е тогда делать? -- спросил Нобби.
     -- Править, -- ответило кресло.
     -- Принимать парады.
     -- Председательствовать на банкетах.
     -- Подписывать указы.
     -- Жрать отличное бренди как свинья.
     -- Править.
     -- Мне кажется это недурная работенка, -- сказал Нобби. -- Неплохо  для
начала, а?
     -- Конечно, королю  надо  быть  человеком, который  понимает конкретные
намеки, которые ему дают, -- горько сказал чей-то голос, но остальные кресла
все вместе зашипели на него.
     Нобби после  нескольких попыток, наконец, нашел  свой рот и сделал  еще
один глубокий глоток. -- Мне  кажется, -- сказал он. -- Мне кажется, что  вы
хотите найти  кого-нибудь со  свободными руками и сказать: "Эй, тебе повезло
сегодня. Посмотрим, как ты можешь махать ручкой".
     -- Ага! Это не плохая мысль! Вам приходит  в голову чье-нибудь имя, мой
господин? Хотите еще немного бренди?
     -- Почему бы и нет, спасибо братишка. Конечно, о чем, бишь я, а? Именно
так, лакей, до самого края. Не пойму, кого конкретно вы имеете в виду.
     -- Вообще-то,  мой  господин,  мы,  конечно, думали  предложить  корону
Вам...
     Нобби выпучил глаза. И щеки тоже.
     Не  очень  удачная  идея выплевывать  отличное  виски,  особенно  когда
держишь в руке зажженную  сигару. Пламя ударило в противоположную стену, где
оставило отличную хризантему  из  обгорелого дерева, в то время как согласно
фундаментальным  законам  физики,  кресло  Нобби  опрокинулось назад,  и  ее
владелец докатился до двери.
     -- Королем?  -- подавился  Нобби, и все бросились хлопать его по спине,
чтобы он мог нормально дышать. -- Королем? -- просипел он. -- И чтобы мистер
Ваймз отрубил мне голову?
     --  Вы сможете пить столько бренди сколько захотите,  мой господин,  --
сказал какой-то умоляющий голос.
     -- Что хорошего в этом, если не будет горла, в которое его заливать!
     -- О чем Вы говорите?
     -- Мистер Ваймз отрубит мне голову! Он отрубит мне голову!
     -- Господи боже! Мужик...
     -- Мой господин, -- поправил кто-то.
     --  Мой  господин,  поймите,  --  когда  Вы будете  королем, Вы сможете
приказать этому  неудачнику Ваймзу, что надо делать.  Вы будете, как Вы сами
бы сказали, "шефом". Вы могли бы...
     -- Говорить старику Каменолицему, что надо делать? -- спросил Нобби.
     -- Именно так!
     -- Я  буду  королем,  и я  буду говорить,  что  делать Каменолицему? --
спросил Нобби.
     -- Да!
     Нобби уставился в задымленный полумрак.
     -- Он отрубит мне голову!
     -- Слушай, ты глупый недоросток...
     -- Мой господин...
     --  Ты  глупый  недоросток  господин, если  надо будет,  ты сможешь сам
приказать казнить его!
     -- Я не смогу этого сделать!
     -- Почему?
     -- Он отрубит мне голову!
     --  Этот  человек  называет  себя  офицером закона,  и  чьим законам он
подчиняется, а? Откуда исходят законы для него?
     -- Я  не  знаю! -- простонал Нобби. -- Он говорит,  что они идут от его
ботинок! -- Он оглянулся. Тени окутанные дымом окружали его со всех сторон.
     -- Я не могу быть королем! Старый Ваймз отрубит мне голову!
     -- Не могли бы Вы прекратить говорить об этом!
     Нобби оттянул воротник.
     --  Здесь немного душно  и  задымлено, -- пробормотал он.  -- Где здесь
окно?
     -- Там...
     Кресло покачнулось. Нобби  налетел  на  столик  со  стаканами, упал  на
столик с напитками, отскочил от него и выпрыгнул в ночь, убегая со  всех ног
от судьбы в общем, и от топора в частности.


     Веселина Малопопка ворвалась в дворцовую кухню и выстрелила из арбалета
в потолок.
     -- Никому не двигаться! -- завопила она.
     Вся прислуга патриция подняла на нее глаза.
     --   Когда  Вы  крикнули  никому  не  двигаться,  --  осторожно  сказал
Барабаностук,  брезгливо  убирая  кусок  штукатурки  со  своей  тарелки,  --
вероятно, Вы хотели сказать...
     -- Хорошо,  капрал,  все  я беру на себя,  -- сказал  Ваймз, похлопывая
Веселину по плечу. -- Милдред Изи здесь?
