- подсказал Ринсвинд, которого тащили в  сторону
арки.
   - Вот именно. Как тебя зовут? Меня - Изабель.
   - Э-э, Ринсвинд. Извини, но если это действительно  дом  Смерти,  то  что
здесь делаешь ты? На мой взгляд, ты не похожа на мертвую.
   - О, я здесь живу. - Она пристально посмотрела на  него.  -  Надеюсь,  ты
пришел не затем, чтобы спасти свою погибшую возлюбленную? Папочку это всегда
раздражает, он говорит, хорошо, мол, я никогда не сплю, иначе меня постоянно
будил бы топот юных героев, которые приходят сюда,  чтобы  забрать  с  собой
кучу глупых девчонок.
   - Что, часто такое бывает, да? - слабо  поинтересовался  Ринсвинд,  шагая
рядом с ней по затянутому черной тканью коридору.
   - Все время. Но мне кажется, это очень романтично. Только, когда уходишь,
важно не оглядываться.
   - Почему?
   - Не знаю, - пожала плечами она. - Может, вид не  очень  красивый.  А  ты
вообще герой?
   - Э-э, нет. Не в том смысле. На самом деле совсем  нет.  Фактически  даже
меньше того. Я просто зашел сюда в поисках моего друга,  -  обречено  сказал
он. - Ты его случаем не видела? Маленький, толстенький, много разговаривает,
носит очки, забавная одежда?
   Пока он говорил, его преследовало ощущение, будто он упустил нечто крайне
важное. Он закрыл глаза и  попытался  вспомнить  последние  несколько  минут
разговора. Потом озарение ударило его, как мешок с песком.
   - Папочка?
   Изабель скромно потупила глаза.
   - Вообще-то я приемная дочь, - призналась она. - Он  говорит,  что  нашел
меня, когда я была маленькой девочкой. Все это очень печально... -  Ее  лицо
вдруг прояснилось. - Но пойдем, познакомишься с  ним  -  сегодня  у  него  в
гостях  друзья,  и  я  уверена,  что  ему  будет  очень  интересно  с  тобой
встретиться. Он не так уж часто общается с людьми в неформальной обстановке.
И я, по правде говоря, тоже, - добавила она.
   - Извини, - остановил  ее  Ринсвинд.  -  Мы  ведь  говорим  о  Смерти,  я
правильно понял? Высокий, худой, пустые глазницы, мастак по части  обращения
с косой?
   Она вздохнула.
   - Да. Боюсь, внешность говорит не в его пользу.
   Несмотря на истинность уже упоминавшегося  факта,  что  Ринсвинд  имел  к
магии примерно такое же отношение,  как  бузина  в  огороде  -  к  дядьке  в
Анк-Морпорке, за ним, тем не менее,  сохранялась  одна  привилегия,  которая
предоставляется людям, занимающимся искусством волшебства. На пороге  смерти
за ним должен был явиться сам Смерть (вместо того,  чтобы  перепоручить  эту
работу   какому-нибудь   второстепенному   мифологическому    персонажу    в
человеческом   обличье,   как   оно   обычно   бывает).   Благодаря    своей
неорганизованности,  Ринсвинд  уже  несколько  раз  не   сумел   умереть   в
назначенное время, а если в мире и есть что-то, чего не  любит  Смерть,  так
это когда люди заставляют себя ждать.
   - Послушай, я думаю, мой приятель просто  куда-то  отлучился,  -  объявил
волшебник. - Он всегда  так,  это  история  всей  его  жизни,  приятно  было
познакомиться, должен бежать...
   Но она уже остановилась перед высокой дверью, обитой пурпурным  бархатом.
С другой стороны двери доносились голоса  -  жуткие  голоса,  такие  голоса,
которые обычное книгопечатание будет не в состоянии  передать  до  тех  пор,
пока кто-нибудь не изобретет линотипную машину, встроив туда эхоотображатель
и, если это возможно, шрифт, который будет  выглядеть  как  нечто  сказанное
слизняком.
   Вот что они говорили.
   -Ты не мог бы ОБЪЯСНИТЬ С САМОГО НАЧАЛА?
