Терии Прэтчетт. Люди Ковра

-------------------------------------------
ЛОНДОН, КОРГИ БУКС, 1992

	"В начале не было ничего, кроме бесконечной плоскости. Потом 
появился Ковер..."
	Эта старая история, которую все любят и знают (даже если и не 
совсем верят в нее). Но теперь ковер стал домом для многих и разных 
племен и народов, и теперь на нем создается новая история. Это история 
Фрэя, сметающего жизнь с ковра и сеющего гибель. Это история 
жаждущих власти моулов и двух братьев-манрангов, пустившихся на 
поиски приключений, чтобы покончить со всеми приключениями, после 
того, как их родная деревня была сметена с лица земли.
	Эта история должна закончиться ужасно, если кто-нибудь не 
сделает чего-нибудь решительного. Если все не примут решительных 
мер...
	Это забавная, полная юмора книга жанра фэнтези, написанная 
семнадцатилетним Терри Прэтчеттом в соавторстве с мастером своего 
дела, сорокатрехлетним писателем Терри Прэтчеттом.
	"Только писатель, одаренный богатой фантазией, мог суметь 
населить пределы ковра с его бахромой таким количеством носителей 
добра и зла".
	"Дейли Мэйл"
-------------------------------



	Гларк и Снибрил двинулись к повозкам. Прошло менее дня с тех 
пор, как явился Фрэй. Но что это был за день...
	В основном, споры. Манранги побогаче не захотели уезжать, 
особенно потому, что никто не имел ясного представления о том, куда 
ехать.
	И тогда в середине утра они услышали крики снаргов на юге. Кто-
то заметил тени, скользившие среди ворсинок. Кто-то другой сказал, что 
видел глаза, заглядывавшие за частокол.
	После этого споры смолкли. Как внезапно заметили некоторые. 
Манранги привыкли путешествовать. Каждый год или почти каждый 
год они колесили в поисках лучших охотничьих угодий. Возможно, что 
они готовились к таким переездам долгие месяцы. Все соглашались, что 
это не выглядело, будто они удирали. Никто не мог бы утверждать, что 
они удирают. Они уходили. Совсем медленно...

--------------------------------

	Тэрри Прэтчетт хорошо известен как автор, читаемый людьми 
всех возрастов. Его книгам посчастливилось оказаться в списках 
бестселлеров и для взрослых, и для детей. Больше всего он известен, как 
феноменально удачливый автор "Мира Диска" (пока что эта серия 
насчитывает тринадцать романов) и трилогии "Тракеры", телевизионная 
версия которой недавно была встречена хвалой критиков. Тэрри 
Прэтчетту уже сорок четыре года. Он живет в Сомерсете и говорит, что 
пишет для всех достаточно взрослых, чтобы понимать его книги.
	Фэнтези "Люди Ковра" была впервые опубликована в 1971 году, а 
написана, когда автор был подростком. Сохранив исконных персонажей 
и первоначальный сюжет и в тоже время добавив только ему 
свойственные штрихи "комической фэнтези", снискавшей Тэрри 
Прэтчетту легионы почитателей во всем мире, он основательно 
переработал книгу, когда готовил ее к переизданию. Она была 
опубликована в 1992 году в твердом переплете.

------------------------------------
	И тогда и теперь посвящается Лин.

	Комментарий автора.
	У этой книги два автора в одном лице. Книга "Люди Ковра" была 
опубликована в 1971 году. В ней была масса недостатков, связанных 
главным образом с тем фактом, что автору в момент ее написания было 
семнадцать лет.
	Она потихоньку распродавалась и в конце концов была 
распродана. Именно так и случилось.
	А потом, семь лет назад, поступили в продажу книги серии 
"Плоскомирье", и люди, покупая их, говорили: "Эй, что это за книга 
"Люди Ковра", написанная тем же автором?" И издатели, уставшие 
отвечать, что книга не пользовалась спросом, решили, что теперь самое 
время переиздать ее.
	Тэрри Прэтчетт сорока трех лет прочел об этом и сказал: "Валяйте. 
Я написал ее в те дни, когда считал, что в книге жанра "фэнтези" должны 
быть битвы и короли. Теперь я склонен считать, что главная задача 
этого жанра -  избегать описания битв и обходиться без королей. Я 
просто перепишу некоторые части заново".
	Ну, вы знаете, что происходит, когда потянете за свисающую из 
ткани нитку...
	Вот так обстоит дело. Это не совсем та книга, которую я написал 
тогда. И не совсем та книжка, которую я написал сейчас. Это некий 
сплав того и другого, но (хи-хи) я не собираюсь делиться с "ним" 
авторским гонораром. Он бы растранжирил деньги.
	Вы этого просили. Пожалуйста, вот оно. Благодарю вас.
	Пользуюсь случаем сообщить, что размер города Уэйр 
приблизительно... <<такой>>
	Терри Прэтчетт
	15 сентября 1991 года.
------------------------------------

