еседовать с невестой, ибо я,  как
опекун, замещаю ее отца.
   И он удалился.
   - Ну так что, парень? - спросил герцог Микалегон. - Собираешься  пережить
своих предков - или как?
   И протянул Эйрару кружку с глотком огненного вина.
   Явился горбатый портной и принес одеяния.  Явился  священник  и  принялся
наставлять Эйрара в предстоявшем обряде. А снаружи неслись радостные  клики,
писк скогалангских свистков мешался с торжественным звоном колоколов,  город
полнился ликованием, сладкое вино лилось в чаши, люди шутили и подзадоривали
друг друга...
   Аурарий считался престолонаследником, и его свадьба, конечно, должна была
совершиться первой. Время тянулось. Эйрар никак не мог взять в толк,  о  чем
это говорил ему священник, и в добрых глазах святого отца росло  недоумение:
юноша вновь и вновь забывал, как следовало отвечать на вопросы.
   И   вот   наконец,   сияя   и   пританцовывая,   по   ступеням    взбежал
мальчик-посыльный с новеньким значком Кошки, вышитым на рукаве,  и  радостно
объявил:
   - Все готово! Пожалуйте, государь!
   К тому времени Эйрар успел прийти в себя настолько, чтобы спросить:
   - Где Мелибоэ?..
   Ему ответили, что нынче с самого утра колдуна никто не видал, а вообще-то
он безвылазно сидел в своем курятнике с тех самых  пор,  как  ему  доставили
отысканные в городе философические инструменты.
   Трубы пели на улицах. Эйрару все еще казалось, что  кожа  лица  натянута,
точно на барабане, и тем не менее, все вместе - музыка, взгляды, необычность
происходившего -  словно  бы  сговорилось  встряхнуть  его,  вдохнуть  силы.
Микалегон подсадил его в свадебный экипаж, хлопнув по плечу со словами:
   - Держись, парень! Вспомни Медвежий фиорд - я-то тогда уже понял,  ты  не
из той породы, чтобы сдаваться!
   В соборе не оказалось епископа, обряд совершал простой священник духовный
владыка Наароса был валькингом, и его отпустили  с  Богом  по  его  просьбе.
Преклоняя колени подле Аргиры, Эйрар покосился на нее и  понял:  она  знает,
что у него случилась беда. Как бы то ни было, он ухитрился запутаться лишь в
одном ответе - насчет того, что он, дескать, берет эту женщину в  жены  безо
всякого приданого, кроме крови короля Аргименеса в  ее  жилах  -  да  и  то,
вопрос  не  входил  в  обычную  службу  и  был  задан  лишь  ради  имперской
наследницы.
   Под звуки флейт и звон струн, под крики скачущих  свадебных  танцоров  их
повели прочь от алтаря, через боковой неф к двери наружу.
   - Я скорблю вместе с тобой, - шепнула  она,  и  ему  подумалось:  "Первые
слова, произнесенные моей женой!"
   Поскольку титул принца был выше, его свадебный пир происходил в ратуше, а
для свадьбы Эйрара отвели зал гильдии кожевников.  Зал  был  убран  со  всей
подобающей роскошью, но неистребимый запах кож  витал  в  воздухе,  вливаясь
сквозь высокие окна. Люди, кому надо  было  поздороваться  или  попрощаться,
переходили с пира на пир. Герцог Микалегон пил больше всех и без конца сыпал
шутками, далеко не всегда пристойными. Уже горели  факелы,  когда  Аргиру  и
Эйрара подняли с мест под звуки свадебной песни:
   - "И наедине оставляем..." - последние слова еще  звучали  за  дверью  на
лестнице, когда герцог Эйрар обнял и прижал к сердцу ту, что некогда  клялся
завоевать... Но его страстное объятие осталось почти безответным, а потом ее
руки безвольно повисли  вдоль  тела,  и  его  ищущие  губы  натолкнулись  на
холодную щеку... холодную, как щека Гитоны тогда...  как  ледники  неведомых
северных гор...
   Он выпустил ее и отшатнулся, шепча едва слышно:
   - Ты... не любишь... ты не желаешь меня? Аргира, единственная моя!..
   На улице фальшиво протрубил рог, кто-то - судя по голосам, вольные рыбаки
- лупил  в  сковородки,  выкрикивая  бесстыжие  свадебные  напутствия  своей
родины. Принцесса Аргира взглянула ему прямо в глаза:
   - Государь Эйрар, я твоя жена  и  принадлежу  тебе  по  праву.  Ты  волен
развязать мой девичий пояс и поступить со  мной,  как  тебе  вздумается.  Но
любить... Я уже говорила тебе когда-то: Семь Сил стоят между  нами.  Я  дочь
Колодца... а ты в эту ночь, для любой женщины самую  драгоценную,  приходишь
ко мне, осквернив себя магией - магией нечистой и  смертоносной!  Что  же  я
могу тебе подарить?..
