- Так всегда, когда воюют, - отпив вина,  с  похоронным  видом  продолжал
Богатей. - Греют руки только наемники из Додекаполиса и им  подобные.  Вроде
того, как на судебных делах наживаются одни адвокаты...
   - Ха, ха, -  изобразили  веселый  смех  два  его  спутника.  Эйрар  решил
побыстрее добраться до сути:
   - Наемникам тоже порой приходится туго. Карренцы потеряли брата, а другой
брат томится в плену.
   - Вот об этом мы и хотели поговорить с вами, господин герцог,  -  Богатей
даже наклонился вперед и коснулся пальцем Эйрарова  колена,  губы  растянула
улыбка, сделавшая его похожим на речного дракона:
   - Видите ли, я старший синдик шерстяной гильдии, а эти  господа  -  главы
гильдий кожевников и торговцев вяленой треской. Так  вот,  хотя  их  гильдии
намного уступают по важности  шерстяной,  ха,  ха,  мы  с  ними  сошлись  во
мнениях, что на нас, старейшинах  процветающей  нааросской  торговли,  лежит
долг перед этим городом, да  и  перед  всей  Дейларной,  а  именно  -  чтобы
торговля процветала и далее, чтобы, так сказать, в каждом горшке варилось по
курочке, чтобы люди зарабатывали себе и своим  детям  на  жизнь.  Мы  готовы
признать, что правление графа Валька отличалось порядочным  вымогательством,
я имею в виду налог на стены, рабский труд на мануфактурах... -  он  простер
руку, умоляя Эйрара дать ему кончить:
   - ...да, весьма даже вымогательское правление, и мы искренне рады, что вы
его сбросили. Но нельзя не признать, что граф обеспечивал мир и порядок и не
допускал бесчинств... Господин герцог, каждый  барышник  знает,  когда  надо
прекратить торговаться, чтобы не испортить сделку.  Мы  не  воины,  государь
Эйрар, мы - коммерсанты и пришли дать вам добрый совет именно  как  таковые.
Не торгуйтесь далее, господин герцог: уверяем вас, сделка будет прекрасна.
   - В каком это смысле? - спросил Эйрар, внутренне закипая.
   - В самом прямом. Положите конец поборам и человекоубийству. Они  выгодны
лишь тем, кто необуздан и дик. Мир - вот что всем нужно, мир и  спокойствие,
когда каждый может сидеть дома, сколачивая состояние в наследство  сыновьям.
И ведь достичь этого так просто, что  я  даже  удивляюсь,  как  вы  сами  не
догадались - хотя, может быть, и догадались, только  хотите  прежде  узнать,
как  воспримет  это  народ.  Видите  ли...  одна  партия  провозгласила  вас
герцогом, но есть и другая, которая очень, очень лестно отзывается  о  вашем
близком родственнике, Толо Эйрарсоне... право, какая жалость,  что  нынешние
беспорядки унесли жизнь  господина  Фабриция:  достойнейший  был  человек...
Верно, графа Валька прозывают Неразумным, но это же только шутка.  Поверьте,
мы знаем, с какой стороны к нему подойти. Он всегда готов выслушать разумные
доводы:  с  ним  можно  договориться  обо  всем,   что   нам   действительно
необходимо...
   У Эйрара в ушах зазвонили колокола. Какое-то мгновение он колебался убить
их тут же на месте или вытолкать взашей, но вовремя вспомнил,  как  Рогей  с
Микалегоном выбирали его вождем - за то, что он был не так скор на ссоры.  И
он сказал:
   - Этот план как-то не приходил мне на ум. Дело серьезное: один  я  решать
не возьмусь, надо посоветоваться с другими. Однако что мы все-таки выиграем?
Что даст нам Вальк?
   Но Богатей, оказывается, все же заметил, как вспыхнули гневом его глаза и
дрогнули губы:
   - Зачем без конца советоваться с теми, кто жаждет войны ради  войны?  Дай
им волю, нипочем не допустят мира и  тишины,  за  которую  ратует  граф.  Вы
герцог; поступайте же как герцог.  Используйте  власть,  вам  врученную,  на
общее благо... и при этом учтите, что большинство не  способно  понять,  где
оно, это благо. Если же  вас  интересуют  подробности,  извольте.  Мы  почти
уверены, что удастся выговорить отмену налога на стены.  Вполне  возможен  и
декрет, ограничивающий число рабов на мануфактуре или в поместье.  Понимаете
ли, граф  придерживается  древних  воззрений  валькингов,  согласно  которым
первейшая  миссия  его  народа  есть  завоевательная  война.  Отсюда   масса
разногласий с канцлером Ланноем и магнатами. Видите, насколько это  упрощает
нашу задачу? Граф наверняка выслушает нас и с готовностью пойдет на уступки.