     Все повернули головы.
     Милдред уронила ложку в тарелку с супом.
     -- Не  волнуйтесь, --  сказал  Ваймз.  --  Мне просто  надо  задать Вам
несколько дополнительных вопросов...
     -- Я... из-з-звинете, сэр...
     -- Вы не сделали ничего плохого, -- сказал Ваймз, обходя стол. -- Но Вы
не просто брали домой еду для своей семьи, не так ли?
     -- С-сэр?
     -- Что еще Вы брали?
     Милдред посмотрела  на неожиданно  пустые лица остальных  слуг. -- Были
старые простыни, но миссис Дипплок с-сказала что я могу...
     -- Нет, не это, -- сказал Ваймз.
     Милдред  облизнула  сухие  губы.  --  Э..., был... был крем для  чистки
обуви...
     -- Слушайте, -- как можно  мягче сказал  Ваймз, -- все  берут маленькие
вещи  из  дворца,  в котором  работают.  Всякую  мелочь, на которую никто не
обратит внимания. Никто не думает что это воровство... Это... это нормально.
Остатки и излишек. Остатки, мисс Изи? Я думаю о слове "остатки"?
     -- Э... Вы говорите об... огарках свечей, сэр?
     Ваймз глубоко вздохнул. Так приятно быть правым, даже  если знаешь, что
испробовал до этого все возможное, и все было неправильно. -- Ага, -- сказал
он.
     -- Н-но, это не воровство, сэр. Я никогда ничего не воровала, с-сэр!
     --  Но вы брали домой огарки свечей?  Наверно хватало на полчаса еще, я
думаю, если сжигать их на блюдце? -- мягко сказал Ваймз.
     -- Но это не воровство, сэр! Это как бонусы{MG1}, сэр.
     Сэм Ваймз хлопнул себя по лбу. -- Бонусы! Конечно! Мне именно это слово
и было нужно. Бонусы! Всем нужны бонусы, разве не так? Ну, тогда все хорошо,
-- сказал он. -- Кажется, Вы получали те, что горели в спальне, так?
     Даже,  несмотря  на  то,  что  она   волновалась,  Милдред  Изи  смогла
улыбнуться  улыбкой  особы с привилегиями, которых не  было у других. -- Да,
сэр. Мне позволено,  сэр.  Они значительно  лучше  тех, чем  те обрубки, что
горят в главных комнатах, сэр.
     -- И Вы по необходимости заменяете их новыми, не так ли?
     -- Да, сэр.
     "Наверно немного чаще, чем необходимо", --  подумал Ваймз. "Нет  смысла
давать им догорать до конца..."
     -- Возможно, Вы не откажетесь показать нам, где они хранятся, мисс?
     Служанка посмотрела вдоль стола на  заведующую принадлежности, которая,
бросив взгляд на коммандера Ваймза, кивнула. Она  прекрасно понимала, что не
все  что  говорят  с  вопросительной  интонацией,  является  на  самом  деле
вопросом.
     --  Мы  храним  их в  специальной кладовой, здесь по соседству, сэр, --
сказала Милдред.
     -- Проводите нас, пожалуйста.
     Это была небольшая  комната,  но  полки в ней  до  потолка  были забиты
свечами. Там были  свечи длинной с ярд, предназначенные  для использования в
приемных  залах  и  маленькие  для  ежедневного  использования  где  угодно,
отсортированные по качеству.
     -- Вот эти мы используем в комнатах его превосходительства, сэр, -- она
протянула ему белую двенадцатидюймовую свечу.
     -- О, да...  очень хорошее качество. Номер пять. Прекрасное белое сало,
-- сказал Ваймз, подбрасывая ее. -- Мы жжем их дома. Те, что мы используем в
участке, это какие-то  жирные отходы  от свиней. Мы покупаем их  у  Керри на
бойнях. Очень хорошие  цены. Мы раньше покупали  у  Спаджера и Вильямза,  но
мистер Керри действительно захватил сейчас рынок, не так ли?
     -- Да, сэр. И он поставляет нам особого качества.
     -- И Вы каждый день ставите их в комнате его превосходительства?
     -- Да, сэр.
     -- Где-нибудь еще?
     -- О, нет, сэр. Его превосходительство очень строг  в этом вопросе!  Мы
используем номер три.
     -- И Вы забираете огарки домой?
     -- Да, сэр. Бабушка говорила, что они дают очень красивый свет, сэр.
     -- Я думаю, она  сидела вместе с Вашим братишкой? Поэтому я думаю,  что
он заболел первым, потому что она сидела с ним  ночи напролет, ночь за ночью
и, вот, как я знаю старую миссис Изи, она шила...
