ленной, где они, строго говоря, не должны  были
находиться, только что материализовались несколько  квинтильонов  атомов  (в
действительности  ничего  такого  не  произошло;   смотри   ниже).   Обычным
следствием такого рода события бывает крупномасштабный взрыв, но,  поскольку
вселенные  -  довольно-таки  эластичные  штуки,  эта  конкретная   вселенная
спаслась  тем,  что  немедленно   вернула   свой   пространственно-временной
континиум обратно к тому  месту,  где  можно  было  благополучно  пристроить
лишние атомы. Затем она быстренько прокрутила события назад,  к  тому  кругу
света, который его обитатели за неимением лучшего  слова  привыкли  называть
Настоящим. Это, естественно, не могло не отразиться на истории -  количество
войн немножко уменьшилось, а число динозавров чуточку возросло, - но в целом
весь эпизод прошел примечательно спокойно.
   Тем не менее вне данной конкретной  вселенной  отзвуки  этого  внезапного
финта ушами без устали скакали взад  и  вперед  по  поверхности  Суммы  Всех
Вещей, изгибая целые измерения и заставляя галактики бесследно пропадать.
   Все это, однако, прошло совершенно незамеченным для  доктора  Рийнсванда,
тридцати  трех  лет,  холостяка,  родившегося  в  Швеции,   воспитанного   в
Нью-Джерси и специализирующегося  в  области  окисления  выбросов  некоторых
ядерных реакторов. В любом случае, он, вероятно, не поверил  бы  ни  единому
слову.
   Цвайблюмен, похоже, все еще был без  сознания.  Стюардесса,  которая  под
аплодисменты остальных пассажиров помогла  Рийнсванду  вернуться  на  место,
озабоченно склонилась над маленьким туристом.
   - Мы дали радиограмму в аэропорт прибытия, - сообщила  она.  -  Когда  мы
приземлимся, нас будет ожидать "скорая". Э-э, в списке  пассажиров  указано,
что вы доктор...
   - Понятия не имею, что с ним такое,  -  торопливо  заверил  Рийнсванд.  -
Конечно, будь он реактором системы "Магнокс", тогда совсем  другое  дело.  У
него какой-нибудь шок?
   - Я никогда не...
   Конец фразы утонул в ужасающем грохоте, донесшемся  из  хвоста  самолета.
Несколько пассажиров  вскрикнули.  Внезапный  порыв  ветра  смел  валяющиеся
журналы и газеты, закружив в пронзительно завывающем смерче, который, бешено
извиваясь, удалялся по проходу.
   По проходу приближалось Нечто. Нечто огромное, продолговатое,  деревянное
и скрепленное латунными полосами. На сотнях маленьких ножек. Штуковина  явно
смахивала на ходячий  сундук  из  романа  про  пиратов,  набитый  неправедно
добытым золотом и драгоценностями.  То,  что  выглядело  крышкой  штуковины,
внезапно откинулось.
   Никакими драгоценностями  и  не  пахло.  Зато  внутри  торчало  множество
огромных квадратных зубов и переваливался пульсирующий язык,  багровый,  как
красное дерево.
   Доисторический чемодан явился, чтобы их сожрать.
   Рийнсванд вцепился  в  бесчувственного  Цвайблюмена,  пытаясь  обрести  в
маленьком туристе хотя бы какую-нибудь поддержку, и невнятно забормотал. Ему
страстно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте...
   Все накрыла внезапная тьма.
   Вспыхнул ослепительный свет.
   Неожиданное исчезновение нескольких квинтильонов атомов из вселенной, где
они все равно не  имели  права  находиться,  вызвало  в  гармонии  Суммарной
Всеобщности жуткий дисбаланс, который данная гармония лихорадочно попыталась
исправить, начисто уничтожив некоторое количество субреальностей. Гигантские
волны сырой магии бесконтрольно вскипали  прямо  у  основания  множественной
вселенной, захлестывая через каждую трещину в до  того  мирные  измерения  и
вызывая  взрывы  новых  и  сверхновых  звезд,  столкновения  звезд  обычных,
беспорядочные полеты гусиных стай  и  затопление  воображаемых  континентов.
Миры, находящиеся на другом конце времени, стали свидетелями  ослепительных,
сверкающих октарином закатов - это потоки высокозарядных магических частиц с
ревом  проносились  сквозь  атмосферу.   В   кометном   кольце,   окружающем
прославленную Ледяную Систему Зерета, скончалась благородная комета,  и  это
случилось как раз в тот момент, когда в небе появился огненный принц.
