвинд. - Думаю, на этот раз  мне  удастся  добиться
своего. Я прямо вижу,  как  вступаю  в  схватку  с  магией  и  добиваюсь  на
выпускных экзаменах ошеломительного успеха. Говорят, если закончить  учебное
заведение с отличием, то заработать себе на жизнь очень легко...
   - Это хорошо, потому что...
   - К тому же теперь,  когда  все  крупные  местные  шишки  украсили  собой
крыльцо, наверху освободилась куча мест...
   - ...я уезжаю домой.
   - ... Смышленый парень, повидавший мир, может... что?
   - У-ук?
   - Я сказал, что уезжаю домой, - повторил Двацветок, ненавязчиво и вежливо
отпихивая библиотекаря, который порывался искать на нем вшей.
   - Куда домой? - изумленно спросил Ринсвинд.
   - Домой домой. В мой  дом.  Туда,  где  я  живу,  -  застенчиво  объяснил
Двацветок. - За море. Ну, ты знаешь. Откуда я приехал. Пожалуйста, прекрати.
   - О-о.
   - У-ук?
   Наступило молчание.
   - Понимаешь, - добавил Двацветок, - прошлой ночью мне пришло в голову,  я
подумал, в  общем,  путешествовать  -  это,  конечно,  прекрасно,  но  можно
получить массу удовольствия от сознания, что ты где-то побывал.  Ну,  наклею
картинки в альбом, буду вспоминать...
   - Правда?
   - У-ук?
   - О да. Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие  города,
но главное - отправиться потом туда, где у тебя будет возможность  вспомнить
ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока
не вернешься домой. Кажется, я именно это имел в виду.
   Ринсвинд прогнал эту тираду у себя в голове. Во второй раз она  не  стала
понятнее.
   - О-о, - повторил он. - Что ж, хорошо. Если ты так на это  смотришь...  И
когда же ты уезжаешь?
   -  Скорее  всего,  сегодня.  В  гавани  наверняка  найдется  какой-нибудь
корабль, которому будет со мной по пути.
   - Ты прав, - неуклюже согласился Ринсвинд.
   Он посмотрел себе на ноги. Взглянул на небо. Прочистил горло.
   - Мы кое-что пережили вместе, а? - сказал Двацветок,  подталкивая  его  в
ребра.
   - Ага, - подтвердил Ринсвинд, выдавливая на лицо некое подобие улыбки.
   - Ты, случаем, не расстроился?
   - Кто? Я? - возмутился Ринсвинд. - О  боги,  нет,  конечно.  У  меня  еще
тысяча дел.
   - Ну, тогда все в порядке. Слушай, пойдем  позавтракаем,  а  потом  можно
прогуляться к докам.
   Ринсвинд угрюмо кивнул,  повернулся  к  своему  помощнику  и  вытащил  из
кармана банан.
   - Самое главное  я  тебе  объяснил,  так  что  принимай  командование,  -
пробормотал он.
   - У-ук.

   На самом деле в гавани не оказалось ни одного корабля,  место  назначения
которого находилось бы где-нибудь поблизости от Агатовой империи. Однако это
было чисто теоретическое препятствие, потому что Двацветок просто выкладывал
золотые монеты в ладонь первого  попавшегося  капитана  с  более  или  менее
чистого судна, пока тот  внезапно  не  осознал,  что  планы  его  неожиданно
изменились.
   Ринсвинд  болтался  по  набережной,  ожидая,  когда  Двацветок   закончит
отсчитывать капитану сумму, примерно в сорок раз превышающую  стоимость  его
посудины.
   - Ну что ж, все улажено, - сказал турист. - Он довезет меня до Коричневых
островов, а там я спокойно пересяду на другой корабль.
   - Замечательно, - отозвался Ринсвинд.
   Двацветок погрузился в раздумья, после чего открыл Сундук, вытащил оттуда
мешочек с золотом и спросил:
   - Ты Коэна и Бетан не видел?
   - По-моему, они пошли жениться, - ответил Ринсвинд. - Я слышал, как Бетан
говорила, что это произойдет сейчас или никогда.
