ой, разогнав по домам людей и  зверье.  Холодное  синее
море вздымало белую пену  у  подножия  скал  по  правую  руку.  С  криками
проносились редкие чайки. Слева молча  стояли  деревья  -  сосны  и  буки,
карабкавшиеся по склонам Спанхавида.
   Рогей размышлял вслух, покачиваясь в седле:
   - Ну до чего дурак этот Вард. Смысл  ему,  видишь  ли,  подавай.  А  ты
заметил, как все кинулись поддакивать, когда он завел речь про Империю? Он
и еще этот рыбак. Чуть все дело нам не испортили! Хорошо, господин Ладомир
вовремя вмешался. Ха! Вард,  по-моему,  думает,  что  войны  объявляют  по
приговору судей, сидящих, как там у них принято, на шкурках выдры...
   И некоторое время спустя:
   - Эх, хотел бы я знать, что все же насторожило Рыжего Пса! Как думаешь,
Эйрар, а не твой это знахарь нас заложил?
   Эйрар мало что мог сказать по этому  поводу,  да  и  язык  у  него  еле
ворочался. К полудню они нашли ручеек, сбегавший с каменистого  склона,  и
пообедали хлебом и мясом, которые запасливый  Рогей  извлек  из  седельных
сумок.
   - Твой длинноухий, конечно, не то чтобы призовой  скакун,  -  дожевывая
последний кусок, сказал Эйрару мариоланец. - Однако я бы  на  твоем  месте
заставил его бежать чуть-чуть побыстрей. До  ближайшего  постоялого  двора
еще далеко, а ночью на эту дорогу, я слышал, выходят  морские  демоны.  Ты
меня понял?
   Эйрар и рад был  бы  послушать  совета  -  но  не  его  осел,  которого
приходилось все время колотить пятками  по  бокам,  на  что  Эйрар  в  его
нынешнем состоянии, понятно, был не способен.  Стоило  ему  обернуться  на
резкий  крик  чайки  или  залюбоваться  менявшимися  с  каждым   поворотом
очертаниями Спанхавида - и вновь лезла в голову грядущая битва, он начинал
вспоминать, как его учили рубиться и натягивать тетиву ("Ниже палец, ниже,
кому говорю!"), и как он седлал дряхлого Пилля и рыцарской пикой  пробовал
сбивать яблоки  с  веток...  Достанет  ли  этой  науки,  чтобы  уцелеть  в
настоящем бою? Главное - чтобы удар пришелся  как  раз  по  линии  от  уха
лошади к острию. Так учил его  Сумарбо  Баксон  из  Ивигстеда,  когда  они
вместе упражнялись на пиках, а темноволосая Аслар собиралась наградить его
поцелуем, а он ей ответил, что лишь истинная любовь...
   - Ты что, умер там, что ли? - раздался сердитый окрик Рогея,  и  Эйрар,
очнувшись, увидел, что его ослик в самом деле чуть переставлял копытца.  А
Рогей безжалостно продолжал: - Хоть ты и волшебник что надо, это все равно
никуда не годится. Сколько можно повторять, что  мы  должны  дуть  во  все
лопатки, а не на месте стоять! Ты, верно, нарываешься на приключения?  Ну,
а мне вовсе не улыбается попадаться морским демонам, пускай лучше убьют. И
не забывай, что я, в отличие от тебя, предводитель, за мной люди  стоят  -
да, в общем, и все наше дело!
   Эйрар огляделся, точно спросонья. Дорога в этом  месте  огибала  залив,
глубоко вдавшийся в сушу;  слева  над  ней  нависала  гора,  справа  берег
устремлялся вниз отвесным обрывом, и там, под скалами, в тихой воде лежали
рыбацкие шхуны. Сети были выметаны, красно-желтые паруса грудами лежали на
палубах. И, оказывается, уже вечерело.
   - Не сердись, - с некоторым изумлением услыхал Эйрар  свой  собственный
голос. - Я...