   Все это, однако, прошло  незамеченным  для  Ринсвинда,  который,  обнимая
безучастного Двацветка за  пояс,  падал  прямо  в  море  Плоского  мира.  До
поверхности воды оставалось всего несколько  сотен  футов.  Даже  конвульсии
всех измерений не смогли  нарушить  железный  Закон  Сохранения  Энергии,  и
короткого путешествия Рийнсванда на  самолете  оказалось  достаточно,  чтобы
переместить волшебника на несколько сотен миль по горизонтали и  семь  тысяч
футов по вертикали.
   Слово "самолет" вспыхнуло и погасло в мозгу Ринсвинда.
   Это что там, внизу? Корабль?
   Холодные, ревущие воды Круглого моря  поднялись  навстречу  волшебнику  и
затянули его в зеленые удушливые объятия. Мгновение спустя послышался другой
всплеск,  погромче,  -  это  сундук,  на  котором  еще  болталась  бирка   с
могущественными дорожными рунами TWA, тоже плюхнулся в море.
   Позже они использовали его в качестве плота.


   У самого края.
   Его строили очень долго. Теперь он  был  почти  готов,  и  рабы  топорами
околачивали с него остатки глиняной формы.
   В тех местах, где другие рабы старательно натирали его металлические бока
серебряным песком, он уже начал  отливать  на  солнце  шелковистым  блеском,
присущим только что выплавленной бронзе.  Он  до  сих  пор  полыхал  теплом,
несмотря на то что его неделю остужали в литейной яме.
   Архиастроном Крулла небрежно махнул рукой, и носильщики опустили  трон  в
тени под кормой.
   "Совсем как рыба, -  подумал  архиастроном.  -  Огромная  летающая  рыба.
Только из каких морей?"
   - Он поистине великолепен,  -  прошептал  он.  -  Подлинное  произведение
искусства.
   - Ремесла, - поправил стоящий рядом коренастый крепыш.
   Архиастроном медленно повернулся и посмотрел  в  его  бесстрастное  лицо.
Лицу не особенно трудно выглядеть бесстрастным,  когда  на  том  месте,  где
полагается быть глазам, обескураживающе сверкают две золотые сферы.
   - Действительно, ремесла, - улыбнулся архиастроном. - Наверное,  на  всем
Диске нет более умелого ремесленника, чем ты, Златоглаз. Я прав?
   Ремесленник ответил не сразу. Его обнаженное тело - по меньшей мере,  оно
было бы обнаженным, если бы не пояс с инструментами, наручные счеты и густой
загар,  -  напряглось:  он  обдумывал  скрытый  смысл  последнего  замечания
архиастронома. Золотые глаза словно всматривались в какой-то иной мир.
   - И да, и нет,  -  заговорил  он  наконец.  Несколько  астрономов  рангом
пониже, стоящих за спинкой трона, при виде  подобной  неучтивости  судорожно
втянули в себя воздух,  но  их  повелитель,  такое  впечатление,  ничего  не
заметил.
   - Продолжай, - велел он.
   - Я не владею некоторыми существенно важными навыками. Тем не менее  я  -
Златоглаз  Сереброрук  Дактилос,  -  сказал  ремесленник.  -   Я   изготовил
Металлических Воинов, которые охраняют могилу Питчю, спроектировал  Световые
Дамбы Великого Нефа, построил Дворец Семи Пустынь.  Однако...  -  он  поднял
руку и постучал по одному из своих глаз, который в ответ слабо  зазвенел.  -
После того как я закончил армию големов  для  Питчю,  он  отвалил  мне  кучу
золота, но, чтобы я не создал ничего  такого,  что  могло  бы  сравниться  с
работой, которую я выполнил для него, он приказал выколоть мне глаза.
   - Мудро, но жестоко, - с сочувствием отозвался архиастроном.
   - Да. Так что я научился слышать закалку металлов и  видеть  пальцами.  Я
стал различать руды по вкусу и запаху. Я выковал эти глаза,  но  я  не  смог
заставить их видеть. Потом меня призвали строить Дворец Семи  Пустынь,  и  в
результате эмир осыпал меня серебром, а затем, чему я  совсем  не  удивился,
повелел отрубить мне правую руку.
   - Серьезная помеха в таком деле, как твое, - кивнул архиастроном.