   - Ладно, когда увидишь  их,  передай  вот  это,  -  продолжал  Двацветок,
протягивая ему мешочек. - Я, конечно, понимаю, что новый дом  дорого  стоит,
но...
   Двацветок так и не понял всю пропасть, разделяющую обменные  курсы  обеих
валют. На сумму, содержащуюся в мешочке, Коэн с  легкостью  мог  обзавестись
небольшим королевством.
   -  Отдам  при  первом  же  удобном  случае,  -  пообещал  Ринсвинд  и,  к
собственному удивлению, осознал, что действительно собирается это сделать.
   - Прекрасно. Я и тебе подарок приготовил.
   - О, в этом нет...
   Двацветок порылся в Сундуке, вытащил большой мешок  и  переложил  в  него
одежду, деньги и иконограф. В конце  концов,  Сундук  полностью  опустел.  В
последнюю    очередь    Двацветок    переложил    сувенирную     музыкальную
шкатулку-сигаретницу с оклеенной раковинами крышкой, заботливо завернутую  в
мягкую бумагу.
   - Он в твоем распоряжении, - объявил турист, закрывая Сундук. -  Мне  он,
по правде говоря, больше не понадобится. Да и на шкаф он не поместится.
   - Что?
   - Он тебе не нужен?
   - Ну, я... разумеется, но... он твой. Он следует за тобой, а не за мной.
   - Сундук, - сказал Двацветок, - это Ринсвинд. Ты теперь принадлежишь ему,
понял?
   Сундук  медленно  выпустил  ноги,  неспешно  повернулся  и  взглянул   на
волшебника.
   - По-моему, на самом деле он не принадлежит никому, кроме себя самого,  -
заметил Двацветок.
   - Ага, - нерешительно отозвался Ринсвинд.
   - Ну тогда все. - Двацветок протянул ему руку. - До свидания, Ринсвинд. Я
пошлю тебе открытку, когда вернусь домой. Или еще что-нибудь.
   - Да. Когда будешь проезжать мимо,  загляни  в  Университет.  Там  всегда
будут знать, где я.
   - Хорошо. Что ж. Тогда все.
   - Да, это уж точно все.
   - Да.
   - Угу.
   Двацветок  поднялся  на  корабль,  и  нетерпеливо  ожидавшая  отправления
команда подняла трап.
   Барабан,  задающий  гребцам  ритм,  начал  отбивать  удар  за  ударом,  и
приведенный  в  движение  корабль  медленно  выплыл  в  мутные  воды   Анка,
вернувшиеся  к  своему  прежнему  уровню.  Там,  подхваченный  приливом,  он
развернулся в сторону открытого моря.
   Ринсвинд провожал судно глазами, пока оно  не  превратилось  в  маленькую
точку. Затем он посмотрел на Сундук. Тот в ответ уставился на него.
   - Знаешь что? - сказал волшебник. - Вали отсюда. Я дарю тебя тебе, понял?
   Он повернулся и пошел прочь. Через несколько  секунд  у  него  за  спиной
затопотали маленькие ножки. Ринсвинд резко обернулся.
   - Я же сказал, ты мне не нужен! - рявкнул он, пиная Сундук.
   Сундук поник. Ринсвинд зашагал дальше.
   Пройдя несколько ярдов, он остановился и прислушался. Сзади не доносилось
ни единого звука. Оглянувшись, он увидел, что Сундук с каким-то пришибленным
видом стоит там, где его бросили. Ринсвинд немного подумал.
   - Ну ладно, - вздохнул он. - Пошли.
   Он двинулся к Университету. Немного подумав. Сундук принял решение, снова
выпустил ноги и потопал следом за волшебником.  Особого  выбора  у  него  не
было.
   Они прошли по набережной и направились к  центру  города,  две  точки  на
постепенно удаляющемся пейзаже, на котором, когда  перспектива  расширилась,
появился крошечный кораблик, начинающий  свой  путь  через  широкое  зеленое
море,  которое   представляет   собой   лишь   часть   сверкающего   океана,
опоясывающего  окутанный  облаками  Диск,  покоящийся  на   спинах   четырех
гигантских слонов, стоящих на панцире огромной черепахи.
   Которая вскоре превратилась