ПРОЛОГ

	Они называли себя манрангами. Это означает "люди" или 
"Подлинно Человеческие Существа".
	Ну, начать с того, что большинство людей так себя и называет. А 
потом наступает день, когда одно племя встречает какой-нибудь другой 
народ и дает ему имя, ну, например, "Другие Люди", а если день 
неудачный, то "Враги". Если бы они придумали какое-нибудь другое 
название, скажем, "Другие Подлинно Человеческие Существа", это в 
дальнейшем всех избавило бы от многих бед.
	Манранги ни в коем случае не были примитивными. Писмайр 
говорил, что у них богатое национальное культурное наследие. Он имел 
в виду их истории.
	Писмайр знал все старые истории и множество новых и имел 
обыкновение рассказывать их, как все племя, очарованное, слушало, и 
ночные костры догорали дотла, оставляя после себя лишь пепел.
	Иногда казалось, что даже могучие ворсинки, которые росли по ту 
сторону деревенского частокола, тоже слушали. Казалось, они 
толпились у самого частокола, подобравшись к нему совсем близко.
	Самая древняя история была и самой краткой. Писмайр нечасто ее 
рассказывал, но племя знало ее наизусть. Это была история, которую 
рассказывали на многих языках во всех уголках Ковра.
	-  В начале,-  говаривал Писмайр,-  не было ничего, кроме 
плоскости. Потом появился Ковер, который закрыл всю эту плоскость. В 
те дни он был юным. Между ворсинками не было пыли. Они были 
стройными и прямыми, ни согнутыми, ни заскорузлыми, как сегодня, и 
Ковер был пуст.
	Потом появилась пыль. Она падала на ковер, просеивалась сквозь 
ворсинки, укоренялась в глубокой тени. Ее набиралось все больше, она 
медленно оседала в тишине среди полных ожидания ворсинок, и это 
продолжалось до тех пор, пока пыль не покрыла Ковер толстым слоем.
	Из пыли, из праха Ковер соткал нас всех. Сначала появились 
маленькие ползучие создания, устраивавшие свои жилища в бороздках 
или высоко на ворсинках. Потом появились сораты, а также бурильщики 
ткани, тромпы, козы, громпайперы и снарги.
	Теперь Ковер стал носителем жизни и шума. Да, а также смерти и 
безмолвия. Но на ткацком станке жизни отдельные нити исчезали из 
ткани.
	Ковер был полон жизни, но он и не подозревал, что он живой. Он 
мог существовать, но не мог мыслить. Он даже не знал, что он такое.
	Итак, мы, Люди Ковра, возникли из праха. Мы дали Ковру его 
имя и дали имена всем тварям, и тогда процесс тканья завершился. Мы 
были первыми, кто дал Ковру его имя. Теперь он знал о себе.
	Хотя Фрэй, ненавидящий жизнь на ковре, может попирать нас 
ногами, хотя тени над нами сгущаются, мы душа Ковра, а это великая 
вещь. Мы плоды ткацкого станка.
	Конечно, все сказанное носит метафорический характер, но, 
думаю, это важно. А вы как считаете?