   - Хватит! - перебил Рогей и зло дернул поводья - конь заплясал.  -  Вот
что, приятель. Такой сонной мухе, как ты, я больше не попутчик. Я  поскачу
к тому повороту и, так уж и быть, подожду тебя там. Если опять заснешь  по
дороге и не поспеешь за мной, пеняй на себя. Тебе, чародею,  должно  быть,
ночные ужасы нипочем. Ну, а я лучше заночую в гостинице "Звезда  Каррены".
Счастливо!
   Он повернул коня и пустил его рысью, пыль полетела из-под копыт.  Эйрар
остался с горечью смотреть ему вслед. Рогей обошелся с ним  несправедливо:
заставил колдовать, потом потащил чуть живого в дорогу и сам же весь  день
бранил за нерасторопность. А что касалось морских демонов, Эйрар знал:  не
такие уж они были в самом деле демоны. Скорее просто злобные  хищники.  На
миг взяло искушение плюнуть на все и не гнаться больше  за  Рогеем.  Эйрар
нахмурился и пятками пришпорил своего ленивого скакуна. Ослик прижал  уши,
но послушно затрусил вперед по дороге.
   И тут ноги юноши начали быстро неметь.
   До сих пор Эйрару всего трижды случалось изменять внешность  с  помощью
заклинаний, причем один раз - случайно, когда он еще почти ничего не умел.
Он помнил, о чем говорило это онемение: действие  волшебства  должно  было
скоро окончиться.
   Он качнулся вперед и обхватил шею животного, в  то  время  как  мерзкое
ощущение расползалось все выше по его телу. Он еще пытался  управляться  с
ослом, но  серый  негодник  оказался  сообразителен:  понял  беспомощность
седока и свернул к зеленеющему кусту орешника у обочины. Тьма захлестывала
сознание; Эйрару смутно примерещились какие-то  люди,  внезапно  возникшие
из-за  камней   с   возгласами:   "А   ну,   ребята..."   Он   успел   еще
позлорадствовать, что Рогею, верно, приходилось не  слаще,  чего  доброго,
свалился с коня,  если  не  додумался  его  придержать...  Волосатые  руки
схватили ослика под уздцы, на голову Эйрара  опустилась  какая-то  тряпка,
насквозь провонявшая рыбой.
   - Вправду волшебник, разрази меня гром! - воскликнул кто-то.  -  Только
глянь, как у него рожа линяет!..
   Эйрара стащили с седла на дорогу. Он пытался сопротивляться, но тщетно.
Будь он в полном порядке, он бы, пожалуй, сумел вырваться и  убежать,  ибо
похитители из них  были  еще  те,  -  этакие  бережные  медведи,  боящиеся
повредить хрупкую драгоценность.
   - Не обижайся, дружище, - проворчал  над  ухом  чей-то  голос.  Четверо
подняли Эйрара за руки и за ноги и самым  непочтительным  образом  понесли
через  дорогу,  затем  по  тропинке  между  скалами  вниз,  несколько  раз
пребольно задев мягким местом о камни.
   - Ты уж не обижайся, - повторил тот  же  голос,  и  с  Эйрара  сдернули
тряпку, без того уже сползшую наполовину. - Честно, мы ведь ничего  такого
не сделали ни тебе, ни тому другому. Сделай уж милость, не проклинай!
   Морщась, Эйрар выплюнул попавшую в рот рыбью чешую и попробовал встать.
Ему помогли подняться, но тут же схватили за руки.
   - Чего вам  от  меня  надо?  -  выкрикнул  он.  -  Я  не  буду  служить
Фабрицию!..
   Он  не  сомневался,  что  за  все  случившееся  следовало   благодарить
сладкоречивого негодяя, с самого начала желавшего выпроводить его в море.
   - Ну и не служи, коль не хочешь, - отряхивая  кудлатую  бороду,  сказал
другой похититель. - Мы сами никого не признаем над  собой  господами.  Ни
твоего Фабриция, ни тех, кто носит вот это, - он коснулся руки  Эйрара,  и
наследник Трангстеда увидел, что по каким-то  причинам  -  быть  может,  и
из-за его собственной  ворожбы  -  кольцо  Мелибоэ  вновь  превратилось  в
простую железку.