     -- Да, сэр.
     Наступила пауза.
     -- Возьмите мой платочек, -- через некоторое время сказал Ваймз.
     -- Я потеряю работу, сэр?
     -- Нет. Не  потеряете. Никто вовлеченный в  это дело заслуживает потери
работы, -- сказал Ваймз. Он посмотрел  на свечу. --  За исключением, наверно
меня, -- добавил он.
     Он остановился в двери и повернулся. -- И если Вам нужны огарки свечей,
у  нас  их полно в  полиции.  Нобби  уже пора, как  и  всем, начать покупать
нормальный жир для жарки.


     -- Что он сейчас делает? -- спросил сержант Кишка.
     Крошка  Безумный Артур еще  раз  заглянул  за  край  крыши. --  У  него
проблемы с локтями, -- словоохотливо сказал он. -- Он смотрит на один из них
и пытается собрать его, но у него ничего не выходит.
     -- У  меня  были те же проблемы,  когда  я  собирал кухонную мебель для
миссис Кишки,  --  сказал сержант. -- Инструкция  по  открытию  ящика  лежит
внутри ящика...
     -- Ого, у  него  получилось,  -- сказал  крысолов.  -- Похоже,  что  он
перепутал их с коленями.
     Кишка услышал под собой стук.
     -- А теперь он обходит угол, -- послышался треск разбитого дерева, -- а
теперь зашел вовнутрь здания. Я думаю, он сейчас поднимется  по лестнице, но
похоже для тя все будет нормально.
     -- Почему?
     -- Потому что все, что тебе надо сделать, это убраться с крыши, понял?
     -- Я разобьюсь насмерть.
     -- Правильно! Хороший способ покончить с  этим.  Никаких тебе отрываний
рук и ног.
     -- Я хотел купить ферму! -- простонал Кишка.
     -- Мог,  --  сказал Артур.  Он опять посмотрел  через крышу. -- Или, --
сказал он, голосом как будто у  Кишки был  выбор, --  тя  мог бы попробовать
прыгнуть на ту водосточную трубу.
     Кишка  посмотрел в ту  сторону.  В  нескольких  футах под  краем висела
водосточная   труба.   Если   он  раскачает  свое   тело   и   действительно
постарается..., но он может просто промахнуться на пару дюймов и разбиться в
лепешку.
     -- Достаточно ли она надежна? -- спросил он.
     -- По сравнению с чем, мистер?
     Кишка  попытался  раскачать свои  ноги  как маятник. Все мускулы у него
вопили о боли. Он знал, что у него  излишек  веса.  Он  всегда  хотел начать
утренней зарядкой. Он только не был уверен,  что сегодняшний  вечер подходил
для этого.
     -- Я  уверен, что слышу его шаги на лестнице, -- сказал Крошка Безумный
Артур.
     Кишка попытался раскачаться сильнее. -- А ты что собираешься делать? --
спросил он.
     -- О, не  беспокойся  обо мне,  -- сказал Крошка Безумный  Артур. -- Со
мной все в порядке. Я спрыгну.
     -- Спрыгнешь?
     -- Конечно. Для меня это не опасно, потому что я нормального размера.
     -- Ты думаешь, что ты нормального размера?
     Крошка  Безумный Артур  посмотрел на руки Кишки.  -- У тя  пальцы прямо
рядом с моими ботинками, -- сказал он.
     -- Хорошо, хорошо, ты нормального размера. Ты не виноват, что  оказался
в городе полном гигантов, -- сказал Кишка.
     -- Правильно, чем меньше, тем легче падать. Хорошо известный факт. Паук
даже не заметил бы такого  падения, мышь  спокойно  пошла  бы дальше, лошадь
переломала бы себе все кости, а слон бы расплю...
     -- О, господи, -- пробормотал Кишка. Через ботинки он чувствовал трубу.
Но  схватиться  за нее означало  долгий  миг свободного  падения, когда  уже
совсем не  держишься за  крышу,  и еще  не совсем держишься за трубу, и есть
очень большая опасность что схватишься за землю.
     Послышался треск на крыше.
     -- Хорошо, -- сказал Крошка Безумный Артур. -- Увидимся внизу.
     -- О, господи...
     Лилипут спрыгнул с крыши.
     -- Пока все нормально, -- сказал он, пролетая мимо Кишки.
     -- О, господи...
     Сержант Кишка поднял глаза и посмотрел в пару красных глаза над ним.
     -- Пока все нормально, -- повторил голос с эффектом Доплера.