Глава 1

	Каждый десятый год все племена империи должны были 
прибывать для переписи.
	От них не требовалось, чтобы они проделали весь путь в столицу, 
великий город Уэйр. Они должны были прибывать в маленький 
обнесенный стенами городишко Тригон Марус.
	Перепись всегда была великим событием. Тригон Марус будто 
вдвое увеличивался в размерах и вдвое возрастало его значение, когда за 
одну ночь у его стен разбивали шатры все племена. Там был конный 
рынок и пятидневная ярмарка, чтобы старые друзья могли встретиться и 
излить друг на друга поток новостей.
	И была сама перепись. В хрустящие свитки вносились новые 
имена, и люди верили, что эти свитки доставлялись в Уэйр и даже в 
Великий Дворец самого Императора. Писцы дьюмайи трудолюбиво 
записывали, сколько у кого было коз, свиней и тромпов, и один за 
другим, шаркая ногами, люди подходили к следующему столу и платили 
дань мехами и шкурами. Эта часть Переписи была непопулярной, итак, 
целая очередь извивалась вокруг стен Тригон Маруса, вливалась в его 
Восточные Ворота, и, минуя черный ход конюшни и пройдя через 
рыночную площадь, попадала в дом, где производилась Перепись. Мимо 
писцов проносили даже крошечных младенцев, чтобы гусиные перья, 
дрожа и вибрируя, могли запечатлеть их имена на пергаменте. Многим 
соплеменникам давали смешные имена, потому что очередной писец не 
умел их правильно записать, но в истории случается гораздо больше 
таких недоразумений.
	На пятый день губернатор города созывал всех племенных вождей 
на рыночную площадь, чтобы выслушать их жалобы. Он не всегда 
принимал меры по поводу этих жалоб, но по крайней мере их 
выслушивал. Он то и дело кивал, и все чувствовали себя немного лучше, 
во всяком случае, пока не добирались до дома. Это называется 
политикой. Так было всегда с незапамятных времен.
	На шестой день люди возвращались домой по дорогам, 
построенным дьюмайи. Они шли на восток. А в другую сторону дорога 
вела на запад. Она вела в город Уэйра Это была одна из множества, 
которые вели в город. За пределами города Уэйр дорога называлась 
западной. Она становилась все уже и извилистей, пока не достигала 
самой западной части Коврика-у-Камина. Самого дальнего предела 
Ковра.
	Такова была империя дьюмайи. Она занимала почти весь Ковер от 
Деревянной Стенки до пустошей близ Полированной Низины на севере.
	На западе проходила граница с Дикими Землями и самим краем 
Ковра и его бахромой, а на юге дорога доходила до Очага. 
Раскрашенные люди Стенной Панели, воинственные хибболги и даже 
огнепоклонники Коврика-у-Камина,-  все они платили дань императору.
	Некоторые из них не любили дьюмайи, как правило потому, что 
Империя не поощряла мелких локальных войн и набегов с целью угона 
скота, которые в удаленных от центра областях считались чем-то вроде 
игры и развлечения. Империи был дорог мир. Это означало, что у людей 
оставалось достаточно времени, чтобы зарабатывать деньги, 
необходимые для уплаты налогов. И казалось, что в целом мир 
оправдывает себя.
	Итак, племя манрангов двинулись на запад и на следующие десять 
лет исчезло из хроник Империи. Иногда они ссорились между собой, но 
в общем жили мирно и старались не ввязываться в процесс Истории, 
который обладает свойством вовлекать людей в предприятия, в 
результате которых их убивают.
	И вот наступил такой год, когда из Тригон Маруса не получили 
никаких вестей...


	У вождя манрангов старого Гримма Орксона было двое сыновей. 
Старший, Гларк, наследовал своему отцу и после смерти старого 
Орксона стал вождем.
	С точки зрения манрангов, образ мыслей которых отличается 
медлительностью и осмотрительностью, лучшего выбора и быть не 
могло.
	Он выглядел настоящей копией своего отца, повторяя его облик во 
всем от широких плеч до невероятно мощной шеи, сокрушительного 
центра, где скапливалась вся сила его тела. Гларк мог дальше всех 
метнуть копье. Он мог вступить в единоборство со снаргом и носил 
ожерелье из их длинных желтых зубов, чтобы никто в этом не усомнился. 
Он мог поднять лошадь одной рукой, бежать весь день без устали и 
подползти так близко к пасущемуся животному, что иногда оно умирало 
от шока до того, как он успевал поднять копье. Всем было известно, что 
он шевелил губами, когда думал, и можно было заметить, как мысли 
сталкиваются друг с другом, точно клецки в рагу. Но он не был глуп. Это 
нельзя было назвать глупостью. В конце концов он додумывал мысль до 
конца, его мозги срабатывали как надо. Только мысль его долго ходила 
кругами.
	-  Он немногословный человек и не знает, что слова означают,-  
говорили люди, но только тогда, когда его не было поблизости.
	Однажды ближе к вечеру Гларк брел домой, тяжело ступая по 
пыльным прогалинам, и нес под мышкой свое охотничье копье с 
костяным наконечником. Другой рукой он придерживал длинный шест, 
покоившийся на его плече.
	Посреди шеста висел снарг со связанными ногами. У другого 
конца шеста шел младший брат Гларка, Снибрил.
	Старый Орксон женился поздно и жил долго. Поэтому между 
двумя братьями оказалась череда дочерей, которых вождь выдавал 
замуж, тщательно подбирая им прямых и честных, а также уважаемых, 
но, главное, состоятельных мужей из числа манрангов.
	Снибрил был хрупкого сложения. Гримм отослал его в Тригон 
Марус, в школу дьюмайи, где царили суровые правила, чтобы сделать из 
него чиновника. "Он с трудом удерживает в руке копье,-  говорил 
Гримм,-  может быть, перо ему подойдет лучше. Пусть в семье будет 
образованный человек".
	Когда Снибрил сбежал из школы в третий раз, Писмайр пришел 
поговорить с Гриммом.
	Писмайр был шаманом, своего рода жрецом, время от времени 
выполнявшим жреческие обязанности.
	У большинства племен были жрецы, но Писмайр был не похож на 
них. Во-первых, хотя бы раз в месяц он тщательно мыл все орудия своего 
ремесла. Другие шаманы способствовали разведению грязи, 
придерживаясь той точки зрения, что чем больше грязи, тем сильнее 
волшебство.