   - Мы, - продолжал бородатый, - вольные рыбаки, и ежели кого  слушаемся,
так разве только нашего Загребного. Коли ты ему понадобился, значит,  быть
по сему. Полезай-ка на борт!
   Голова была ясной, но мышцы по-прежнему казались  безжизненными,  точно
сухая трава. Эйрар обвел взглядом обращенные к нему лица:  рыбаки  взирали
на своего пленника с осторожным  любопытством,  как  на  какое-то  ходячее
чудо. "Вот до чего  доводит  образование..."  -  подумал  он  с  невольной
усмешкой.
   - Что ж, придется, - сказал  он  наконец,  и  кто-то  подал  ему  руку,
помогая перебраться на борт суденышка, искусно причаленного  к  прибрежным
камням.



6. НА ЙОЛЕ. ПЕРВЫЙ СКАЗ О КОЛОДЦЕ

   - Вон туда, вниз, -  указал  ему  бородатый  на  палубный  люк,  откуда
исходила  жуткая,  с  точки  зрения  сухопутного  человека,  рыбная  вонь.
Впрочем, маленький кораблик-йола оказался не только  замечательно  опрятен
снаружи:  его  внутреннее  устройство  изумило  Эйрара  продуманностью   и
простотой. На корме обнаружилась даже каютка и стол в ней;  свет  проникал
сквозь крохотный иллюминатор. Эйрар вошел  и  уже  не  особенно  удивился,
оказавшись  лицом  к  лицу  с  Рудром,  предводителем  вольных  рыбаков  -
Загребным, как они его называли.
   Привстав, Рудр пожал юноше руку и указал на лавку напротив:
   - Добро пожаловать, господин чародей.
   Эйрар усмехнулся:
   - Я слышал - тюремщики редко отказывают узникам в гостеприимстве...
   Тень пробежала по лицу рыбака - то ли гнев, то ли нечто другое.
   - Можешь считать себя пленником... если не хочешь взять в толк, что  на
самом деле тебя от смерти спасли. Я-то ведь знаю - у мариоланских коггеров
вечно рты нараспашку, точно у карпов, уф-ф... и скоро они  поймут,  что  с
графом это не пройдет... да не было б поздно. Безрассудным его  прозывают,
и справедливо... но он не глупец. Не хочу иметь ничего общего  с  этим  их
недоношенным восстанием и тебе, уф-ф, не дам!
   - Благодарствую. - Эйрар даже не пытался спрятать насмешку. - Куда  как
мило с твоей стороны...
   Рудр поднялся и, глядя куда-то поверх его головы,  неожиданно  громовым
голосом рявкнул:
   - Эй, вы там! Толлинг, Паури! Отчаливаем!
   С палубы донесся тяжелый топот ног, и Эйрар ощутил, что йола двинулась.
Рудр снова уселся:
   - Как у нас говорят - ветер не выбирает,  ветер  дует  на  всех,  уф-ф.
Да... Что верно, то верно, ты на самом деле  нам  нужен.  Морские  демоны,
чтоб им!.. Мелибоэ когда-то нас здорово выручал, но как доверять ему после
всего, что ты наговорил третьего дня? Да  еще  с  этим  восстанием?  Уф-ф!
Поколдуй нам, парень, а за нами  не  пропадет...  да  и  времечко  опасное
пересидишь. Мы, вольные рыбаки, слов на ветер не бросаем. Ну? Что скажешь?
   Эйрар невольно припомнил речи Рудра на собрании и подумал, что  вольный
рыбак был на самом деле не столь уж бесхитростен.
   - По-моему, - сказал он, - стыд и срам отсиживаться  в  стороне,  когда
другие поднимают мечи во имя Крылатого Волка...