Кому-то замолвить словечко, кому-то лишний раз пожать руку... и он предстает
перед своим Советом, а вы - перед вашими полководцами, и объявляете, ха, ха,
что дело-то уже сделано, ничего не попишешь, и все честные люди с  той  и  с
другой стороны благословят вас за  избавление  от  ужасной,  кровопролитной,
никому не нужной войны. Вы спросите, а что же делать с  оружием?  Его  можно
использовать для  освобождения  некоторых  городов  Додекаполиса  от  власти
Народной партии...
   Эйрар пристально вгляделся в Богатея. Вне всякого сомнения,  тот  говорил
совершенно серьезно.
   - И все-таки, - сказал Эйрар, - я избран военным вождем и не могу вот так
сразу решиться. Я должен  посоветоваться  по  крайней  мере  с  Мелибоэ:  он
философ, он наверняка подскажет мне правильный путь.
   Один из двух спутников Богатея - тот, что был  потолще  -  впервые  подал
голос:
   - Но ведь он объявлен Империей вне закона!..
   - Как и я, - сказал Эйрар, радуясь про себя, что  сумел  хоть  отчасти  с
ними сквитаться. И поднялся, показывая, что разговор кончен.
   Но он в самом деле  сразу  отправился  к  Мелибоэ,  и  притом  в  немалом
смущении:
   - Как же может такое быть, ведь они наслаждаются властью  Бриеллы!..  Или
просто подстраивают мне ловушку?
   Чародею  пришлось  оторваться  от  работы  над  философическим  аппаратом
перегонным кубом. Усевшись, он подпер рукой голову:
   - Никакой ловушки... если только ты все верно мне передал. Ах, юноша,  ну
что бы тебе отговориться юностью и  наивностью  -  дескать,  еще  толком  не
вылупился из скорлупы? Не теряй этих качеств: они так крепко  привязывают  к
тебе всякого, кто считает себя умным... Синдики? Им не нужна власть ни твоя,
ни Бриеллы - они бы хотели  сами  распоряжаться  всем,  что  для  них  имеет
значение. Они рады будут, если вы столкнетесь лбами и разорвете друг  друга.
Им бы только говорить и договариваться, ведь в их ремесле главное переговоры
и договоры. Да был бы еще судья  в  длинной  мантии,  который  бы  присуждал
награду тому, у кого лучше подвешен  язык.  Да  закон,  запрещающий  ношение
оружия."
   - Так их в самом деле  устраивала  Бриелла?  Изменники,  подлецы!  И  это
Дейларна! А я надеялся...
   - Только избавь  меня,  пожалуйста,  от  таких  разглагольствований.  Ты,
несомненно, надеялся: не успеет Вальк слететь с трона, и мир обернется раем.
Как бы не так! Вы, затевающие войны и готовые к гибели ради высоких  идей  -
вы обречены гибнуть без толку, ибо всегда найдутся другие Вальки, пускай под
новыми именами. Да как ты смеешь называть этих людей подлецами? Быть  может,
Дейларна, о которой мечтаешь ты, столь же ужасна для них, как их Дейларна  -
для тебя!
   - Мы хотим, чтобы каждый был свободен...
   - От чего - и ради чего? Да, твой синдик, пожалуй, от тебя не отстал.  Он
ведь, кажется, говорил об освобождении от налога на стены  и  о  прекращении
рабства? А твои родственники, "союзники", хотели бы освобождения от кровавых
раздоров? Или тебя прельщает свобода, как понимает  ее  герцог  Микалегон  -
свобода отбивать добро у людей, которые ему ничего худого не  сделали?  Нет,
нет, юноша, поднимай знамена, вели трубить в трубы, бери города... но только
не спеши радеть о благе ближнего, пока этот ближний сам  не  поймет,  в  чем
оно, его благо. И вообще, ты воюешь потому, что так тебе хочется - вот как я
изучаю философию... - До сих пор его голос годился резать железо; неожиданно
он улыбнулся. - И заметь: за валькингов я вовсе не заступаюсь. Не выношу их!
Долой Валька, говорю я, и я с тобой всем сердцем...  И,  кстати,  есть  вещи
куда  посерьезнее  всех  твоих  ребяческих  метаний,  вызванных   столь   же
ребяческими  угрызениями  совести.  Ты  уже  рассказал  обо  всем  остальным
предводителям - карренцам, Галлилю и прежде всего Рогею, который  свою  мать
заподозрит в том, что она сама у себя украла молоко из груди?..