	Он не имел обыкновения носить обязательное для других жрецов 
огромное количество перьев и костей, и говорил не так, как другие 
шаманы из других племен.
	Другие шаманы ели грибы в желтых пятнах, которые находили 
глубоко в зарослях ворсинок и говорили нечто вроде: "Хайяяхайяяхейяя! 
Хаяяяхайяяхейяя! Хнгх! Хнгх!", и это, конечно, звучало по-волшебному.
	Писмайр говорил что-то вроде: "Правильные наблюдения, 
приводящие к скрупулезно проверенным умозаключениям и точному 
видению цели, жизненно важны для успеха любого дела. Замечали ли вы, 
как дикие тромпы кружат за день другой до того, как появятся стада 
соратов? Кстати, не ешьте грибов в желтых пятнах". И это вовсе не 
звучало, как волшебное заклинание, но действовало куда лучше, и такое 
заявление сулило удачу на охоте. Про себя некоторые манранги думали, 
что удачная охота объясняется их собственной сноровкой. Писмайр 
поощрял такую точку зрения.
	-  Положительный образ мыслей,-  говаривал он,-  тоже очень 
важен.
	Он был также официальным лекарем. Манранги, чтившие 
традицию, с неохотой признавали, что он был много лучше, чем 
последний лекарь до него. Представления последнего о медицине 
заключались в том, что он подбрасывал несколько костей в воздух и 
кричал:
	-  Хьяхяайхайя! Гхн! Хгн!!
	Писмайр же просто смешивал в чаше несколько сортов редкой 
пыли, превращал эту смесь в пилюли и говорил что-нибудь вроде:
	-  Прими одну перед сном, а другую как только проснешься утром.
	Случалось иногда, что он давал советы и по другим вопросам.
	Гримм колол дрова возле своей хижины:
	-  Это никогда не приведет к успеху,-  сказал Писмайр, как всегда 
беззвучно появляясь у него за спиной,-  ты не можешь снова послать 
Снибрила в Тригон. Он манранг. Не диво, что он все время убегает 
оттуда. Он никогда не станет писцом. У него нет этого в крови, парень. 
Пусть останется. Я позабочусь о том, чтобы он научился читать.
	-  Если ты можешь научить и изучить его, с богом,-  сказал Гримм, 
качая головой,-  для меня он загадка. Все время проводит здесь, слоняясь 
с унылым видом. Мать его была такой же. Конечно, у нее появилась 
капелька здравого смысла, когда она вышла замуж.
	Гримм так никогда и не научился читать, но на него всегда 
производили впечатление чиновники в Тригон Марус. Они умели делать 
на кусках пергамента пометки, которые хранили память обо всем. Это в 
некотором роде была власть.
	И ему очень хотелось, чтобы кто-нибудь из Орксонов получил 
частицу этой власти.
	Поэтому Снибрил стал ходить в деревенскую школу Писмайра 
вместе с другими детьми и познакомился с цифрами, буквами и законами 
дьюмайи. Ему это доставляло удовольствие, он впитывал знания с таким 
рвением, будто от этого зависела его жизнь. Писмайр говорил, что 
частенько так и случается.
	И как это ни странно, из него получился охотник, почти такой же, 
как его брат. Но охотился он совсем по-иному. Гларк выслеживал дичь. 
Снибрил наблюдал за ней. Писмайр говаривал, что вовсе не надо идти 
следом за добычей. Можно просто долго наблюдать за ней, а потом 
выбрать место для засады и ждать, пока она сама не выйдет на тебя. 
Всегда найдется способ сделать что-нибудь наилучшим образом.
	Когда старый Гримм умер, его положили в могилу, вырытую на 
кургане, образованном пылью Ковра, а рядом с ним похоронили его 