     Кишка обхватил ногами трубу, отпустил руки, чуть пролетел, схватился за
верхушку трубы, уклонился от удара глиняного кулака, услышал противный скрип
прощания ржавых болтов со  стенной, еще раз  ухватился за  падающую вместе с
ним чугунную трубу, как будто она могла ему помочь, и пропал в тумане.


     Мистер Хук повернулся на звук открывающейся двери и тут же спрятался за
аппарат изготавливающий сосиски.
     -- Ты? -- прошептал он. -- Тебе нельзя возвращаться! Я продал тебя!
     Дорфл несколько секунд изучающе смотрел на него, потом прошел за ним, и
взял с залитой кровью полки самый большой нож.
     Хук начал дрожать.
     -- Я-я-я всегда  был  д-д-добр  к тебе, --  сказал  он.  --  В-в-всегда
д-д-давал тебе в-в-выходные...
     Дорфл  смотрел на  него. "Это просто красный цвет", -- пробормотал себе
под нос Хук...
     Но  сейчас  взгляд  голема  казался  более  осмысленным. Он  как  будто
проникал вовнутрь и изучал его душу.
     Голем отодвинул его  в сторону, вышел из бойни и направился к загону со
скотом.
     Хук пришел в себя. Они никогда не сопротивляются. Они не могут. Так эти
проклятые големы устроены.
     Он  уставился на остальных работников, и  людей  и троллей.  -- Чего вы
стоите! Остановите его!
     Пара работников заколебалось. В руках у голема был большой нож. А когда
Дорфл остановился и оглянулся на них, в его взгляде  сквозило  что-то новое.
Не было похоже, что он не будет сопротивляться.
     Но Хук  не нанимал работников  за их  мозги. Кроме того, никто здесь не
любил голема.
     Тролль запустил  в него топором.  Дорфл, не поворачивая  головы, поймал
топор одной рукой и пальцами поломал его  дубовое  топорище. Он вырвал молот
из рук другого человека и запустил его в стену  с такой силой,  что проломил
ее насквозь.
     После этого они пошли за ним на почтительном расстоянии. Дорфл перестал
обращать на них внимание.
     Пар  над  загоном скота  перемешивался  с туманом.  Тысячи  пар  глаз с
подозрением  наблюдали  за идущим между  заграждениями Дорфлом.  Они  всегда
умолкали, если голем был поблизости.
     Дорфл  остановился у  самого  большого  загона.  Позади  него раздались
крики.
     --  Только  не говори мне, что  он собирается их всех перерубать! Мы не
сможем их всех обработать за день!
     --  Я слышал, как у одного плотника голем сошел  с ума и изготовил пять
тысяч столов за ночь. Потерял счет или что-то такое...
     -- Да он просто смотрит на них...
     Дорфл  ударил ножом  и разбил  замок на калитке. Весь скот наблюдал  за
големом, обычным терпеливым взглядом скота, в ожидании, что будет дальше.
     Затем он подошел к загону с овцами и открыл его. Следующим был загон со
свиньями.
     -- Всех их? -- воскликнул мистер Хук.
     Голем не обращая внимания на наблюдателей,  медленно прошел назад вдоль
всех загонов, и зашел на бойню.  Через некоторое время он вернулся, ведя  за
собой  на  веревочке старого бородатого  козла.  Он  прошел  мимо  ожидающих
животных к главным воротам на улицу, и распахнул их. Потом отпустил козла.
     Козел  понюхал  воздух и  закатил  глаза.  Потом, вероятно  решив,  что
далекий  аромат  от  капустных  полей  за  городской  стенной лучше  запахов
окружающих его, выбежал на улицу.
     Все животные, с обычным стуком копыт и  блеяньем,  бросились за ним. Их
поток обтекал неподвижную фигуру Дорфла, который сверху наблюдал за их ними.
     Взволнованная суматохой  курица приземлилась на голове голема  и начала
кудахтать.
     Злость, наконец, победила в Хуке страх. -- Какого черта ты это делаешь?
-- заорал  он,  стараясь  перекрыть загон  с  овцами. -- За эти деньги,  что
убегают из ворот ты...
     Неожиданно Дорфл  обхватил  его рукой за горло.  Он поднял дергающегося
Хука на  вытянутой руке,  вертя  головой  в разные стороны, будто в  поисках
решения, что ему делать дальше.
     Наконец он отбросил в сторону  нож,  подсунул руку под  курицу, которая
устроила  гнездо у него  на голове, вытащил  маленькое  коричневое  яйцо.  С
величественной грацией голем медленно раздавил яйцо об макушку Хука и бросил
его.
     Бывшие коллеги голема отскочили, освобождая ему дорогу через бойню.