   - Ну, если ты пойдешь с любой карты, кроме козыря, Юг возьмет две взятки,
потеряв при этом одну Черепаху, одного Слона  и  одно  Главное  Таинство,  а
потом...
   - Это Двацветок! - шепнул Ринсвинд. - Я узнаю этот голос где угодно!
   - МИНУТОЧКУ... ЮГ - ЭТО ЧУМА?
   - Да ладно тебе. Он же все объяснил. А что, если бы Голод - как это там -
пошел с козыря?
   Это был причмокивающий, одышливый голос, практически заразный уже сам  по
себе.
   - А, тогда ты смог бы побить  только  одну  Черепаху  вместо  двух,  -  с
энтузиазмом ответил Двацветок.
   - Но если бы Война с самого начала сдал козырь, они  не  добрали  бы  две
взятки?
   - Вот именно!
   - И  ВСЕ-ТАКИ  Я  НЕ  ПОНЯЛ.  РАССКАЖИ-КА  МНЕ  ЕЩЕ  РАЗ  ПРО  БЛЕФ,  МНЕ
ПОКАЗАЛОСЬ, Я УЖЕ НАЧАЛ УЛАВЛИВАТЬ ОБЩИЙ ПРИНЦИП.
   Голос был тяжелым и гулким, словно  сталкивались  две  большие  свинцовые
болванки.
   - Это когда ты объявляешь ход главным образом для  того,  чтобы  обмануть
своих противников, хотя, разумеется, это может создать проблемы  для  твоего
партнера...
   Двацветок со свойственным ему энтузиазмом  продолжал  нести  бессмыслицу.
Сквозь бархат просачивались такие  фразы,  как  "хорошая  масть",  "две  без
козырей", "большой шлем". Ринсвинд тупо посмотрел на Изабель.
   - Ты хоть что-нибудь понял? - спросила она.
   - Ни единого слова, - признался он.
   - По-моему, бессмыслица какая-то.
   - ТАК ТЫ ГОВОРИШЬ, ЛЮДИ ИГРАЮТ В ЭТО РАДИ УДОВОЛЬСТВИЯ? - уточнил тяжелый
голос по другую сторону двери.
   - Более того, у некоторых из них  это  здорово  получается.  Боюсь,  я  -
всего-навсего любитель.
   - НО ОНИ ВЕДЬ ЖИВУТ ВСЕГО ВОСЕМЬДЕСЯТ ИЛИ ДЕВЯНОСТО ЛЕТ!
   - Тебе лучше знать, - вступил голос, который Ринсвинд еще не слышал и  ни
за что в жизни не хотел бы услышать снова - особенно в сумерках.
   - Это, несомненно, весьма.., занимательно.
   - СДАВАЙ СНОВА, ПОСМОТРИМ, КАК Я УСВОИЛ.
   - Может, нам следует зайти? - спросила Изабель.
   - Я ХОЖУ... С ВАЛЕТА ЧЕРЕПАХ, - объявил голос за дверью.
   - Нет, извини. Я уверен, что ты ошибаешься, давай-ка взглянем на твои...
   Изабель толкнула дверь, и та отворилась.
   По сути, это был довольно приятный кабинет, может, чуточку мрачноватый  -
оформленный в пасмурный день художником по  интерьерам,  у  которого  болела
голова и которым завладело непреодолимое  желание  украсить  каждую  плоскую
поверхность большими песочными часами. А еще у него было множество  больших,
толстых и чрезвычайно быстро оплывающих  свечей,  от  которых  ему  хотелось
избавиться.
   Смерть Плоского мира, ярый приверженец традиций, гордился своими  личными
заслугами и большую часть времени пребывал в унынии по поводу того, что  Его
деяния не были оценены по достоинству. Он утверждал, что смерти как  таковой
никто не боится, а все боятся лишь боли, разлуки, забвения. Пустые  глазницы
и спокойная гордость за свое дело - это еще не повод  для  неприязни.  Кроме
того, Он до сих пор пользовался косой, в то время как  Смерти  других  миров
давно обзавелись комбайнами.