   - Часть серебра я использовал для того, чтобы смастерить себе новую руку,
в чем мне помогли несравненные познания по части рычагов и точек опоры. Рука
начала действовать. После того как я создал первую  великую  Световую  Дамбу
вместимостью пятьдесят тысяч часов  дневного  света,  племенной  совет  Нефа
одарил  меня  превосходными  шелками,  а  потом  приказал   перерезать   мне
сухожилия, чтобы  я  не  убежал.  В  результате  из  этого  шелка,  а  также
некоторого количества бамбука, я построил  летательную  машину,  на  которой
спустился с высокой башни, являющейся моей тюрьмой.
   - И вскоре ты очутился в Крулле, - сказал архиастроном. -  Знаешь,  я  не
могу избавиться от ощущения, что в других занятиях риска куда  меньше.  Вряд
ли тебя предадут смерти в рассрочку за выращивание салата, к примеру. Почему
ты упорно возвращаешься к своему ремеслу?
   Златоглаз Дактилос пожал плечами.
   - Потому что я в нем мастер. Архиастроном  снова  взглянул  на  бронзовую
рыбу, которая сияла, как гонг, в свете полуденного солнца.
   - Какая красота, - пробормотал он.  -  Единственная  в  своем  роде.  Ну,
Дактилос, напомни мне, что я пообещал в награду за это творение?
   - Ты попросил меня спроектировать рыбу, которая могла бы плавать по морям
пространства, что лежат между мирами, - произнес главный  ремесленник.  -  В
обмен на это... в обмен...
   - Да? Моя память уже не  та,  что  раньше,  -  промурлыкал  архиастроном,
поглаживая теплую бронзу.
   - В обмен, - без особой надежды продолжал Дактилос, - ты обещал отпустить
меня на свободу и воздержаться от отрубания каких бы то ни было конечностей.
Я даже не прошу у тебя сокровищ.
   - Ах, да. Что-то припоминаю, - кивнул  старик,  но  потом,  подняв  руку,
добавил: - Так вот, я солгал.
   В  воздухе  пронесся  еле  слышный  шелест,  и  златоглазый   ремесленник
пошатнулся. Опустив глаза на торчащий из груди наконечник стрелы, он  устало
кивнул. Из уголка его рта скатилась струйка крови.
   В полной (если не считать гудения нескольких  кружащих  в  ожидании  мух)
тишине серебряная рука медленно поднялась и ощупала стрелу.
   Дактилос крякнул.
   - Дрянная ковка, - сказал он и опрокинулся навзничь.
   Архиастроном толкнул тело ногой и вздохнул.
   - Как полагается, когда умирает главный ремесленник, мы почтим его память
кратким периодом траура. - Он проследил взглядом за навозной мухой,  которая
уселась было на золотой глаз, но, озадаченная, вспорхнула и улетела прочь. -
Все, траур закончен. Достаточно.
   Знаком он приказал рабам унести тело и спросил:
   - Рептилеонавты готовы?
   Главный распорядитель запуска протолкался вперед.
   - Так точно. Твое Светлейшество.
   - Подобающие молитвы произносятся?
   - Именно так. Твое Светлейшество.
   - Сколько осталось до дверей?
   - До окна запуска, - осторожно поправил главный распорядитель. - Три дня,
Твое Светлейшество. Хвост  Великого  А'Туина  придет  в  наиблагоприятнейшее
положение.
   - Следовательно, нам остается только подыскать подходящие кандидатуры  на
роль жертв, - заключил архиастроном.
   Главный распорядитель поклонился:
   - Океан нам их обеспечит.
   - Как всегда, - улыбнулся старик.

   - Если бы ты умел прокладывать курс...
   - Если бы ты мог нормально держать руль...
   Палубу захлестнула волна. Ринсвинд и Двацветок посмотрели друг на друга.
   - Вычерпывай давай! - в один голос крикнули они и схватились за ведра.
   Спустя некоторое время из залитой  водой  каюты  снова  просочился  голос
Двацветка:
   - Не понимаю, я-то  в  чем  виноват?  -  сказал  турист,  подавая  наверх
очередное ведро, которое волшебник тут же вылил за борт.
   - Ты должен был нести вахту, - огрызнулся Ринсвинд.
   - Может, ты забыл, но именно благодаря мне мы удрали от работорговцев,  -
заметил Двацветок.
   - Я предпочел бы стать рабом, чем трупом, - парировал волшебник.
   Вдруг он выпрямился и озадаченно уставился на море.