   - Нет, потому что это означало бы пытки и смерть. Я совсем не хочу, чтобы
синдикам или моей родне начали выдирать ногти...
   - Вот  этого  я  и  боялся.  -  По  лбу  волшебника  вверх  от  переносья
разбежались морщины. - Будь уверен: твой добрый друг Богатей сам раззвонит о
ваших с ним переговорах... если еще не раззвонил. Только он  представит  все
так, будто ты выслушал их вполне благодушно,  ни  в  чем  не  обвинил  и  не
пригрозил наказать - естественно, потому, что твое семейство замешано...
   - Синдики тоже замешаны.
   - О нет, мой юный герцог, ошибаешься. Обвинители никогда и ни  в  чем  не
бывают замешаны. У них одна цель: свести все к  разговорам,  в  которых  они
столь преуспели. Ты очень опасен в  бою  -  но  и  Вальк  столь  же  опасен.
Предположим, вы схватитесь, и сильнейший одержит победу: где ж наши синдики?
Да они при малейшей возможности попросту свергнут вас  обоих  и  усядутся  -
Совет против Совета, а золотые ауры будут сиять, как  звезды  на  небе.  Вот
мир, который им по душе!
   Эйрару подумалось: оказывается, он и не представлял себе, как низко могут
пасть люди. Но вслух он сказал только:
   - Как же не попасться на удочку?
   - Ах... - Чародей Мелибоэ потер  пальцем  нос.  -  Ты,  небось,  думаешь,
юноша, что  я  просто  так  мелю  языком.  Отнюдь...  тебе  приходилось  уже
наблюдать, на что способен, хм, скромный философ. Я помогу  тебе  средствами
магии. Но поскольку граф издал указ,  воспрещающий  наше  искусство,  и  моя
хижина была  сожжена,  а  карлик  Коббо  убит  -  мне  недостает  кое-какого
оборудования.  Не  мог  бы  ты  приказать,  чтобы  мне  доставили  некоторые
аппараты, могущие отыскаться в Нааросе?
   - Не надо помогать мне средствами магии!  -  сказал  Эйрар.  -  Я  должен
решить это дело теми средствами, которыми я сам располагаю... иначе  решение
окажется недолговечным. А насчет аппаратов я прикажу - но только ради твоего
удовольствия.
   И он распрощался с магом, но тут же за ним снова пришли:  оказывается,  в
устье Наара вошел корабль под императорским стягом. Эйрар поспешил в гавань,
и точно: к пирсу швартовался тот самый корабль, на  котором  отбыл  господин
Ладомир Ладомирсон. Оказывается, рыцарь успел уже побывать  в  Хейре  и  там
узнать о взятии Наароса.  Он  так  и  сиял:  его  миссия  увенчалась  полным
успехом. По его словам, во  дворце  Стассии  был  созван  большой  имперский
Совет, и на этом Совете он обвинил Сынов Колодца в излишней любви  к  золоту
Валька. Те стали отнекиваться, и тогда он выложил всю  правду  о  страданиях
Дейларны под управлением графа, о кровавой резне в Мариаполе, а также о том,
чем все неминуемо кончится, если замужество принцессы Аурии  состоится,  как
предполагалось. Брачный контракт был разорван  на  месте:  никто  не  посмел
отстаивать его, опасаясь обвинения в подкупе. Дворяне Скроби освободились от
колдовских чар и весьма гневались на то,  что  кому-то  удалось  обвести  их
вокруг пальца. Поговаривали даже о  том,  чтобы  покарать  Ванетт-Миллепига.
Проклятие Империи было отныне снято с восставшей Дейларны - но не  осуждение
Колодца, поскольку его Сынам и священникам всякая война ненавистна.
   Выслушав местные новости - о том, что Эйрара избрали предводителем  армий
- господин Ладомир сделался очень серьезен, а вечером  попросил  о  свидании
наедине и о том, чтобы во время оного к ним никого не впускали.
   Слуга принес кресла, выставил чаши сладкого светлого меда -  и  удалился.
Когда за ним закрылась дверь, старый рыцарь поставил свой кубок, а потом, не
слушая возражений, преклонил перед Эйраром колено и поцеловал его руку:
   - Мой государь.
   - Встаньте скорее! - смутился наследник Трангстеда. И  нипочем  не  желал
сесть, пока не сядет господин Ладомир.
   - Благодарю вас, вы поступаете благородно, господин герцог... - И  рыцарь
слегка изменился в лице:
   - Если только вы останетесь герцогом. Откуда нам  знать,  как  будет  ваш
выборный титул воспринят законниками Стассии!..