   Смерть сидел в центре  комнаты  за  столом,  покрытым  черным  сукном,  и
препирался с Голодом, Войной и Чумой. Двацветок единственный поднял глаза  и
увидел Ринсвинда.
   - Эй, а ты как здесь оказался? - спросил он.
   - Ну, некоторые говорят, что Создатель взял пригоршню... о, я понял.  Ну,
это сложно объяснить, но я...
   - Сундук с тобой?
   Сундук  протиснулся  мимо  Ринсвинда  и  опустился  наземь  перед   своим
хозяином.  Двацветок  открыл  его  и,  покопавшись  в  содержимом,   вытащил
небольшой томик в кожаном переплете. Этот томик он  передал  Войне,  который
сидел, барабаня по столу затянутыми в кольчужную перчатку пальцами.
   - Это "О законах торговли" Крючконоса, - объяснил турист. - Очень хорошая
книжка, здесь много говорится об удвоении и о том, как...
   Смерть костлявой рукой выхватил книгу и начал ее листать,  совершенно  не
обращая внимания на обоих приятелей.
   - ТАК, - сказал Он наконец. - ЧУМА,  РАСПЕЧАТАЙ-КА  ЕЩЕ  КОЛОДУ  КАРТ.  Я
ДОКОПАЮСЬ ДО СУТИ ЭТОЙ  ИГРЫ,  ДАЖЕ  ЕСЛИ  ЭТО  БУДЕТ  СТОИТЬ  МНЕ  ЖИЗНИ  -
ФИГУРАЛЬНО ВЫРАЖАЯСЬ, РАЗУМЕЕТСЯ.
   Ринсвинд схватил Двацветка за руку и выволок из комнаты. Позже, когда они
бежали по  коридору,  сопровождаемые  несущимся  сзади  Сундуком,  волшебник
спросил:
   - О чем это вы там болтали?
   - Ну,  у  них  уйма  свободного  времени,  и  я  подумал,  это  может  им
понравиться... - задыхаясь, выговорил Двацветок.
   - Что, играть в карты?
   - Это особая игра,  -  возразил  Двацветок.  -  Она  называется...  -  Он
заколебался. Языки никогда не были его сильным местом. - На вашем языке  это
называется почти как та штука, которая надевается на нижнюю часть туловища и
ноги, - заключил он. - Мне так кажется.
   - Штаны? - начал гадать Ринсвинд. - Брюки? Лосины? Галифе?
   - Да, нечто вроде.
   Они выбежали в переднюю, где большие часы по-прежнему срезали  секунды  с
жизней всего мира.
   - Как ты думаешь, надолго их займет игра?
   Двацветок приостановился.
   - Не знаю,  -  задумчиво  проговорил  он.  -  Наверное,  пока  козыри  не
выйдут... какие удивительные часы...
   - Не пытайся их купить, - посоветовал Ринсвинд. -  Не  думаю,  что  здесь
твой порыв оценят...
   - Где здесь? - полюбопытствовал  Двацветок,  подзывая  к  себе  Сундук  и
откидывая крышку.
   Ринсвинд оглянулся вокруг. В передней было темно и пусто,  высокие  узкие
окна покрывал морозный  узор.  Ринсвинд  опустил  глаза.  От  его  щиколотки
отходила уже знакомая бледно-голубая нить. Теперь он  видел,  что  такая  же
нить имеется и у Двацветка.
   - Мы вроде как неофициально  мертвы,  -  сказал  он.  Лучшего  ответа  он
придумать не смог.
   - О-о, - Двацветок продолжал рыться в Сундуке.
   - Тебя это ни капельки не волнует?
   - Ну, обычно, в конце концов,  все  устраивается.  Во  всяком  случае,  я
абсолютно уверен в том, что реинкарнация существует. В каком виде  ты  хотел
бы вернуться в мир?
   - Во-первых, я не хочу из него  уходить,  -  твердо  сказал  Ринсвинд.  -
Ладно, давай выбираться от... о нет. Только не это.