   Этот Ринсвинд сильно отличался от того волшебника, который месяцев  шесть
назад спасался бегством из пылающего Анк-Морпорка.  На  теле  его  появилось
больше шрамов, а за  плечами  осталось  больше  путешествий.  Он  побывал  в
Пупземелье, открыл для себя любопытные обычаи многих  колоритных  народов  -
неизменно приобретая в  процессе  все  новые  шрамы,  -  и  даже  в  течение
нескольких незабываемых дней  плыл  по  легендарному  Обезвоженному  океану,
который располагался в самом сердце невероятно засушливой пустыни  по  имени
Великий Неф. В намного более холодном и мокром море он видел плавающие  горы
льда. Он катался верхом на воображаемом драконе. Он чуть  было  не  произнес
самое могущественное заклинание на Диске. Он...
   ...Расстояние до горизонта определенно сократилось.
   - Гм? - сказал Ринсвинд.
   - Я говорю, нет ничего хуже рабства, - повторил Двацветок.
   Его рот изумленно раскрылся - Ринсвинд забросил свое ведро далеко в  море
и тяжело опустился на залитую водой палубу. Лицо волшебника посерело.
   - Послушай, да, я был не прав, я проглядел риф, но наша лодка  тонуть  не
собирается,  а  значит,  рано  или  поздно  мы  обязательно   наткнемся   на
какую-нибудь землю, - успокаивающе сказал Двацветок. - Это течение наверняка
принесет нас куда-нибудь.
   - Ты на горизонт  посмотри,-  бесцветным  голосом  посоветовал  Ринсвинд.
Двацветок прищурился.
   - Горизонт как горизонт, - изрек он спустя пару  минут.  -  Признаю,  его
вроде бы стало меньше, чем обычно, но...
   - Это из-за Краепада, - объяснил Ринсвинд. - Нас несет за Край света.
   Наступила  долгая  тишина,  нарушаемая  только  плеском  волн   о   борта
полузатопленной медленно кружащейся лодки. Течение заметно усилилось.
   - Вот почему мы налетели на риф, - добавил Ринсвинд. - Ночью мы сбились с
курса.
   - Перекусить не хочешь? - спросил Двацветок,  начиная  рыться  в  узелке,
который он привязал к лееру, подальше от сырости.
   - Да ты что, не понимаешь? - рявкнул Ринсвинд. - Мы падаем за Край,  будь
он проклят!
   - Мы можем что-нибудь изменить?
   - Нет!
   - Тогда не вижу смысла паниковать, - спокойно сказал Двацветок.
   - Я знал, что нам не следует приближаться к Краю, - пожаловался  Ринсвинд
небу. - Вот бы сейчас...
   - Вот бы сейчас иконограф! - подхватил Двацветок. - Однако он остался  на
работорговческом судне вместе с  остальными  вещами,  которые  находились  в
Сундуке... - Там, куда мы  направляемся,  сундуки  тебе  не  понадобятся,  -
успокоил Ринсвинд.
   Его плечи обмякли, и он мрачно  уставился  на  виднеющегося  вдали  кита,
который имел неосторожность заплыть в идущее к Краю течение и теперь пытался
выбраться. На укоротившемся горизонте просматривалась какая-то белая полоса,
и волшебнику почудилось, что до его ушей донесся отдаленный рев.
   - А что происходит после того, как корабль свалится за Краепад? - спросил
Двацветок.
   - Да кто его знает...
   - Может быть, мы проплывем через пространство и причалим к  какому-нибудь
другому  миру.  -  В  глазах  маленького  туриста  появилось   отсутствующее
выражение. - Это было бы здорово, - сказал он.
   Ринсвинд злобно фыркнул.
   В небе поднялось солнце, которое в  такой  близости  от  Края  было  куда
крупнее, чем обычно. Они стояли, прислонившись спинами к мачте,  погруженные
в свои мысли. Время от времени то один, то другой вдруг хватался за ведро  и
ни с того ни с сего начинал отчаянно вычерпывать воду.
   Море вокруг стало намного оживленнее. Ринсвинд заметил несколько плывущих
бревен,  а  вода  у  поверхности  кишмя  кишела  всевозможными  рыбами.  Все
правильно, здесь и должно быть  много  рыб,  поскольку  течение  изобиловало
пищей, которую волны  смывали  с  континентов,  расположенных  вокруг  Пупа.
Ринсвинд спросил себя, что же  это  за  жизнь,  когда  приходится  постоянно
плыть, чтобы остаться на одном месте. "В точности мой случай", - решил он.
   Его  взгляд  упал  на  маленькую  зеленую   лягушку,   которая   отчаянно
барахталась, увлекаемая неумолимым течением. К вящему  изумлению  Двацветка,
Ринсвинд нашел весло и осторожно выдвинул его в сторону  крошечной  амфибии,
которая с благодарностью взобралась на  лопасть.  И  тут  же  пара  челюстей
пробила поверхность  воды,  бессильно  защелкнувшись  там,  где  только  что
плавала добыча.
