как же, - отозвался Ринсвинд. - Больше всего  на  свете  герои  любят
самих себя.
   - Знаешь, ты здорово наловчился пользоваться иконографом.
   - Ага.
   - Тогда, наверное, тебе будет приятно иметь вот это. - Двацветок протянул
ему картинку.
   - Что это? - спросил Ринсвинд.
   - О, просто картинка, которую ты сделал в храме.
   Ринсвинд в ужасе взглянул на кусочек стекла. Там, окаймленный несколькими
проблесками  щупалец,  виднелся  огромный,  кривой,  покрытый   пятнами   от
различных зелий, расплывчатый большой палец.
   - Это история всей моей жизни, - устало объявил волшебник.

   - Ты выиграла, - сдался Рок, толкая через игральный стол свою кучку душ.
   Собравшиеся вокруг боги вздохнули свободно.
   - Но мы еще сыграем, - добавил он. Госпожа  улыбнулась  двум  похожим  на
вселенские дыры глазам.

   А потом не осталось ничего, кроме обратившихся в прах лесов и облака пыли
на горизонте, которое медленно смещалось, подгоняемое легким ветром.  И  еще
черной,  обтрепанной  фигуры,  сидящей  на  выщербленном  и  поросшем   мхом
мельничном жернове. Вид у нее был как  у  человека,  которого  несправедливо
обошли, который внушает страх и ужас, но остается  единственным  другом  для
бедных и лучшим лекарем для смертельно больных.
   Смерть, хотя у Него и не было глаз, смотрел вслед исчезающей вдали фигуре
Ринсвинда. Обладай Его лицо хоть малейшей подвижностью, брови на нем были бы
хмуро сдвинуты. Несмотря на свою всегдашнюю исключительную занятость, Смерть
решил, что теперь у него появилось хобби. В этом  волшебнике  присутствовало
нечто такое, что раздражало Его сверх всякой меры.  Прежде  всего,  Ринсвинд
завел моду не являться на назначенные встречи.
   - Я ДО ТЕБЯ ЕЩЕ ДОБЕРУСЬ, ДРУЖОК, - пообещал Смерть голосом,  похожим  на
стук крышек свинцовых гробов. - ВОТ УВИДИШЬ.


   Притяжение черва.
   Она называлась Червберг, гора Черв, и  возвышалась  над  зеленой  долиной
почти на полмили. Гора была огромной, серой и перевернутой вверх ногами.
   У основания она имела в  поперечнике  всего  десятка  два  ярдов.  Потом,
грациозно выгибаясь  наружу,  словно  перевернутая  башня,  она  поднималась
сквозь льнущие к ней  облака  и  наконец  завершалась,  будто  ее  обрубили,
четвертьмильным в диаметре  плато.  Здесь,  наверху,  рос  крошечный  лесок,
зелень которого каскадом спускалась за обрыв. Здесь жили  люди,  построившие
деревеньки. Здесь даже текла речушка, переливающаяся через  край  водопадом,
который достигал земли исключительно в виде дождя.
   Имелись здесь и пещеры, причем входы в  них  располагались  на  несколько
ярдов ниже уровня плато. Черными, грубо вырубленными  дырами  зияли  они  со
склонов, так что в  это  свежее  осеннее  утро  гора  Черв,  нависающая  над
облаками, выглядела гигантской голубятней.
   Судя по размерам пещер, размах крыльев ютившихся там "голубков"  достигал
ярдов сорока.

   - Так я и знал, - сказал Ринсвинд. -  Мы  угодили  в  сильное  магическое
поле.
   Двацветок и Хрун обвели взглядом  небольшую  лощинку,  в  которой  друзья
устроили полуденный привал, и посмотрели друг на друга.
   Лошади мирно пощипывали у ручья густую траву. Среди кустов порхали желтые
бабочки. Воздух был наполнен запахом тмина и гудением пчел. На вертеле  тихо
шкворчали туши диких свиней.
   Хрун пожал плечами и вернулся к умащению своих бицепсов,  натирая  их  до
блеска.
   - По мне все хорошо, - буркнул он.
   - Попробуй подбросить монетку, - посоветовал Ринсвинд.
   - Чего?
   - Монетку, говорю, подбрось.
   - Хокей, - согласился Хрун. - Если ты так настаиваешь...
   Он достал из кошелька  пригоршню  мелких  монет,  награбленных  в  дюжине
разных  государств.  Заботливо  перебрав  их  и  выбрав  щлотскую  свинцовую
четверть-йоту, Хрун уравновесил ее на пурпурном ногте большого пальца.
   - Ты называй, - предложил он. - Решка или... - он  сосредоточенно  изучил
оборотную сторону монеты, - рыба какая-то с ногами.
   - Ты подбрасывай, а я назову, - ответил Ринсвинд.
   Хрун ухмыльнулся и щелкнул пальцем. Йота, вращаясь, взлетела в воздух.
   - Ребро, - не глядя, определил Ринсвинд.