   Рудр тяжело перевел дух:
   - У нас на  островах  тоже  пруд  пруди  юных  сорвиголов  вроде  тебя!
Отправляются во льды за китами, а старый Рудр потом наживай седые  волосы,
объясняя их подружкам,  отчего  это  женихи  не  вернулись.  У  тебя  есть
девчонка?..
   - Нет.
   - Уф-ф... ну так вот. Если я что-нибудь смыслю в людях  -  ты  из  тех,
кого называют счастливчиками. А теперь послушай старого Рудра. Твоя  удача
пригодится не только тебе одному, так что не лезь в  пекло,  сынок.  Лучше
поберегись. Поверь старику; храбрецы - это те, кто ни о  ком  не  печется,
лишь о себе.
   Эйрара не слишком-то убедили эти слова, но он  промолчал,  ожидая,  что
Рудр скажет еще.  Рыбак  долго  смотрел  на  него,  отдуваясь,  и  наконец
заговорил снова:
   - Ну что ж... я не  слепой,  вижу,  что  уговаривать  тебя  бесполезно.
Может, ты и прав. Как у нас говорят: стой на своем  и  начхай  на  всех...
включая императора Аурариса. Да, заставить  бы  тебя,  так  ведь  тоже  не
выйдет, знаю я вас, колдунов... дунете, плюнете, и готово, и попался,  как
рак в  кастрюлю.  Уф-ф!..  Ладно!  Поговорим  по-другому.  Предлагаю  тебе
честную сделку...  небось,  думаешь  -  и  что  это  я  могу  такого  тебе
предложить? Да, я всего лишь старый, заскорузлый рыбак... но я пережил  не
одного короля. И если я говорю, что ребята из Мариолы затеяли варить  кашу
под скверной звездой, значит, так  оно  и  есть,  и  ввязываться  незачем.
Вот... поворожи нам, пока не сменится луна. Это не так уж  сильно  оторвет
тебя от твоих любимых сражений, если, конечно, там вообще что-то начнется.
А потом я высажу тебя на берег с пятью десятками моих молодцов под началом
Долговязого Эрба. Ну?.. Согласен?
   - Здорово ты меняешь галсы, Загребной, - сказал Эйрар. - Ты  же  только
что клялся, что палец о палец не ударишь, чтобы помочь Мариаполю. И тут же
швыряешь в огонь полсотни парней!
   - Ага... уф-ф, уф-ф. Я сразу сказал, что ты  из  счастливчиков,  и  рад
повторить. Повторю и другое: когда поднимется Мариаполь, герцог Роджер тут
же примется созывать под свои знамена бойцов... - Он неловко  пошевелился,
и Эйрар с изумлением заметил слезу, скатившуюся по  морщинистой,  заросшей
седой шерстью щеке. - Наша земля... Наше  море  смердит,  покуда  Дейларна
гнет шею перед Алым Пиком... Гильдиям валькингов нипочем не скинуть, да  и
этим южанам-наемникам... плясуны с оружием,  разрази  их!  А  мы,  рыбаки,
первыми окажемся на рифах, когда Мариаполь растопчут.  До  сих  пор  графа
Валька если что и сдерживало, так разве страх перед восстанием... А  когда
восстание вспыхнет и будет подавлено... одна надежда, что  он  не  захочет
связываться с Салмонесским Бастардом... если мы вступим с ним в союз.  Вот
я и жертвую пятьюдесятью, чтобы спасти всех... спасти всех...
   Осекшись,  он  отвернулся.  Эйрар  напряженно   обдумывал   услышанное.
Кажется, на сей раз Рудр действительно был искренен - в  отличие  от  того
собрания Железного Кольца  в  Нааросе.  Стать  предводителем  полусотни!..
Эйрар был не столь уж скверного мнения о  себе  и  полагал,  что  из  него
получится неплохой  вождь.  Искушение  почти  побороло  в  нем  врожденную
крестьянскую осторожность; он знал,  что  блеск  в  глазах  выдает  его  с
головой, но все же счел за благо спросить:
   - Но почему я?.. - И тотчас вспомнил, как  произносил  те  же  слова  в
хижине волшебника Мелибоэ.