   На миг его объяло желание  стиснуть  ее  в  объятиях,  стиснуть  грубо  и
властно. Он даже оглянулся на приготовленную постель... Но только на миг.
   С улицы вновь донеслись веселые непристойности, но Эйрар ответил  на  них
криком, полным ярости и отчаяния:
   - Я покончу с ним!.. Покончу!..
   Схватил меч и как безумный ринулся в двери, а потом - по лестнице вниз.

38. БЕЛОРЕЧЬЕ. БРАЧНАЯ НОЧЬ

   - Ах, юноша... - сказал Мелибоэ. - А ведь другой на  твоем  месте  еще  и
благодарил бы меня за то, что я избавил мир от худшего твоего врага. Ума  не
приложу - и с какой это стати случайные обстоятельства рождения налагают  на
людей столь крепкие узы, что они уже и не вольны  выбирать  друзей,  которых
следует держаться?.. Пойми, юноша, от этого  зависело  твое  будущее,  и  не
только твое - многих и многих. Старика невозможно было обратить в нашу веру.
Тут мы сошлись, я и твой рыцарь-советник, большой, между прочим,  негодяй  в
некоторых отношениях...
   Сбитый с толку, Эйрар только и нашелся сказать:
   - Негодяй? Рыцарь Ладомир?..
   - Он самый -  господин  Ладомир  Ладомирсон.  Ну  да,  он  доверху  полон
красноречия и высоких стремлений, с этим я соглашусь. Мне приходилось видеть
подобных ему: Валька Неразумного, например.  Цель  Валька  -  соединить  два
народа - столь высока, что средства становятся безразличны. Вроде того,  как
если бы он учил своих детей плавать и не слишком печалился,  начни  они  при
этом тонуть...
   Эйрар не стал спорить с ним. Он сказал:
   - Насчет Валька не знаю, а вот тебя нынче  точно  интересовала  цель,  но
никак уж не средства. Кроме того,  ты  пытаешься  направлять  судьбы  других
людей - а ведь ты,  помнится,  сам  говорил  мне  когда-то,  что  никому  из
смертных не стоит этого делать. И еще я знаю: ты  одним  ударом  убил  моего
отца и мою любовь. Ты не имеешь права жить в свободной  Дейларне.  И  ты  не
будешь в ней жить.
   Мелибоэ пожал плечами:
   - Нынче ты не потерял ничего  такого,  чего  тебе  не  случалось  бы  уже
утрачивать в прошлом... так что с философской точки зрения ты,  конечно,  не
прав. А высоких целей у меня нет вовсе, кроме одной - наблюдать за  судьбами
мира. И мне вовсе нет нужды подавать кому-то советы... Поступай, словом, как
знаешь... а мне не привыкать к доле изгнанника. Я слышал,  Дзик  -  красивая
страна, да и народ там не столь щепетилен... Не даст ли ваша  светлость  мне
корабля, чтобы я мог уехать?
   Так кончилась эта встреча - еще одна встреча, завершившаяся  разрывом.  А
утром с севера впервые  пришли  вразумительные  новости:  привез  их  гонец,
скакавший без отдыха несколько дней. По его словам, Вальк медленно  двигался
к югу, везя множество боевых машин и собираясь брать  Наарос.  Шел  всего  с
тремя терциями: для большего числа невозможно было добыть съестные  припасы.
Легкой кавалерии при нем  также  было  мало,  конница  в  основном  осталась
охранять дороги из обеих Ласий, потому что рудокопы Короша и  горцы  Корсора
действовали весьма решительно, и даже по большаку едва  удавалось  подвозить
припасы из Бриеллы. А подвозить приходилось - Норби был до  костей  обглодан
зимней войной, да и из-за моря ничего не поступало.