   Магия не умирает. Она постепенно растворяется.
   Это можно проследить на примере  областей,  которые  служили  ареной  для
великих сражений Магических войн, случившихся вскоре после  Создания.  В  те
дни магия в сыром виде была весьма распространена  и  охотно  использовалась
Первыми Людьми в их войне с Богами.
   Истинные предпосылки Магических войн затерялись в туманах Времени, однако
философы Диска  сходятся  на  том,  что  во  всем  виноваты  Первые  Люди  -
обнаружив, что их сотворили, они, естественно, очень  разозлились  и  начали
драку. Великими, исполненными пиротехнических эффектов были последовавшие за
тем войны - солнце каталось по  небу,  моря  кипели,  потусторонние  ураганы
опустошали землю, а в шляпах таинственным образом появлялись маленькие белые
голуби. Подверглась угрозе  сама  стабильность  Диска  (который,  как-никак,
передвигался в пространстве на спинах четырех гигантских, едущих на черепахе
слонов). Пришлось Древним Высшим Существам, которым  подотчетны  сами  Боги,
применить жесткие меры. Богов загнали на высокогорья,  людей  пересоздали  в
изрядно уменьшенном виде, а большая часть старой  неуправляемой  магии  была
выкачана из земли.
   Впрочем, это не разрешило проблему тех регионов Диска, которые  во  время
войны  пострадали  от   прямого   попадания   заклятий.   Магия   постепенно
растворялась. В течение долгих тысячелетий  высвобождались  при  ее  распаде
мириады субастральных частиц. Реальность под  действием  частиц  существенно
исказилась...

   Ринсвинд, Двацветок и Хрун уставились на монету.
   - Точно, ребро, - сказал Хрун. - Ну, ты же маг. И что тут такого?
   - Я не занимаюсь... подобными чарами.
   - То есть не можешь.
   Ринсвинд начисто проигнорировал это замечание.
   - Попробуй еще раз, - предложил он. Хрун вытащил пригоршню монет.  Первые
две приземлились обычным образом. Четвертая тоже. Третья упала  на  ребро  и
осталась так стоять. Пятая превратилась в маленькую желтую гусеницу и  резво
уползла. Шестая, взлетев над головами, с резким "чпок!"  исчезла.  Мгновение
спустя послышался тихий раскат грома.
   - Эй, это ж было серебро! - завопил Хрун, вскакивая на ноги и вглядываясь
в небо. - Ну-ка верни eel
   - Я понятия не имею, куда она подевалась, - устало произнес  Ринсвинд.  -
Может быть, она все еще набирает скорость. Во всяком случае, те, с  которыми
я экспериментировал сегодня утром, так и не вернулись.
   Хрун упорно пялился в небо.
   - Что? - спросил Двацветок. Ринсвинд вздохнул. Этого вопроса он и боялся.
   - Мы забрели в зону с сильным магическим индексом, - объяснил  он.  -  Не
спрашивайте меня как. Когда-то, давным-давно, здесь  возникло  по-настоящему
мощное магическое поле, и мы ощущаем на себе его последствия.
   - Вот именно, - подтвердил проходящий мимо куст.
   Голова Хрупа дернулась вниз.
   - Значит, это одно из тех мест? - осведомился он. - Надо мотать!
   - Правильно, - согласился Ринсвинд. - Если  мы  вернемся  по  собственным
следам,  то,  глядишь,  уберемся  с  миром.  Примерно  раз  в   милю   будем
останавливаться и подбрасывать монету.
   Он поспешно поднялся на ноги  и  принялся  запихивать  вещи  в  седельные
сумки.
   - Что? - спросил Двацветок. Ринсвинд остановился.
   - Послушай, - рявкнул он. - Только не спорь. Поехали!
   - С виду здесь все нормально, -  не  унимался  Двацветок.  -  Да,  народу
вокруг не видно, ну так это...
   - Да, - сказал Ринсвинд. - Странно, не правда ли? Поехали!
   Высоко в небе раздался звук, похожий на хлопок от удара кожаным ремнем по
мокрому камню. Над головой у Ринсвинда  промелькнуло  нечто  стеклянистое  и
нечеткое, над костром поднялось облако золы, а свиная туша снялась с вертела
и стрелой взмыла в небо.
   Качнувшись  в  сторону,  чтобы  не  врезаться  в  купу   деревьев,   туша
выровнялась, с ревом описала вокруг путников тугую петлю и понеслась к Пупу,
оставляя за собой дорожку горячих капель свиного жира.