   - Какой там я герцог! - сказал Эйрар. - И я совсем  не  претендую  ни  на
какой титул: я всего-навсего  избран  военным  вождем...  и  то  в  основном
потому, что все прочие замешаны в каких-то склоках и никак не могут  из  них
выпутаться. Да я это призрачное герцогство хоть завтра с себя сложу!
   Рыцарь отхлебнул меда, не сводя с Эйрара глаз.
   - Государь, - сказал он. - Вот именно это  я  больше  всего  и  страшился
услышать от вас. Нет, вы не должны, вы не можете, вы... вы  не  смеете  даже
думать о том, чтобы однажды в самом деле сложить с  себя  герцогство!  Точно
так же, как наш венценосный повелитель, император Аурарис... хотя бы  теперь
он и правил с помощью регентов и во всем на них полагался...
   - Я не собираюсь никем править, да и не хочу, - сказал Эйрар.
   - Государь, выслушайте меня... а потом,  если  будет  на  то  ваша  воля,
отправьте в вечную ссылку за превышение  полномочий.  Повторю  еще  раз:  не
смейте допускать даже мысли о том, чтобы отказаться  от  власти,  к  которой
призвал вас Господь, чьи пути столь неисповедимы.  Теперь  все  держится  на
том, чтобы она, эта власть, осталась в ваших руках и ни  в  коем  случае  не
перешла в чужие. Рогей слишком дерзок  и  порой  безрассуден,  Галлиль  и  я
слишком стары, Оддель - женат, а вожди  Скогаланга  -  никому  не  известны.
Итак, все зависит от вас: спасение Дейларны, а возможно, и самое Империи  от
зарвавшихся завоевателей с Бриелльского Пика...
   Несмотря на торжественный тон старого рыцаря, Эйрар не смог удержаться от
улыбки:
   - И весь этот груз вы хотите взвалить на мои  бедные  плечи?  Да  неужели
возраст - такая уж помеха правителю?
   - Государь изволит шутить: признак здравого рассудка... Однако прошу  вас
поверить мне: я самым серьезным образом  утверждаю,  что  правитель  сегодня
должен быть молод... и притом не связан  брачными  узами.  Все  слышали  мой
рассказ на пристани нынче утром, но рассказал я не  все.  Я  не  имел  права
рассказывать все в присутствии столь  многих  ушей  -  и  ртов,  разумеется.
Достаточно кому-нибудь обронить словечко, способное долететь до  Ласии  -  и
наши  планы  будут  непоправимо  расстроены.  Дело  в  том,  что  в  решении
имперского Совета, отменившего проклятие и замужество принцессы Аурии,  есть
некий изъян.
   - Какой же? - спросил Эйрар ошеломленно: все  добрые  вести,  привезенные
рыцарем, рассыпались в прах на глазах.
   Господин Ладомир пожал плечами:
   - А как это обычно бывает?.. Совет был неполон  -  как,  впрочем,  и  тот
предыдущий, ныне признанный незаконным. Не было представителей обеих  Ласий,
Брегонды, Аквилема, хоть они  и  числятся  имперскими.  Не  было  никого  из
Пермандоса, Бербиксаны, Каррены... да и из Скроби - не все. Созвав  подобный
Совет, я, вероятно, поступил не вполне достойно и не вполне  по-рыцарски:  я
готов пойти в храм и принести должное покаяние... Но дело-то в том, что, как
видите, все может быть с одинаковой легкостью создано -  или  разрушено.  И,
пожалуй, будет разрушено, если только мы не пустим  в  ход  верное  средство
избежать каких бы то ни было придирок. Я говорю о личной связи с Империей.
   - Как же это устроить? - спросил Эйрар, и сердце учащенно  затрепетало  в
груди.
   - А вот как. Когда я описал прискорбнейшие последствия, могущие проистечь
от  брака  ее  высочества  принцессы  Аурии  с  Вальком,  его  императорское
величество сами попросили меня стать опекуном наследников, и Совет дал  свое
согласие. - Рыцарь раскрыл было кошель, намереваясь  достать  подтверждающий
это пергамент, но Эйрар замахал  руками,  и  он  продолжал:  Итак,  государь
герцог, я предлагаю закрепить будущность страны брачным союзом между вами  и
принцессой из Дома Аргименеса. Теперь вы поняли, с  какой  стати  требовался
именно юный правитель? И неженатый?.. Вы должны навеки стать герцогом!