   Кто призвал Корсор к восстанию? - неважно, кто; Вальк сидел в Ставорне, и
первейшей заботой военного герцога  Эйрара  теперь  было  как  можно  скорее
выдвинуться вперед, чтобы ухватить-таки бриельскую крапиву посреди Белоречья
- и выдернуть с корнем. В ту же ночь он  стремительно  ускакал  из  Наароса,
взяв с собой конников-хестингарцев и латников из Каррены. Рогею с  лучниками
и легкой пехотой ведено было поспешать следом, а за ними и Микалегону -  так
скоро,  как  только  смогут  его  секироносцы.  Плейандер  и  Эвименес  пока
оставались в Нааросе - принимать и направлять  запоздалое  пополнение  и  ту
помощь, которую вышлет Двенадцатиградье.  Скороходы  мчались  в  Хестингу  -
предупредить, чтобы конница шла через Драконов Хребет мимо Графской  Подушки
и не особенно таилась в пути. Если она подоспеет вовремя - хорошо; если  нет
- графу Вальку все же придется отрядить часть войск для застав по  восточным
дорогам, и уж хестингарцы не дадут спокойно спать никому,  а  в  особенности
стражам обозов.
   Аргира вышла поцеловать Эйрара на прощание, когда он садился в седло.  Он
не стал ей рассказывать об изгнании чародея: "Завоевывать таким способом  ее
сердце? - покорно благодарю..." - и оттого ее губы в прощальном поцелуе были
все так же неподвижны и холодны.
   Зеленый наряд деревьев казался еще по-весеннему  свежим.  Эйрар  ехал  на
север той же самой дорогой, по которой он шел когда-то в Наарос, беседуя  со
славным лучником-валькингом - как его звали?.. Вспомнить не удалось. Но там,
где от дороги отделялась тропа, ведшая к хижине колдуна, деревья были  черны
и безжизненны, и вид их резанул сердце Эйрара куда больше, нежели вид самого
Трангстеда, мимо которого также пролег его путь.  Ибо  хижина  Мелибоэ  была
разрушена до основания - мертвая, заброшенная руина, - а Трангстед,  который
они миновали на следующее утро, был совершенно  цел  и...  совсем  незнаком.
Заборы, отделявшие его когда-то от хутора  сыновей  Виклида,  расположенного
южнее, и от имения Сумарбо, лежавшего севернее, были снесены подчистую:  три
владения  слились  в  одно  большое   поместье,   которое   при   валькингах
обрабатывали рабы. Сам дом был  перекрашен  в  другой  цвет.  И  -  ни  души
вокруг...
   К  ночи  воины  разбили  лагерь  на  обращенных   к   Белоречью   склонах
Вастманстедского нагорья. Эйрару, как вождю, подыскали дом для  ночлега,  но
он туда не пошел, хотя накрапывал дождик. Еще через сутки они  заночевали  в
деревушке под названием Коббинг. Здесь всем хватило места  под  крышей  -  в
домах на полу, на худой конец, по сараям. Сердобольные воины привели  Эйрару
смазливую салмонесскую девку в корсете с оборванными шнурками. Эйрар от  нее
отказался, и девушка досталась  Альсандеру,  благо  карренец  был  полностью
лишен подобного благородства.
   За Коббингом начинается чисто белореченская  местность,  хоть  и  принято
считать, что это все еще земля  Вастманстеда.  Кабанья  Спина,  синеющая  на
востоке, обрывается, но за ней уже  громоздятся  скалистые  кряжи  Драконова
Хребта. А на западе  вздымаются  чуть  более  пологие,  но  почти  столь  же
величественные склоны Щитовых Холмов, за которыми лежат Шелланд и Скогаланг.
   Северный большак извилист в этих местах, хотя валькинги, выстроившие его,
всегда предпочитают прямые дороги.  Они  воздвигли  у  каждого  поворота  по
укрепленному форту, но все эти форты теперь пустовали. Иные стояли  попросту
брошенными,  на  других  оставил  следы  огонь   -   дело   рук   восставших
белореченцев. Местные жители по одному, по двое присоединялись к отряду,  но
всадников среди них было мало, и Эйрару пришлось приказать им  собираться  в
опустевших фортах и ждать Микалегона. Эйрар спешил.
   Он догадался еще разослать весть женщинам и старикам Белоречья:  "Уходите
и прячьтесь в укромных местах: скоро здесь начнутся  сражения!"  А  карренец
Альсандер предложил жителям собирать в тех же  фортах  провиант  для  войск,
которые еще должны были подойти. Хестингарские разведчики  малыми  группками
разлетались вперед и по сторонам - на запад и  на  восток,  разузнавая,  что
слышно. Пока что услышанное вселяло надежду. Вальк, кажется, прочно засел  в
Ставорне, запасаясь  необходимым  для  дальнего  перехода;  Ванетт-Миллепиг,
нааросский Рыжий Барон, был избран полководцем.