   - И что они? - спросил старик. Девушка глянула в свое волшебное зеркало.
   - Удирают что есть мочи в направлении Края, -  доложила  она.  -  Кстати,
ящик на ножках бежит за ними.
   Старик хмыкнул - от стен темного и пыльного склепа отразилось  неприятное
эхо.
   - Груша разумная, - заявил он. - Замечательно. Да, думаю, нам следует его
заиметь. Пожалуйста, позаботься об этом, дорогуша. И не затягивай, они  ведь
могут выйти за пределы действия твоей силы.
   - Замолчи! Иначе...
   - Иначе что, Льесса? -  поинтересовался  старик.  Сверху  на  него  падал
тусклый свет, и в позе старца, в том, как он обмяк на каменном кресле,  было
нечто очень необычное. - Если помнишь, один раз ты меня уже убила.
   Она фыркнула и поднялась на  ноги,  пренебрежительно  отбросив  за  спину
рыжие  с  золотистым   отливом   волосы.   Льесса   Червмастер   производила
умопомрачительное впечатление. К тому же одежду она не признавала,  если  не
считать пары сущих лоскутков легчайшей кольчуги и сапог для верховой езды из
переливчатой драконьей кожи. Из  одного  сапога  торчал  хлыст,  необычность
которого заключалась в том, что он был длиной  с  копье,  а  наконечник  его
покрывали крошечные стальные шипы.
   - Не беспокойся, я с ними справлюсь, - холодно заявила она.
   Неясная фигура, казалось, кивнула или, по меньшей мере, заколыхалась.
   - Ты всегда так говоришь.
   Льесса фыркнула и зашагала к выходу из зала.
   Отец даже не потрудился проводить ее взглядом. Во-первых,  он  был  мертв
уже три месяца, и глаза его пребывали не в лучшем  состоянии.  А  во-вторых,
зрительные нервы волшебника  пятнадцатой  категории,  пусть  даже  мертвого,
приспосабливаются  видеть  уровни  и  измерения,  далекие  от   повседневной
реальности, и вследствие этого не совсем пригодны для наблюдения за простыми
земными делами (пока волшебник  был  жив,  его  зрачки  казались  окружающим
фасетчатыми и до жути похожими на глаза насекомых). Кроме того, в  настоящее
время маг был заключен в узком пространстве  между  миром  живых  и  мрачной
тенью Смерти,  и  его  взору  открывалась  вся  Причинно-Следственная  Связь
целиком. Вот почему, если не считать слабой надежды на то, что  сегодня  его
несносная дочурка наконец-то свернет себе шею, он не стал прибегать к  своим
незаурядным способностям, чтобы побольше разузнать о трех  путешественниках,
которые отчаянным галопом неслись к границам его владений.

   В нескольких сотнях ярдов от мертвого волшебника его дочь в сопровождении
полудюжины Всадников спускалась по выщербленным ступеням в полое чрево горы.
Льесса пребывала в  странном  расположении  духа.  Похоже,  у  нее  появился
шанс... Может, это и есть ключ к выходу из тупика, ключ к  трону  Червберга.
Разумеется, трон этот  по  праву  принадлежал  ей,  но,  согласно  традиции,
считалось, что править  Червбергом  может  только  мужчина.  Это  раздражало
Льессу. Когда же в ней полыхала ярость, Сила изливалась намного более мощным
потоком, а драконы выходили особенно крупными и злобными.
   Будь у нее муж, все было бы по-другому. На роль  мужа  подошел  бы  любой
рослый и крепкий детина с  изъяном  по  части  мозгов.  Хороший  муж  должен
беспрекословно исполнять то, что ему говорят.
   Самый здоровый из троицы, что сейчас удирала из драконьего края, как  раз
сгодился бы. Даже если он  и  не  подойдет,  то  вечно  голодные  драконы  с
удовольствием попробуют его на зуб, тем более что этих зверюг надо регулярно
кормить. А  уж  она  позаботится,  чтобы  сегодня  у  драконов  было  плохое
настроение.
   Во всяком случае, хуже, чем обычно.
   Лестница нырнула под каменную арку и закончилась узким карнизом у  самого
потолка огромной пещеры, в которой отдыхали драконы.
   Солнечные лучи, падающие из разбросанных  по  стенам  входных  отверстий,
крест-накрест прочерчивали пыльный полумрак, словно янтарные прутья,  внутри
которых застыл миллион золотистых насекомых. Внизу  взгляду  не  открывалось
ничего, кроме легкой дымки. Но вверху...
   Пешеходные кольца  начинались  рядом  с  головой  Льессы,  на  расстоянии
вытянутой руки, и тысячами расходились по перевернутым акрам  свода  пещеры.
Двум десяткам каменщиков понадобилось два десятка лет, чтобы вбить крюки для
этих колец, - рабочие вбивали крюк, цеплялись за него, лезли выше и  вбивали
следующий. Однако эта величественная картина ни в какое сравнение не  шла  с
восьмьюдесятью восьмьюглавными кольцами, которые гроздью  висели  под  самым
куполом. Еще пятьдесят были утрачены в далекой древности, когда их  заводили
на место отряды обливающихся потом рабов (а тогда, в первые дни Силы,  рабов
было предостаточно), - огромные кольца с грохотом рухнули  в  недра  пещеры,
увлекая за собой несчастных людишек.
   Но восемьдесят восемь  колец  были-таки  закреплены  под  сводом  пещеры,
огромные, как радуга, ржаво-красные, как кровь. И сейчас на них...