   - Только не с Аурией!.. - вырвалось у Эйрара, но  господин  Ладомир  лишь
улыбнулся:
   - Не волнуйтесь. Я слышал кое-что, достаточно  ясно  говорившее  о  вашем
выборе, государь. Итак - мы договорились?
   - Да... да, если только она пожелает... - сказал  Эйрар  и  тотчас  снова
нахмурился:
   -  Однако  военная  мощь  валькингов  никуда  от  этого  не  денется  как
справиться с ней?
   - Не забывайте: в вашей руке будет меч Дома... и вот  еще  что  -  вы  уж
простите, государь, старика, немало повидавшего  на  своем  веку  -  как  ни
печально, остается еще одно облачко на небосклоне...  на  небосклоне,  столь
ясном и совершенном во всех иных отношениях...
   - О чем вы, господин?..
   - Не называйте меня господином: я ваш  слуга.  Увы,  речь  идет  о  ваших
сношениях, в словах и на деле, с приспешниками Бриеллы.
   Эйрар, наследник Трангстеда, медленно выпрямился.
   - Вы говорите о моем отце? Вы хотите,  чтобы  я  приговорил  собственного
отца?
   Господин Ладомир тоже встал. И как ни высок был  юный  правитель,  старый
рыцарь все же превосходил его на полдюйма.
   - Государь, кто здесь упоминал о каких-либо приговорах? Только  не  я.  И
тем не менее: тот, кому мы присягаем на верность, не имеет права  давать  ни
малейшего повода для сомнений. Есть же места, где ваш батюшка мог бы жить  в
безопасности и покое  -  острова  Джентебби,  например...  или  какие-нибудь
укрепленные хутора в Скогаланге...
   - Это мой отец, - сказал Эйрар.
   - Подумайте хорошенько, государь. Утро вечера мудреней.
   И  он  откланялся,  оставив  Эйрара  перед  блистательной   перспективой:
любовь!..  счастье  и  слава!..  -  и  от  всего  этого  отказаться...  ради
валькинговского "союзника"? И если он вправду откажется -  будет  ли  это  в
самом деле означать погибель Дейларны? Господин  Ладомир  говорит,  что  все
зависит от его выбора; а ведь рыцарь сведущ и опытен, как никто. Неужели все
бросить?.. Но, с другой стороны, во что верить людям, если он сам?..
   "Смотри-ка, сынок, что я тебе принес!" - радостный голос отца,  добывшего
горную ласку на шапочку мальчугану... смех матери... а как  они  пели  дома,
все вместе, строфу за строфой... Первый урок магии, зимняя ночь, звезды  над
Вастманстедом: "Гляди, вон там скачет  всадник,  вооруженный  дубинкой...  а
видишь, сынок, как Единорог  указует  кончиком  рога  на  маленькую  светлую
звездочку?.."

37. НААРОС. ДЕНЬ СВАДЬБЫ

   И все-таки треволнениям того вечера было суждено померкнуть по  сравнению
с событиями следующего дня. Эйрар допоздна провалялся в  постели,  продолжая
полусонно обдумывать, как бы все-таки справиться с неразрешимой задачей, что
подсунула ему жизнь. Но вот  за  окном  послышались  крики,  потом  в  дверь
постучали,  и  Эйрар,  поспешно  одевшись,  отправился  в  гавань  встречать
прибывший корабль. Судя по обводам, корабль был из Двенадцатиградья,  но  не
боевой, а высокобортный торговый. Над кормой корабля вилось знамя,  которого
никто не смог опознать: зеленый куст, объятый огнем. Вот бросили  сходни,  и
на причал, сопровождаемый трубачом, спустился герольд в  форменном  плаще  и
потребовал проводить его к барону Наароса.
   - Если тебе непременно нужен рыжий Барон, разворачивайся и мотай в  Малый
Лектис, - хмыкнул Рогей, с несколькими лучниками вышедший на пирс. По  нашим
последним сведениям, он направлялся именно туда...
   - Тогда проводите меня к виконту!
   - Виконта ты, верно, найдешь в цитадели, но я, уволь, с тобой  не  пойду.
Вряд ли меня там ласково встретят!
   Герольд был невысок, с острым, настороженным лицом. Он резко,  по-птичьи,
поворачивал голову туда и сюда и даже морщил  нос,  точно  пытаясь  вынюхать
правду.
   - Где же ваш предводитель, все равно кто? Я привез ему послание от  имени
Двенадцати Городов!
   Эйрар вышел вперед:
   - Я здесь.
   - Труби, трубач!.. Я прислан сюда,  в  Наарос,  их  высочествами,  шестью
спадарионами Пермандоса, дабы объявить вашему барону и предводителю,