   Снаружи слышались крики, йола начала мерно раскачиваться, выйдя  из-под
прикрытия берега  в  открытое  море.  Рудр-Загребной  сморгнул,  стряхивая
горестную задумчивость, и повернулся к Эйрару с выражением, которое вполне
могло сойти за улыбку:
   - Да потому хотя бы, что ты не из наших. Мы, вольные  рыбаки,  привыкли
жить всяк сам по себе и никого не звать  господином.  И  пока  каждый  сам
строит себе баркас и сам ходит на промысел - да, все в порядке.  Но  когда
горизонт начинает обкладывать,  вроде  как  теперь...  Мои  молодцы  страх
норовисты  насчет  всяких  там   предводителей,   ну   точно,   как   ваши
вастманстедские крестьяне. Но покажи им, что ты взаправду  кое-что  умеешь
такое, с чем им по гроб жизни не совладать - послушай старого  Рудра:  они
за тобой в огонь и в воду пойдут.
   Привычный к морской качке, он поднялся,  извлек  из  стенного  шкафчика
черную бутыль и две оловянные кружки:
   - Стало быть, парень, мы с тобой теперь заодно. Да здравствует Кольцо!
   Он поднял кружку. Эйрар встал и чокнулся с ним.
   ...При ближайшем знакомстве рыбаки показались ему,  в  общем,  в  самом
деле похожими на его собственных  сородичей;  ну,  разве  еще  чуть  менее
словоохотливыми. Впрочем, как знать, быть может, они вели себя с ним таким
образом из-за его репутации  чародея.  Дома  на  него  никто  и  не  думал
коситься, дома редко кто не умел творить простенькие  заклинания,  ведь  и
нечисть была все больше мелкая. А может, дело было в том, что  моряком  он
оказался скверным, качка  заметно  донимала  его,  и  это  не  внушало  им
уважения?..
   Легкий бриз тянул с гор, едва наполняя паруса йолы  и  других  рыбацких
судов, шедших поодаль. Тем  не  менее,  когда  Эйрар  выбрался  на  палубу
подышать воздухом и оглядеться, у него  дух  захватило  от  вида  парусных
кораблей, шествовавших по волнам, подобно величавым красавицам,  разодетым
в яркие платья.
   К закату Спанхавид превратился в синюю полосу на горизонте. Ветер начал
свежеть, и красавицы обернулись вдовами в  просторных  одеждах.  Вспыхнули
сигнальные фонари. Эйрар рад был снова спуститься вниз и прилечь  у  огня,
разведенного  в  каменном  очажке.  Ради  его  прибытия  рыбаки  выставили
сладкого  вина  из  Двенадцатиградья  и  подогрели  его  с  пряностями  на
раскаленной железной плите. Вино малость развязало им языки,  и  Эйрар  не
преминул воспользоваться этим, чтобы расспросить, как это  они  обзавелись
своей знаменитой хартией вольности.
   - Наследие Серебряной Поры, - ответил кто-то. - Это, стало быть,  когда
Аргентарий был королем. То  есть  прежде,  чем  династия  приняла  золотой
императорский титул. В те дни язычники еще вовсю  разгуливали  по  стране,
так что король правил лишь Мариолой  да  Вастманстедом,  а  седьмой  Вальк
сидел у себя в Бриелле, точно в орлином гнезде, и держал крепкий  союз  со
всеми северными  провинциями.  Аргентарий,  правду  сказать,  был  славным
воякой, - отбил у язычников весь Скогаланг, да! Только  он  тогда  еще  не
испил из Колодца, вот счастье  ему  то  и  дело  и  изменяло.  Одну  битву
выиграет, другую тут же проиграет. Ну так вот. Ставорна в те времена  была
просто вольным городом, и правили в ней трое синдиков: Астли,  Бекар  и...