   Драконы чувствуют присутствие Льессы. По  пещере  со  свистом  проносится
воздух - это восемьдесят восемь пар крыльев разворачиваются, образуя сложную
головоломку. Огромные головы с зелеными фасетчатыми  глазами  наклоняются  к
девушке.
   Животные слегка просвечивают. Пока окружающие хозяйку мужчины  снимают  с
полок сапоги с крючьями, Льесса сосредотачивает  всю  свою  волю  на  полной
визуализации: драконы, повисшие в затхлом воздухе  над  ее  головой,  теряют
прозрачность, и от их бронзовой чешуи тускло отражаются солнечные  лучи.  Ее
мозг пульсирует, но теперь, когда Сила  изливается  мощным  потоком  и  безо
всяких помех, Льесса может, не нарушая концентрации, обратить свои мысли  на
другое.
   Она тоже застегивает на ногах сапоги" грациозно вертит "колесо", и крючья
с тихим звоном зацепляются за пару пешеходных колец на потолке пещеры.
   Только теперь это пол. Мир изменился. Она стоит на краю глубокой чаши или
кратера, чье дно усеяно небольшими кольцами,  по  которым,  раскачиваясь  на
ходу, уже шагают Всадники. В центре чаши их ждут огромные "скакуны".  Высоко
наверху  виднеются  далекие   скалы,   поднимающиеся   со   дна   пещеры   и
обесцветившиеся от вековых наслоений драконьего помета.
   Легкими скользящими движениями, ставшими для нее второй  натурой,  Льесса
устремляется к своему дракону, Лаолиту, который поворачивает к ней  огромную
лошадиноподобную голову. Его пасть блестит от свиного жира.
   "Ням-ням, как вкусно", - произносит он у нее в голове.
   - По-моему, я предупреждала, чтобы ты, не летал без меня,  -  раздраженно
бросает она. "Я был голоден, Льесса".
   - Укроти свой голод. Скоро вам предстоит пообедать лошадьми.
   "Поводья застревают в зубах. А воины будут? Мы любим воинов".
   Льесса свешивается с посадочной лестницы и, спрыгнув  на  спину  Лаолита,
обхватывает ногами его кожистую шею.
   - Воин - мой. С ним пара людишек, их ты можешь забрать себе.  Один  вроде
волшебник, - добавляет она, подбадривая дракона.
   "Ох уж эти волшебники. И получаса не успевает пройти, как ты уже мечтаешь
о добавке", - ворчит дракон.
   Он расправляет крылья и падает.