   Двацветок выудил из глубин Сундука коробку. Большую и черную, с ручкой  и
маленьким круглым окошечком спереди. А еще у коробки был ремешок, на котором
Двацветок мог повесить ее себе на шею, что он и сделал.
   Было время, когда Ринсвинд  испытывал  к  этой  коробке  довольно  теплые
чувства. Он верил -  несмотря  на  то,  что  весь  его  опыт  доказывал  ему
обратное, - что мир по сути своей познаваем  и  что,  если  бы  только  ему,
Ринсвинду, удалось вооружиться нужным ментальным  набором  инструментов,  он
мог бы снять с мира заднюю крышку и посмотреть, как он устроен.  Разумеется,
он был в корне не прав. Иконограф делал картинки вовсе не за счет того,  что
пропускал свет на специальным образом обработанную бумагу,  как  предположил
было волшебник. Все было гораздо проще - внутри него сидел маленький  демон,
который хорошо чувствовал цвет и умел быстро работать кистью. Узнав об этом,
Ринсвинд очень расстроился.
   - У нас нет времени делать картинки! - прошипел он.
   - Я быстро, - твердо сказал Двацветок и постучал по стенке иконографа.
   В ней распахнулась крошечная дверца, и оттуда высунулась голова чертика.
   - Тысяча демонов! - воскликнул он. - Где мы?
   - Это неважно, - ответил Двацветок. - Итак, сначала мы  сделаем  картинку
часов.
   Чертик сощурился.
   - Освещение плохое, - заявил он. - Добрых три года при диафрагме 8,  если
вас интересует мое мнение.
   Он захлопнул дверь. Секундой позже послышался слабый скрип стула, который
подвигался к мольберту.
   Ринсвинд заскрежетал зубами.
   - Зачем делать картинки, когда можно все запомнить? - выкрикнул он.
   - Это не одно и то же, - спокойно возразил Двацветок.
   - Это лучше! Это более реально!
   - На самом деле нет. Через  много  лет,  когда  я  буду  сидеть  у  огня,
пылающего в...
   - Ты будешь жариться в этом огне до конца своих дней, если мы  отсюда  не
выберемся!
   - О, я все-таки надеюсь, что вы не покинете меня.
   Они обернулись. Изабель стояла в дверях, еле заметно  улыбаясь  и  сжимая
одной рукой древко косы - косы, острота лезвия которой  вошла  в  поговорку.
Ринсвинд попытался  не  смотреть  на  голубую  нить  своей  жизни.  Девушка,
держащая в руках косу, не должна улыбаться такой  неприятной,  всезнающей  и
слегка безумной улыбкой.
   - Похоже, папочка сейчас немного занят, но я уверена, что ему и в  голову
не пришло бы позволить вам просто так взять и уйти, - добавила она. -  Кроме
того, мне тут не с кем поговорить.
   - Кто это? - спросил Двацветок.
   - Она вроде как живет здесь, - пробормотал Ринсвинд. - Вроде как девушка.
   Он схватил Двацветка за плечо и попытался незаметно, не  отрывая  ног  от
пола, переместиться в сторону двери, ведущей  в  темный,  холодный  сад.  Из
этого ничего не вышло - главным образом потому, что Двацветок не принадлежал
к тем людям, которые понимают намеки с полуслова. Кроме того, турист и мысли
не допускал, что может угодить в опасную передрягу.
   - Я, право же, очарован, - заявил он. - Очень  милый  у  вас  тут  домик.
Интересный барочный эффект с этими костями и черепами.
   Изабель улыбнулась. "Если Смерть когда-нибудь передаст ей семейное  дело,
она справится с ним  лучше,  чем  Он,  -  подумал  Ринсвинд.  -  Она  просто
чокнутая".
   - Да, но нам нужно идти, - сказал он.
   - Даже слышать ничего не желаю, - возразила она. - Вы должны  остаться  и
рассказать мне все о себе. У нас уйма времени, а здесь так скучно.
   Она метнулась в сторону и замахнулась косой на сверкающие нити. Коса, как
кастрированный кот, взвизгнула в воздухе - и резко остановилась.