как там его? - Дерривонт. Самые умные мужики были во всем Корсоре, а то  и
во всей Дейларне, а из них троих больше всего ума  досталось  Астли.  Даже
птиц, сказывают, разумел. Уж как хотел его  король  Аргентарий  забрать  к
себе в Стассию, ко  двору,  только  он  не  сдвинулся  с  места.  Пришлось
Аргентарию самому ехать к нему в Ставорну  советоваться,  когда  приперло.
Коронованный король, это ж подумать надо! Вот  какие  дела  совершались  в
прежние времена.
   - Кажется, я знаю, что было дальше, - сказал Эйрар. - Мы в Вастманстеде
с колыбели слушаем рассказы о Колодце и королях...
   - Мало ли что вы там слушаете: наши деды все это видели своими глазами,
- зашумели рыбаки. - Давай рассказывай!
   - Этот Астли, - продолжал рассказчик, - жил  в  скромном  домике  возле
городских ворот. Он поздоровался с Аргентарием, как будто тот был  простым
горожанином, явившимся за советом. Выставил на стол вина  и  орехов,  сели
они разговаривать. Аргентарий и выложил ему все без утайки:  дескать,  вот
взяли они городишко в Скогаланге, а язычники  тут  же  устроили  налет  на
Белоречье... а может, его, короля, призывали с войны назад, разбираться  с
морскими разбойниками Двенадцатиградья...  ладно,  неважно.  Выслушал  его
мудрец, посмотрел этак искоса, да  и  говорит:  есть,  дескать,  средство.
Ежели, значит, коронованный король изопьет в  нужный  час  из  Единорогова
Колодца, и он сам и все его королевство  обретут  умиротворение  до  конца
своих дней.
   "О каком умиротворении ты говоришь? - возмутился Аргентарий. - Половина
Дейларны, вотчина моего  деда,  во  власти  язычников  и  платит  им  дань
девственницами!"
   "По-твоему, - сказал Астли, - лучше платить дань  юношами,  которых  ты
каждый день теряешь в сражениях? Люди  ко  всему  способны  привыкнуть,  -
продолжал он. - Испив из Колодца, ты так или иначе доживешь умиротворенным
до самой кончины."
   "В таком случае, - ответствовал король, - хоть бы уж  скорей  наступила
она, эта кончина.  Какое  там  удовлетворение  -  вовсе  не  жизнь,  когда
Дейларна в ярме! Да, видно, зря я сюда пришел, ибо ничего нового  от  тебя
что-то не слышу."
   "И все-таки, -  говорит  ему  Астли,  -  у  тебя  маловато  сил,  чтобы
поправить дело вооруженной рукой. Вот что: а не заключить ли тебе  союз  с
соседом, Дамастетилем из Скроби? С ним выйдут  на  битву  добрых  полсотни
баронов, каждый с войском, я уж не говорю про его воеводу, герцога Микала:
это полководец не хуже тебя  самого.  Он  встанет  за  твоей  спиной,  как
преданный брат."
   "Я думал об этом, - вздохнул Аргентарий. - Но в качестве платы за  этот
союз..." - и опустил голову, и Астли не стал ни о чем его спрашивать,  ибо
знал: платой должна была стать  женитьба  короля  на  единственной  дочери
Дамастетиля, принцессе Край, некрасивой и уже не молоденькой. У  нее  была
смуглая кожа и  гладкие  черные  волосы,  постоянно  казавшиеся  немытыми:
видно, она пошла в мать, принцессу из страны  Ураведу...  Говорят,  герцог
Микал был влюблен в нее. Никто не  знает  доподлинно,  но  это  похоже  на
правду, - иначе зачем бы столь славному полководцу торчать там при  дворе?
Старый герцог Дамастетиль к тому времени начал потихоньку выживать из  ума
и совсем свихнулся на доченьке, все думал,  как  бы  выдать  ее  замуж  за
царственную персону: она ведь была  наследницей  Скроби.  Отказал  бедняге
Микалу и еще куче других женихов и был непреклонен, хотя во всем остальном
давно у