   - Нас догоняют! - вскрикнул Ринсвинд, еще ниже пригнулся к шее  лошади  и
застонал.
   Двацветок, отчаянно  вертя  головой  и  оглядываясь  на  летящих  бестий,
пытался не отставать.
   - Ты не понимаешь! -  вопил  турист,  перекрывая  жуткий  шум  от  ударов
крыльев. - Я же всю жизнь мечтал увидеть дракона!
   - Изнутри? - прокричал в ответ Ринсвинд. - Заткнись и скачи давай!
   Он подхлестнул лошадь поводьями и уставился на виднеющийся  впереди  лес,
надеясь силой воли приблизить его. Деревья защитят их. Там  не  пролетит  ни
один дракон...
   Над головой раздалось громовое  хлопанье  крыльев,  и  вокруг  сомкнулись
тени. Инстинктивно он съежился в седле и  почувствовал,  как  что-то  острое
чиркнуло по плечам, обжигая раскаленной добела болью.
   За спиной завопил Хрун, но орал он скорее  от  ярости,  нежели  от  боли.
Варвар соскочил с лошади в вереск, выхватил черный меч Кринг и,  когда  один
из драконов заложил вираж, чтобы  еще  раз  пройти  над  Хруном  на  бреющем
полете, потряс клинком в воздухе.
   - Наглые ящерицы, как вы смеете лезть ко мне! - прорычал он.
   Ринсвинд нагнулся в седле и схватил лошадь Двацветка за повод.
   - Вперед! - прошипел он.
   - Но драконы... - упирался зачарованный Двацветок.
   - Да пошли они... - начал было волшебник и оцепенел.
   Еще один дракон отделился от кружащихся наверху точек и устремился  в  их
сторону. Ринсвинд отпустил Двацветкову лошадь, горько выругался и  в  гордом
одиночестве погнал  своего  скакуна  к  деревьям.  За  спиной  его  возникла
какая-то сумятица, но он не стал оглядываться, а когда над ним  промелькнула
тень, только тихо вякнул и попытался зарыться в конскую гриву.
   Потом вместо ожидаемой раздирающей и  пронизывающей  боли  он  неожиданно
ощутил ряд хлестких ударов - это его насмерть перепуганная лошадь  ворвалась
под своды леса. Волшебник отчаянно пытался удержаться на спине  скакуна,  но
очередная низко нависшая ветка, оказавшаяся покрепче своих  товарок,  выбила
его из седла. Перед тем как  вокруг  сомкнулись  вспыхивающие  голубые  огни
беспамятства, Ринсвинд успел услышать пронзительный крик обманутой  в  своих
надеждах рептилии и неистовые удары когтей по верхушкам деревьев...

   Когда он пришел в себя, дракон наблюдал за ним. По крайней  мере  смотрел
куда-то в его  сторону.  Ринсвинд  застонал  и  попытался  лопатками  вперед
закопаться в мох, но задохнулся от резкого приступа боли.
   Он перевел затуманенный агонией и страхом взгляд обратно на дракона.
   Тот висел на ветке огромного засохшего дуба в нескольких сотнях футов  от
волшебника. Бронзово-золотистые крылья бестии были  плотно  обернуты  вокруг
туловища, но длинная лошадиноподобная морда, болтающаяся на конце необычайно
гибкой шеи, вертелась то в одну, то в  другую  сторону.  Дракон  внимательно
осматривал лес.
   А еще он был полупрозрачным. Несмотря на то что от его  чешуи  отражалось
солнце,  Ринсвинд  ясно  различил  сквозь  дракона  кроны  растущих   позади
деревьев.
   На одной из веток сидел человек, крошечный по сравнению с  висящей  рядом
рептилией. Одежды на нем  было  немного:  пара  высоких  сапог,  малюсенький
кожаный мешочек в области паха и шлем с огромным гребнем. Человек  бесцельно
тыкал в стороны коротким мечом и смотрел поверх верхушек  деревьев  с  таким
видом, словно выполнял занудное, лишенное всякой привлекательности задание.
   Какой-то жучок начал деловито карабкаться вверх по ноге Ринсвинда.
   Волшебник спросил себя, сколько вреда способен  причинить  полупрозрачный
дракон. Может, он и убивает только наполовину? Ринсвинд решил  не  проверять
это предположение на практике.
   Двигаясь на пятках, кончиках пальцев и  мускулах  плечей,  извиваясь  как
червяк, он отполз в сторону. Когда же плотная листва скрыла от  него  дуб  и
тех, кто на нем сидел, Ринсвинд поспешно вскочил на ноги и, петляя, помчался
между деревьями в глубь леса.
   Никакой определенной цели у него не было, как не  было  ни  провизии,  ни
лошади. Но до тех пор пока у него хватит ног, он
   будет бежать. Папоротники и куманика хлестали его, но  он  не  чувствовал
боли.
   Удалившись от дракона примерно на милю, он остановился и рухнул на  землю
возле какого-то дерева. Совершенно неожиданно листва заговорила с ним.
   - Эй, - тихонько окликнула она. С ужасом предчувствуя то,  что  он  может
там  увидеть,  Ринсвинд  позволил  своему  взгляду  скользнуть  вверх.   Тот
попытался было задержаться на безобидных  кусках  коры  и  листьях,  но  бич
любопытства  заставил  его  отправиться  дальше.  В  конце   концов   взгляд
остановился на черном мече, торчащем из ветки над головой у Ринсвинда.
   - Чего уставился? - поинтересовался меч голосом, похожим на скрип пустого
винного бокала, по краю которого проводят ногтем. - Вытаскивай меня.
   -  Чего?  -