охотничье копье. Манранги не имели понятия о том, куда уходят, когда 
умирают, но уж если ты туда попадал, не было смысла там голодать.
	Вождем стал Гларк, и ему предстояло повести племя на 
следующую Перепись. Но срок, когда должен был придти гонец и 
вызвать их в Тригон Марус, давно миновал, и это беспокоило Гларка. 
Вовсе не потому, что он так торопился уплатить налоги; по правде 
говоря, отправиться и узнать, почему гонец опаздывал, представлялось 
довольно любопытным, даже слишком любопытным, но главное было в 
том, что обычно дьюмайи были очень точны, особенно, когда речь 
заходила о сборе налогов.
	Но в этот вечер, когда они с братом направлялись домой, Гларк 
держал эти свои мысли при себе. Снибрил крякнул и положил шест на 
другое плечо. Он был ниже ростом, чем брат, и думал, что если сейчас на 
минуту или две не снимет этот груз с плеча, то станет еще ниже.
	-  У меня такое чувство, что мои ступни стерты, а пальцы ног 
закручиваются вверх,-  сказал он,-  нельзя нам остановиться и отдохнуть? 
Если мы передохнем пять минут, от этого не будет вреда. И потом... У 
меня болит голова...
	-  Ну тогда только пять минут,-  сказал Гларк,-  никак не больше. 
Темнеет.
	Они добрались до дороги дьюмайи, а к северу от нее совсем 
недалеко находилась Деревянная Стена, и это означало дом и ужин. Они 
присели.
	Гларк, который никогда не тратил времени впустую, занялся тем, 
что стал оттачивать наконечник своего копья о камень, но оба брата 
смотрели на дорогу, сверкавшую в тусклом вечернем воздухе. Дорога 
уходила на запад и тянулась, как светящаяся линия во мраке. Ворсинки, 
окружавшие ее, тонули в сгущавшейся тени. Дорога эта зачаровывала 
Снибрила с тех самых пор, как отец сказал ему, что все дороги ведут в 
Уэйр. И потому он думал, что это была единственная дорога, лежавшая 
между порогом его хижины и порогом императорского дворца. А если 
принимать в расчет все дороги и тропы, отходившие от этой дороги, то... 
Ступив на нее однажды, можно было оказаться невесть где, а если бы 
просто сидеть бы у дороги и ждать, то мимо мог пройти кто угодно. 
Любое место, где бы то ни было, связано каким-то образом с любым 
другим местом. Так говорил Писмайр.
	Снибрил опустил голову на руки. Головная боль все усиливалась. 
Было такое ощущение, что его голову сжимают. Сегодня и Ковер был не 
в лучшем состоянии. Охота была тяжелой. Большая часть животных 
исчезла, а пыль между ворсинками не шевелилась в неподвижном 
воздухе.
	Гларк сказал:
	-  Мне это не нравится. На этой дороге никто не появлялся уже 
много дней.
	Он поднялся и потянулся к шесту.
	Снибрил застонал. Ему надо было попросить у Писмайра 
пилюлю... Вскоре возле ворсинок мелькнула тень и метнулась куда-то на 
юг. Послышался такой громкий шум, что его ощутило все тело, будто по 
Ковру внезапно ударили со страшной силой. Братья распростерлись, а 
вокруг стонала и выла буря.
	Гларк вцепился в грубую кору ворсинки, подтянувшись, заставил 
себя подняться и старался, напрягши тело, противостоять бушевавшей 
вокруг него буре. Высоко над головой трещали и скрипели верхушки 
ворсинок, и все ворсинки вокруг колебались, как серое море. Сокрушая 
их на своем пути, летел гравий; огромные камни, булыжники величиной 
в рост человека, наполовину катились, наполовину летели, гонимые 
ветром.
	Крепко держась за ворсинку одной рукой, Гларк дотянулс