   Послышался хруст дерева. Крышка Сундука захлопнулась на лезвии.
   Двацветок  изумленно  взглянул  на  Ринсвинда.  Волшебник,  не  торопясь,
примерился и с некоторой долей удовлетворения со всего размаху врезал ему  в
челюсть, а потом, когда маленький турист начал заваливаться назад, подхватил
его, взвалил на плечо и бросился бежать.
   В залитом светом звезд саду его хлестали ветки, а маленькие, мохнатые  и,
наверное, ужасные твари порскали из-под ног, когда он отчаянно  несся  вдоль
бледной нити, сияющей призрачным светом на замороженной траве.
   Из оставленного позади домика вылетел пронзительный вопль разочарования и
ярости. Ринсвинд врезался в дерево, отскочил и помчался дальше.
   Где-то здесь, насколько он помнил, была тропинка.  Но  в  этом  лабиринте
серебристого света и теней, в лабиринте, который теперь,  когда  присутствие
ужасной новой звезды ощущалось даже  в  потустороннем  мире,  был  подсвечен
красным, все выглядело не так, как должно было выглядеть. Во всяком  случае,
нить жизни вела абсолютно не туда, куда надо.
   Сзади послышался чей-то топот. Ринсвинд,  сипя  от  напряжения,  прибавил
скорости: судя по всему, сзади скакал Сундук, а в данный  момент  волшебнику
не хотелось встречаться с этим ящиком, который мог  неправильно  истолковать
удар, нанесенный его хозяину. Своих недругов Сундук, как правило,  кусал.  У
Ринсвинда так и не хватило мужества спросить, куда они деваются после  того,
как над ними захлопывается тяжелая крышка. Одно он мог сказать точно:  когда
крышка снова раскрывалась, их внутри не было.
   На самом деле  ему  нечего  было  беспокоиться.  Сундук,  быстро  мелькая
маленькими ножками, легко обогнал его.  Причем,  как  показалось  Ринсвинду,
Сундук целиком и полностью был сосредоточен на беге - словно он  имел  некое
отдаленное  представление,  что  настигает  их,  и  это  ему  совершенно  не
нравилось.
   "Только не оглядываться, - вспомнил волшебник. - Возможно, вид отсюда  не
очень приятный".
   Сундук с треском продрался сквозь куст и исчез.
   Мгновение спустя Ринсвинд  обнаружил  причину  его  исчезновения.  Сундук
перевалился через край выступа и падал в гигантскую дыру, подсвеченную снизу
слабым красноватым сиянием. От Ринсвинда и его  ноши  в  дыру  тянулись  две
сверкающие голубые нити.
   Он неуверенно остановился - хотя слово "неуверенно" не  совсем  точно.  В
нескольких обстоятельствах он был уверен на все сто процентов  -  во-первых,
ему не хотелось прыгать;  во-вторых,  ему  ни  в  коем  случае  не  хотелось
встречаться с  тем,  кто  настигает  его  сзади;  в-третьих,  в  мире  духов
Двацветок весил куда больше,  чем  на  Диске;  и  в-четвертых,  бывают  вещи
похуже, нежели просто умереть.
   - Назови хотя бы две, - пробормотал он и прыгнул.
   Через несколько секунд приблизились всадники. Достигнув края  скалы,  они
не остановились,  а  просто  выехали  в  воздух  и  придержали  лошадей  над
пустотой.
   Смерть посмотрел вниз.
   - ВОТ ЭТО МЕНЯ ВСЕГДА РАЗДРАЖАЕТ, - пожаловался Он. - С ТАКИМ ЖЕ  УСПЕХОМ
Я МОГ БЫ УСТАНОВИТЬ ВРАЩАЮЩУЮСЯ ДВЕРЬ.
   - Интересно, чего им было нужно? - сказал Чума.
   - Понятия не имею, - отозвался Война. - Однако игра была хорошая.
   - Точно, - согласился Голод. - Мне она показалась захватывающей.
   - У НАС ЕСТЬ ВРЕМЯ ДЛЯ ЕЩЕ ОДНОГО ЭТОГО, ПЕРА, - заметил Смерть.