   Весенним утром, туманным  и  дождливым,  Эйрар  со  всадниками  прибыл  в
Торгстед - город, по праву называемый Сердцем Белоречья. Город был  невелик:
всего сорок  домов,  сложенных  из  прочного  камня,  остальные  деревянные,
недавно построенные. Валькинги основали поблизости  колонию  и  населили  ее
салмонесцами. Этот беспомощный народ то ли не  сообразил,  то  ли  не  сумел
разбежаться, хотя в воздухе уже явственно пахло войной. Эйрар велел выселить
их из домов, прежде отнятых у дейлкарлов - и держать под  строгим  надзором.
Еще не хватало, чтобы бедолаги попались на глаза  валькингам  и  вольно  или
невольно предупредили их, что за встречу им здесь готовили!
   Большак проходит прямо через Торгстед, деля его надвое. Город  стоит  над
самым Нааром: иные дома глядятся с кручи в реку. На  ту  сторону  переброшен
каменный мост. Еще одна дорога - скромный  проселок  -  ведет  из  Торгстеда
через Щитовые Холмы в Скогаланг. Перейти  Наар  вброд  невозможно,  западный
берег зарос густыми деревьями; Эйрар рассчитывал, что река надежно  прикроет
левый фланг  его  войска.  На  другой  стороне  валькинги,  по  обыкновению,
вырубили весь лес вдоль обочин дороги, но со времени последней рубки просеку
заполонила зеленая поросль. Эйрар собрал всех ремесленников, какие  нашлись,
и приставил их строить четыре моста там, где на восточном берегу зелень была
погуще: не Бог весть какие крепкие мосты, - только для битвы.
   На северной  окраине  города,  между  домами,  тянулся  к  Наару  старый,
высохший и замусоренный ров. Когда-то, еще во дни войн с язычниками, за  ним
выстроили частокол. Салмонесцам велели вычистить ров и пообещали награду,  а
когда Рогей привел скогалангцев - лучших плотников  Дейларны,  Эйрар  тотчас
отправил их чинить древнюю деревянную стену. Он  собирался  поставить  здесь
Микалегона с его тяжеловооруженной пехотой  и  очень  боялся,  не  смяли  бы
терциарии немногочисленных секироносцев. Сам большак он велел перегородить -
но так, чтобы преграду  можно  было  мигом  убрать  и  выпустить  карренских
латников для ответной атаки.
   Совсем рядом со рвом, у дороги, стоял высокий каменный дом.  Его  верхний
этаж удобно выдавался вперед, и  Эйрар  решил  устроить  здесь  крепость.  В
верхнем этаже прорубили пол и приготовили изрядный  запас  оружия  и  смолы:
смолу станут кипятить в котлах и передавать наверх...
   Восточный фланг доставил всего больше  забот.  Здесь  расстилались  луга,
покрывавшие обширный, пологий склон длиной в несколько сотен шагов,  и  лишь
потом начинались  деревья  и  высился  каменистый  откос.  Пращуры,  некогда
основавшие Торгстед, с этой стороны также ограничились  частоколом  и  рвом.
Эйрару это не годилось. Он знал: валькинги  попытаются  проникнуть  в  город
именно отсюда, чтобы обойти его войско и сбросить  его  в  быстрый  Наар,  а
потом двинуться дальше на юг. Старый ров заплыл совершенно, и Эйрар понимал,
что им уже не успеть выкопать новый; Альсандер с  ним  согласился.  Все-таки
они  сделали,  что  могли  -  завалили  весь  луг   срубленными   деревьями.
Заостренные сучья переплетались, обращенные в ту сторону, откуда должен  был
подойти враг...
   За завалом встанут пешие дейлкарлы-копейщики: вольные  рыбаки,  привыкшие
метать гарпуны, и с ними белореченцы и мариоланцы с их длинными копьями  для
рукопашного боя, а вот лучники сосредоточатся на другом крыле - за.  Нааром.
Врагу будет не так-то просто добраться до них, зато сами они смогут целиться
терциариям как раз в  правый  бок,  не  заслоненный  щитами.  Одним  словом,
валькингам предстояло пройти между лучниками и копейщиками и попасть прямо в
объятия Микалегону с его тяжелой пехотой, укрытой за частоколом. А за спиной
Микалегона будут ждать своей очереди всадники, закованные в  броню  -  целый
тагой конных карренцев ("Только бы он вовремя подоспел!.."), готовый  тотчас
ринуться вперед, буде  валькинги  дрогнут,  или  прикрыть  отход,  если  все
рухнет... А впереди всех,  под  самым  носом  врага,  не  давая  до  времени
раскусить приготовленную хитрость, станут гарцевать  стремительные  всадники
Хестинги: они без труда увернутся от прямого удара и уйдут через  город  или
за Наар по наведенным мостам.