   Лягушка посмотрела на Ринсвинда, который держал ее в ладонях, и задумчиво
цапнула волшебника за палец. Двацветок хихикнул. Ринсвинд засунул лягушку  в
карман и сделал вид, что ничего не слышал.
   - Все это очень человечно, но ради чего? - спросил Двацветок. - Все равно
через час ее ждет та же судьба.
   - Ради того, - туманно ответил Ринсвинд и немного повычерпывал воду.
   В воздухе повисла водяная  пыль,  а  течение  стало  таким  сильным,  что
поднялись волны. Воздух и вода казались  неестественно  теплыми.  Море  было
затянуто жаркой золотистой дымкой.
   Рев зазвучал громче. В нескольких сотнях ярдов на  поверхности  показался
кальмар, который превосходил размерами все когда-либо  виденное  Ринсвиндом.
Щупальца чудовища бешено колотили по воде, пока оно опять не ушло в глубину.
Что-то еще, громадное и, к счастью, не  поддающееся  опознанию,  завывало  в
тумане. Стайка летучих рыб  выпрыгнула  в  воздух,  беспорядочно  мелькая  в
облаке окаймленных радугой капель.  Рыбешкам  удалось  преодолеть  несколько
ярдов, после чего они вновь упали в море и их затянуло водоворотом.
   Мир приближался к Краю. Ринсвинд выронил ведро и  схватился  за  мачту  -
навстречу летел ревущий, окончательный конец всего сущего.
   - Я должен это увидеть... -  заявил  Двацветок,  полупадая,  полуныряя  в
сторону кормы.
   Что-то  твердое,  неподатливое  врезалось  в  корпус  лодчонки,  и   она,
развернувшись  на  девяносто  градусов,  боком  устремилась   к   невидимому
препятствию, однако тут  же  остановилась,  и  на  палубу  обрушился  каскад
холодной морской пены. Ринсвинд резко оказался на глубине  нескольких  футов
под поверхностью бурлящей зеленой  воды.  Он  принялся  кричать,  но  вскоре
подводный мир окрасился темным,  звенящим  пурпуром  меркнущего  сознания  -
волшебник начал тонуть.

   Очнувшись, он обнаружил, что рот его заполнен обжигающей жидкостью. Он  с
усилием сглотнул, и раздирающая боль в горле мигом привела его в чувство.
   В спину ему впивались доски днища, а над  ним  склонился  Двацветок,  чье
лицо выражало глубокую озабоченность. Ринсвинд застонал и сел.
   Это оказалось ошибкой. Край мира находился всего в  нескольких  футах  от
лодки.
   За Краем, чуть ниже  того  уровня,  с  которого  низвергался  бесконечный
Краепад, просматривалось нечто волшебное.

   В бархатных сумерках примерно в  семидесяти  милях  от  Края,  далеко  за
пределами досягаемости  течения,  бесцельно  дрейфовало  суденышко-дау.  Его
красные паруса, выдающие свободного работорговца, бессильно обвисли. Команда
- та, что еще оставалась на борту, - кучковалась на передней палубе, окружив
полупостроенный плот.
   Капитан, коренастый человек с  налокотными  тюрбанами,  характерными  для
уроженца Великого Нефа, совершил на своем веку множество путешествий,  видел
много странных народов и всевозможных диковинок, большую  часть  которых  он
впоследствии обратил в рабство или  присвоил.  Карьеру  моряка  он  начал  в
Обезвоженном океане, в сердце  самой  засушливой  пустыни  Диска.  (Вода  на
Плоском мире имеет необычайное четвертое  состояние,  обусловленное  сильной
жарой и высушивающими  эффектами  октаринового  света.  Она  обезвоживается,
оставляя серебристый осадок, похожий на пересыпающийся  песок,  по  которому
без труда могут плавать корабли. Обезвоженный океан - это странное место, но
не более странное, чем его обитатели.) Еще  ни  разу  капитану  не  довелось
испытать настоящий страх. Однако сейчас он был в ужасе.
   - Я ничего не слышу, - шепнул он первому помощнику.
   Помощник вгляделся в темноту.
   - Может, оно упало за борт? - с надеждой предположил он.
   Словно в ответ,  с  гребной  палубы,  расположенной  у  них  под  ногами,
донеслись яростные удары и треск  разлетающегося  в  щепки  дерева.  Матросы
боязливо при