   - Роббера, - поправил его Война.
   - КАКОГО ПЕРА?
   - Это называется роббером, - пояснил Война.
   - ТОЧНО. РОББЕР, - сказал Смерть. Он посмотрел  на  новую  звезду,  ломая
себе голову над тем, что она может означать. - ДУМАЮ, У НАС ЕСТЬ ЕЩЕ  ВРЕМЯ,
- немного неуверенно повторил Он.

   Выше  уже  рассказывалось  о  попытке  ввести   немного   правдивости   в
сочинительство на Диске и о том, как поэтам и бардам под  страхом...  ну,  в
общем, под страхом всяких страшных последствий запретили  разглагольствовать
о бормочущих ручейках и розовых пальцах зари.  Подумать  только,  они  могли
говорить, что чье-то лицо отправило в дальний путь тысячи кораблей, только в
том случае, если представляли заверенные отчеты из доков.
   И  посему,  из  преходящего  уважения  к  этой  традиции,  мы  не   будем
утверждать, что Ринсвинд  и  Двацветок  превратились  в  голубую,  как  лед,
синусоиду, извивающуюся сквозь  темные  измерения,  что  это  сопровождалось
звоном, который обычно раздается от удара по чудовищному  бивню,  что  перед
глазами друзей промелькнула вея их жизнь (у Ринсвинда прошлая жизнь мелькала
перед глазами так часто, что он начинал засыпать в самых скучных местах) или
что вселенная шлепнулась на них сверху, как огромный студень.
   Мы всего-навсего скажем правду, которая  экспериментально  доказана.  Они
услышали звук, как если бы по деревянной линейке сильно ударили  камертоном,
настроенным на до диез или си бемоль,  и  их  охватило  ощущение  абсолютной
неподвижности.
   Это случилось потому, что они были абсолютно неподвижны и  вокруг  царила
абсолютная темнота.
   У Ринсвинда возникло подозрение, что что-то где-то пошло наперекосяк.
   Потом он увидел перед собой бледно-голубой узор.
   Он  снова  очутился  внутри  Октаво.  Интересно,  спросил  он  себя,  что
произойдет, если кто-нибудь откроет книгу? Сойдут ли  они  с  Двацветком  за
цветную картинку?
   Скорее всего, нет, решил  он.  Тот  Октаво,  в  котором  они  находились,
отличался от обыкновенной книги, прикованной к кафедре  глубоко  в  подвалах
Незримого  Университета,  книги,  которая   была   всего   лишь   трехмерным
представлением многомерной действительности и...
   "Постой-ка, - сказал он сам себе. - У меня не бывает  таких  мыслей.  Кто
думает за меня?"
   - Ринсвинд, - раздался голос, похожий на шуршание старых страниц.
   - Кто? Я?
   - Конечно, ты, тупица.
   В истерзанном сердце Ринсвинда на миг вспыхнул вызов.
   - А, вам уже удалось  вспомнить,  как  начиналась  Вселенная?  -  ядовито
осведомился волшебник. -  Это  было  все-таки  Прокашливание  или  Набирание
Воздуха В Грудь, а может. Почесывание Головы или Попытка Вспомнить  То,  Что
Вертелось На Кончике Языка?
   - Ты, видно, забыл, куда попал, - прошипел другой голос, сухой, как трут.
   По идее, невозможно прошипеть предложение, в котором нет ни одной шипящей
согласной, но голос сделал все, что было в его силах.
   - Забыл?  Вы  думаете,  что  забыл?  -  заорал  Ринсвинд.  -  Забыть  это
трудновато, знаете ли! Я сижу внутри какой-то долбаной книги и  разговариваю
с кучей голосов, которых я не вижу, так почему бы  мне  вдруг  не  выйти  из
себя?
   - Полагаю, тебе будет интересно узнать, почему мы  снова  перенесли  тебя
сюда, - вступил в разговор голос возле его уха.
   - Нет.
   - Нет?
   - Что он сказал? - спросил другой бестелесный голос.
   - Он ск