     На входе стояла  высокая доска. Дорфл какое-то  время  изучал ее, потом
взял мел и написал:
     Нет хозяина...
     Мел рассыпался у него в руках. Дорфл повернулся и исчез в тумане.


     Веселина вышла из-за лабораторного стола.
     -- Фитиль насквозь пропитан  мышьяковой кислотой,  --  сказала она.  --
Неплохо, сэр! Эта свеча даже весит немного больше чем остальные!
     -- Что за ужасный способ убивать, -- сказала Ангуа.
     -- Конечно, и очень умный, -- сказал  Ваймз. -- Ветинари сидит  полночи
со своей работой, и  до  утра  свечи прогорают. Отравление светом. Никто  не
видит свет. Кто обращает внимание  на  свет? По  крайней мере, не  отупевший
старый полицай.
     -- О, сэр, Вы совсем не стары, -- весело сказал Кэррот.
     -- А как насчет отупевшего?
     -- И не отупевший, -- быстро добавил Кэррот. -- Я всегда говорил людям,
что у Вас многозначительная походка.
     Ваймз  внимательно  посмотрел  на  него,  но  не  увидел  ничего  кроме
страстного и невинного желания служить.
     -- Мы не смотрим на свет, потому что  мы видим светом, -- сказал Ваймз.
-- Хорошо. А теперь  я думаю нам пора пойти и заглянуть в гости  на  фабрику
свечей, не так ли? И Вы пойдете, Малопопка и захватите Ваш... Вы стали выше,
Малопопка?
     -- Ботинки на шпильках, -- сказала Веселина.
     -- Я думал, гномы носят только железные ботинки...
     -- Да, сэр. Но у меня они на шпильках, сэр.  Мне пришлось их приварить,
сэр.
     -- О. Хорошо. Правильно,  -- Ваймз собрался. --  Ну, раз Вы стали выше,
захватите Ваши  алхимические  препараты. Сейчас  должен  прийти  Камнелом  с
дежурства во дворце. Когда дело доходит до запертых дверей, нет никого лучше
Камнелома. Он ходячая отмычка. Мы перехватим его по пути.
     Он зарядил свой арбалет и зажег спичку.
     -- Хорошо, -- сказал он. -- Мы все сделали современным способом, теперь
займемся делом как наши деды делали. Настало время...
     -- Надавать по ягодицам, сэр? -- торопливо сказал Кэррот.
     -- Близко, --  сказал Ваймз, глубоко затянулся и выпустил кольцо  дыма,
-- но, никаких сигар.


     Взгляд  на мир у сержанта Кишки несомненно менялся. Как только какое-то
событие в его памяти откладывалось как наихудшее за всю  его жизнь, как  его
тут же вытесняло что-то еще более ужасное.
     Сначала  водосточная труба,  на  которой  он висел, ударилась  об стену
здания напротив. В хорошо организованном  мире он бы приземлился на пожарной
лестнице,  но пожарные  лестницы  были неизвестны  в Анх-Морпорке, и  пожару
приходилось выбираться из здания безо всякой лестницы, например через крышу.
     Он  обнаружил,  что  съезжает по  диагонали по  наклонной трубе куда-то
вниз. Даже это  не было бы так уж плохо, если бы не тот факт, что  у сержант
Кишка был повышенный вес, и, когда он достиг середины неподдерживаемой ничем
трубы, последняя прогнулась, а чугун очень плохо прогибается, потому-то она,
чуть прогнувшись, тут же переломилась.
     Кишка полетел вниз  и приземлился на  чем-то  мягком, по  меньшей мере,
более  мягком,  чем плитка  мостовой, и  это издало "му-у-у-о-о-р-р-м!".  Он
скатился с этого на что-то более низкое  и еще более мягкое, которое издало:
"бе-е-е-е-е-е!", и скатился  с этого  на еще более низкое и мягкое, на ощупь
сделанное из перьев, которое сошло с ума. И клюнуло его.
     Улица была  полна животных, которые бегали туда-сюда. Когда животные не
понимают что происходит, они начинают нервничать, и улица уже была  вымощена
следами их волнения. Единственным преимуществом для  сержанта Кишки было то,
что от этого она стала чуточку мягче, чем обычно.
     Копыта топтали его руки. Очень большие слюнявные носы обнюхивали его.
     До  сих  пор  у  сержанта  Кишки  не  было большого  опыта  контактов с
животными, за исключением в нарезанном  виде. Когда он был маленьким, у него
был  розовенький душистый  поросеночек по кличке  мистер Ужас, и он дошел до
главы шестой в "Содержании домашних