   - Хороший план, - похвалил Альсандер. - Ничего  другого,  кажется,  и  не
придумать.
   Люди прибывали и прибывали - дюжинами, двадцатками.  Маленький  Торгстед,
отродясь не видевший столько войск, преисполнялся нетерпения  и  надежды.  С
утра до вечера Эйрар не знал ни минуты покоя: назначал командиров  в  отряды
вновь подошедших ополченцев, заглядывал  к  стрельникам,  спешно  готовившим
стрелы. Зато по ночам, оставаясь один, он всякий раз подолгу лежал без  сна,
с мукой сердечной думая об Аргире, - вот уже  две  недели  от  нее  не  было
весточки. А еще он думал о том, долго ли он  сможет  продержать  здесь  свое
войско -  еда  оскудевала,  хотя  Эвименес  бесперебойно  присылал  груженые
повозки из Наароса; и еще о том, как все опять-таки  рухнет,  вздумай  Вальк
идти к югу через Шелланд и скогалангское побережье...
   - На этот счет не очень волнуйся, - успокоил его Альсандер. И не ошибся.
   Стоял прекрасный солнечный день, когда вернулись разведчики-хестингарцы и
привезли подобранного ими  человека  из  Норби.  Он  шел  с  валькинговскими
"союзниками" и был одет и снаряжен, как  они,  однако  сумел  доказать,  что
Железное Кольцо его родной провинции внедрило его в их ряды как шпиона.
   - Вальк наконец изготовился к  походу,  -  сообщил  житель  Норби.  -  Он
движется сюда по большаку с тремя терциями и некоторым количеством  конницы.
Терциарии говорят, что южная Дейларна восстала и собирает силы в  Белоречье:
граф намерен дать сражение и  подавить  бунт,  прежде  чем  он  как  следует
разрастется... Граф даже не потащил с собой осадные машины, установленные на
тяжелых телегах: он рассчитывает взять Наарос без спешки,  уже  после  того,
как бунтовщики будут разогнаны. Зато набрал кавалерии, сняв всех, кого  было
можно, с охраны дорог.  В  Шелланд,  дабы  избежать  беспорядков,  отправили
полутерцию. А еще одна - как только запасется  провизией  -  двинется  через
Корсор и вокруг северных отрогов Драконова Хребта в Хестингу,  жечь  хутора.
Поговаривают и о том, будто Империя  объявила  Вальку  войну.  Это  известие
очень всех обозлило, граф поспешно  разослал  во  все  стороны  глашатаев  с
наказом опровергать столь злостные измышления на каждом углу, объявляя себя,
как и прежде, законным императорским  наместником.  Однако  ни  от  кого  не
укрылось, что два барона с весьма  пышной  свитой  отправились  из  Ставорны
прямиком в Лектис. Зачем бы это? В Стассию поплывут, не иначе...
   Итак, битва близилась. Еще через день в Торгстед  прискакал  новый  отряд
хестингарцев: трое ехали привязанные к лошадям, бледные от потери крови.  Им
довелось схватиться с конницей валькингов прямо на дороге, совсем близко  от
города. Прежде, чем ранеными занялся лекарь, изобретательный  Альсандер  дал
им проехать через весь лагерь, чтобы вид  кровавых  повязок  вселил  в  души
воинов ярость, вдохновляя их к битве... Зато Эйрар страшно переживал и готов
был жалеть о том, что его выбрали предводителем. Ибо Эвименес и его карренцы
все еще не появлялись - а ныне требовалось не просто поколотить  валькингов,
не просто нанести им поражение - надо было полностью разгромить  их,  раз  и
навсегда переломив хребет их державе. Без латников  на  это  не  приходилось
рассчитывать...
   А назавтра  возвратились  еще  хестингарцы:  они  столкнулись  с  отрядом
вражеской конницы и разогнали его, но потом напоролись на терциариев всего в
двух пеших переходах от города...
   И все-таки Эйрар зря волновался. В тот же день, поздно вечером, когда  он
сидел без сна в тяжком раздумье,  с  улицы  долетел  многоголосый  радостный
крик, замелькали факелы и - ура, ура! -  вошел  Эвименес,  верный  Эвименес,
приведший полных три тагоя карренцев, пятнадцать сотен пик. Покрытая  пылью,
громыхающая колонна растекалась по городку, заполняя улицы и переулки...
   - В Наарос пришел карренский флот, - рассказывали латники. - И  еще  тьма
кораблей на подходе, везут подкрепление!